О силе и влиянии на приговор доказательств и улик

Судебный приговор необходимо должен основываться на твердых доказательствах; в отечественных законах эта необходи­мость вполне сознается, и еще в «Кратком изображении процес­сов» встречаем постановление, что «лучше десять винных освобо­дить, нежели одного невинного к смерти приговорить»¹). Но как доказательства в уголовном судопроизводстве имеют различную силу, а потому различное влияние на приговор; отчего для того, чтобы устранить от судебного приговора всякий произвол и чтобы предохранить от непроизвольного уклонения от истины, необхо­димо определить те условия и принадлежности, от которых за­висит большая или меньшая сила и ценность судебных доказа­тельств. В Наказе императрицы Екатерины II это требование тео­рии уголовного судопроизводства исполнено, в нем сказано: «Одно совершенное доказательство довольно утвердить, что осуждение, чинимое преступнику, есть правильно»²). О силе же несовершен­ных доказательств сказано следующее: «Что ж касается до несовер­шенных доказательств, то надлежит быть их числу весьма велико­му для составления совершенного доказательства: сиречь надобно, чтоб соединение всех таких доказательств исключало возможность к показанию невинности обвиняемого, хотя каждое порознь дока­зательство оные не исключает. Прибавим к сему и то, что несовер­шенные доказательства, на которые обвиняемый не ответствует ничего, что бы довольно было к его оправданию, хотя невинность его и должна бы ему подать средство к ответу, становятся в таком случае уже совершенными»3). Влияние несовершенных доказа­тельств на составление приговора есть то, что на основании оных не велено осуждать подсудимого к тому наказанию, которое опре­делено законом за доказанное преступление. Это постановление существовало в Уставной книге Разбойного приказа, так, в 4-й ста-

 

1) 1768 Окт. 20 (13180). 1782 Сен. 24 (15519), ст. 1.1800 Окт. 29 (19622), ст. 3. 1806 Июля 13 (22208), ст. 163. 1807 Сен. 12 (22618). 1808 Дек. 21 (23410). 1809 Мая 24 (23652). 1824 Абп 18 (30028), ст. 1,4.1830 Июня 26 (3755).

 

1) Кр. из. пр. Ч. II. Гл. V, ст. 9.

2) Нак., ст. 176.

3) Там же, ст. 177.

12-4954

тье: «А будет на себя, с пытки, в разбое учнет (обвиняемый) гово­рить, и его казнить смертью; а не учнет на себя говорить, и его дать' на чистую поруку, за записью; а не будет поруки, и его посадить в тюрьму, докуды по нем поруки не будет». А в статье 9-й «Людем, ко­торые на себя в разбое с пыток не говорили, и тем людем сидети в тюрьме до смерти, а смертью их не казнити», в статье 11-й: <А на которого человека языка два или три говорят в разбое, а он, пытан, не учнет на себя говорити, а учнет бита челом о обыску, а в обыс­ку про него скажут, что его не знают, и его посадите на смерть в тюрьму», и наконец в 17-й статье: «А не скажут на себя с пыток, и тех людей посадить в тюрьму» и проч. В Уложении тоже предписы­валось не подвергать полному наказанию тех подсудимых, кото­рых не изобличали совершенные доказательства того времени в совершении преступления; так, по 21 ст. гл. XXI Улож. разбойники, изыманные на разбоях и в пытке сознавшиеся в разбое, подверга­лись смертной казни; между тем в 28-й статье той же главы сказа­но: «А кого поймают на разбое и те разбойники на себя в разбое и с пыток говорити не учнут: и про тех людей около их житья обыс­кивать. Да будет в сыску обыскные многие люди скажут, что они тех разбойников знают, и разбоем и иными лихими делы те обыскные люди их оговорят: и тех людей по обыскным пытать в другие. А бу­дет они и с другие пытки говорити не учнут: и их по обыскам вки­нута в тюрьму». Такое же положение встречаем в 38 статье той же главы: «А будет на себя с пытки в разбое и в татьбе учнет говорити (оговоренный человек) в убийстве на том разбое, или дворовой по­жог был: и его казнити смертью, а не учнет на себя говорити, и его дать на чистую поруку с записью, а не будет поруки, и его посади­те в тюрьму, докуды по нем поруки не будет». Наконец, и в Ново­указных статьях правило это сохранилось во всей силе, как это бы­ло прежде, чему может служить доказательством 24 Новоуказная статья. В «Кратком изображении процессов» предписывалось не подвергать преступника смертной казни, если доказательства не были совершенные¹). Постановление, изложенное в «Кратком изображении процессов», подтверждено указом Сент. 27, в котором

сказано: «Буде же бы явных и достаточных улик и доказательств в преступлении не было и подсудимый сознания в оном не учинил: то в таком случае, смотря по степени доказательств, держаться смысла Воинских процессов 2-й части 5-й главы, 9, 10 и 11 главы, 7 пунктов, то есть: «Буде бы при отрицательстве подсудимого дока­зательства преступления были слишком слабы и недостаточны, то пристойнее есть оное дело предать воле Божией и положиться в том весьма на Бога, пока впредь само объявится; понеже есть луч­ше десять виновных освободить, нежели одного невинного к смер­ти приговорить; но если бы, несмотря на отрицание подсудимого, могли явиться могущие дать повод к подозрению в учинении пре­ступления какие-либо обстоятельства, впрочем, недостаточные од­нако же к решительному обвинению, тогда, хотя и следует подсуди­мого освободить, взяв с него полное число порук, но от преступле­ния весьма не уволить; понеже временем могут новые явиться по­дозрения». Показав влияние на приговор доказательств совершен­ных и несовершенных, перейдем теперь к исследованию каждого из них в частности.

