Проблемы рестимулированного кейса 


Мы поможем в написании ваших работ!



ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?

Проблемы рестимулированного кейса



Г. стал клиром после десяти месяцев нерегулярных сессий. Его кейс имел первоначальный диагноз отсутствия соника и видео, перекрытия боли и эмоций, постоянного легкого транса и постоянной же “регрессии” в трехлетний возраст. Это значит, что как только он вошел в ревери, он с ужасом обнаружил себя в зубоврачебном кресле, трех лет от роду, во время вырывания зуба - в инграмме, в которой он находился, сам того не зная, примерно половину всей своей последующей жизни. Это отчасти было причиной его хронического разру­шения зубов и неспособности спать - в знак протеста против наркоза. Ситуация была очевидной, так как он немедленно начал крутиться и шепелявить, что было моментально исправ­лено за счет прохождений инграммы, чтобы Г. смог вернуться в настоящее время. Что он и сделал.

Г. испытывал значительные трудности в жизни, был высокодинамичным, но проявлял признаки апатии. После семи­десяти пяти часов, когда был произведен релиз, обнаружилось, что его жена иногда была его псевдо-бабушкой, а иногда, за счет мульти-вэйлансности, его псевдо-матерью. Так как его расчет сочувствия требовал от него быть больным для того, чтобы бабушка была с ним рядом и, так как его контрвыжи­вательные инграммы ставили условие, что его мать будет хорошо к нему относиться только тогда, когда он болен, реактивные расчеты привели к выводу, что он должен быть постоянно болен, и его тело подчинялось данному требованию на протяжении двадцати трех лет. Все это шло излечено, конечно, благодаря стиранию инграмм.

Стирание началось после примерно двухсот часов терапии и продолжалось нормально, как вдруг кейс совершенно пере­стал прогрессировать. На протяжении пятидесяти или более часов терапии было найдено только несколько инграмм. Но даже они не могли быть сокращены, нельзя было найти и болезненные эмоции, а обнаруженные и сокращенные инграм­мы были уничтожены исключительно потому, что одитор этого кейса работал с преклиром очень искусными методами, которые почти никогда не бывают необходимыми - их просто нет нужды применять, кроме как на умалишенных. Такие старания были явно не нужны в начале кейса. Что-то навер­няка было неправильно.

Во время подробного расспроса выяснилось, что жена Г. была жесточайшим образом против Дианетики, что она не­когда не упускала случая высказаться самым уничижительным образом против Дианетики в присутствии Г. особенно, когда он был среди своих друзей. Она его высмеивала и называла психопатом. Она искала адвоката и пыталась развестись (причем объявила это после того, как он начал терапию, хотя тайком от мужа регулярно консультировалась об этом с адвокатом на протяжении двух лет до терапии) и вообще будоражила и тревожила Г. до такой степени, что он постоянно получал инграммы болезненных эмоций, хоть он и не прояв­лял эмоций против нее.

У них был ребенок девяти лет, мальчик. Г. очень любил сына. Ребенок перенес необычайно много детских болезней, страдал глазами и хроническим гайморитом; он отставал в школе. Жена была довольно строгой с ребенком. Что бы он ни делал, она нервничала.

Одитор этого кейса, узнав о ее отношении к мужу вообще и к Дианетике в частности, обстоятельно побеседовал с ней о муже. Было обнаружено, что она не была против терапии для себя лично. Вскоре после собеседования Г. и эта женщина повздорили, и во время ссоры Г. сказал, что она, должно быть, аберрирована. Она на это очень обиделась и заявила, что он сам такой, так как интересуется Дианетикой. Он парировал тем, что из них двоих он менее аберрирован, поскольку по крайней мере предпринимал какие-то шаги для улучшения своего состояния. Он также сделал замечание, что она навер­няка аберрирована, иначе не относилась бы так к ребенку, что указывало на блокированную вторую динамику, секс.

