Отряд Ковпака и Руднева в спадщанском лесу

 

Утром 19 октября возле штаба чувствовалось большое оживление. Партизаны получали задания и расходились: одни - на заставы, вторые - на опушку, к наблюдательным пунктам, третьи - в разведку до Сейма.

В 12-ть часов должны были прибыть на совещание командиры соседних отрядов - для них готовили обед.

Совместного питания в отряде еще не было. Готовили для себя каждая группа, каждая застава отдельно. Продукты брали в основном из заложенных баз. Масло, сало, колбаса, варенье тратились не по норме, а сколько кто умел вырвать у заведующего базами Демьяненко. Никакого учета не было.

- Базы у нас богатые,- говорил Ковпак,- одного только мы не учли, не завезли сухарей и муки.

- Муку и мясо достанем, а варенье, сахар и жиры надо беречь, тратить по норме, их добывать будет трудно,- советовал Руднев.

Сегодня группа партизан выехала в район расположения баз, чтобы собрать продукты в одном месте и навести должный порядок.

 

Бойцы отряда Руднева чувствовали себя еще гостями, находясь как бы в резерве. Хапилин, Челядин, Дудка и Пильтяй поехали перевозить базы. А другие или грелись у костра, или готовили пищу.

Совещание командиров началась с опозданием, в два часа дня. На ней, кроме командования нашего отряда, присутствовали: командир Глуховского отряда Кульбака, его комиссар Белявский, командир Воргольской группы Кириленко, командир Харьковского отряда Воронцов и комиссар Гуторов. Совещание открыл Ковпак.

- Сама жизнь учит нас, что так вести борьбу против захватчиков нельзя. Фашисты рвутся в Москву, а мы отсиживаемся в лесах, каждый в своем, боимся врагов. Пусть гитлеровцы нас боятся! Я предлагаю бороться совместными силами, помогая друг другу. Вот ты, Кульбака, сидишь с Кириленко в лесу Марица, уничтожили пять фашистов за месяц, а что будет с вами завтра, когда немцы большие силы бросят против вас...- говорил Ковпак.

Вдруг - тревожный стук в дверь. Все насторожились.

- Приготовиться к бою! - выбегая из дома, командовал Руднев бойцам, которые собрались во дворе. Ковпак вышел последним.

- Что вы тут выдумываете? Все дороги заминированы, и танки в лес не войдут,- уверенно сказал он.- Это идут машины по пути Путивль-Конотоп.

Стоим, настороженно слушаем. В лесу - ни одного выстрела. Грохот моторов все ближе и ближе. Танков не видно, но по грохоту моторов - они где-то возле поворота от центральной дороги до штаба.

- Курс! - крикнул Ковпак.- Куда же ты смотрел? Мины?

- Нет, товарищ командир.

- Немедленно исправь допущенную ошибку! - приказал командир.

Курс побежал до минного поля, через которое со стороны хутора Кутири танки ворвались в лес.

- За мной! - приказал Руднев и побежал вперед. Партизаны бежали между деревьями и кустами навстречу танкам. Поляна. Редкий липняк. Вот они, фашистские пугала! Медленно, подминая молодые деревца, громыхая и лязгая гусеницами, выполз большой танк. Метров за пятнадцать от него двигался средний.

- Ложись! Прикрывайте за деревьями! Огонь по щелям!- командовал Руднев.

Люки танков были закрыты. Расстояние 20-30 метров. Сильный пулеметный и артиллерийский огонь обрушился на партизан. Фашисты не жалели патронов и снарядов. Летят с деревьев сбитые ветки, с треском падают деревья. Танки медленно продвигаются вперед. Вот они в 15-20 метрах от наших позиций. Пехоты за ними не видно.

Сидор Артемович стоит во весь рост за деревом, строчит из немецкого автомата и командует:

- Минометы, по оккупантам огонь!

Танки, не прекращая огня и не увеличивая скорости, продвигались до нашего штаба и вскоре исчезли за кустарниками.

- Ты посмотри, Григорий Яковлевич, что это за штука у тебя лежит позади,- поднимаясь с земли, сказал Панин. Подошли Курочкин, Пятышкин.

- Да это же снаряд, который разорвался!

Я взял его в руки и подумал: "Видно, не пришло еще время, повоюем..."

- Ну как, усачи? Понюхали пороха? - спросил Руднев,- Страшновато было? Это в первый раз. В хорошем месте мы расположились, близко от дороги, и попали в мертвое пространство. Вот и обошлось без потерь.

- Ты чего, Слюсаренко, кривишься? - спросил Ковпак партизана, заметив, как тот, осматривая руку, поморщился.

- Зацепило осколком руку, товарищ командир, нужна перевязка.

