Вопрос № 35. Государство и церковь во второй четверти 19 века

К царствованию Николая I (1825-1855) приходское духо­венство подошло со многими проблемами = следствие господства синодальной системы: бедность, бесправие, зависимость на селе, как от помещиков и прихожан, так и от духовного начальства, недостаточность казенного содержания:

А) необходимость постоянно трудиться на земле для пропитания, с одной сторо­ны, сближала духовенство с крестьянством по образу жизни, с другой стороны, вредно сказывалась на его пастырских воз­можностях, отрывая время и силы.

Б) форми­ровалось пренебрежительное отношение к духовентсву со сто­роны значительной части паствы, как к паразитическому со­словию, живущему за счет народа (плат за требы и приноше­ний).

В) бедность лишала священноцерковнослужителей возможности дать своим детям духовное образование, необходимое для дальнейшего служения = россий­ское духовенство исторически сложилось как кастовое, дети заступали на места своих отцов, духовное звание было наследственным. В итоге многие оставались недоучив­шимися, шли в священники = понижался куль­турный уровень духовного сословия.

Император Николай I = лично вникал во все сферы управления государством: внимание на положение православного духовенства, в котором он видел опору самодержавного строя.

17 июня 1826 г. (вскоре после завершения процесса над декабристами) = повеление Николая I Синоду = предполагалось:

– найти способы принимать в священ­ники людей «испытанных в доброй нравственности», которые обладали бы «достаточными познаниями» и были бы «пред­почтительно из семинаристов», «дабы надежнее могли бы ру­ководить ввереную им паству и назидать оную в христианских добродетелях».

– для этого признавалось необходимым «всех обучающихся в духовных училищах определять непременно в духовное звание», так как для приготовления к светским долж­ностям существуют светские учебные заведения.

– на места священников определять только окончивших полный курс учения, притом «с хорошими понятиями и нравами».

– предлагалось строже наказывать тех, кто порочит духовной сан.

Главную проблему император, как и его брат, видел в недоста­точном просвещении духовенства, что увязывалось с под­держанием его кастовости, в затруднении выхода из духовного сословия.

Обстоятельства появления распоряжения императора изло­жил статс-секретарь Н. Н. Муравьев в особой сопроводитель­ной записке обер-прокурору Синода князю П. С. Мещерскому = указ был вызван политическими соображениями:

– в последние годы усилилось неповиновение крестьян своим помещикам + «с сожалением» усматривал, что во многих облас­тях священники «одобряли» и даже руководили крестьянами в этих «неповиновениях» и «тем более» удивлялся, что такое «встречается за распространением и улучшением в России ду­ховных училищ...»

– сказывается «недостаток дос­тойных сельских духовных пастырей». Император отметил «достойный поступок» священника Гдовского уезда Федо­ра Филимонова, «который своим пастырским увещеванием и даже духовным взысканием с более строптивых его паствы способствовал водворению спокойствия, порядка и послуша­ния крестьян их помещикам». За усилия Филимонову был по­жалован орден Владимира 4 ст. Синод же должен был эту мо­наршую награду «поставить в пример всем прочим священно­служителям».

Вывод: в представлении Николая духовенство есть необходимый государственный механизм посредничества между правительством и помещика­ми. С точки зрения императора, это средство держания подданных в узде работало плохо.

Представления императора о социальной ро­ли духовенства в помещичье-крестьянской среде близки консервативной утопии Н. В. Гоголя = «Выбранные места из переписки с друзьями».

– Гоголь в письме к своему дру­гу, будущему обер-прокурору Синода графу А. П. Толстому = духовенство, будучи не­активным в смысле полемического печатного слова, «не бездействует».

– пастыри не должны даже внешне сближаться со светским миром = духовенство не должно нести на себе печати «светскости», как неверные римско-католические священники.

– двумя законными поприщами, через которые у русских духов­ных должна осуществляться связь с народом являются исповедь и проповедь. Здесь «можно сделать очень много»: говориться проповедь должна «с возвышенного мес­та», поэтому «даже хорошо, что духовенство наше находится в некотором отдалении от нас». Необходимость же обычных ду­ховных бесед между пастырем и прихожанами классиком от­рицалась.

