Развитие «философии науки» в XX веке.

Двадцатое столетие стало временем не только социальных катастроф и кровавых войн, но и веком небывало успешного прогресса науки и техники, периодом значительного повы­шения материального уровня жизни (правда, прежде всего в развитых странах мира). Это способствовало появлению в западноевропейской философии различных форм так назы­ваемой «философии науки», делающих акцент на разработке методологии научного позна­ния. Представители «философии науки» опирались на разум, ищущий позитивное (положительное), точное знание о мире, и в этом отношении являлись продолжателями тра­диций классического философствования. Вместе с тем, сторонники указанного направления отрицали претензии философии на создание всеобъемлющего знания о мире в целом, и здесь они отошли от классической рациональности.

Еще в конце прошлого — начале нынешнего столетия сформировался так называемый «второй позитивизм». Его возникновение связано с именами Эрнста Маха (1838—1916 гг.) и Рихарда Авенариуса (1843—1896 гг.). Будучи не только философами, но и естествоиспытате­лями, эти исследователи находились под сильным воздействием «кризиса в физике», когда появившиеся электродинамика Д.Максвелла, специальная теория относительности А.Эйнштейна и теория атомных частиц привели к крушению старых представлений о мате­рии. Стало очевидным, что не всем данным науки можно доверять. Поэтому Э.Мах и Р.Авенариус поставили задачу провести последовательный научный критический анализ всякого опыта (отсюда и еще одно название их теории — эмпириокритицизм), в результате чего наше знание было бы освобождено от всяких «метафизических допущений».

С этой целью Э.Мах прежде всего попытался устранить противоположность материаль­ного и идеального и ввел понятие «нейтральные элементы мира» (то есть ни физические, ни психические). Он исходил также из того, что изучаемые явления существуют не иначе, как в координации с субъектом. Получилось, что «нейтральные элементы мира» и базовые науч­ные данные — это ощущения, с которыми мы только и имеем дело в процессе познания. Роль ощущений была абсолютизирована, и весь мир в концепции Э.Маха и Р.Авенариуса пред­стал как совокупность «комплексов ощущений». Отсюда также был сделан вывод, что кате­гории науки и философии не имеют никакого объективного содержания вне человека. По­этому главная задача научного исследования состоит не в объяснении явлений, а в описании ощущений. Это описание должно происходить максимально строгим, избегающим всякой метафизической абстрактности способом, что находит отражение в основном научном прин­ципе — «экономии мышления» (Э.Мах) или «наименьшей траты сил» (Р.Авенариус).

В результате такого подхода Э.Мах и Р.Авенариус удалили из своей философии понятия субстанции, материи и движения, пространства и времени, необходимости и т.п. Причин­ность они предложили заменить «функциональной зависимостью признаков явлений». Во­обще, вся объяснительная часть науки объявлялась ими «паразитической» и «излишней», в силу чего ее следовало убрать. По мнению Э.Маха, законы всякой науки устанавливают лишь связь элементов нашего сознания. Таким образом, Э.Мах и Р.Авенариус, по сути дела, пришли к агностицизму (сущность вещей непознаваема). Более того, фактически были сде­ланы и субъективно-идеалистические заключения, поскольку существование объективной реальности вне «комплексов ощущений» ставилось под сомнение. Ошибка эмпириокрити­цизма заключалась в том, что он недооценивал роль понятийного мышления и игнорировал практику. Поэтому выводы Э.Маха и Р.Авенариуса не только не дали прочной основы для исследования, но и на деле вели всякое научное познание в тупик.

