Разгром лельчицького гарнизона

Роты Матющенко, прикрывая отход Глуховского и Кролевецкого отрядов, переправились через Припять в три часа ночи. В это время колонна уже была за Барбаровом на пути к Провтюке и ждала приказа отправляться. Партизаны спешили форсировать шоссе и железную дорогу Овруч-Мозырь-Калинковичи.

Перед началом марша Ковпак объехал колонну и предупредил командиров и бойцов:

- Ночь кончается. Идти быстро и не растягиваться. Отдохнем за железнодорожной линией. Пусть тогда фашисты попробуют нас догнать.

К Мицки колонна шла без разрывов, и уже вблизи Михалков пришлось останавливать голову колонны, чтобы подтянуть подводы. Дорога была плохая. Снег, выпавший накануне, таял, и на пути, где только что прошла лишь голова колонны, создавалось месиво из мокрого снега и песка. Пехота сошла с пути, шла полем, но и там было не лучше.

Рассвело, когда партизаны приблизились к месту переезда шоссе. По колонне передали приказ командира: "Не разрываться! Быстро идти вперед!"

- Настал ответственный момент марша. Проскочим шоссе без боя - значит, выиграем: завяжется бой, да еще днем - несем потери,- говорил Руднев, когда отряды приближались к шоссе.

Чтобы избежать во время перехода дороги внезапного нападения врага, вперед колонны всегда высылали заслоны с пушками, бронебойками, станковыми пулеметами; они должны были задерживать врага до тех пор, пока не пройдет все соединения.

На этот раз под командованием командира десятой роты Курочкина для заслонов на дорогах были выделены четыре роты. Курочкин, своевременно обеспечив заслонами шоссе, изо всех сил гнал заслоны к линии железной дороги, проходившей параллельно шоссе на расстоянии пяти километров. Роты Глуховского отряда, которые шли в авангарде, быстро перебегали шоссе; вплотную к дороге подходили главные силы, за ними спешили многочисленные обозы.

Напряжение в колонне росло. Ждали, что бой неизбежен, вот-вот ударят пушки; на мине взлетит фашистская машина, раздастся взрыв, и рухнет под откос вражеский эшелон.

- Ну, теперь не страшно. Прозевали фашисты,- говорили ездовые, счастливо переехав на другую сторону железной дороги и поправляя упряжь на уставших лошадях.

- Видимо, у фашистов духу не хватило, вот и проворонили.

- Железная дорога в наших руках,- сказал командир подрывников Абрамов и приказал своим бойцам быстро нести из обоза к железной дороги пилы, топоры.

Настороженную тишину нарушал лишь стук колес на переезде железной дороги и треск телеграфных столбов, которые падали, подпиленные партизанами. Последняя подвода переехала железнодорожную колею Овруч-Калинковичи за два километра к северу от станции Михалки.

Курочкин на лошади, сияя от радости, прискакал в штаб с донесением.

- Товарищ командир! Шоссе и железную дорогу отряды форсировали без потерь. Заслоны сняты.

- Без потерь, говоришь, обошлось? Так же бою не было! - смеялся Сидор Артемович.

- Зарапортовался немного, товарищ командир,- улыбнулся Курочкин.

- Трогай, Политуха, мы разрываем колонну!

Тачанка Ковпака снова ехала в центре колонны. Отряды, прикрываясь редким лесом, через Березовку двинулись на Васькивку, где планировалась остановка на ночь.

В течение двух часов партизаны форсировали две действующие дороги. Но ни из Мозыря, ни с Ельска фашистские гарнизоны не сделали ни одной попытки помешать движению партизанского соединения.

- Товарищ командир, разрешите доложить!

- Абрамов? Ты в пешем строю? Садись со мной и рассказывай, которые твои ребята на дорогах ремонт сделали,- сказал Ковпак.

- Мои ребята, товарищ командир, неудовлетворенные, что так тихо идем. Напрасно, говорят, на путях устанавливали мины. Всего и дела было, что телеграфные и телефонные столбы поспиливали, связь нарушили на километр от переезда.

- Обожди, Абрамов, скоро будем идти с громом и треском. А сейчас нам нужен тихий ход,- сказал командир, кутаясь в тулуп.

Уже совсем стемнело, когда главные силы соединения вошли в Васькивку и расположились на ночной отдых.

Штаб разместился в большом доме, разделенной на две половины. В одной из них - хозяин с семьей, вторую заняло командование соединения со штабом.

После ужина в штаб для получения указаний, а то и просто обсудить различные вопросы собрались командиры и комиссары отрядов.

Ковпак в разговоре не участвовал, он плохо чувствовал себя и поэтому лег отдыхать, но не спал, слушал разговоры.