– Гоголь, рассматривая священноцерковнослужителей как особую касту, наделенную сверхзадачей посредничества между человеком и Богом, настаивал на соблюдении дистанции не только между духовенством и образованной элитой общества («светским миром»), но и духовенством и простым народом (утопично = бытовые реалии жизни сельских пастырей, по своему образу жизни и по общему бесправному положению, весьма близко стоявшим к основному податному сословию империи – к крестьянам). «Нет, покамест священник молод и жизнь ему неизвестна, он не должен встречаться с людьми иначе, как на исповеди и на проповеди. Если же и можно ему входить в беседу, то разве только с мудрейшими и опытнейшими из них, которые могли бы познакомить его с душою и сердцем человека, изобразить ему жизнь в истинном виде и свете, а не в том, в каком она является неопытному человеку». Гоголь не заметил противоречия = Спаситель снисходил до духовных бесед с обыч­ными, простыми и неопытными людьми.

– писатель отводил приходскому духовенству важнейшую функцию в государстве и обществе. В письме «Русский поме­щик», рисуя образ идеального крепостника, Гоголь дает ра­дужную картину сотрудничества священника и помещика в общем благом деле духовного просвещения народа = просвещенный помещик не гнушался бы наставнической роли по отношению к дурному или недоучившемуся священнику, не бросал бы его, молодого и не­опытного, среди мужиков, «когда он еще не знает, что такое мужик», чтобы побороть такое, по Гоголю, нежелательное явление, когда священники «имеют мужицкие ухватки и ничем не отличаются от про­стых мужиков». Помещик мог бы оказывать священнику помощь в сочинении проповедей, и, при необхо­димости, брать его на содержание. Священник в ответ спо­собствовал бы помещичьему господству над крестьянами. Из наставлений Гоголя: «Заведи чтоб священник обедал с тобой всякий день. Читай вместе с ним духовные книги... А самое главное – бери с собою священника повсюду, где ни бываешь на работах, чтобы сначала он был при тебе в качестве помощ­ника, чтобы он видел самочинно всю проделку твою с мужи­ками. Тут он увидит ясно, что такое помещик, что такое мужик и каковы должны быть их отношения между собою... Сделай так, чтобы он не нуждался в доме своем, чтобы был обеспечен относительно собственного своего хозяйства, и через то имел возможность быть с тобою беспрестанно».

Вывод: у Гоголя = ставка на кастовую, куль­турную, психологическую, бытовую обособленность духовенства от простого народа.

Позиция писателя вызвала гнев В. Г. Бе­линского в «Письме к Гоголю».

– российское православное духовенство он назвал «гнусным», оно «никогда ничем не было, кроме как слугою и рабом светской власти». «Большинство нашего духовенства всегда отлича­лось только толстыми брюхами, схоластическим педантством да диким невежеством».

– духовенство и церковь = орудие угнетения народных масс, «прислуга неправых властей», иерархия, от­ступившая от заветов Христа, которые оставались для Белинского высокими нравственными идеалами. «Вот почему какой-нибудь Вольтер, орудием насмешки погасивший в Европе костры фанатизма и невежества, конечно, более сын Христа... нежели все наши попы, архиереи, митрополиты, пат­риархи».

– критик отметил общее неуважительное отношение народа к духовному сословию: поп «для всех русских представитель скупости, низкопоклонства, бесстыдства».

– отрицал религиозность народа как таковую, считая его «глу­боко атеистическим», который «произносит имя Божие, поче­сывая зад»; религия – лишь форма суеверия; мистическая экзальтация вообще не в натуре рус­ского народа. Религиозность проявлялась в России «только в раскольнических сектах».

– Белинский ссылался на большое количество похабных сказок о духовенстве, бы­тующих в народе. Данные корреспондентов Этнографического бюро В. Н. Тенишева, фиксировавших многочисленные случаи недру­желюбного отношения крестьян к священникам, которых руга­ют (за глаза и открыто) как вымогателей, стяжателей, попроша­ек, обжор, тунеядцев, прячутся от обходящих дворы священни­ков. Распространенными были случаи и циничного осмеяния духовных. Характерные строки из поэмы Н. А. Некрасова «Кому на Руси жить хорошо» = поп сетует на народное отношение: «Теперь посмотрим, братия, Каков попу почет? Скажите, православные, Кого вы называете Породой жеребячьею?» «С кем встречи вы боитеся, Идя путем-дорогою?» «О ком слагаете Вы сказки балагурные, И песни непристойные, И всякую хулу? Мать-попадью степенную, Попову дочь безвинную, – Семинариста всякого – Как чествуете вы? Кому вдогон, злорадствуя, Кричите: го-го-го?..».