Традиции философского рационализма в большей мере продолжила третья форма пози­тивизма — неопозитивизм. Наиболее известными его представителями являются австрийские философы Людвиг Витгенштейн (1889—1951 гг.) и Мориц Шлик (1882—1936 гг.), английские мыслители Алфред Уайтхед (1861—1947 гг.), Джордж Эдуард Мур (1873—1958 гг.) и Бер­тран Рассел (1872—1970 гг.), немецко-американский исследователь Рудольф Карнап (1891— 1970 гг.). Неопозитивисты осознали недооценку Э.Махом и Р.Авенариусом логической, по­нятийной ступени познания. Они пришли к выводу, что истинно научные положения должны базироваться не на ощущениях, а на научных фактах. Элементарное явление, доступное на­шему изучению — это факты; задача же науки сводится к их описанию, а также приведению в порядок, то есть обобщению в виде законов и научных теорий. Факты констатируются в высказываниях, которые, в свою очередь, строятся на основе языка. Поэтому главное вни­мание неопозитивисты обратили на анализ употребления слов и выражений, а философские проблемы рассматривались ими как проблемы языковые (либо языка науки, либо обыденно­го разговорного языка).

По убеждению неопозитивистов, задача философии состоит в логическом анализе науч­ных высказываний и сообщений (то есть исследовании мышления о мире, а не самого мира). Неопозитивисты пришли к выводу о необходимости объяснения не сути действительности, а деятельности, анализирующей сознание. В этой связи ими исследовались проблемы значения и смысла языковых структур, определялись те пределы мышления, за которые оно не может выходить. С их точки зрения, философия должна разработать принципы проверки понятий и высказываний на их соответствие реальности и проанализировать их. Высказывания, не со­ответствующие требованиям научности, следует отбросить.

Одним из первых к анализу значения наших высказываний призвал Дж.Э.Мур. Он скеп­тически отнесся к многим философским категориям и утверждениям, доказывая их «пустоту» и отсутствие в них реального содержания. Согласно Э.Муру, задача философии — проясне­ние, а не открытие (чем занимаются частные науки), ее предмет — мысли, а не факты.

Б.Рассела интересовал вопрос, каким образом люди пользуются языком, почему в нем содержатся парадоксы, и что необходимо сделать, чтобы эти парадоксы решить. В Древней Греции была популярна история об Эпимениде-критянине, утверждавшем, что «все критяне лгут». Поскольку же он сам был критянином, то, следовательно, он тоже лгал. Но в этом случае оказывалось, что все критяне говорят правду! Однако, если они говорили правду, то и Эпименид это делал тоже, и нужно было признавать, что «все критяне лгут». Получался замкнутый круг. Б.Рассел предложил разрешить этот парадокс введением ограничений в пользовании терминами. Нельзя включать утверждение в ту совокупность утверждений, к которой оно само относится, о которой оно говорит. Б.Рассел полагал, что парадоксы воз­никают из-за обыденного языка, именно он заводит нас в тупик. Так, мы говорим, что «золотая гора не существует», а «круглый квадрат невозможен» (однако о чем мы говорим?).

Можно вспомнить и знаменитый философский вопрос о бытии небытия: если мы гово­рим, что «небытия нет», то о чем наше утверждение? Ведь говоря так, мы все-таки подразу­меваем наличие какого-то небытия. Б.Рассел сделал вывод о том, что парадоксы возникают из-за особенностей обычного языка, который не имеет строго логической природы. В ре­зультате этого в нем могут быть не только истинные или ложные предложения, но и такие, которые вообще говорить нельзя. Следовательно, необходимо создать строго логичный «правильный язык», в котором предложение не может утверждать ничего о самом себе, то есть о своей истинности. В этом языке следует говорить: «нет такого объекта, который одно­временно был бы горой и золотом».

На основании исследований языка Б.Рассел пришел к заключению, что с помощью ло­гики могут быть решены и все философские вопросы: «дело философии, как я его понимаю, состоит, по существу в логическом анализе, сопряженном с логическим синтезом...»²⁷. Анг­лийский ученый пришел к выводу, что логически совершенный язык науки строится из эле­ментарных суждений. Скажем, «человек красив» и «человек умен» есть такие, атомарные су­ждения. Из них можно построить другие, более сложные высказывания — «человек красив и умен», «человек некрасив и умен» и т.п. Новый язык науки свободен от неточных в логиче­ском отношении терминов и утверждений, и прежде всего это касается метафизических поня­тий. Таким образом, базисом науки являются элементарные, так называемые протокольные предложения.