В этот момент прогремело два пушечных выстрела. За деревьями вспыхнул огонь - это фашисты термитными снарядами подожгли дом лесника. По свежим гусеничным следам партизаны спешили к горящему штабу. Танки уходили в сторону Новой Шарповки. Соломенная крыша сгорела быстро, горели деревянные стены. Нам посчастливилось спасти патроны и некоторые личные вещи. Бочка масла и бочка сахара, валенки, что были на чердаке, сгорели.

Грохот моторов свидетельствовал о том, что танки, возвращаясь от дома лесника, попали в болото. Маскируясь в зарослях, к ним приблизилась группа наших бойцов

Вдруг моторы заглохли.

- На визуальную связь друг от друга, в цепь! Вперед! - подаю команду.

На большой поляне вплотную стоят два танка. На большом танке открытый люк: фашист в бинокль осматривает местность. Возле второго танка несколько немцев чинят поврежденную гусеницу. Недалеко от меня шел Руднев. Грянул выстрел из его винтовки, и фашист исчез в танке.

Прозвучала команда:

- Бросай!

И в немецкие танки полетели гранаты. Большой танк повернул и, набирая скорость, исчез за деревьями. Партизаны со всех сторон бежали ко второму танку, что с поврежденной гусеницей замер на опушке. Руднев залез в танк, начал рассматривать пушку.

- Зарядил, а выстрелить не умею,- говорил он.- Если придется нам после войны работать в Осоавиахиме, надо хорошо изучить технику врага.

Партизаны окружили танк. Собрали запасные части, приготовленные фашистами, чтобы отремонтировать гусеницу. "Непобедимые" не выдержали натиска партизан и, спасая собственную шкуру, сбежали из леса. Безудержное "ура!" прокатилось эхом в вечернем Спадщанском лесу.

- Первому батальону следить за центральной дорогой! Второму - занять оборону возле штаба! - С башни захваченного фашистского танка в октябре 1941 года Ковпак громко командовал несуществующими еще тогда батальонами. Впоследствии у нас были и батальоны, и минометы различных систем, вплоть до полкового, и пушки.

Отдаленный гул мотора свидетельствовал, что танк приближался к выходу из леса, где находился Курс с минерами. Наша группа замерла в ожидании. Мощный взрыв прогремел над лесом.

- Коня! - приказал Ковпак.

Курса мы нашли в молодом сосняке среди группы бойцов. Поблизости лежал убитый фашист.

- Выскочил, негодяй, в нижний люк, когда подорвался танк, но далеко не убежал,- рассказывал нам Курс.- А вот его железный крест.

В танке было много награбленного имущества: костюмы, красноармейское обмундирование, платки, белье. Это были наши первые трофеи.

- Мы с Юхновцем прибежали до минного поля,- в десятый раз рассказывал Курс. -Смотрим, мины на своих местах. След танков проходит обочиной, по самой канаве. По-моему, без шпионов здесь не обошлось. Тогда мы поставили мину на гусеничный след и замаскировали. Грохота мотора не слышно. Подошел со своей группой Карпенко. Две бутылки с зажигательной смесью держали наготове. Карпенко нервничает и хочет с группой поворачивать назад. И у меня закралось сомнение: танки пошли на Новую Шарповку и не возвращаются... Вдруг: "Идут! Идут! Идут!" - заволновались бойцы. Вот грохот все ближе. Замаскировались, лежим. На большой скорости из-за поворота, лязгая гусеницами, по следу мчится большой танк. Вдруг как бабахнет! Мы с сосняка, а танк уже лежит перевернутый. Ну и пошла трескотня, взрывы.

В лесу совсем стемнело. Пошел дождь.

- Делать нам здесь больше нечего,- говорит Ковпак.- Пусть догорают мерзавцы в своем гробу!

Уставшие, но радостные, партизаны собирались возле сгоревшего дома лесника, где располагался штаб. Подводя итоги боя, Ковпак говорил:

- Сегодня мы одержали победу: два вражеских танка вместе с экипажами навсегда остались в лесу. Надо сказать откровенно, что этого успеха мы добились только потому, что вовремя пришел отряд Руднева. Теперь все убедились, что танки в лесу не страшны, их можно уничтожать. Завтра надо быть готовыми к встрече - фашисты не подарят нам сегодняшнего поражения. Приказываю: заставам немедленно выйти на свои места. Взрывникам проверить мины на дорогах.

Штаб и бойцы отряда Руднева вынуждены были разместиться в запасной землянке, в самой отдаленной части леса. Землянка была залита водой, пришлось пол забросать ветвями и так спать.

- Поужинаем, товарищи!- слышу голос Панина из противоположного угла землянки,-Холодец мы с Криушенком принесли.

Мерзляков из запасов достал по куску колбасы. Было сыро, холодно, но, поужинав, бойцы спали богатырским сном.