На следующий, день он пришел домой с работы и обнару­жил, что она забрала деньги из банка и уехала в другой город, взяв особой сына. Г. поехал за ней и нашел ее в доме каких-то ее родственников. Она им сказала,, что мух ее избивал и стал таким, ненормальным, что вынужден был проходить терапию. На самом деле он никогда в жизни до нее не дотрагивался с грубостью. Во время этой встречи при свидетелях она неистов­ствовала и поносила любую “систему психиатрии”, которая верит, что возможна память до развития речи. Он обратил ее внимание на то, что множество школ прошлого верили в существование памяти до появления речи, что все основы психиатрии давно говорили о “памяти в утробе матери” без осознания того, что это было на самом деле и так далее.

Ее родственники, видя, что Г. спокоен и вполне в себе, заставили ее вернуться домой с мужем. По дороге, она сделала драматический, хоть и не устрашающий, жест - пригрозила, что покончит жизнь самоубийством, выпрыгнув из машины на ходу.

По возвращении супругов домой одитор этого кейса поговорил с ней наедине. Он только теперь догадался, что она что-то из своей жизни прятала от мужа и пришла в ужасное волнение именно потому, что столкнулась с наукой, которая могла возродить всю память. После подробного расспроса она в конце концов созналась, что это было правдой, которую ее муж никогда не должен был узнать. Она была настолько обеспокоена, что одитор, с ее разрешения, дал ей несколько часов терапии. Немедленно было обнаружено, что ее отец много раз угрожал убить ее мать и не желал ее появления на свет. Также было обнаружено, что имя отца было Ш. и что ее инграммный банк был заполнен замечаниями типа “Ш., пожалуйста не оставляй меня. Я без тебя умру”. В дополнение к этому, уже после сессии, она внезапно добровольно поведала до истерики смешной с ее точки зрения факт, что всю свою жизнь она имела половые связи с мужчинами по имени Ш., независимо от их внешности, роста или возраста. Это было далеко от релиза, но в связи с тем, что другой пациент. Г., был поставлен под угрозу всем этим никому не нужным шумом и его терапия была замедленной, одитор продолжал задавать ей вопросы. Она призналась, что много раз пыталась сделать аборт и избавиться от сына, так как ужасно боялась того, что ребенок будет блондином в то время, как она я мух были оба брюнетами. Кроме того, инграммы ребенка, как она знала, содержали информацию, которую она считала компро­метирующей ее более серьезно, чем попытки абортов: во время беременности она спала с тремя мужчинами, кроме своего мужа.

Одитор указал ей, что это чувство виновности, независимо от того, насколько оно являлось реальным, все же было инграммным и что он не думает, чтобы муж ее убил по получении этих новостей. Он сказал также, что она обрекала ребенка на неполноценное существование и повергла своего мужа в апатию своим страхом, а ему, одитору, из-за ее поведения пришлось работать гораздо больше, чем было необходимо. В присутствии мужа и одитора она призналась в своей неверности и с изумлением услыхала, что муж об этом знал на протяжении многих лет. Он, однако, не знал о ее попытках убить их ребенка.

Ее попросили изучить инструкции по одитингу и сделать ребенка клиром, что она в исполнила с помощью муха. Одитор продолжал работу с Г. до достижения состояния клира, а потом Г. сделал клиром и свою жену.

СОВЕТЫ ОДИТОРУ

Скрытый источник человеческих аберраций оставался невидимым по ряду особых причин. Одитор с ними всеми столкнется, и хотя способность реактивного инграммного банка отказывать ему при этих методах равняется нулю, одитору следует знать природу чудовища, которое он атакует.

Механизмы защиты на службе инграммного банка - хотя они и не очень эффективны сейчас, когда мы знаем, как пробить броню причины сумасшествий - следующие:

1) Физическая боль.

2) Эмоции в виде захваченных единиц.

3) “Бессознательность”.

4) Замедленный характер включения.

5) Промедление между рестимуляцией и болезнью.

6) Полная нерациональность.

Мы много знаем о физической боли - что ум стремится ее обойти в памяти, так же, как и в жизни: поэтому блокиро­вана память.

Эмоции потерь нагромождаются и создают буфер между человеком и реальностью смерти.

“Бессознательность” не только является механизмом со­крытия информации, это также блок для памяти, которая не в состоянии преодолеть провалы моментов прошлого, возни­кавшие тогда, когда выходили из строя предохранители.

