Пусть воля будет, как лук туго натянутый.

Скаутская заповедь.

Трудный вопрос

 

Старое заслуженное знамя уже давно кочевало по Киеву, спасаясь от погони Комсомола. После «роспуска» скаут-организаций удары Комсомола, которому было поручено проведение этого «роспуска», были направлены, с одной стороны, на руководителей, а с другой — на уничтожение объединяющих пунктов для работы. С разгромом и реквизицией штаб-квартир скауты скоро примирились — собираться «подпольно» где-нибудь далеко за городом, на берегу широкого Днепра, казалось куда веселее. Но знамена свои скауты берегли, как святыню. Если и в среде взрослых знамя — священная вещь, то что говорить про малышей, которые принесли перед своими знаменами свою первую присягу…

Старое знамя дружины было спрятано у одного из патрульных, в центре города. Но потом появились признаки того, что местонахождение «клада» уже не представляет собой тайны, и на совете старших решено было перенести знамя к Васе. Разрешение старушки-матери Васи было получено.

Сам Вася, 14-летний мальчик, жил со своей мамой, прачкой лазарета, на Подоле[21], в старом запущенном доме. Место для хранение было выбрано удачно, и в один из непрекрасных вечеров со всеми предосторожностями старое знамя было перенесено к Васе.

 

На Подоле

 

— А ведь красивое, ребята, у нас знамя? — с гордостью сказал один из патрульных, вынув знамя из чехла.

— Да еще бы! все герли, небось, старались, вышивали… Такого шелка теперь и не найдешь. Сразу видно — другое время было!

Бедная комнатенка Васи словно стала светлее, когда развернулось во всю свою ширину зеленое шелковое знамя с золотыми буквами и вышитым изображением св. Георгие Победоносца.

Чувствовалось, что это прекрасное знамя должно реять впереди стройных рядов, а не ютиться, спасаясь, в маленькой комнатке мальчика… Было больно и обидно смотреть на этот контраст, и на душе у ребят было тяжело.

— А оно у вас, дети, освященное? — спросила мать Васи, подойдя к скаутам.

— Ну, как же, Надежда Ивановна!.. Еще до революции. Заслуженное знамя. Может, лучшее во всей России. Потому-то за ним такая охота и идет…

— Так вы его под икону поставьте!

Вася был горд и взволнован.

— Ну, теперь уж черта с два у меня его найдут. Квартал наш тихий, тихий — никогда ничего не было. Ко мне и не догадаются…

— Ну, а если догадаются?

— Все равно ни по чем не отдам!

— Ишь, ты, храбрый какой выискался!.. Что у тебя — пулемет есть, что ли?

— Или с кулаком против нагана попрешь?

— Да уж как бы то там ни было. Дудки!..

Разговоры скаутов внезапно были прерваны каким-то свистком.

— Что за чертовщина? — прислушался один из патрульных. — Да, ей Богу, сигнал тревоги!

Ребята бросились к окну и там, в полутьме вечера, увидели какую то девочку, стоявшую внизу, во дворе.

— Да это же, кажись, Лида!

— Ну да, она…

— А что ей нужно? Она же до третьяго этажа не докричит!

Вася вставил в рот пальцы и пронзительно свистнул. Лида, патрульная отряда герль, быстро вынула платок и стала что-то снизу быстро сигнализировать.

— Что ей нужно? — недоумевающе спросил один из мальчиков. — Чего она просто сюда не придет?

Но сигналы по азбуке Морзе становились все настойчивей.

— Ладно, — сказал Петя, старший из патрульных, давая вниз отзыв. — Пиши, Ванька…

И, Д, У, Т, отмах, К, О, М, С, О…

— Идут комсомольцы!.. Что за притча?..

В этот миг кто-то показался во дворе, девочка метнулась в подворотню и исчезла.

Ребята удивленно переглянулись.

— Неужели что-нибудь тревожное? Неужто выследили? Не может быть!

Через минуту в комнатку вбежала Лида.

— Петя, Петя, — задыхаясь вскрикнула она… — Они уже внизу… Я раньше не могла! А потом они в домком зашли справиться, а я сюда… Трое… Те самые комсомольцы, что у третьего отряда на обыске были… Я их узнала…

— Да, может, они не сюда идут?

— Ну, а куда же еще?.. Они там и спрашивали про Васю…

Потом девочка оглянула комнату и замерла в испуге.

— Боже мой! Да вы еще и знамя сюда принесли?… Скорее прячьте, пока не поздно… Боже мой!..

— Вась, ты тут все знаешь… Неси, брат, знамя скорей куда-нибудь во двор.

Вася рванулся к знамени, но в это время в дверь раздался громкий стук. Все замерли и побледнели.

— Эй, открой! — глухо прозвучало на площадке лестницы.

Петя шагнул к дверям.

— Надежда Ивановна, я выйду к ним… Постараюсь задержать. А вы, ребята, уж тут как-нибудь…

Грубый стук, от которого задрожала дверь, повторился. Петя, закусив губу, бросился в переднюю.

— Давай, давай скорей, — торопила Лида. — С древка снимем…

— Да ведь все равно — обыск будет…

— Так куда же спрятать?..

Ребята были в отчаянии. Вася, побледневший и растерянный, бормотал:

— В моем доме?.. Боже мой!.. Неужели у меня возьмут?..

Потом, внезапно решившись, он быстрым движением сорвал полотнище с древка и побежал к окну.

— Вася, — испуганно вскрикнула Надежда Ивановна. — Что ты хочешь делать?