Сколько фашистский гарнизон в Путивле имел танков мы не знали. Но было ясно, что захватчики попытаются "выручить" танки, которые не вернулись из леса. Несмотря на это, мы расставили наши силы: пятьдесят человек Путивльского отряда и двадцать семь харьковчан. Всю надежду возлагали на дорожные мины. На всех дорогах были выставлены посты, которые круглые сутки наблюдали за движением в сторону Путивля. Харьковский отряд находился в резерве. Захваченный фашистский танк решили заминировать, а дальше видно будет, что с ним придется делать.

В девять утра со стороны Путивля донесся грохот моторов танков и автомашин.

- Основная задача: не пустить танки в лес,- прислушиваясь к грохоту моторов, что усиливался, сказал Руднев.

- Товарищ командир, гитлеровцы наступают двумя колоннами: через хутор Бочаров и село Кардаши. За танками идут машины с пехотой. Колонны большие, количество танков не установлено - докладывал Курс, который прискакал на лошади с опушки.- Мины на дорогах заложены.

Сильный взрыв мин был началом боя. Полетели на лес снаряды. Захватчики строчили из пулеметов и автоматов. Партизаны не сделали в ответ ни одного выстрела. Второй взрыв прогремел на пути Кардаши - Спадщина.

- Товарищ командир, танк подорвался на первой мине возле самого леса. Фашисты взяли его на буксир и тянут к Бочарову,- сообщал разведчик Казаченок,- Пехота в лес не пошла, окапывается за хутором.

- Оккупанты проникли к подорванному большому танку. Карпенко с группой залег возле дороги на Спадщино; фашисты осмотрели танк и быстро отошли на опушку,- докладывал минер Островский.

- Видимо, понравилась им партизанская работа,- пошутил Руднев.

Часа три захватчики топтались на месте, окопавшись на поле, вызывая партизан из леса на открытый бой. Сотни снарядов и мин принял на себя молчаливый Спадщанский лес.

- Открывай, начштаба, резервы, прочесывай лес до взорванного танка. Без потребности в бой не вступать. Надо проверить, нет ли фашистов в лесу,- приказал мне командир.

Бойцы отряда шли развернутой цепью, ориентируясь на опушку и центральную дорогу. Над лесом рвались мины и снаряды, трещали разрывные пули, но в лес фашисты так и не пошли. В два часа дня канонада прекратилась. Партизаны с опушки наблюдали, как захватчики, с опаской оглядываясь на лес, спешили к Бочарову. Загудели моторы, и вражеская колонна, с двумя подбитыми танками на буксире, начала отходить к Путивлю.

- Пугливая ворона и куста боится,- смеялись партизаны.

Я подошел к группе бойцов, где стоял Карпенко.

- Ну, что теперь скажешь, товарищ Карпенко, об учителях? - спрашиваю его.

- Вчера неплохо дрались,- неохотно ответил тот.

- И сегодня выстояли,- добавил Цимбал, его заместитель.

События этих двух дней многому нас научили. Мы проверили свои силы. Все, что казалось страшным, невозможным, закончилось благополучно, без потерь с нашей стороны.

- Танк мы должны отремонтировать любой ценой. Это же будет замечательно, когда в Спадщанском лесу загромыхает партизанский танк. Как обрадуется населения нашим успехам! А там соберем силы и ударим по Путивлю,- мечтал комиссар.

- Но где же найти танкистов, чтобы починить гусеницу и повести танк лесными дорогами? - беспокоился Ковпак.

- Я уверен, Сидор Артемович, что среди бойцов, которые выходят из окружения, такие люди есть,- высказал я предположение.

На розыски окруженцев-танкистов были брошены все наши связные. За две ночи обошли весь район, но танкистов нигде не нашли.

В отряде Ковпака до нашего прихода уже были подразделения. Они назывались оперативным группами, их насчитывалось три. Первая - разведчики, старший группы - Попов. Белорусы, которые пришли из Путивля в лес, составляли группу минеров во главе с Курсом. На их боевом счету уже было несколько подорванных вражеских машин. Третья - стрелецкая, самая большая, насчитывала 28 красноармейцев. Старший группы - сержант Карпенко. Эта группа составляла основную боевую единицу отряда. Она была хорошо вооружена и имела достаточную военную подготовку и фронтовой опыт борьбы против фашистов.

После объединения отрядов перед командованием встал вопрос, как быть со структурой отряда, который увеличился. Решили оставить все по-старому и провести лишь некоторую перестановку личного состава в группах. Группу Карпенко решили разбить на две.