Инграмма может пребывать в спячке большую часть жизни человека и затем, при наличии соответствующего набора рестимуляторов в подходящий момент физической усталости или болезни показать себя, создавая кажущуюся причину сумасшествия и меньшей аберрации за много лет после того, как случился настоящий инцидент.

Другим аспектом защитного механизма банка являлось рестимуляционное промедление, что значит, что когда инг­рамма включена, часто требуется два-три дня для того, чтобы действие себя проявило. (Пример: скажем, мигрень имеет рестимулятором ритмический стук; человек, имеющий инг­рамму, слышит этот звук; через три дня он вдруг получает мигрень). Как мог человек обнаружить специфический рестимулятор спорадических заболеваний при таком запаздывании?

Полная нерациональность инграммы, и предельная нера­циональность в том, что все равняется в инграмме всему остальному и вещам в окружающей среде, которые почти не похожи друг на друга, конечно, является глупостью, которую любой разумный человек может не воспринять, как “мысли­тельный процесс”.

Человек искал этот источник на протяжении нескольких тысячелетий; но он искал что-то сложное, основываясь на предположении, что все, что могло быть таким ужасным и обладать такой разрушительной силой, быть настолько жес­токим и способным демонстрировать сложные проявления, должно иметь сложный источник; но исследования показали, что он необычайно прост.

Одитору не придется предпринимать много попыток обоз­начить границу между нормальностью и сумасшествием, по­скольку эти термины относительны. Его попросят сравнить Дианетику со старыми стандартами, типа сложной классифи­кации Крипелина31; сделать это можно, но оно будет иметь практическую значимость Естественной истории Аристотеля, которая представляет интерес только для историка.

31 Крипелин, Эмиль (1856-1926): немецкий психиатр. Подразделил умственные отклонения на различные сложные категории.

Если человек не способен приспособиться к окружающей среде, чтобы ужиться, выполнять или отдавать приказания, или, что более важно, если он не способен приспособить окружающую среду к себе, тогда он может считаться “сума­сшедшим”. Но это относительное название. Душевное здо­ровье, с другой стороны, близко подходит, при помощи Дианетики, к потенциальному абсолютному значению, так как мы знаем, что собой представляет оптимальный ум. Модифи­кация образования и точки зрения может сделать так, что рациональное действие одного человека кажется другому нерациональным, но это не является проблемой нормально­сти - это лишь проблема точки.зрения и образования, о которых одитор ре станет сильно волноваться.

Таким образом, пациенты, которых одитор встретит” по­падут в три общих Дианетических класса: отсутствия соник-рикола, воображаемых риколов и наличия соник-рикола. В том, что у всех пациентов есть проблемы с психикой, сомневаться не приходится. Вопрос же о том, насколько трудным или длительным будет кейс, довольно неплохо разрешается с учетом степени наличия этих трех факторов.

Однако, одитор может обнаружить, что он имеет дело с действительно “сумасшедшим” кейсом, то есть кейсом чело­века с психозами - психопата. Работа с таким кейсом зависит от того, к какому из трех вышеуказанных классов пациент-психопат может быть отнесен. Проблема заключается в том, чтобы ликвидировать интенсивность инграмм как можно бы­стрее.

Условия и механизмы, которые “прячут” инграммный банк, остаются неизменными: они устойчиво присутствуют в каждом пациенте, в каждом человеке. Технология Дианетики может быть усовершенствована - и какая научная технология, особенно в первые несколько лет своего существования, не способна на это, - но она работает не только на избранных пациентах. Она применима ко всем людям.

Таким образом, если мы имеем дело с “сумасшедшим” пациентом, фундаментальная проблема не изменяется и тех­нология Дианетики работает, как и на любом другом кейсе. Задача заключается в том, чтобы снизить интенсивность заряда кейса с тем, чтобы он мог быть разрешен стандарт­ными методами.