В ответ на повеление царя от 17 июня 1826 г. митрополит московский Филарет (Дроздов) в 1827 г. подал записку в Синод:

– главным злом в жиз­ни приходского духовенства являются бедность и стесненное положение, которые не позволяют дать священноцерковнослужительским детям надлежащее для будуще­го служения образование: «В селах священники нередко могут прокормить себя от земли, но нередко терпят недостаток в деньгах, необходимых на содержание детей в училищах». Не­обходимость каждодневно заниматься хозяйственным трудом для поддержания жизни изматывает силы свя­щенника, что создает также преграду и для его самообразова­ния, для книжного просвещения. «Если по обстоятельствам места возложит он руки на рало, то редко будет брать в руки книгу».

– предлагалось средство к исправле­нию положения = облегчение приоб­ретения духовенством недвижимых имений, земли + строительство домов для причта. Земля – самый на­дежный источник существования сельского духовенства (там, где священники ее не обрабатывают, они сдают ее за небольшую плату): «Приобретение церковью недвижимых имений не только служит надежному обеспечению церковной службы, но может послужить и облегчению государственного хозяйства».

– масштабность и многолюдность епархий не дает возможности епископам осуществлять деятельный надзор за состоянием пастырей.

– Филарет считал необходимым расширить казенное содер­жание детей бедных священников (общее число казеннокоштных вообще увеличить и удвоить отправляемые на них из казны суммы), поощряя пособиями тех, кто оказывает наибольшую ревность к учебе, расположенность к духовной службе.

– возражая царю, Филарет заметил: нельзя принудительно записывать в духовное сословие всех воспитанников учебных заведений – против их убеждения, так как священнослужение требует расположения к этому духа, неотделимо от свободного выбора человека. И в светской службе не может быть успеха про­тив воли человека, а в духовной – тем более.

– должны быть сделаны исклю­чения для целых категорий людей: а) для лиц с физическими недостатками, б) для лиц без склонности к духовному званию, последним следовало разрешить вступать в светскую службу по их усмотрению.

– надо избегать назначения свя­щенников ранее 25-летнего возраста, а в возрасте от 25 до 30 лет назначать только по уважительным причинам, соблю­дая, таким образом, 14 правило VI Вселенского собора = отсекать от священнослужения людей молодых и неопытных.

– система духовного образования будущих пастырей должна быть изменена = меньше должно уделяться внимания латинскому языку + более глубоким должно стать изучение богословских предметов, которые должны преподаваться на русском языке + отказаться от такой формы испытаний, как диспуты, (ведут к ненужным словопрениям), главный упор в оценке знаний сделать на экза­мены.

– Филарет выступил против популярной в прави­тельстве идеи обучения духовенства сельскому хозяйству и медицине = это отвлечет их от пастырских обязанностей.

– в зависимости от качества и объема полученного образования будут замещаться местные священни­ческие вакансии = предпочтения в назначениях более образованным и лучше воспитанным.

– епархиальное начальство должно постоянно анализировать «кадровый состав» причтов; тем епархиям, где недоставало образованных кандидатов в свя­щенники, следовало брать таковых из епархий, испытывавших избыток. Мнение Филарета подчеркивало связь между системой духовного просвещения и порядком на­значения на священнослужитепъские места.

В дальнейших мерах в церковно-религиозной политике правительство поль­зовалось консультациями иерарха.

8 декабря 1827 г. Председатель Государственного Совета В. П. Кочубей в отношении Филарету сформулировал цель правительства по от­ношению к духовенству: «извлечение их из того неимущего состояния, которое лишает их нередко предметов первых на­добностей, порождает в них пороки или презрение прихожан, к ним обращающихся».

По высочайшему повеле­нию, было выделено два направления мер:

а) по усилению образования духовного звания,

б) изыскание средств по обес­печению содержания приходского духовенства, особенно сельского, как наиболее бедного и нуждающегося = духовная и мате­риальная стороны вопроса увязывались.