Б.Рассел сформулировал главный критерий научной обоснованности высказываний — принцип верификации (от латинского «верус» — истинный и «фацио» — делаю). Согласно этому принципу, научный смысл имеют только те высказывания, которые можно свести к комбинации простых и надежных атомарных фактов. Последние должны быть фиксируемы в эксперименте или непосредственном чувственном опыте. Скажем, утверждение «под столом сидит кошка» верифицировать можно (стоит заглянуть под стол и увидеть или не увидеть кошку), а высказывание «Бог существует» — нельзя.

Однако принцип верификации вскоре вызвал возражения. Прежде всего, сам он не мо­жет быть проверен в непосредственном чувственном опыте, и непонятно, откуда он берется. Почему должно быть верифицируемо именно любое утверждение? Кроме того, неверифицируемы все общие законы науки (ведь они о мире в целом), все высказывания о прошлом и будущем. Нельзя свести к непосредственному опыту и многие элементы теоретического мышления ученых. К тому же известно, что любые факты фиксируются на базе какой-то тео­рии, отдельные предложения которой имеют смысл лишь в контексте. Следовательно, их проверка не может ограничиться верификацией именно этих фактов, а, по сути дела, должна распространяться на всю практическую деятельность человека, касающуюся данной теории.

В центре исследований Л.Витгенштейна находилась проблема языка, рассматриваемого им как форма жизни и единственная непосредственно доступная нам реальность. Связь на­ших знаний с объективной действительностью, по сути дела, игнорировалась, а задача фило­софии сводилась к анализу естественного и научного языков. В «Логико-философском трак­тате» Л.Витгенштейн писал: «границы моего языка обозначают границы моего мира»²⁸. Чрезвычайно сложные отношения мышления и действительности были сведены к упрощен­ной картине изображения в языке ее «атомарной» структуры. Естественно, что при этом иг­норировались многообразие форм научного познания, наличие в нем гипотез, моделирова­ния и абстрагирования (дело в том, что австрийский философ отрицал существование общих понятий).

Л.Витгенштейн предъявлял очень строгие требования к высказываниям: «Все то, что вообще может быть мыслимо, должно быть ясно мыслимо. Все то, что может быть сказано, должно быть ясно сказано», наконец, «о чем невозможно говорить, о том следует молчать»²⁹. В этой связи им делался вывод, что о философских проблемах говорить нельзя, поскольку в предложениях о них мыслители не дают никакого значения некоторым знакам. По сути дела, Л.Витгенштейн утверждал, что при недостаточной ясности вопроса о нем ничего невозмож­но сказать. Эта точка зрения ошибочна не только потому, что есть много неоднозначных во­просов (например, о смысле жизни), но и в силу ее фактической равнозначности требованию исчерпывающего знания о предмете целиком и сразу. Сами неопозитивисты заметили, что Л.Витгенштейн написал целую книгу о тех вопросах, о которых «следовало молчать».

М.Шлик считал предметом философии исследование значения и поиск критериев отде­ления научных знаний от метафизических, предметом же науки — «поиск правды». По его мнению, ценными в познавательном плане являются лишь эмпирические знания. В поддаю­щихся непосредственной проверке в ходе опыта протокольных предложениях должны быть данные, касающиеся места, времени и обстоятельств, а также описания феномена. Большое внимание М.Шлик уделял проблеме логической верификации, то есть сведению по опреде­ленным правилам сложных предложений к протокольным.

 

Р.Карнап также обратился к проблеме анализа языка как такового. Вопросы же о при­роде реальных объектов и их отношении к языку, по его мнению, необоснованны. Исследо­ватель выделил в языке три типа предложений. Во-первых, существуют бессмысленные пред­ложения, то есть либо содержащие слова, не имеющие смысла, либо представляющие собой бессвязное сочетание слов, например, «Луна умножает четырехугольно». Во-вторых, есть на­учно неосмысленные или вненаучные предложения. Они принципиально непроверяемы, и к ним относятся в том числе и философские утверждения, поскольку в них входят «псевдопонятия» (абсолют, субстанция). Следовательно, согласно Р.Карнапу, метафизика — не наука, а нечто подобное искусству. Наконец, в-третьих, имеются проверяемые, научно ос­мысленные предложения, и только на их основе должно строиться точное познание.