Из личного состава отряда Руднева была создана стрелковая оперативная группа - 15 человек, командиром ее назначили Пятышкина. Других бойцов передали к оперативным группам минеров и разведчиков. Отряд имел четыре оперативные группы, не считая группы разведчиков. Она непосредственно подчинялись начштаба. Позже при штабе была создана хозяйственная группа. Конотопская группа в составе семи человек осталась в оперативном подчинении отряда Ковпака, как и группа Кириленко и Москаленко, которая насчитывала 15 бойцов.

23 октября через Сейм, в районе Сплава, переправилась группа военных. В Спадщина им рассказали, что в лесу партизаны, и они в тот же день связались с нами. Эту группу, 14 человек, к линии фронта выводил полковник Петров. Бойцы были хорошо вооружены, обмундированные и, самое важное,- среди них были инженер-танкист Крайний и командир танковой роты Жуковец. Они знали немецкие танки разных систем.

И вот заработал мотор фашистского танка, танк вздрогнул и двинулся через кусты к дому лесника. Радости не было предела...

- Товарищ командир танка, не глушите мотор, пусть гудит целый день, чтобы население знало, что у партизан есть свой танк,- просили бойцы.

Танк поставили возле штаба. Испытали пушку.

Наличие на вооружении отряда танка радовала партизан, вселяла уверенность в успех борьбы против оккупантов. Но вместе с тем танк связывал маневренность наших действий, приковывал к одному месту, заставлял думать про оборонительные бои и в зимних условиях. Необходимо было найти в Спадщанском лесу выгодную для обороны участок, построить там теплые землянки и построить круговую линию обороны.

- Надо построить своеобразный укрепрайон,- убеждал Руднев. Все командиры отрядов с ним согласились.

В Спадщанском лесу наступило затишье. Наши связные сообщали, что взорваны 20 октября фашистские танки, их отремонтировали и отправили на фронт. Вражеский гарнизон в Путивле уменьшился, и никаких признаков подготовки к наступлению на лес не замечалось.

Равнодушное отношение фашистов к Спадщанскому лесу в течение нескольких дней мы вполне правильно расценивали, как временное явление. Оккупантам в то время было не до партизан: дела под Москвой были очень плохие.

- Приближается двадцать четвертая годовщина Октября-говорил нам комиссар - По традиции эту знаменательную дату трудящиеся отмечают трудовыми подвигами. В селах и городах, на предприятиях и в колхозах читаются лекции и доклады о том, как наш героический народ под руководством Коммунистической партии боролся за власть Советов и победил. Эти традиции мы, представители народа, обязаны сохранить и сейчас, в дни жестокой борьбы против коварного врага в его тылу. Я предлагаю в честь этой даты уничтожить все речные мосты в районах, по которым немцы перебрасывают на фронт свои части. Во всех селах близ Спадщанского леса провести общее собрание колхозников, посвященное двадцать четвертой годовщине Октября; до 7 ноября для всех оперативных групп построить землянки. Эти задачи отряд может выполнить,- закончил Руднев.

- Наступают холода, Семен Васильевич. Надо заняться заготовкой продовольствия,- напомнил Ковпак.

- Я, Сидор Артемович, назвал главное, а мелкие дела, которые мы будем решать ежедневно, очень много. Заготовка продуктов на зиму - вопрос важный, и мы его выполним в ближайшее время.

Начерченный командованием план действий предусматривал усиление борьбы против немецко-фашистских оккупантов и еще раз напомнил об ответственности перед Родиной, перед партией.

К диверсиям на речных мостах готовились тщательно. Помначштаба Курс как специалист подрывного дела, подсчитав запасы взрывчатки, был недоволен. «Аммонита имеем около 100 килограммов, тола 20 килограммов, вот и все наши запасы,-говорил он,-Это половина необходимой взрывчатки для шести мостов».

Ответственными за проведение операции были назначены: Курс - за два сеймских моста возле села Пруды, Юхновец и Канавец - за два мутинских моста; Кириленко - за два моста на Клевени вблизи Вязенки.

Взорвать мосты намечалось в 12-и часов ночи 26 октября.

Больше всего беспокоил мост у села Пруды, по которому фашистские войска двигались в течение суток. Руднев предложил:

- Работу минеров на мосту прикрывать силами всего отряда. Прикрытие не снимать до тех пор, пока они не закончат закладывать взрывчатку и не подожгут шнур.

С наступлением вечера, оставив пятнадцать бойцов для охраны землянок и штаба, отряд во главе с командиром и комиссаром вышел из леса в направлении Прудов. Ровно в 12-ть часов ночи Курс поджег шнур на первом мосту и подал сигнал сделать то же на втором. Группы прикрытия и минеры спрятались за зданиями села. Прогремели два мощных взрыва.

Партизаны уходили в лес. Фашистский гарнизон в Путивле не попытался даже помешать взрыву мостов. Настроение у всех приподнятое.