Было обнаружено, что сумасшедшие пациенты часто за­стревают на траке времени и в таком случае одитор дает им репитер холдера, один вид ходдера за другим, пока они опять не начнут двигаться. Если пациент находится в состоянии регрессии, он настолько прочно застрял, что потерял связь с настоящим временем. Любой пациент может начать пережи­вать снова вместо того, чтобы просто возвратиться, и одитор, для того, чтобы это предотвратить, просто резко ему говорит, что он это может помнить, что возвращает его обратно в состояние возвращения. Было обнаружено, что сумасшедшие пациенты часто слушают одну инграм­му опять и опять. В этих кейсах снова необходимо закрепить внимание и давать им холдеры до тех пор, пока они не будут двигаться по траку. Сумасшедшие пациенты находятся совершено вне трака, слушая демонов и видя иллюзии. Проблемы всегда одни и те же: используйте метод репитера, когда их внимание тем или иным способом было зафиксировано, и затем добейтесь или того, чтобы они. двига­лись по траку, или чтобы они возвратились на трак времени. Шизофреники обычно далеки от собственного трака времени.

Лучшим способом разряжения интенсивности кейса, что­бы начать на нем рутинную терапию, является нахождение и разрядка инграмм болезненных эмоций. Если обычные методы не достигают успеха, обратитесь за помощью к медяку, дайте пациенту закись азота или пентатол натрия, чтобы достигнуть глубокого уровня транса, где пациент обычно сможет двигать­ся по траку, даже если он не был на траке в бодрствующем состоянии. Найдите позднюю инграмму отчаяния (болезнен­ных эмоций) и разрядите ее, как описано в главе об эмоциях. Метод для глубокого транса ничем не отличается, кроме того, что нужно быть исключительно осторожным и не говорить ничего, что аберрирует пациента еще больше, но ограничить все разговоры терминами терапии и не забыть установить отмену.

Сумасшедший подчиняется какой-то инграммной коман­де, может быть, нескольким, независимо от того, что он делает. Такая команда может диктовать, по интерпретации пациента, какое-то странное действие; она может диктовать “демонские” поступки или что угодно. Но диагноз просто состоит из наблюдения за пациентом и узнавания из его действий, какой может быть инграммная команда.

Данный учебник не описывает Клиническую Дианетику дальше этих нескольких замечаний, но одитор, который знает основы книги и понимает, как эту информацию применять, способен привести пациентов в “нормальность” за столь ко­роткое время, что ученые мужи из клиники обычно считают это чудом выздоровления. Пациент, однако, очень далек от того, чтобы быть релизом, и намного больше часов нужно потратить на дальнейшую разрядку болезненных эмоций и на сокращение инграмм перед тем, как одитор может считать, что разрешить прекращение терапии будет уже безопасно.

Одитор должен быть очень осторожным, по крайней мере на протяжении следующих двадцати лет, с любыми кейсами, которые побывали в психиатрических больницах, так как, может быть, он получает кейс с ятрогенным психозом, причиненным врачами в дополнение к собственным инграм­мам пациента. Дианетика может немного помочь уму, даже если его проткнули шилом или с него “сняли кожицу”, как с яблока, но она не может полностью излечить такое умопоме­шательство до тех пор, пока какой-то смекалистый биолог не найдет способа вырастить новый мозг. Труднопредсказуемые кейсы с электрическими шоками: терапия на них может принести благоприятный результат, но может и не принести, так как материя мозга могла быть выжжена до такой степени, что мозг больше не в состоянии функционировать нормально. При вхождении в любой подобный кейс, одитор будет оше­ломлен хаотичным состоянием стандартного банка, не говоря уже о проводке, по которой он должен был быть в состоянии достигнуть инграммный банк. Сифилис и другие заболевания, которые разрушают мозг, должны быть классифицированы тем же образом, и к ним нужно подходить только с полным осознанием того, что Дианетика может быть не в состоянии ничем помочь разобранной машине. На мозге были проведены тысячи таких “операций” и сотни тысяч электрошоковых терапий, так что одитор должен быть осторожен, чтобы не пытаться достичь цель, которую достичь невозможно, в то время, когда существует так много кейсов, которым еще можно помочь. Любой кейс, который был госпитализирован, должен браться в этом отношении на подозрение. И если замечено что-то необычное - запутанность памяти или отсут­ствие координации - опрос может выявить скрытую госпита­лизацию. Одитор должен быть настороже и в том случае, если его позвали помочь кейсу, которого должны скоро госпита­лизировать. Кейс, который посылают в психиатрическую лечебницу, - это тот кейс, который, может быть, уже был в ней раньше, сколько бы друзья и родственники ни утверждали обратное.