Р.Карнап видел недостатки принципа верификации и указывал, что любое количество примеров, подтверждающих какой-либо универсальный закон природы, не устанавливает окончательно его достоверность. Поэтому он расширил критерий научной обоснованности высказываний, выдвинутый Б.Расселом. Им был введен принцип верифицируемости, соглас­но которому предложение считается истинным и в том случае, когда возможна его принципи­альная проверка. Тем не менее, позиции представителей неопозитивизма продолжали под­вергаться критике, в частности, стала очевидной слабость теории «универсального языка науки». Прежде всего, оказался, по-видимому, нерешаемым вопрос о точных критериях по­строения подобного языка. Вызвала серьезные возражения и концепция «элементарных фак­тов», ведь абсолютно простое не существует, и о нем можно говорить лишь в относительном смысле. Поэтому и «атомарность» предложений тоже условна. В результате исходные прин­ципы неопозитивизма в отношении научного познания были пересмотрены критическим ра­ционализмом (его называют также постпозитивизмом).

Представителями критического рационализма являются английские философы Карл Раймунд Поппер (1902—1994 гг.) и Имре Лакатос (1922—1974 гг.), американские исследова­тели Томас Кун (1924) и Пол Фейерабенд (1924). Согласно критическому рационализму, глав­ным предметом изучения философии являются не отдельные высказывания, а наука как еди­ная развивающаяся система. Научное знание целостно и неразделимо на независимые уровни (эмпирический и теоретический). Поэтому любое основанное на данных практики высказы­вание одновременно обусловлено той или иной теорией. Как правило, в постпозитивистских концепциях философские учения рассматриваются в органической связи с научными. Крити­ческий рационализм обосновал необходимость комплексного и разностороннего подхода к науке: исторического и логического, методологического и психологического и т.д.

Карл Поппер для отделения научного знания от ненаучного предложил использовать метод фальсификации (от латинского «фальсус» — ложный и «фацио» — делаю). Согласно К.Попперу, научной теорией признается только та концепция, которая сопоставима с дан­ными эмпирического опыта. В этом случае она может быть опровергнута этими данными, что является вполне естественным для науки. Любая теория в принципе не может согласовы­ваться со всеми фактами. Вместе с тем, ее роль состоит в том, чтобы опровергать (фальсифицировать) факты, с ней не согласующиеся. Степень научности теории возрастает по мере увеличения количества фактов, ей опровергаемых. К.Поппер отметил, что в мире науки выживают самые непротиворечивые концепции.

Английский философ показал, что развитие познания происходит в процессе постоян­ного выдвижения новых гипотез, которые затем сравниваются с фактами, полученными в ре­зультате экспериментов и наблюдений. В этом случае, если хотя бы один факт не соответст­вует гипотезе, теорию следует фальсифицировать, то есть отклонить. Когда же несоответст­вия не наблюдается, то гипотеза считается обоснованной. Вместе с тем, задача науки в том и состоит, чтобы продолжать постоянные попытки фальсификации любой теории вплоть до появления противоречащих ей выводов, поскольку ни одна теория не может быть подтвер­ждена окончательно. Таким образом, благодаря фальсификации происходит развитие науки. Накопление новых опытных данных опровергает старую теорию и подтверждает новую. К.Поппер доказывал, что теории имеют свое объективно истинное содержание. Новые тео­рии включают в себя это содержание, беря его из старых, и отвергая скомпрометировавшие себя идеи. В результате происходит эволюционное приближение к истине.

Согласно К.Попперу, поскольку философия не поддается фальсификации, то она не имеет научного характера. Однако философия обладает смыслом и имеет положительное значение, разрабатывая проблемы, связанные с ролью и развитием научного знания. При этом, по мнению К.Поппера, социальная философия не может открыть никаких закономер­ностей или тенденций, так как ход истории предсказать невозможно³⁰. Сформулировать за­коны могут только точные науки (в том числе, если они исследуют общество, например, эко­номическая теория). К.Поппер придерживался идеи о фундаментальной роли экономики для всех социальных структур. Тем не менее, по убеждению английского философа, в истории нет предзаданности, она завершается сейчас, и люди способны повлиять на нее. Нет никаких «Неумолимых Законов Исторической Судьбы», жертвами веры в которые стали миллионы людей.