- Как бы не было со стороны фашистов хитрости, товарищ комиссар,- сказал Кульбака.- Они пропустили нас через дорогу, а тут и нагрянут. Надо пробираться дальше от дороги...

- Выгоднее, Кульбака, было бы фашистам ударить по нам, когда мы переходили дорогу. А теперь - ищи ветра в поле, а партизан в лесу. Если и найдешь, то останешься без головы. Я так думаю, товарищи,- поблескивая черными глазами из-под нависших густых бровей, говорил Матющенко.

Поглаживая бороду, поднялся Вершигора:

- Мне кажется, в этих болотистых местах, за припятью, фашисты накапливают свои силы, главным образом, в райцентрах, а дальше враг ни шагу. Для того чтобы нас окружить, фашистам нужны полки, а то и дивизии, товарищ Кульбака.

- Вас беспокоит вопрос, почему фашисты молчат?- спросил комиссар - Вспомните Черниговщину. Причина та же - не ждали соединения и не подбросили войск.

Покашливая, Сидор Артемович встал с лежанки, подошел к столу, закурил.

- Фашисты за припятью молчат, а наши подрывники недовольны. Абрамов жалуется, что работать его

ребятам не даем,- улыбнулся он и продолжил:- До Олевского района осталось пройти сто километров. Местность лесистая, партизанская. Будем марши делать днем, а ночью давать бойцам отдых.

Утром подморозило. Гостеприимное население Васькивки провожало партизанские роты, бодро шагавших по улицам. Вытянулись в колонну многочисленные обозы, дальше двинулись трипарни упряжки, таща 76-миллиметровые пушки - партизанскую гордость и грозу для фашистов.

Дневной марш был рассчитан по лесной местности километров на тридцать, с остановкой на ночь в Синиц- ком Поле Ельского района. После хорошего ночного отдыха бойцы шли бодро, весело, и, когда главные силы приближались к селу Мелешковичи, расположенного на опушке большого урочища Чертень, комиссар по колонне приказал командирам подтянуть роты и пройти по селу с песнями.

- Что это он надумал, словно в мирное время военная часть идет на обучение. Фашисты же недалеко, могут услышать,- ворчал новичок-белорус, который пришел в отряд за Днепром и еще не привык к обычаям в ковпаковском отряде.

- Чудной ты человек,- идя рядом с белорусом, говорил старый партизан четвертой роты Криушенко.- Вот остановимся на длительный отдых, и сам попросишь спеть песню под гармонь. В Брянских лесах было время, когда каждая рота свою песню пела. У нас, братик мой, так: бой начался – держись фашисты, пощады не будет. Отдыхаем - песни поем; сам комиссар Семен Васильевич запевает, он любит хорошие песни...

Через Мелешковичи прошла конная, а за ней пешая разведка; в село втягивалась Главная пехотная застава (ГПЗ), и бойцы спели любимую партизанскую песню:

- По долинам и по взгорьям шла дивизия вперед...

Слаженно пели и роты авангарда Шалигинского отряда. Песня перекинулась в роты главных сил. Даже в обозе не выдержали, запели. Слова песни плыли по колонне, заполняли улицы, звучали в бескрайних полесских лесах. Грозно, словно предупреждение фашистским захватчикам, прозвучали последние слова песни.

- Разгромили атаманов, Разогнали воевод и на Тихом океане свой закончили поход.

Населения с удивлением и радостью смотрела на советских воинов с красными звездами на головных уборах; на девушек, которые шли в колоннах рядом с мужчинами; слушали знакомую, родную песню.

- Дорогие наши, родные, и откуда же вы взялись? - утирая слезы, говорила седая бабушка, вглядываясь старческими глазами в колонны партизан. - Вот радость!..

От Мелешковичей дорога шла сплошным лесом. Местами, вблизи дороги, на лесных полянах попадались небольшие хутора - три-пять домов.

Лес - это партизанская стихия, это их дом. Чем дальше стали углубляться в лес, тем радостней, веселее становились лица партизан. Да и обстановка располагала: ни выстрела, ни грохота самолетов; снежные тучи нависли над лесом.

Комиссар верхом ехал рядом с бойцами.

- Товарищ комиссар, вот мы идем уже второй день, а фашистов, полицаев не видели. Может, их в этих местах и вообще нет?- шутили бойцы.

Руднев передал своего коня связному и пошел с Цымбалом впереди роты с автоматом на плече.

- Дорогие товарищи, друзья,- благодушно обратился к бойцам Семен Васильевич.- Мы идем в тыл врага. А фашистов не видно, потому что они нас не ждали и с перепугу забились по райцентрам, где готовятся к обороне против партизан.