Таким же образом одитор должен осторожно подходить к кейсам окопной болезни32, так как в этом случае человек скорее всего был обработан перед тем, как оставить службу и мог получить электрические шоки, ему могли сделать опера­цию на мозге или наркосинтез, причем это могло быть сделано без его согласия и он даже может об этом ничего не знать.

32 окопная болезнь: психо-неврозное состояние, которое характеризуется сильным беспокойством, раздражительностью и депрессиями в результате длительного пребы­вания в боевых действиях во время войны.

Эти предупреждения здесь даны не для того, чтобы уберечь одитора от какой-то физической опасности - пациен­ты, нормальные или сумасшедшие, почти всегда сотрудничают с одитором во время применения Дианетики, даже если они ворчат и прохаживаются s ее адрес, - но потому, что может быть затрачено много труда только для того, чтобы потом убедиться, что вся умственная машина была поломана и не подлежит ремонту.

Если одитор берется за кейс с электрическим шоком, он должен поставить своей основной задачей релиз этого шока как инграммы, так как в этих инграммах, полученных в психиатрических лечебницах, содержится различная безответ­ственная болтовня, которая способна еще больше затруднить лечение. Это добавляется к тому факту, что электрические удары в любом месте тела имею! тенденцию расстраивать инграммный банк и связывать его таким образом, что инци­денты перепутываются больше обычного.

Не преследуя никаких иных целей, кроме развития Диа­нетики и сбережения времени одитора, также нужно заметить, что результаты третьесортных методов некоторых полицей­ских отделений и обычного плохого обращения полиции с преступниками или с обычными гражданами, может быть, нужно будет релиз в кейсе до продолжения дальнейшей терапии. Тюремные сроки способны содержать большие заря­ды, достаточные для того, чтобы расстроить ум, но все же могут быть скрыты пациентом в силу ошибочного представ­ления, что одитор интересуется его “характером” или будет в нем разочарован.

В инграммный банк входят также различные другие по­мехи, о которых одитор обычно не подозревает, кроме тех случаев, когда пациент рассказывает о них сам. Давать силь­ные аберрации и задержать кейс может, например, гипнотизм. Одитор должен иметь о нем некоторое рабочее представление, чтобы быть в состоянии релиз инграммы, которые он произ­водит но не для того, чтобы его использовать в Дианетике. Гипноз — это искусство насаждения внушений в инграммный банк. Там внушения могут подсоединиться к инграммам и стать их локами. Так как большинство инграммных банков содержат образцы большинства обычных слов, гипнотизм почти наверняка будет аберрирующим. Снижение мощности аналитического ума искусственным, образом приводит чело­века в оптимальные условия для принятия инграммы. Гипно­тизер в большинстве своих внушений использует механизм форгетера, и большинство пациентов имеют похожие инграм­мные замечания, которые предотвращают возможность релиза внушения, сделанного гипнотизером. Гипнотизм можно счи­тать мощным локом, который способен явиться серьезной преградой в инграммном банке пациента. После клиринга, внушения, не имея под собой якорей боли, исчезают, как локи. Но гипнотические внушения может быть нужно найти и клировать прежде, чем работа над кейсом будет продолжаться. Гипнотизм имеет широкое применение в этом обществе и часто получается так, что из-за механизма форгетера пациент не в состоянии вспомнить, был ли он вообще под гипнозом. Метод возвращения обнаружит такие моменты; метод репите­ра с возвращением пациента в то время, когда он повторяет гипнотическую фразу, типа “Спать, спать, спать”, обязательно их обнаружит.

Не все сеансы гипноза происходят в гостиной. Довольно часто его используют извращенцы, несмотря на то, что “мо­ральная” природа человека должна, казалось бы, подниматься в индивидууме под гипнозом. Такого рода инциденты, даже в случаях с людьми высокой репутации, были найдены в паци­ентах после проверки их детства. Эти инциденты часто были совершенно закупоренными - настолько отупляющими стано­вились команды, содержащиеся во внушениях.