НО: предлагалось отменить плату духовенству за требы с заменой ее казенным жалованием = подробное и аргументированное возражение Филарета в особой записке: со ссылками на св. Писание (1 Кор. 9. 13,14), церковное Предание и каноны архиерей доказывал, что приня­тие плат за требы не противоречит древним установлениям христианской Церкви, что это было и остается основным дохо­дом духовенства, который не покрыть в обозримом будущем никакими другими, что это обычай, освященный многовековой историей церковного народа. Никто, даже правительство и царь, не может запретить добровольные пожертвования при­хожан при совершении треб. Если даже такое запрещение по­следует, оно не осуществится на практике. Филарет также выразил опасение: с введением таких мер многие приходы могут отказаться от помощи причтам, они будут про­сто отсылать их к казне.

Выступления Филарета и других иерархов сыграли свою роль в срыве этой и последующих правительствен­ных попыток при Николае I отменить плату за требы:

– еще указом Екатерины II от 18 апреля 1765 г. была установлена фиксированная плата за требы – за молитву родительницы – 2 копейки, за крещение – 3, за свадьбу – 10, за погребение взрослого – 10, младенца – 3. За исповедь же и причастие полагалось «давать каждому по стремлению и возможности».

– указом Александра I от 3 апреля 1801 г. платы за требы были увеличены вдвое, доход от плат за требы распределялся в среднем по причтам в такой пропор­ции: священнику – 50 копеек с рубля, диакону – 25, двум причетникам – по 25.

– Митрополит Санкт-Петербургский Се­рафим 24 июля 1828 г. в ответ на запрос князя А. Б. Куракина написал свои «соображения, почему трудно заменить чем-либо плату за требы в настоящем положении». По общим подсчетам размер суммы фиксированной платы за требы в целом в империи достигал 3 724 500 рублей в год: «Духовенство не сможет не только дать воспитание своим детям, но не в состоя­нии будет пропитать само себя», особенно по городам, где немалое число священноцерковнослужителей получает «бедное жалование» + это плата за нелегкий труд священнослужителя по духовному окормлению паствы, которая избавляет казну от важных расходов, «кои без новых налогов она производить не может» + она не отягощает людей зажиточных и не обремени­тельна для бедных, налог же падет равным образом на всех + платы за требы являются средством побуждения свя­щеннослужителей к своевременному исполнению своих обя­занностей + платы за требы вошли в народный обычай, как выражение признательности народа священнослужителям. В итоге обер-прокурор Мещерский в докладе царю «О плате за требы» высказался за необходимость ее сохранения.

– Митрополит московский Филарет (Дроздов) возражал про­тив возможного дополнительного налога на народ (на содер­жание духовенства) = приведет к массовому на­родному недовольству духовенством: «Обеспечить содержание духовенства налогом на народ значило бы положить на народ чуждое иго».

– не прошло предложение Лифляндского генерал-губернатора маркиза Палуччи возродить, отмененный Алек­сандром I в 1801 г. «за неудобством исполнения», указ Павла I от 11 января 1798 г. об обработке священнической земли са­мими прихожанами, своего рода «церковной барщины». Указ этот почти не исполнялся. А. Х. Бенкендорф = ввести его положения «в виде опыта для западных губерний».

– Паллучи предложил удвоить фиксированные платы за требы. Обер-прокурор Синода П.С. Мещерский в докладе Николаю I от 5 ноября 1827 г. отверг предложения губернатора из-за боязни умножения конфликтов между духовенством и народом, крепостная часть которого была отягощена барщиной, и, види­мо, император с ним согласился, павловский указ возрожден не был.

– П. С. Мещерский в докладе царю от 7 января 1828 г. пред­ложил следующие меры по поднятию уровня духовенства:

А) Синод должен регулярно собирать сведения о со­стоянии нравственности и образованности духовенства, чтобы одобрять добрых пастырей и устранять негодных, заменять их лучшими воспитанниками духовных училищ.

Б) внести изменения в Духовно-училищный устав, обсле­довать духовные училища по епархиям, чтобы выявить недос­татки в их деятельности. Указом Синода обязать архиереев предоставить в трехмесячный срок сведения о состоянии причтов в приходах и приходских церквях.

В) создать особый Комитет из нескольких лиц, назначенных по усмотрению им­ператора, для сбора сведений о со­стоянии сельских церквей.