Мальчик обернулся. Его лицо было бледно и решительно.

— Ничего, мамочка… Я не могу так!..

Потом он быстрым движением встал на подоконник. Мать бросилась к нему, но было уже поздно. Мальчик исчез внизу.

— Вася, Вася! — стараясь разглядеть что-нибудь в темноте двора, с отчаянием вскрикнула мать. — Где ты?

— Мамочка! — слабо донеслось снизу, и все смолкло…

— Боже мой! Боже мой! — бессильно застонала Надежда Ивановна. Скауты усадили мать Васи на стул и захлопнули окно.

В это время в передней раздались шум и голоса.

— Это не по закону! — донесся из передней взволнованный голос Пети.

Потом дверь в комнату отворилась, и вошли трое комсомольцев.

— Закон? — насмешливо переспросил старший, одетый в кожаную тужурку, с револьвером у пояса. — Плевать я хотел на твои законы! А это видел?

Он поднес к носу патрульного кулак.

— Но у вас ведь и ордера нет! — не уступал Петя, стремясь выиграть время.

— «Ордера?» Иди к черту, щенок!.. Законник какой еще выискался! Перетряхните-ка, ребята, тут все этое барахло… — приказал он своим спутникам.

— Что вам нужно здесь? — с отчаянием спросила пришедшая в себя Надежда Ивановна.

— Ах, это вы будете хозяйка? Тут к вам только что знамя скаутское принесли… Где оно?

В этот момент один из комсомольцев нашел в углу древко от знамени.

— Э-ге-ге!.. Глянь-ка, товарищ уполномоченный, вот и древко ихнее.

— Дело ясное!.. Где знамя? — резко спросил он Петю.

— Какое знамя?

— Да, вот, которое здеся было?

— Это старое древко… Оно с год так стоит… Мы давно расформированы…

— Ври, ври больше!.. Словно я не знаю всех ваших фокусов! Думаешь, пионеры не видели?.. Знамя не иначе, как здесь. Не было у них времени скрыть его. Щупайте, ребята, поэнергичнее.

Полетели на пол подушки, постель, содержимое комода. Надежда Ивановна не выдержала.

— Да вы хоть постелей не рвите! Разве-ж можно так?

— Ничего, ничего. Ишь ты, цаца какая буржуазная выискалась!.. И так дрыхнуть будешь!..

Знамени нигде не было. Лицо чекиста омрачилось.

— Ах, вот как?.. Нету, значит?.. В пряточки играть будем, как маленькие?.. Ну, ну!

Потом, подойдя к матери Васи, он тихо и успокоительно сказал:

— А вы, гражданочка, лучше бы по хорошему сказали, где знамя… Мы спокойненько уйдем и никого больше не тронем… Зачем вам это? На кой черт ломаться и скрывать эту тряпку? С нами лучше в мире жить. Сами ведь знаете, чай, не маленькая!..

Надежда Ивановна опустилась на стул и закрыла лицо руками.

— Я ничего не знаю… — всхлипывая, произнесла она.

— Долго я вам говорить буду? — изменил голос уполномоченный. — Сказано — отдать, так нечего тут дурака валять!.. Не забывайте, гражданка, что и вы сами-то служите и сыночек ваш в школе учится. Как бы вам это обоим на улицу не вылететь… Ну, в последний раз говорю — где знамя?..

— Делайте, что хотите, — прошептала Надежда Ивановна, не отрывая рук от лица. — Все равно… Я не знаю…

Чекист досадливо передернул плечики и резко повернулся.

— Ах, не знаю? Ну, посмотрим! Взгляд его упал на Лиду, со страхом смотревшую на происходящее.

— Ну, ты, девчонка? — Чекист кричал, уже не сдерживаясь. Его лицо перекосилось, он схватил Лиду за плечо и тряс ее. — Говори, где знамя!.. Ну?..

Девочка, как зачарованная, смотрела на его дергающееся лицо и тихо повторила слова старушки:

— Я… я не знаю.

— Как это — не знаю? Ах, ты, щенок! Что тут с тобой — шутки шутят?

Он медленно отстегнул кобуру нагана и вытащил револьвер.

Словно сразу успокоившись, он тихим угрожающим голосом сказал, поднимая наган к лицу Лиды:

— Ну? Го-во-ри сей-час же!…

Он все ближе наклонялся над Лидой и все ближе подносил к ее испуганным глазам дуло револьвера.

Девочка молчала и, не отрываясь, смотрела в его глаза, губы ее дрожали…

— Говори скорей, — внезапно рявкнул чекист. — А то сейчас же, как дохлую собаку, пристрелю! Ну? Где знамя?…

Лида так же спокойно и ровно, как будто во сне, ответила:

— Не знаю…

Потом внезапная бледность покрыла ее лицо еще больше, глаза закатились, и она упала в обморок.

Чекист резким движением положил наган в кобуру и длинно выругался…

— Вот, сукины дети!… И не напугаешь никак!… Так ничего и не нашли, ребята?…

— А, может, они успели в другое место перенести?

— Все равно наше будет… Выследим!… Нам половики для клуба оченно даже нужны… Ладно, хрен с ними… Погодите вы, белое отродье… Еще посчитаемся!…

И чекист с комсомольцами ушли.

 

* * *

 

Васю нашли внизу, во дворе, лежащим с крепко прижатыми к груди руками. При падении он попал на какие-то пустые ящики и сломал себе ногу. Но ни разу не вскрикнул и не застонал…