Т.Кун рассматривает науку как общественный институт, в котором действуют опреде­ленные социальные группы и организации (научные коллективы и сообщества). Ученых объ­единяет единый стиль мышления, а также общая парадигма, то есть некоторые общеприня­тые положения, «которые в течение определенного времени дают научному сообществу мо­дель постановки проблем и их решения»³¹. Парадигма шире теории или научно-исследовательской программы. Ученые действуют по определенным неписаным правилам (например, считается, что арбитром в разрешении научных споров должны быть компетент­ные лица, специалисты, а не широкие массы общественности или же правящие круги). В рам­ках парадигм разрабатываются теории.

Согласно Т.Куну, развитие науки является скачкообразным процессом, в ходе которого сменяются парадигмы и теории. Между «научными революциями» происходит накопление эмпирического материала и обработка данных, совершенствование методов исследований. Этот период характеризуется ученым как «нормальная наука». Смена парадигм подготавли­вается накоплением противоречий между новыми данными и устоявшимися положениями, в результате чего часть ученых теряет доверие к исходным принципам старой парадигмы. Т.Кун подчеркивает, что у каждой парадигмы имеются свои критерии рациональности, по­этому они несоизмеримы (то есть нальзя сказать, какая из них лучше или хуже). В результате между парадигмами нет преемственности.

П.Фейерабенд разработал принцип пролиферации (размножения) теорий. По его мне­нию, ученые должны стремиться создавать теории, несовместимые с уже существующими и признанными. Создание конкурирующих теорий способствует их взаимной критике, что ус­коряет развитие науки. Согласно П.Фейерабенду, теории несоизмеримы, так как у каждой из них собственные методологические принципы и нормы оценки. В результате нельзя найти никакого универсального метода познания. Поэтому творчество ученых не подчиняется ни­каким общепризнанным разумным правилам и развитие науки иррационально. Вообще, по мнению американского философа, в науке должен господствовать плюрализм, и поэтому са­мые различные типы знания равноправны. Новые теории получают признание не в силу лучшей обоснованности или более точного соответствия фактам, а в результате успешной пропаганды их сторонников.

На основе таких идей П.Фейерабенд сделал довольно нелестный для разума вывод, что и мифология, и религия, и наука должны иметь фактически одинаковые права в обществен­ной жизни. И.Лакатос, напротив, отстаивал идею о том, что научные теории соизмеримы и могут взаимодействовать, поскольку в них имеются не только устойчивые центральные эле­менты («научно-исследовательская программа»), но и периферия в виде более изменчивых «вспомогательных» гипотез, которые могут замещаться и отбрасываться. И.Лакатос подчер­кивал важность осознания учеными того факта, что они всегда работают «в рамках» опреде­ленных исследовательских программ и могут ошибаться в силу неприятия достоинств дру­гих, неизвестных им теорий.

Неопозитивистские и постпозитивистские концепции стали заметным вкладом в разра­ботку проблем гносеологии и методологии науки. Заслуга представителей «философии нау­ки» заключается прежде всего в том, что они глубоко исследовали познавательный процесс, стремясь найти критерий отделения научных знаний от ненаучных. Для этого были выдвину­ты принципы верификации (Б.Рассел), верифицируемости (Р.Карнап) и фальсификации (К.Поппер). Дальнейшая критика указанных принципов способствует появлению новых по­знавательных подходов и концепций. В неопозитивизме была предпринята попытка объяс­нить мировоззренческие проблемы исходя из их языковой и логической природы. Предста­вители критического рационализма рассмотрели науку как единую систему, развивающуюся по определенным законам. Учения неопозитивистов и постпозитивистов явились по сути де­ла самосознанием науки нашего столетия.