Довольный удачной диверсией на мостах, Курс не мог успокоиться:

- Я очень боялся, что нам помешает охрана, начнет бой. Побежал в помещение, где находились охранники. Бросайте оружие! - кричу.- Но там уже никого не было, все разбежались. Я сорвал телефон, изо всех сил на мост и сразу принялся за работу.

- Дорогу Путивль-Конотоп сегодня мы закрыли,- радовался командир.- А если повезет Кириленко, то и Глухов от Путивля будет отрезан. Вот бы жару дать путивльскому гарнизону! Что ты на это скажешь, комиссар?

- Я думаю, что нам еще рано занимать города,- отшутился Руднев.

- А что думает по этому поводу начальник штаба? - спросил командир.

- С танком можно рискнуть. Наши танкисты согласны повести танк, а я буду за проводника. Если фашисты услышат грохот партизанского танка, ручаюсь - в Путивле никого не останется.

В конце октября из-за линии фронта вернулся Алексей Ильич Коренев. Радостной была встреча с боевым товарищем. Сколько интересного, нового рассказал он!

- От Спадщанского леса к линии фронта я и мои спутники шли в гражданском. Но это для маскировки Любитова и его бойцов было ненадежным, так и в гражданской одежде чувствовалось, что они военные. Чтобы избежать неприятных встреч, я вел их малонаселенными местами. О себе не беспокоился: меня выручала борода. Идет дед ну и пусть себе идет, кому он нужен. В одном месте надо было перейти дорогу, по которой двигались фашистские войска. На поле люди копали картошку. Пришлось пока прошли фашисты, работать вместе с ними. Пересекли линию фронта. В Харькове нас приняли радушно. Обо всем расспросили, но рацию достать не удалось. Взяли координаты Спадщанского леса. Обещали рацию и радиста перебросить самолетом. Возвращаться назад было сложнее. Меня часто спрашивали: "Где был? Куда идешь? Кто такой?" Но опять выручала борода.

Сел однажды возле дороги отдохнуть. Идут ребята. Тоже сели. Хотя одеты они в гражданское, но чувствуется, что это - окруженцы. Спрашиваю: "Куда же вы, сынки, уходите от фронта?" - "Домой, к отцу, попали в окружение",- отвечают. "А кто Родину защищать?" - спрашиваю. Молчат, в землю смотрят. "Вас же,- говорю,- Советская власть, народ вырастили, воспитали, а вы, сволото, оружие бросили! Смерти боитесь!" И что вы думаете? Совесть заговорила у ребят: сидят, плачут, и у меня слезы текут. Дали слово найти свои части, в боях искупить вину. Больно смотреть на людей, которые растерялись и переоценили силы врага.

- И недооценили своих сил, Алексей Ильич,- продолжил Руднев,- вот и бродят теперь по селам.

Коренев имел богатейший жизненный опыт и веселый неунывающый нрав, знал множество народных поговорок, шуток. Не было такой российской или украинской песни, которой бы Алексей Ильич не умел петь. Несмотря на преклонный возраст и свою тучность, мог легко танцевать. В решении сложных боевых операций Алексей Ильич был первым советчиком. Бывало, сидит в штабе, слушает, прикидывает и всегда внесет какое-нибудь предложение. С ним командование считалось. Не раз поручало управлять отдельными боевыми операциями, и он выполнял их с честью.

Сначала Коренев был разведчиком, а потом политруком в пятой роте Кириленко. А когда получили с Большой земли батареи 76-миллиметровых пушек, он был назначен комиссаром батареи.

Диверсионная борьба отряда усиливалась с каждым днем. Пополнилась группа минеров. Не было ночи, чтобы две - три группы разведчиков не отправлялись за пределы Спадщанского леса: они устанавливали дорожные мины на грунтовых дорогах Путивль - Глухов, Путивль - Конотоп. Фашисты за короткий срок потеряли во время движения в ночьное время около десяти машин с живой силой. Оккупанты стали передвигаться только днем. Но наши минеры научились ставить дорожные мины так, что их нелегко было обнаружить. Машины взлетали в воздух и днем.

28 октября в районе хутора Бобино, за три-четыре километра от Путивля, по дороге на Глухов на партизанских минах подорвались два фашистских танка. Средний танк гитлеровцы установили на платформе и тянули тягачом. Случилось так, что платформа была повреждена миной, а уцелевший танк стоял на платформе.

- Танк мы должны уничтожить. Этой операцией буду руководить я,- загорелся комиссар.