Николай I указом 11 января 1828 г. Синоду распорядился о скорейшей выработке мер по поднятию положения и улучше­нию образования духовного сословия, чтобы духовенство мог­ло хорошо исполнять свои обязанности, «не принимаясь забо­тами жизни и безбедного содержания», «дабы лица, духовному званию себя посвятившие были в средствах содержания их везде и особенно в приходах бедных».

Итогом усилий стал императорский указ от 6 декабря 1829 г. «Об усилении вящных способов к образова­нию духовного юношества и к обеспечению церковных причтов в безбедном содержании» ( его окончательный текст, обобщив синодальные разработ­ки, готовил М. М. Сперан­ский).

– Указ повысил требования к духовному образованию детей и юношества духовенства. Всех способных к обучению следовало содержать за счет казны, снабжать жильем, пищей, одеждой, духовными книгами, неспособные же оставлялись без казенного пособия (в этом смысле должны были быть со­ставлены новые штаты и сметы духовных семинарий).

– Назна­чение на священнические места должно было находиться в прямой зависимости от образо­вательного ценза юношей (главное требование – их познания в богословских науках). Имеющие академическую степень мог­ли определяться «по их желанию, преимущественно перед окончившими семинарский курс учениками». Но, по недостат­ку кандидатов в священники, набор на места из недоучивших­ся был по-прежнему разрешен, начальства же должны были следить, чтоб эти люди были «доброго разумения, хорошего поведения» и проч. В конечном итоге исполне­ние указа в этой части попадало в зависимость от местных ус­ловий.

– указ установил одно важное правило = все окончившие ду­ховные училища обязаны были, если того потребует духовное начальство, «в благодарность за свое воспитание» отслужить по духовному ведомству не менее 4 лет (многие выпускники поступали не в духовное звание «и таким образом без пользы для сего звания истощаются при­надлежащие духовному ведомству способы воспитания»). Первоначальная идея Николая I о запрете вообще поступать выпускникам духовных училищ в светское звание трансформировалась в этот более смягченный пункт.

– Не была обойдена вниманием указа и часть детей духовенства, оказав­шихся по бедности или невнимательности родителей вне ду­ховных училищ, или исключенные из училищ из-за недостатка способностей = иерархам было вменено в обя­занность следить за домашним воспитанием таких детей со стороны родителей и родственников (чтение, пение, Катехизис, Церковный устав), не наставляемых отсылать в уездные приход­ские училища, совсем неспособных отчислять из этих училищ, по желанию увольнять из духовного звания или отсылать в гу­бернские правления для избрания «другого рода жизни».

– указ расширил право духовенства на владение землей: должны быть увеличены наделы для приходов, продолжен отвод церквям незаселенных земель, «ближайших к жительству ду­ховенства», в частности, путем нарезок от «излишних» земель, была объявлена неприкосновенность угодий при церквах.

– должен быть введен в полное действие закон 26 июня 1808 г., по которому земля и угодья упраздняемой или припи­сываемой церкви должны принадлежать к той церкви, к кото­рой она приписывается с прихожанами. Прихожан же следова­ло побуждать заводить и поддерживать дома для священноцерковнослужителей.

Положения указа в значительной мере обесцени­вались сохранившейся в законах архаичной нормой о необхо­димости для духовенства испрашивания для приобретения земли, как и на все операции с недвижимой собственностью, высочайшего соизволения. Эта мера фигурировала во всех Сводах законов Рос­сийской империи, и иерархи боролись за ее отмену, но положение так и оставалось неизменным.

– указом предусматривалось, что с 1830 г. должна осуществляться ежегодная выплата из казны в 500000 рублей в пользу беднейших приходов.

– мера, предусмотренная указом, = упразднение мало­людных и бедных приходов путем их укрупнения – получила практическую реализацию только в царствование Алек­сандра II.

Поскольку указ 1829 г. не решил основных проблем духовного сословия, правительство десять лет спустя, в 1839 г. создало секретный Комитет об обеспечении сельского духовенства во главе с председателем Государственного совета князем Васильчиковым. В Комитет входили также Венедикт, епископ Ревельский, обер-прокурор Синода гр. Н. А. Протасов, гр. Ф. Елагин, управляющий V Отделением ЕИВ Канцелярии А. Корнеев и пр. Комитет в начале мая 1840 г. в особом Журнале, поднесенном Николаю, пред­ложил свои меры. В Журнале имеются редкие рукописные пометы самого императора:

– В журнале зафиксирована зависимость духовной стороны положения духовенства от материальной – «бедность сельских причтов ведет за собой упадок благонравия». В итоге комитет поставил цель = проанализировать содержание духо­венства в ведущих европейских державах (Англии, Франции, Германии, Швеции...), в древней церковной истории, на про­тяжении русской истории (особо уделялось внимание мерам Петра I, Екатерины II и Александра I), собрать информацию с епархий о современном состоянии причтов и выработать на этой основе лучший способ содержания при­ходского духовенства.