Полесья Белоруссии и Полесья Украины - это огромные лесные пространства, куда прибыли соединения Ковпака и Сабурова освоить новый партизанский край, больше Брянские леса. Отсюда влияние партизанского движения должен был распространиться на дальние села и города Западной Украины. Но командование понимало, что здесь нам будет нелегко, фашисты пополнят свои силы и начнут борьбу против партизан.

В Синицком Поле остановились на отдых лишь главные силы и обозы. Вечером на связь к нам пришел Мищенко, командир местного партизанского отряда Ельского района

Мищенко рассказал, что боевая деятельность его отряда почти неощутимо для оккупантов. Со времени оккупации этих районов прошло больше года, а отряд насчитывал лишь три десятка партизан. Он жаловался на нехватку оружия, боеприпасов, взрывчатки. Но когда Ковпак и Руднев на примере своего отряда объяснили, как надо вести партизанскую войну, Мищенко искренне признался:

- Вы правы, у нас не хватило умения, а может, и смелости поступить, как вы, с фашистами в открытый бой, мобилизовать на борьбу народ. Мы избегали столкновений с врагом.

Мищенко обратился к командованию с просьбой принять его бойцов в отряд для прохождения "ковпа- ковской академии". Командование дало согласие временно зачислить Ельский партизанский отряд в своё соединение. Теперь в составе соединения насчитывалось пять отрядов-батальонов. Мы изменили название отрядов на батальоны после выхода в рейд за Днепр. Эта "хитрость" ничего, по сути, не изменила. О ковпаковцах хорошо знали фашисты, а еще больше знало население далеко за пределами партизанских боевых действий. Мищенко сообщил, что в Буйновичах, расположенных на пути Ельск -Лельчици - за десять километров от Синицкого Поля засела немецкая комендатура, которая охраняет награбленный у населения хлеб. Лельчицы - районный центр, превращенный в окружной центр. Гарнизон областного центра насчитывает 300 жандармов и 200 полицаев.

Партизаны могли бы с успехом пройти Буйновичи и Лельчицы, не потревожив фашистов, так делали раньше на Черниговщине, и за Днепром, в Полесье. Обошли Хойник, Мозырь и Ельск, чтобы сохранить свои силы для борьбы в новом районе действий.

- Здесь, Сидор Артемович, без грома идти нам не подходит,- изучая по карте расположение Буйновичей и Лельчиць, знакомясь с данными о противнике, говорил Руднев.- На нас будет жаловаться белорусский народ. Скажет: "Такая сила у партизан, а боятся задеть фашистов, идут дальше".

- Не будет жаловаться. Мы тащили пушки из Брянских лесов недаром, вскоре они загремят. Буйновичи и Лельчицы обойти не можем. Вражеские гарнизоны надо полностью ликвидировать. Иначе они нам будут мешать. Лучше сделать это теперь, по дороге, чтобы потом не возвращаться назад. Как ты думаешь, Семен Васильевич?

Ковпак подошел к столу, где Руднев делал для себя какие-то пометки на карте.

- Совершенно верно, Сидор Артемович, начнем с Буйновичей,- оживился комиссар.- Готовь приказ, начштаба, чтобы к утру все закончить.

На разгром Буйновичей командование нацеливало Глуховский и Кролевецкий отряды под командованием Кульбаки. Начинать операцию без боевого приказа категорически запрещалось.

Согласно боевому приказу, на начало операции на помощь Кульбаке с Синицкого Поля вышли роты Путивльского отряда. Кульбака из Буда-Софиевской, где стоял заставой, начал наступление и захватил Буйновичи, не сообщив об этом в главный штаб и командный пункт Ковпака, который вышел ему на помощь.

Роты Путивльского отряда подошли к Буйновичам и развернулись к бою. Кульбаку они показались фашистами, и он открыл огонь. Лишь благодаря счастливой случайности обошлось без жертв, своевременно разобрались.

Фашистский гарнизон в Буйновичах был разгромлен. Партизаны уничтожили четыре дзота, сожгли казармы, полицейское управление. Враг понес потери, но большинство фашистов разбежались кто куда. Со складов продовольствия партизаны взяли десять тонн зерна, а остальное, сто тонн, раздали населению.

Что же побудило Кульбаку пойти на такие рискованные действия, да еще и без боевого приказа? Занимая Буду-Софиевскую, он узнал, что гарнизон в Буйновичах незначительный, и в погоне за трофеями решил захватить Буйновичи, не думая о том, какие могут быть последствия. Операция прошла удачно, но за нарушение приказа командования Кульбака, комиссар отряда Шульга, начштаба Лиса получили строгое предупреждение.