Желающих принять участие в операции было много, но Руднев отобрал всего 20 бойцов, в том числе танкистов Крайнего и Жуковца. Операция прошла удачно. Затем комиссар нам рассказал:

- Ночь темная. Шли цепью, нога в ногу, так легче. Впереди разведчик Толстой. "Уже близко",- говорит. Мы приготовили гранаты. Замедлили шаги. Смотрим, чернеет на снегу некое бесформенное чудище. "Не может быть, чтобы фашисты оставили танк без охраны",- думаю. Приближаемся. Тихо... Ну и танк! Совсем новый! Крайний и Жуковец влезли внутрь. Слышу радостный голос Крайнего: "Похоже, что исправен! Двинемся, товарищ комиссар, на Путивль!" Заманчивое предложение, но черт его знает, что это за танк. Фашисты же не дураки, чтобы бросить на дороге, без охраны, исправный танк? "Снарядов, патронов полно!" - слышится голос из танка. Я послал в хутор Алябьево за подводами. Выгрузили семьдесят снарядов, много патронов. Сняли один пулемет. Потом передали какое-то большое полотнище. Вот оно.- Комиссар развернул его: оказалось, что это красный флаг некой средней школы. Руднев сказал: - Теперь и у нас будет флаг отряда. А танк ребята взорвали.

Бойцы и командиры отряда не забывали, что через несколько дней вся страна будет отмечать 24-в годовщину Октября, не забывали и о том, что дали слово встретить праздник в теплых землянках.

С утра до поздней ночи в центре леса кипела работа. Каждая оперативная группа по плану строила и оборудовала для себя землянку. Строительство штабной землянки осуществляла специальная группа.

Приближалась зима. Наступали холода. Чтобы сделать печи в землянках, нужен был кирпич. С помощью разведчиков выход был найден: за три километра от землянок в восточной части леса в полуразрушенном доме лесника решили разобрать старую печь.

В отряде в то время было двое лошадей и телега. Центральную лесную дорогу, по которой предполагалось перевезти кирпич, заминировали, потому что отсюда всегда можно было ожидать наступления фашистов. Выехало нас трое: ездовой Кудрицкий, боец Требесов и я, поскольку мне были известны эти места. Нагрузив кирпич, в объезд мин двинулись назад. Требесова оставили разбирать печь.

Иду над дорогой, ездовой тоже держится обочины, правит длинными вожжами. По всем признакам минные поля остались позади.

Вдруг сильный взрыв противотанковой мины. Взрывной волной меня сбило с ног и засыпало песком. Невероятный гул в ушах. Протираю глаза... Кудрицкий лежит, стонет: у него перебиты ребра правой стороны. От землянок с оружием в руках бегут бойцы. Ни коня, ни воза нет: воз с кирпичом подбросило с такой силой, что от него остались щепки; кирпич, превращен в щебенку, разбросало по лесу.

Санчасти в отряде не было: Кудрицкого мы лечили в селе Воргол. Однажды в село ворвались фашисты. Они схватили раненого партизана, его старого отца и расстреляли.

Я обнаружил недопустимую беспечность и не изучил расположение седьмого минного поля. Тяжело переживал потерю бойца.

- Лучше бы мне самому подорваться,- говорил я комиссару.

- На войне, Григорий Яковлевич, такие ошибки иногда случаются. А чтобы их было меньше, нам, командирам, надо не забывать одного: кровь солдата, пролитая по нашей вине,-тяжкий проступок для коммуниста,-сказал мне комиссар.

В начале ноября группа Кириленко, которая насчитывала 20 партизан, из леса Марийца перебазировалась в Спадщанский лес и стала пятой оперативной группой. С тех пор в селе Воргол начали появляться карательные отряды и полицаи.

Однажды ночью фашисты окружили село. Гитлеровцы арестовали немало колхозников. Среди арестованных была и наша активная помощница по сбору продовольствия Варвара Грицун. После жестоких пыток фашисты повесили патриотку.

Под командованием Кириленко и Курса в Воргол была послана ударная группа с задачей захватить старосту и привести к штабу отряда.

Операция прошла удачно: старосту доставили в лес, в штаб. Во время допроса выяснилось, что староста Бородка был в Красной Армии, в сентябре попал в окружение. Пришел домой. Он знал, что в лесу действуют партизаны, но не сделал попытки связаться с ними, а стал старостой в своем селе.

Мы были возмущены поведением Бородки, который пошел на службу к врагу...

- Что же ты скажешь в свое оправдание? - спросил Руднев, который внимательно наблюдал за Бородкой.

- Я виноват. Своей кровью смою позор. Вы в этом скоро убедитесь,- тихо и жалобно говорил Бородка,- Я выполню любое задание,- добавил он.

За два месяца борьбы в тылу врага это был первый случай, чтобы воин Красной Армии пошел на службу к фашистам. Нам приходилось встречаться с предателями Родины среди откровенно враждебных элементов. Фашисты быстро их находили и принимали на службу. Эти люди давно носили камень за пазухой. Но Бородка - сын рядового колхозника.