– Вывод аналитической работы комитета о положении сель­ского духовенства в России был неутешительным: «В настоя­щее время нет причтов, которых состояние можно назвать обеспеченным, и главным образом сельское духовенство и те­перь находится в том же виде, как было за 100 лет перед сим, также подчинено влиянию паствы и случайным обстоятельствам, и также лишено свободы благодеять бескорыстно и тем успешнее действовать на сердца и умы россиян». И потому так важно «определить отношения духовенства к прихожанам пра­вилами, толико возможно, положительными и вместе удобны­ми и сообразно с понятиями и состоянием народа». Важно уравнивать приходы, сокращать лишние путем их укрупнения, посчитать количество цер­ковных земель и т.д.

– Обобщив данные с мест, Комитет подсчитал, сколько в об­щей сложности в год должно получать сельское духовенство от казны, чтобы жить безбедно, – получилась астрономическая сумма в 14 миллионов рублей ассигнациями (или 4 миллиона серебром). В журнале также по­вторялись известные ранее меры об отводе земель, строитель­стве домов, обработке земель прихожанами и проч.

– Всему сельскому духовенству следовало назначить постоянное от государства жалование и разложить его в соответствии с составом причтов «и для того соста­вить им штаты». Притом больший оклад положить священно-церковнослужителям, окормляющим большее количество при­хожан и имеющим больший объем территории в приходе. Об­ложение предполагалось поставить в зависимость от разных факторов: расстояний в приходе, образовательного уровня жи­телей, их расположения к вере. Однако учета имущественной дифференциации прихожан при обложении не предусматрива­лось. Часть средств для выплаты жалования духовенству (меньшую) предполагалось выделить и из духовно-училищных капиталов (772510 руб.), на что выделялись все свечные доходы церквей.

– предлагалось усилить наделение церквей землей, где это возможно + возложить на прихожан вознаграждение причта деньгами за недостаток положенной для церквей тридцатитрехдесятинной пропорции земли + прихожане долж­ны заботиться о строительстве домов для причта и обрабатывать церковную землю = участие прихожан в сельском хозяйстве священника скрепит союз священника с прихожанами (Здесь реалистическая помета царя: «лучше нанимать работников»; принуждение прихожан к работе на священника, как на своего помещика, то есть наложение на них новой барщины, Николай I считал необоснованным). Наем людей по взаимному соглаше­нию – совершенно другое дело.

– после рукополо­жения священников Комитет предлагал возложить на прихо­жан обязанность делать им приношения продуктами и прочим «на обзаведение». Николай написал на полях по поводу этой меры: «Я полагал бы возложить сию обязанность на помещи­ков». Из царских помет видно: государь реалистично понимал, что рядовые крестьяне просто не «потянут» новые повинности.

Предложениям Комитета воспротивился министр финансов Е. Ф. Канкрин. Нико­лай I отказался утвердить журнал Комитета без его заключе­ния – «сам же разделяю мнение комитета, но утвердить сие не могу без предварительного удостоверения от министра финан­сов, что расход сей он покрыть может».

Он подал две записки (14 мая 1840 г.) – одну с общими соображениями по мерам, предложенным Комитетом, другую – с детальными расчетами источников возможного содержания духовенства:

– несправедливость предложенного комитетом налога, который предлагалось сделать равным и для богатых и для бедных прихожан.

– возложение на них обязанности вознаграждения деньгами за недостаток в церковной земле могло привести только к недовольству + строительство домов для причтов во многих случаях для них непосильно + наделение церквей землями должно происходить постепенно, соразмерно с действительными потребностями.