Днем 21 ноября с Синицкого Поля главные силы соединения продвинулись километров на двадцать до Лельчиц и заняли большое село Стодолище. Глуховский отряд расположился в Забродди, Шалыгинский и Кролевецкий-в Корме.

После разгрома буйновицкого гарнизона командование не могло рассчитывать на внезапное нападение на Лельчицы и поэтому ориентировало отряды на то, что спокойная обстановка продлится 6-7 дней. Но в первую же ночь рота фашистов, воспользовавшись темнотой, приблизилась к окраине Стодолища и начала наступление. Заставу держала восьмая рота Подгорного с 45-миллиметровой пушкой. Состоялась кратковременная схватка. Оккупанты сбежали, оставив убитых, пулемет, патроны, медикаменты.

По всему было видно, что фашисты лельчицького гарнизона решили провести разведку боем, выявить наши силы.

После этого партизаны усилили заставы на дорогах, а срок отдыха пришлось сократить.

В штабе шла напряженная работа: готовился план разгрома лельчицкого гарнизона. Данные о противнике мы получали только от партизан отряда Мищенко и путем опроса жителей, которым приходилось бывать в городе.

По уточненным данным, гарнизон гебитскомисариата оставался таким, как и раньше. В городском парке копали окопы, танков и бронемашин не обнаружено. Обстоятельства требовали не медлить.

Такую операцию отряд проводил впервые. У нас была разработана тактика внезапного нападения, и мы всегда имели успех.

- В этой наступательной операции мы устроим партизанские Канны,- шутил комиссар.

Командование учитывало некоторые преимущества на нашей стороне. Во-первых, силы фашистов были не такие уж и большие; во-вторых, для сосредоточения в Лельчицах значительных сил, врагу нужно было определенное время. Но главное наше преимущество над врагом заключалась в том, что инициатива была в наших руках; за нас были и природные условия Полесья: край лесов, болот и бездорожья, мало пригоден для автотранспорта.

24 ноября вечером состоялось совещание командиров и комиссаров отрядов, на котором был объявлен приказ об окружении и разгроме лельчицького гарнизона. Боевая задача ставилась перед четырьмя отрядами. Но прямой удар наносили три отряда: Путивльский, Шалыгинский и Глуховский; Кролевецкий доолжен прикрыть заставами пути с Ельска и Турова, не допустить подкрепления в город и уничтожать врагов, которые прорываются из окружения.

Для уточнения некоторых деталей, как всегда, выступали командир и комиссар.

- Успех боя будет обеспечен при соблюдении всеми приказа командования,- говорил Ковпак,- Бойни наши храбрые и отважные. Большим недостатком в подготовке к операции, чтобы вы знали, является отсутствие данных о состоянии путей, ведущих к городу. Не разведаны места перехода через реку Уборть. Отыщите среди населения проводников, которые хорошо знают местность. Напоминаю о бое в Буйновичах, где Кульбака в погоне за трофеями забыл про все и начал наступление, не дожидаясь боевого приказа штаба. Трофеями будет заниматься Павловский с выделенной командой. Требую, чтобы была непрерывная связь с командным пунктом и соседями справа и слева.

В два часа быть на исходных позициях, в третьем - начало наступления.

- Лельчицькая операция - это экзамен на зрелость наших командиров в новом районе действий. Главная задача: окружить врага и уничтожить. А может случиться и так, что мы сами попадем в окружение? Так, может, если операция приобретет затяжной характер. Мы помощи не ждем, она к нам не придет. У врага есть возможность со всех направлений подбрасывать войска на помощь гарнизона. Об этом осажденные хорошо узнают и будут отчаянно сопротивляться. Чтобы иметь успех, у нас есть выход: действовать быстро, согласованно и за три-четыре часа закончить операцию. Основная наша сила - это коммунисты и комсомольцы; проведите с ними работу, поставьте их на ответственные участки...- напутствовал Руднев.

25 ноября вечером из Стодолища по заранее намеченному маршруту отряды двинулись в сторону Лельчиц.

Обозы всех отрядов под прикрытием четырех рот, выделенных от каждого из четырех отрядов, последними покинули Стодолище. Они пошли по маршруту Путивльского отряда: Жмурне, Локница, Картеничи, оттуда на запад, в Боровое.

Такой маневр с обозами, отосланными от места боевых действий на 20 километров, командование применило с тем, чтобы после боя, не задерживаясь в Лельчицах, отряды отошли к месту расположения обозов, в Боровое.

Шалыгинский отряд имел опытного проводника. Биля Липянин легко переправился через Уборть и своевременно вышел на исходные позиции, перекрыв путь Симоновичи -Лельчицы.