Мы знали, что по селам маскировались окруженцы красной армии и командиры, но они не шли на службу к фашистам, а пробирались на восток, в свои части. "Что же побудило этого стать предателем, когда Отечество в опасности?" - думал каждый из нас.

Долго обсуждали, как быть с Бородкой.

- Только расстрелять предателя! Нет у меня веры в этого негодяя,- настаивал Ковпак.

Решили послать Бородку в Путивль и поручить уничтожить начальника полиции. Он мог выполнить это задание, потому что частенько, как староста села, привозил начальнику кур, гусей, самогон. Несколько раз ночевал у него. Бородка обещал выполнить задание следующей ночью. Через два дня стало известно, что он спокойно ходит с начальником полиции в Путивле, еще и собирается помочь разгромить партизан в Спадщанском лесу.

- Пожалели предателя,- укорял нас Ковпак,-а теперь думайте, как выйти из положения, в которое сами себя поставили.

Этот случай научил пристальнее относиться к людям, беспощадно уничтожать предателей.

Фронт уже отодвинулся на сотни километров. Без рации и радиоприемника мы не знали о положении на фронтах. Правда, в этом деле нам помогали сами же захватчики. Они начали выдавать районную газетку "Путивлянин", которую местные жители приносили нам. Не только мы, но и население быстро разобралось в фашистской лжи. Большую помощь оказывали нам свои люди в селах. Они сообщали, что в районных центрах захватчики создают отряды полицейских для борьбы с партизанами, что начались аресты активистов, расстрелы. Враг свирепствовал, устанавливая "новый порядок". Обстановка вокруг Спадщанского леса с каждым днем осложнялась.

Однажды на рассвете разведчик Козаченок привел в штаб немца. В хуторе Бочаров разведчику сказали, что вечером из Путивля в хутор пришел фашист с оружием. Он остановился в одном доме и остался ночевать. Наши ребята - в дом, а немец сам разлегся, как у себя дома: винтовка стояла в углу, гранаты - на столе. Партизаны привели его в штаб. Во время допроса ничего путного от него не добились. На второй день нашему переводчику Терехову удалось узнать, что немец не хочет воевать и шел домой, в Германию. Действительно ли это так, трудно было определить. Решили направить его для проверки в группу Карпенко.

- При попытке к бегству,- доложил Карпенко,- фашиста расстреляли.

В начале ноября наш отряд значительно изменился организационно. Охладели горячие головы у некоторых из тех, кто попал в окружение и затем присоединился к отряду. На них большое влияние имела группа полковника Петрова, которая состояла из людей дисциплинированных, выдержанных. Во время двухнедельного пребывания в отряде военные из его группы выполняли все приказы командования отряда. Крепла дружба между отрядами.

В доме лесника, где временно разместился штаб объединенного отряда, 5 ноября в семь часов вечера собрались командиры, политработники, агитаторы. Тускло мерцал ночник. Люди сидели, полулежали, прислонившись к стене, курили; ждали товарищей из дальних застав. За столом Ковпак и Руднев вели оживленную беседу с полковником Петровым, который был приглашен на совещание, как представитель от группы военных.

- С трудом добрался,- устало сказал Коренев, войдя в дом и ставя в угол винтовку.- Лес - это настоящий бес. Иду напрямик, думал, будет ближе. А лес все сгущается. Попал в болото. А темно, хоть глаз выколи. Так бродил почти час,- закончил Алексей Ильич, садясь возле стены.

- Так заблудился, говоришь? Я братику, тоже не раз бродил! Да еще и где? Возле своей землянки,- смеялся разведчик Толстой.

- Собрались все, товарищ командир,- доложил я.

В комнате наступила тишина. Первым взял слово Руднев:

- Товарищи! Мы накануне двадцать четвертой годовщины Великого Октября. Имеем ли мы право молчать, не говорить с народом? Большевистское слово правды сильнее пушки. Мы вызвали вас для того, чтобы сообщить: завтра каждый из нас пойдет в одно из сел близ Спадщанского леса. Необходимо собрать общее собрание колхозников и прочитать доклад о Великом Октябре. Для тех, кто пойдет в дальние села, начальник штаба выделит по два-три бойца охраны. Проинструктирует вас старший агитатор отряда Панин.

- В основу доклада надо принять директиву Совнаркома СССР и ЦК ВКП(б) от 29 июня 1941 года и выступление И. В. Сталина по радио 3 июля 1941 года,- начал Панин.

- Товарищ комиссар, да разве это можно сделать? Население запугано и на собрание не пойдет. А если нагрянут фашисты? - перебил агитатор Шевченко.

