Кризис феодально-крепостнической системы в сельском хозяйстве

1. С 20-х гг. XIX в. в России усиленно росли сельскохозяй­ственные общества, появилась обширная агрономическая ли­тература. Все новое в сельском хозяйстве, что появляется за границей, в России обсуждается и пропагандируется. Здесь испытываются новинки европейской сельскохозяйственной тех­ники. В ряде городов появляются сельскохозяйственные выс­тавки. Некоторые помещики вводят научные севообороты, раз­водят породистый скот, устраивают в именьях мастерские по изготовлению машин. В тамбовском имении помещика Гагарина действовала паровая машина, которая молотила, веяла и сор­тировала по 200 копен пшеницы в день.

Но новая техника оставалась делом энтузиастов. Один по­мещик писал: "Если весь хлеб обмолотился с осени, то что же будут делать крестьяне и их жены зимой? Молотильная ма­шина стоит денег, требует ремонта и содержания лошадей, а работа крестьян ничего не стоит". Именно то обстоятельство, что работа крепостных ничего не стоила помещику, и делало невыгодным применение машин.

2. Сельское хозяйство из натурального, каким ему поло­жено быть при "чистом" феодализме, становится все более товарным. В середине XIX в. товарность земледелия достигла 18%.

Но рост товарности означал увеличение ренты. При нату­ральном хозяйстве рента была ограничена естественными пре­делами потребления феодала и его челяди. А для продажи тре­буется больше продукции, чем для своего потребления: те­перь дополнительная продукция давала деньги. Втянувшись в товарно-денежные отношения, помещики настолько увеличи­вают эксплуатацию крестьян, что выводят ее за рамки феода­лизма.

На черноземном юге барщина иногда увеличивается на­столько, что не оставляет крестьянину времени для работы в своем хозяйстве. Тогда помещик переводит крестьян на "меся­чину", т. е. принимает на себя их содержание, выдавая ежеме­сячно продукты питания. Поскольку крестьянин в этом случае уже не ведет хозяйства, то такая эксплуатация уже не мо­жет считаться феодальной. Это уродливая, смешанная полу­феодальная-полукапиталистическая форма.

В северных районах страны где преобладал оброк, помещики увеличивали его. За первую половину XIX в. средний размер оброка вырос в 2—3 раза. Такого ро­ста крестьянское хозяйство обеспечить не могло. И теперь кре­стьяне все чаще занимались промыслами, нанимались в промышленность, и оброк платили не столько из доходов от сель­ского хозяйства, сколько из неземледельческого заработка. Не вычет из промышленного заработка не может считаться феодальной рентой.

Однако такое усиление эксплуатации крестьян не давалась помещикам нужного экономического эффекта. Крепостной тру; на барщине был непроизводительным: крестьянин не был заин­тересован в результатах этого труда. Как писал один помещик на барщине "крестьянин выходит на работу как можно позже работает как можно меньше и отдыхает как можно больше". По подсчетам статистиков того времени, наемный труд в сель хозяйстве был в 6 раз производительнее крепостного. И поэто­му помещичьи имения без крепостных в черноземной полосе при продаже оценивались дороже, чем с крепостными.

Оброк тоже не стимулировал развития сельского хозяйства, Поскольку рента в России не была регламентирована, крестьянин знал, что с увеличением его доходов помещик увеличит оброк и дополнительный доход будет снимать оброком.

3. Видя недостатки барщины и оброка, помещики начали применять и наемный труд. В степях юга России, где поме­щики увеличивали товарное производство пшеницы, своих крепостных им для этого уже не хватало. И ко времени жатвы тянулись сотни тысяч крестьян с косами из северных губерний наниматься для уборки урожая. Наем теперь был постоянным явлением и в других губерниях, причем часто приобретал уродливые полуфеодальные формы. Например, теперь зажиточные крестьяне уже сами не ходили на барщину, а нанимали вместо себя других. Иногда помещик собирал со своих крепос­тных оброк деньгами, а на эти деньги нанимал их же в качестве наемных рабочих.

Рост наемного труда тормозил недостаток наемных рабочих в условиях крепостничества. Поэтому и рождались такие смешанные, уродливые формы найма.

4. Развитие товарно-денежных отношений подрывало монополию дворян на землю. Если прежде иметь землю в собственности могли только дворяне, то начале XIX в. было разрешено землевладение не дворян. С 1801 г. допускала свободная торговля землей без крепостных. Земля стала товаром. Имения разорявшихся помещиков начали скупать купцы и разбогатевшие государственные крестьяне.

В таких капиталистических, по существу, явлениях, как рождение новой техники, рост товарности, наемный труд, не помещичье землевладение, и выражался прогресс в сельском хозяйстве. Но их развитие тормозила феодально-крепостни­ческая система, и поэтому прогрессивные явления получали уродливую полуфеодальную форму.

В этих условиях наиболее дальновидная часть дворянства начинает понимать, что крепостное право тормозит развитие хозяйства России. Наиболее радикально выступили против кре­постничества дворянские революционеры — декабристы. Но не только они. Если заглянуть в журналы 30—40-х годов, со­здается впечатление, что необходимость ликвидации крепост­ного права была очевидна для всех — об этом писали открыто.

Уже в первые годы XIX в. в письменных столах круп­нейших сановников лежали заготовленные проекты ликвидации крепостного права. Все лишь ждали сигнала со стороны царя, чтобы представить эти проекта на конкурс. Свой проект был даже у реакционера Аракчеева. Правда, Аракчеев составил свой проект по приказанию царя.