Кролевецкий отряд отправился по этому же маршруту

Прикрыв заставами пути: Лельчицы - Злодин, Лельчицы - Липняны, чтобы не пустить в город подкреплений врага, преградить путь отступающим фашистам.

Маршрут Глуховского отряда был кратчайшим; исходные позиции на юго-восток от Лельчиць, за мостом, он занял раньше других отрядов. Отряд Кульбаки должен своим огнем сковать фашистов, не дать им возможности прорваться на Ельск и в то же время перекрыть путь Стодолище - Лельчицы заставой, не пропустить подкрепление врага.

Роты Путивльского отряда подходили к городу на свой участок в то время, когда Шалыгинский и Глуховский отряды уже вступили в бой. Путивлян задержала переправа через Уборть. По льду быстро прошла пехота. Но пулеметные тачанки и особенно артиллерию лед не выдерживал, ломался, река в этом месте была неглубокая, дно каменистое, твердое; пришлось через всю реку ломать молодой лед, подводы и пушки переходили вброд.

Шести ротам было приказано, не задерживаясь, наносить удар по юго-западной окраине города. Три роты и батареи 76-миллиметровых пушек оставались в резерве.

Лельчицькой операцией руководил Ковпак, его заместителем был назначен Вершигора. На первом этапе боя КП командования был на расстоянии двух километров от города, в хуторе Чемерное. Здесь разместился и перевязочный пункт.

На шестой час утра под натиском партизанских рот фашисты из окрестностей города откатились к центру и заняли заранее подготовленные для круговой обороны окопы, доты, укрепившись в каменных строениях гебитскомисариата.

Фашисты оказывали отчаянное сопротивление. Удачно расположенные огневые точки противника заставили партизан задержаться с наступлением, искать укрытие от сокрушительного прицельного огня. Задержка произошла по всей линии нашего наступления. Некоторые роты залегли. Ободренный этим, противник усилил огонь; гитлеровцам нужно было выиграть время: они рассчитывали на подкрепление.

На перевязочный пункт прибывали тяжело раненые бойцы; были уже убитые. Положение осложнялось.

Шло время. Огонь противника не ослабевал.

Чтобы сломить сопротивление фашистов, необходимо было принять меры. По предложению комиссара, КП был перенесен из Чемерного на окраину города, ближе к подразделениям, которые окружили противника в центре города. Старшим командиром для форсирования операции назначен помощник начальника штаба Горкунов.

- Подтянуть на руках до центра 76-миллиметровую пушку и прямой наводкой уничтожить огневые точки! Снарядов не жалеть! - был приказ командования.

Одна за другой замолчали огневые точки врага. Из всех направлений на окопы врага сыпались партизанские мины. Решающее значение при штурме гитлеровцев, засевших в домах гебитскомисарата, имел пушечный огонь.

Шестая, девятая и пятая роты вместе с шалигинцами бросились на штурм окопов и дзотов. До дома гебитскомисариата первыми прорвались бойцы третьей роты Карпенко, на помощь им подоспела тринадцатая рота.

Фашисты не сдавались. На отдельных участках завязались рукопашные бои. Но партизаны действовали твердо и уверенно...

На девятый час утра лельчицкий гарнизон перестал существовать. Около пятисот фашистов нашли себе бесславную могилу на белорусской земле, которую они надеялись так легко захватить. Богатые продовольственные склады попали в наши руки. Партизаны раздобыли оружие, автомашины, сотни комплектов обмундирования. Из кожзавода вывезли много готовой продукции. Все это было крайне необходимо для будущей боевой деятельности нашего соединения. Много продовольствия раздали жителям Лельчиц и окрестных деревень и хуторов.

Из Ельска на помощь лельчицкому гарнизону немецкое командование выслало отряд, который прибыл с большим опозданием.

Оставив для охраны обозов, что вывозили трофеи Глуховский отряд, остальные отрядоы соединения в одиннадцать часов утра отправились из Лельчиц до Борового, в это время к Уборти подоспевшая на автомашинах и трех бронемашинах фашистская пехота, начала выгружаться возле моста, взорванного партизанами еще утром. Кульбака замаскировавшись на левом берегу реки Уборти, готов был в любую минуту начать бой.

- Нас разделяло расстояние около километра,- рассказывал на второй день начштаба Лиса.- Выждав момент, когда фашисты вышли из машин и собрались в одном месте, мы ударили по ним из всех видов оружия. Поднялась невероятная паника. Завоеватели бежали кто куда, некоторые пытались залечь. Нам хорошо было видно, что многие из них больше уже не поднялись...

Партизаны подвели две вражеские бронемашины.

Весь груз лельчицькой операции выпал на долю Путивльского отряда. Он понес значительные потери - семь убитых и семнадцать раненых.