- Эге,- не выдержал Ковпак,- ты, я вижу, идти к людям боишься. Народ не выдаст. Он наш верный и надежный помощник. Без него мы и дня не проживем. А фашисты ночью не осмелятся идти в село нашей зоны.

- Правильно говорит Сидор Артемович, - наш народ верный помощник. Он ненавидит оккупантов. Верит, что победа будет за нами. Расскажите, что партизаны захватили у фашистов танк, и он у нас стоит наготове. Расскажите, сколько взорвали вражеских автомашин, танков, сожгли мостов, уничтожили фашистов, расстреляли шпионов и изменников Родины,- восторженно напутствовал комиссар.- "Великий Ленин,- он читал отрывок из выступления И. В. Сталина 3 июля 1941 года,- который создал наше государство, говорил, что основным качеством советских людей должна быть храбрость, отвага, незнание страха в борьбе, готовность биться вместе с народом против врагов нашей Родины".

- Слышишь, Шевченко? "Готовность биться вместе с народом против врагов нашей Родины",- повторил Ковпак, делая ударение на словах "вместе с народом".

- Позвольте мне слово, товарищ комиссар,- попросил полковник Петров.- Мы выходили из окружения. Прошли сотни километров по оккупированной территории. Повсюду нас жители радушно встречали и чем могли помогали. Не было случая, чтобы кто нас обидел.

- Нам, представителям Советской власти в тылу врага, надо делать так, как учит нас партия: "В занятых врагом районах создавать невыносимые условия для врага и всех его пособников, преследовать и уничтожать их на каждом шагу". Мы должны быть бдительными, враг коварный, хитрый и жестокий,- закончил комиссар.

- А теперь, ребята, на заставы и в землянки на отдых. Смотри, Карпенко, чтобы твои бойцы не попали в плен к девушкам на праздник в Спадщина,- шутил командир.

Долго еще в штабе горел ночник. Мы с Курсом упорядочивали несложную документацию: приказы, донесения разведчиков, все, что накопилось за день. Документы писались карандашом на листах из школьных тетрадей и хранились в полевой сумке.

Сидор Артемович лег отдыхать в соседней комнате. Руднев ходил из угла в угол и о чем-то сосредоточено думал.

- Я совершил недопустимую ошибку, Григорий Яковлевич, что не эвакуировал сына и жену,- обращаясь ко мне, заговорил комиссар.- Вчера на опушке встретился с Доминикой Даниловной и сыном. Просят принять их в отряд. Очень трудно им живется: ходят от села до села, чтобы не попасть в руки захватчиков.

- Что же ты решил?

- Я посоветовал жене идти в самые отдаленные села района.

- Это не выход. Спасти твою семью может только отряд. Поверь мне.

- Семен Васильевич,- отозвался из второй комнаты Ковпак,- прав Базыма, я тебе давно говорил и сейчас советую: забери жену и сына в отряд. Лучше будет. И сделать это надо немедленно. Через день-два может быть поздно.

- Нет, товарищи, не могу я этого сделать. Семьи многих из нас в таком же положении, как и моя: им тоже угрожает опасность. Сегодня заберем в отряд мою семью, а завтра придут другие. Пусть укрепляется наш отряд в боевую единицу, а не превращается в охрану наших семей.

Мы долго молчали, каждый думал о своем.

- И все же, Семен Васильевич, ты не забывай, что твоя семья - семья комиссара отряда, на нее фашисты в первую очередь будут охотиться,- убеждал комиссара Ковпак.

- Нет, Сидор Артемович, нельзя их взять к отряду.

Утром меня вызвали на заставу. Выяснилось, что партизаны задержали мальчика, который вел бычка и теперь просит встречи с начальником. На заставе я увидел мальчишку лет тринадцати. Он держал на аркане бычка.

- Ты в каком деле? - спрашиваю.

- Наши новошарповские колхозники прислали партизанам подарок на Октябрьские праздники,-по-военному доложил мальчик, передавая мне веревку, связывающую быка за рога.

Сразу вспомнились слова командира: "Народ - наш верный помощник".

- Как тебя зовут, сынок?

- Павленко Гриша.

- Передай, Гриша, колхозникам большое спасибо от партизан-ковпаковцев за подарок.

Глаза у мальчика радостно заблестели, через мгновение он исчез в лесу.

Учитывая расстояние и обстановку, агитаторы начали расходиться по селам. В три часа ушли из группы прикрытия: в Литвиновичи - Панин, в Воргол - Кириленко. В ближние деревни агитаторы отправились, когда начало темнеть; в Новую Шарповку - Шевченко и Курочкин, в Старую Шарповку - Криушенко и Покровский, в Яцыно - Курс и Радий Руднев, в Спадщина - Пятышкин и Юхновец. Каждого агитатора сопровождали два бойца.