Дианетика может быть совмещена с гипнотизмом, но Дианетику так же можно совместить и с астрономией. Одитор во время работы с гипнотическими пациентами должен быть очень осторожным со своими словами - для того, чтобы внести минимальное количество своих собственных слов в инграмм­ный банк и чтобы не превратить Дианетику в гипноз.

Вся польза гипнотизма лежит в области исследований или в установлении временной инграммы маника. Последняя приносит гораздо больше вреда, чем пользы. Также достоин­ства гипнотической анестезии очень сильно преувеличены. Никакое общество не должно терпеть гипноза в качестве светского развлечения, так как он может быть достаточно разрушительным, чтобы рестимулировать инграммы до состо­яния сумасшествия. К тому же гипнотизер никогда не знает содержания инграммного банка. Любой хороший гипнотизер, если он переборет в себе желание говорить, может быть хорошим одитором, но если он пытается совместить Дианети­ку с гипнотизмом, он обнаружит, что сделает пациента очень больным. Никогда не устанавливайте никаких внушений в пациенте, даже если он будет умолять об этом. Почти полная их фатальность уже доказана.

Можно работать над кейсом от начала до конца в глубоком амнезийном трансе. Часто бывает возможно ввести спящего человека в глубокий транс, просто тихо обращаясь к нему несколько ночей подряд в одно и то же время, пока он в конце концов не ответит на такое приглашение к разговору. Тогда можно начинать Дианетическую терапию и продолжать ее до полного успеха, особенно если одитор достаточно осторожен, чтобы искусственным образом не рестимулировать поздние инграммы физической боли, работая в постнатальной обла­сти преимущественно с инграммами болезненных эмоций. Если человек, который проходит терапию, осознает происхо­дящее, его можно ввести в ревери, когда обнаружатся более ранние данные, так как “Я” обладает большей мощностью (состояние ревери), чем слабые, хоть и мудрые единицы внимания, которые составляют исходную личность (состояние глубокого транса). Работа поочередно ведется то в амнезийном трансе, то в ревери. Кейс будет со временем разрешен, даже если ревери не использовать. Но, применяя один амнезийный транс, одитор тем самым берет на себя громадную ответственность: в каждой сессии должна быть установлена и использована отмена. Допустимо лишь минимальное количе­ство разговоров. Все, что одитор хочет сказать, должно быть сформулировано в виде вопросов, если это возможно, так как они не аберрируют в той же степени, что команды. Этот метод применялся успешно, но ревери, даже если кажется, что это более медленный метод и даже если отсутствует соник, явля­ется гораздо более удовлетворительным по той веской и неоспоримой причине, что пациент выздоравливает быстрей и равномерней. А амнезийный транс может вывести его из строя на несколько дней подряд, когда казалось, что инцидент был поднят в глубоком трансе, но, несмотря на это, он “зависает” в бодрствующем состоянии. Иногда амнезийный транс определенно не рекомендуется: было проведено много исследований, и было обнаружено, что он неудобен для пациента и сильно нервирует одитора. Однако, если по той или иной причине нельзя использовать другие методы, амнезийный транс может быть применен, но всегда с большой осторожностью и с полным осознанием того, что выздоровле­ние пациента замедляется иногда даже в три раза из-за работы на уровне инграммного банка, тоща как аналитические контуры остаются неиспользованными во время разрядки. Ни одна из причин, по которой одитор решил бы использовать траве, не включает в себя желания пациента, который, если бы одитор ему позволил, мог бы усиленно требовать гипноза, наркотиков или внушений в попытке избежать своих инграмм и который, - опять-таки, если ему разрешить, - сделал бы из себя удивительно безобразный кейс. Одитору пришлось бы его потом расхлебывать. Ревери, таким образом, является самым лучшим способом.



Поделиться:


Последнее изменение этой страницы: 2017-02-21; просмотров: 212; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы!

infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 3.85.211.2 (0.017 с.)