В Лельчицьком городском парке с воинскими почестями были похоронены в одной могиле партизаны-ковпаковцы.

Возле братской могилы с автоматом в руках, склонив седую голову, стоял политрук девятой роты Суравицький Михаил Дмитриевич, он хоронил сына Александра - бойца-бронебойника своей роты.

Пусть будут известны белорусскому народу имена их братьев-россиян и украинцев, погибших смертью храбрых за свободу и независимость Советской Родины в этом бою:

Суравицький А. М.

Чемоданов И. И.

Миликов А. А.

Росторгуев П. И.

Новиков Ф. Д.

ГалдИн И. В.

Татаринов И. С.

Разгром соединением Ковпака лельчицького гарнизона и почти одновременно Сабуровым райцентра Словечного Житомирской области, положили начало освоению нового партизанского края в полесских областях Украины и Белоруссии.

 

ГЛУШКЕВИЧИ

Село Боровое после лельчицкой операции превратилось в сборный пункт ковпаковского соединения. Во всех домах полно бойцов, прибывших на отдых.

Двое суток без перерыва шел снег. Крепчал мороз.

Намечая маршрут похода за Днепр, в новый район, командование не ограничивало себя во времени, да и Москва пока молчала. Но ориентировочно определили: для этого нужно как минимум месяц. Из Брянских лесов отряд вышел 26 октября, а ровно через месяц розгромом лельчицького гарнизона партизаны, согласно приказу Главнокомандующего партизанским движением, завершили первый этап рейда.

Перед командованием встала задача: найти место для базирования отрядов дальше от крупных центров размещения вражеских гарнизонов.

Два дня конная разведка шарила по лесным деревням и остановила свой выбор на селе Глушкевичи, что лежало у самой границы с Житомирской и Ровенской областями УССР, за сорок километров от Олевская.

- Село большое, богатое, вокруг леса, болота; вблизи реки Уборть,- докладывал Ковпаку Миша Федо- ренко.- Очень напоминает Старую Гуту, нашу партизанскую столицу. За селом - большая ровная площадка, самолеты можно принимать.

Командование решило остановиться в Глушкевичах, где была возможность разместить основные силы - Путивльский отряд со всеми службами.

Утром 29 ноября из Борового, лесными путями отряды отправились к намеченным местам стоянки. Дороги засыпаны снегом, лошади с трудом тащили тяжелые телеги. Колонна растягивалась.

Ковпак, кутаясь в теплую венгерская шубу, покачиваясь на своей тачанке и с наслаждением покуривая самокрутку, говорил ездовому Политуси:

- Хвастались полищуки, что у них зимы не бывает. Смотри, сколько снегу навалило, а мороз, наверное, градусов двадцать. Зимой на санях удобнее: не трясет тебя на корневищах и кочках. Помнишь, как прошлой зимой на санях мы кружили по Сумщине? Бывало, пятьдесят километров за ночь проходили.

- Помню, Сидор Артемович, и ваш плетеный кошель, прикрепленный на санях, - навалившись на командирову тачанку, говорил Панин. Упоминание о санях с кошелем развеселила командира.

- Вот черт, то Попов, мой ездовой,- смеялся командир.- Идем однажды ночью Славутским лесом. Дорога

ухабистая, сани подбрасывает, словно на волнах. В одном месте сани на повороте ударились о дерево, и я упал в снег. А Попов: "Но!" и "Но!", назад и не посмотрит. Кричать неудобно. Хорошо, что сзади были подводы: на них я и устроился. Попов проехал километра два и только тогда увидел, что на санях нет командира. Поднял тревогу: "Командира потерял!"

Слушая рассказ командира, я вспомнил случай, который случился со мной прошлой зимой, и рассмеялся.

- Со мной, Сидор Артемович, случилась такое же приключение. В конце января 1942 года отряд переходил из Гуты Славутской в Новоселицы на Глуховшине. Большое село. Землянку так занесло снегом, что партизаны вынуждены были пробивать дорогу за селом, полем. Верхового коня у меня тогда не было. Возле самого села я слез с саней, чтобы направить отряд на другую дорогу. Партизаны ехали на санях. Ночь была темная, морозная. Лошадям тяжело идти по глубокому, рыхлому снегу. Бойцы, жалея лошадей, слезли с саней, но далеко не отходили, чтобы не увязнуть в глубоком снегу и не оторваться от колонны. Прошла подвода, а мне показалось, что дальше едет еще одна. Ну, думаю, на ней я и устроюсь. Жду. Подвода, замеченная мной вдали, не движется. Крикнул раз, второй. Подвода темнеет на месте, а ответа не слышно. Тогда я понял, что никакой подводы позади уже нет, а то, что показалось мне подводой,- придорожный куст. Посмотрел вперед, куда ушел отряд,- темная ночь и ветер гудит, поземка дорогу заметает. "Не терять времени, догонять колонну", - мелькнула мысль. Прошло минут десять, а мне показалось, что я иду ужасно долго: вспотел, в сапоги набрал снега. А снег такой пухлый! Проехали столько подвод, и даже следа не заметно, словно по воде проплыли.