– вслед за митрополитом Фи­ларетом Канкрин высказался за сохранение древ­ней практики платы за требы = «буквально дозволено в Биб­лии». Отмена плат за требы приведет к негативным последствиям для священников, эти копейки часто выра­жают реальную признательность прихожан за пастырский труд, с их прекращением связь между паствой и священством ослабнет: «Неестественно, чтобы столь при­вычное и дозволенное дело могло прекратиться, оно едва ли не останется вовсе в народных обычаях». Надо установить, что этого «нельзя требовать», но нельзя и запрещать. Невозможно и возложить на помещиков надзор за запрещением платить платы за требы. Их запрещения просто не будут действовать.

Во второй записке Канкрин, взамен предложенного Коми­тетом единого налога, предложил собрать запрашиваемую сумму путем повышения уже существующих многочисленных налогов и сборов с населения (расчеты прилагались):

– подушную подать (главный налог империи) предлагалось повысить на копейки (с разных категорий людей по-разному);

– также на копейки повышались сборы питейный, земский, на­лог на соль.

– платы за требы тоже предлагалось повысить вдвое.

– предлагалось учредить особый сбор за выписки из метрических свидетельств, чем, по традиции, занималось духовенство.

– министр отметил, что у самого министер­ства финансов нет возможности для организации нового налога, предложенного комитетом + отметил неудобство введения нового налога в связи с тем, что с 1841 г. во многих губерниях повышаются цены на хлеб. В связи с этим провозглашение государством нового большого налога могло привести к усилению массового народного недовольства.

Комитет отверг первую записку Канкрина и принял в целом расчеты второй. Окончательное решение оставалось за императором. Николай I в итоге распоря­дился: «дело сие нужно оставить до благоприятных обстоя­тельств», похоронив этим и работу Комитета, и соображения Е. Ф. Канкрина.

Император бдительно следил за нравственностью духовного сословия:

– по рапорту обер-прокурора Св. Синода о церковных происшествиях за первую треть 1827 года, Николай I обратил внимание на тот факт, что священник Лука Шуйский села Великой Вели Черниговской епархии, отправлявший богослужение в пьяном виде, упал в алтарь, и уже не смог подняться. Позднее обнаружилось, что этот священник умер от апоплексического удара, «как следствие нетрезвой его жизни», которая была хорошо известна сельчанам. Воля Николая: Синод должен обратить пристальное внимание на этот случай, когда епархиаль­ное начальство по существу попустительствовало поведению священника. Государь указал: «люди, видящие в пастыре вместо благочестия пример порока, теряют ува­жение к его сану и впадают в раскол и в своевольство поня­тий, столь вредному к благоустройству государства». Архиереям и консисториям он приказал «иметь деятельный над­зор за священниками и тех из них, кои уже замечены дурными, ныне же удалять от должностей, а тех, которые представ­ляются сомнительного поведения, переместить под личный надзор архиерея для исправления». Было приказано изготовить соответствующее определение Синода.

– В ответ на распоряжение царя последовала за­писка митрополита московского Филарета (1828 г.) под назва­нием «Мнение о том, какие нужны распоряжения для исполнения высочайшей резолюции о деятельном надзоре за свя­щенниками». Иерарх замечал: архиерею сложно осуществ­лять такой надзор и руководство ввиду обширности и много­людности епархий, по слабости исправительных мер, предусмотренных церковным судом, а также судебной волокиты. Священников сомнительного поведения трудно привлечь к какой-то серьезной ответственности. Филарет предложил активнее использовать благочинных для надзора, тщательнее их отбирать, обязывать их регулярно докладывать архиерею о поведении священноцерковнослужителей, церков­ный суд предлагалось сделать более строгим и более опера­тивным = немедленно увольнять недостойных священни­ков, поскольку они вносят в приход соблазн, «сомнительных» помещать в монастыри для испытания и раскаяния на раз­ные сроки с возможным возвращением потом в приходы. Так­же следовало уважать волю прихожан, «когда они объявляют, что они не желают иметь более» такого-то священника при своей церкви.

В определении Синода от 13 февраля 1828 г. записка Филарета воспроизве­дена почти дословно. Однако этот акт оказался бесполезным = новое аналогичное дело о нравственности духовенства возникло де­сятилетие спустя, в 1839 г.

– Доклад обер-прокурора Св. Синода Н.А. Протасова о безобразиях в церквах за 1838 год возмутил императора: прогневало его содержание той записки, где рас­сказывалось о зверском избиении церковного старосты одним пьяным священником, как он «бесчеловечно бил его руками по голове и другим членам тела до окровавления». В ответ на во­пли несчастного о помощи прибежали дьячок и пономарь той же церкви, но, вместо заступничества, они... стали помогать священнику дальше избивать старосту. Кроме того, отличив­шийся в избиении «священник Восторгов, за необходимости в пьянстве, при многочисленных просьбах прихожан об исправ­лении треб, не исправляет в свое время их». Опустившийся священник до рукоположения в сан служил в войну 1812 г. полковым урядником и участвовал в заграничных по­ходах русской армии. Николай I написал резолюцию: «содержание записки настолько постыдно, что я вновь обращаю внимание Св.Синода, сколь пагубное действие должны производить подобные случаи на прихожан, из каких многие окружены раскольниками, пора найти меры, исклю­чающие подобные случаи».

Другие записки, с которыми озна­комился император, содержали еще множество фактов о недостойном поведении лиц духовного зва­ния. Так, в донесении Сибирской Духовной консистории: священник церкви села Куроедова, вместо ожидаемой проповеди, вдруг «начал бывших в церкви прихо­жан ругать «дураками» и стращал пересечь всех плетьми». На две свадьбы уделил всего по три минуты, только обменивал жениха с невестой кольцами и провел три раза по кругу, при этом нецензурно поругивал окружающих. Священник Илья Игнатов в церкви с. Чумлинкина, служа в нетрезвом виде, про­пустил ектинью. Когда присутствовавший возле пономарь сде­лал ему замечание, священник разъярился, обругал его сквер­ными словами и ткнул ему в бороду зажженной свечой, «отчего загорелись на бороде волоса». Одному священнику в селе Карпове Ранненбургского уезда принесли крестить боль­ного младенца. Однако священник спал «по нетрезвости», раз­будить его не смогли. «Восприемники и жена его неоднократ­но и в течение немалого времени будили его, но он, священ­ник, встать не мог, отчего младенец по слабости своей на ру­ках у восприемницы некрещеный помер». Екатеринославская Духовная Консистория поведала о таком слу­чае: некая вдова, коллежская регистраторша, с неизлечимым калекой-сыном часто приходила в церковь или бродила с ним в церковной ограде, собирая ми­лостыню. Больной сын, не контролируя себя, часто громко раз­говаривал, мешал службе. Потеряв терпение, дьякон Федор Бузков бросился на ее сына, выволок его из церкви и уже в ограде стал избивать его по щекам, рвал за во­лосы «без всякой пощады и человечества». Тогда вдова побежала в цер­ковь с мольбою о заступничестве к священнику Михаилу Самборскому. «Самборский же, придя в азартность, схватил ее за руки, будучи во всем облачении, с крестом в руках, тащил ее из церкви, произнося громогласно: «пошла вон и более чтобы ты и сын твой в церковь не ходили!"» Донесения других консисторий похожи – «о бесчинстве и пьянстве», «о бесчинстве и буйных поступках», о вымога­тельстве священником денег у церковного старосты с бранью и угрозами, о краже дьяконом денег из церковной ризницы и т.п. печальными примерами нехристианского поведения.

Николай I продолжал линию брата Алек­сандра I на расширение сословных прав духовенства. Свод за­конов Российской империи 1832 г. в т. 9 «Законы о состояни­ях» закрепил важные права и привилегии духовенства:

– осво­бождение от подушной подати и личных податей, обязатель­ной военной службы (рекрутчины), военных постоев, телесных наказаний.

– духовенству запрещалось брать на себя су­дебные обязательства и поручительства, ходатайствовать за других лиц по гражданским делам, заниматься торговлей и ви­нокурением.

– дети духовенства по своему рождению уже при­числялись вслед за родителями к духовному ведомству, но, в случае оказанной в дальнейшем при учении неспособности, могли быть из духовного звания уволены и отосланы «в граж­данское общество для избрания рода жизни».

– в Своде были четко очерчены функции епископата, белого и черного духо­венства.

– Сводом было подтверждено пра­во приобретения церквами незаселенных земель, «но ненаселенными недвижимыми имениями они могут владеть и приобретать их вновь не иначе, однако же, как по особому на то ка­ждый раз Высочайшему разрешению». Представители духовенства – выходцы из дворян или получив­шие дворянство через сопричислен