Невеселые мысли обсели: "Потерялся в снегах начальник штаба. Легко и с дороги сбиться. А что делать, когда в дороге день застанет?" Обессиленный, медленно иду вперед.

Впереди зачернел лес. Повеселело на душе. Словно и снег здесь не такой глубокий, идти стало легче. Как я обрадовался, когда от леса услышал человеческие голоса и стук топора! Не дошел, а, что называется, дополз до последней подводы и упал на сани. Остановились потому, что сбились с пути и попали в густой сосняк, который необходимо было прорубить.

- В этих лесных местах,- предупредил меня командир,- оставь свою привычку подгонять. Сам можешь попасть в беду.

- Теперь другие времена, твои начальник штаба и его помощники должны верховых лошадей,- шутил я.

- Это правда. Людей надо жалеть, беспокоиться о них, но быть требовательным к командирам, чтобы они сами следили за своими бойцами.

Дневной марш, как всегда, осуществлялся по заведенному порядку. Чувствовалось оживление. От Лельчиц любой угрозы мы не ожидали. Туров, который потерялся в полесской глуши, никакой опасности для нас не составлял. Олевск, Ракитное - далеко впереди, и если эти фашистские гарнизоны уже узнали о разгроме лельчицкого гарнизона, то, наверное, сидят и трясутся от страха.

Никто из командиров и политработников не был таким чутким и внимательным к раненым бойцам, особенно в походе, как наш комиссар Руднев. По его приказу, в Боровом для раненых вместо телег раздобыли сани.

- Все же не так трясёт, как на телегах,- говорил Руднев, когда из домов выносили раненых и укладывали на санях.

В лельчицком бою были тяжело ранены две девушки комсомолки, которые исполняли обязанности медсестер: Тамара Литвиненко и Маруся Медведь. Эти девушки, как и многие другие, пришли к нам добровольцами в мае и июне 1942 года. Тамара - из Старой Шарповки, Маруся - с Ворголя, Путивльского района.

Тамара Литвиненко и Маруся Медведь - ровесницы, вместе учились в школе, вместе вступили в комсомол, вместе пришли и в партизанский отряд.

Девушки были образцовыми бойцами, никогда не жаловались на бремя партизанской жизни. И в походах, и во время боевых операций они всегда были бодрыми и жизнерадостными, их командование ценило. Ранения Тамары и Маруси были такими серьезными, что сохранить им жизнь в наших условиях не было никакой возможности. Они нуждались в немедленной сложной операции.

Семен Васильевич целый день не оставлял раненых без своего внимания и заботы. Чтобы хоть немного облегчить им страдания, он требовал от ездовых выбирать ровную, без комков и корневищ дорогу. Врач Маевская и старшая сестра Бобина готовы были каждую минуту оказать им необходимую помощь.

- Крепитесь, девушки,- сочувственно говорил Руднев, а у самого слезы на глазах...

Тамара и Маруся, покрытые теплыми одеялами, лежали на одних санях, рядом, словно родные сестры. Ни кровинки на лице, в глазах - невыразимая боль. Девушки оживали лишь тогда, когда видели вблизи любимого комиссара, слышали его бодрый голос, слова надежды на выздоровление, на жизнь...

Население Глушкевичей встретило партизан исключительным гостеприимством. На улицах - полно народа, женщины радушно приглашали бойцов в теплые дома погреться. Не прошло и часа, как сотни усталых бойцов, обозы уже разместились. В окрестностях села, на путях возле пулеметов были выставлены сторожевые посты.

До войны село Глушкевичи было одним из наибогатейших Лельчицкого района, в нем насчитывалось свыше 300 дворов. Глушкевицкий колхоз "Победа" имел богатое хозяйство с хорошо развитым животноводством и овощеводством.

До нашего прихода помещения различных учреждений, колхозных животноводческих ферм, складов находились в запущенном состоянии: без окон и дверей, раскрыты...

И как мы обрадовались, узнав, что в Глушкевичах есть колхозная баня! С выбитыми стеклами она одиноко стояла за селом. Баня была нам крайне необходима. Последний раз бойцы мылись в Старой Гуте, готовясь к рейду. Когда шли к Днепру, и думать об этом не было времени. Да и обстановка не позволяла. Стоило нам лишь напомнить о бане населению, как уже застучали топоры, и на следующий день задымился дымок. Когда комиссар сказал, что бойцы сами могут все сделать, жители категорически возразили:

- Вы наши желанные гости, занимайтесь своим делом, а мы баню для вас натопим.

Трое суток нужно было для того, чтобы помылись все бойцы соединения, сделали санобработку верхней одежды.

С обмундированием: обувью, бельем, верхней одеждой - было очень сложно. В нашем отряде сначала ощущалась нехватка оружия и боеприпасов. Затем, развернув боевую деятельность, партизаны вооружились за счет трофеев, добытых в боях с врагом. Но таким путем невозможно было обеспечить соединение обмундированием. Партизанам попадались вещевые склады противника, и не каждый наденет на себя фашистский мундир, шинель или белье, снятые с убитого врага.

Я сам больше года носил свой старый поношенный пиджак, пока не прислали для партизан с Большой земли наше, советское обмундирование.

У нас не было случая, чтобы у бойца зимой не было теплой одежды, сапоги, шапки; многие имели даже валенки.

Основным поставщиком партизан было население временно оккупированной территории. Мы не слышали ни одной жалобы от бойцов на нехватку обмундирования, белья. Не слышали и жалоб со стороны населения, что партизаны кого обидели.

Глубокое проявление патриотических чувств советских людей мы, партизаны, чувствовали в каждом населенном пункте. Народ делал все необходимое, чтобы помочь нам. В этом большая заслуга нашей партии, которая воспитала у советских людей безграничную любовь к социалистической Родине. Не было у нас ни одного случая, чтобы хозяйка, в доме которой отдыхал партизан, отпустила его голодного или в невыстиранном белье.

Так было и в Глушкевичах. Целыми днями и ночами дымились трубы колхозных домов, сотни партизанских матерей и отцов беспокоились, чтобы партизаны были тепло и хорошо одеты, обуты, накормлены. Вот причина того, что в соединении без интендантства и госпиталя за все время борьбы в тылу врага не было массовых инфекционных заболеваний.

У комиссара Руднева вошло в традицию: в каждом населенном пункте, где партизаны останавливались, агитаторы проводили среди населения собрания и митинги. Жители охотно шли на эти сборы, ведь здесь они узнавали все, чем жила в то время Советская Семья, видели своих родных людей, получали открытки.

В Глушкевичах, где отряд должен был стоять долго, Руднев не спешил с собранием, он хотел провести их днем, Чтобы собрать больше людей. Но жители сами пришли к штабу.

- Мы уже одичали в лесах,- говорили глушкевчане, - врут нам фашисты, что Красная Армия разбита, что Москва пала, а мы не верим. Ваш приход подтвердил, что врут оккупанты.

Сотни жителей пришли на майдан к сельскому клубу, где была установлена наскоро сделанная трибуна. Открывал многолюдный митинг комиссар.

Большое впечатление произвел на присутствующих выступление нашего партизанского Деда Мороза - Коренева, комиссара артбатарей. Уже пожилой мужчина, среднего роста, плечистый, с широкой белой бородой, открытым взглядом серых глаз, он в своем тулупе был похож на древнерусского витязя.

Просто, доходчиво рассказывал Коренев, как создавался, креп, приобретал опыт партизанский отряд, как стал наводить ужас на оккупантов. Рассказал о боях в Новослободському лесу.

Площадь гремела аплодисментами... Зашумело село из конца в конец.

По предложению Руднева, наши комсомольцы вместе с молодежью села оборудовали клуб. По вечерам там собиралось много жителей, которые вместе с партизанами пели в сопровождении баяна российских, украинских и белорусских песен, танцевали.

Ковпак приказал Павловскому с помощью сельского актива взять на учет семьи красноармейцев, и тем, кто в чём нуждается, выдать из партизанских запасов по одному-два пуда муки, сахара. Такое чуткое отношение командования соединения к населению укрепляло, цементировало нашу связь с народом.

История села Глушкевичей в дни войны - это история многих сел украинского и белорусского Полесья, где с конца 1942 года и весь 1943 год гремела жестокая партизанская война с оккупантами.

В селах Полесья во внедрении нового фашистского порядка помогали гитлеровцам злейшие враги народа - украинские националисты. Проучить этих цепных псов фашизма было не кому. Лельчицкий партизанский отряд, который должен был возглавить в районе народную борьбу против оккупантов, был предан, вынужденный покинуть территорию своего района. Поэтому сразу же после прибытия нашего соединения, наши агитаторы провели в окрестных селах митинги и собрания.

На митинге в Микашевичах колхозница Нина Гаврилюк призвала военнообязанных односельчан вступат