I. Сила и действие собственного признания. В «Кратком изображении процессов» признанию присвоено значение совер­шенного доказательства, в нем сказано: «Когда кто признает, что он винен есть, тогда дальнего доказу не требуют, понеже собственное признание есть лучшее свидетельство всего света»¹). Но для того, чтобы признание имело силу совершенного доказательства, требо­валось в «Кратком изображении процессов»: «1) чтобы признанное в действии всеконечно было, 2) чтоб оное признание вольное бы­ло, 3) и в суде пред судьею учинено; ибо вне суда учиненное при­знание не имеет за действительное признано быть, 4) чтоб при том доказать такие обстоятельства, которые б могли быть достоверны, и о правде б не сомневаться»²). Наконец, в заключение сказано: «И ежели обстоятельство таким образом изобретено будет, тогда судья не опасается более пристойный на оное дело приговор учинить»3). Указами 1720 Февраля 16 (3525), 1721 Марта 7 (3755), 1815 Июня

 

1) Кр. из. пр. Ч. П. Гл. V, ст. 9.

 

1) Кр. из. пр. Ч. II. Гл. I, ст. 1.

2) Там же, ст. 2.

3) Там же, ст. 3.

 

12*

30 (25891) велено ставить собственное признание в повинную, когда оно учинено не вследствие улик, но добровольно с первого допроса, с чистосердечным раскаянием; указом же 1763 Февраля 10 (11750) не велено ставить собственного признания в повинную, когда оно учинено хотя с первого допроса, но окажется, что подсу­димый скрыл прежде им учиненные преступления или не объявил соучастников своих.

II. Сила и действие свидетельских показаний. Значение свиде­тельских показаний исключительно изложены в «Кратком изображении процессов» и в Наказе, ибо из новейших узаконений, относящихся к сему предмету, мы имеем только один указ 1828 Ию­ля 6 (21 34), который повторил некоторые правила, в них определен­ные. В Наказе постановлено, что для составления нового доказатель­ства необходимо два свидетеля, так, в 120 статье сказано: «По здраво­му рассуждению требуются два свидетеля; ибо свидетель один, ут­верждающий дело, и ответчик, отрицающийся от того, составляют две равные части; ради того должен быть еще третий для опроверже­ния ответчика, если не будет кроме того других неоспоримых дока­зательств или общая ссылка на одного»; в 121 же статье Наказа ска­зано: «Послушествование двух свидетелей почитается довольным к наказанию всех преступлений. Закон им верит так, будто бы они го­ворили устами самой истины». В 119 и 189 статьях Наказа не одоб­ряется осуждение подсудимого по показанию одного свидетеля и там же один свидетель считается недостаточным для составления полного доказательства. Хотя в «Кратком изображении процессов» не означено необходимое количество свидетелей для того, чтобы их показания составили полное доказательство, но так как в оном толь­ко показание одного свидетеля причислено к уликам¹), то можно предполагать, что два свидетеля составляли доказание, о котором представлены постановления гл. III, второй части Процесса. Прави­ла, постановленные в Наказе о необходимости двух свидетелей, со­вершенно согласны с требованиями науки. Карпзовий²) об этом предмете излагает следующее: Neque enim unicus testis plene probat, sed ad perfectun probationem inducendam ad minimum duo testes

~T) Кр. из. пр. Ч. П. Гл. 5. ст. 6, п. 7. 2) Carp. P. Ill, Qu. 114, а 46-50.

requiruntor, lubi numerus 12. ff. de testib. с si quis testes § ubi numerus 4 q. 3 с 1. 2. et 2 q. 3 с fin 35. q. 7. с in omni negotio. licet universis ext. de testib. specul in tit. de teste § restat. in princ. Cephal t. 5. consil. 651 n. 28. Ios. Mascard de prob. И. 1. q. 5 n. 117. Quod et in criminalibus causis ita obtinet, Prosp. Farin. И. 2. oper. crim. tit 6. q. 63 n. 233. Iul. Clar in pracli-ta § ult. q. 66 v. debeus etiam scire et Ios. Masc. de probat И. 1. concl. 461 n. 1. - Idque adeo verurn est, ut ne quidem Principe, de delicto alicujus asserente, de que eo sibi ex visu constare dicente, absque alio teste Reus condemnari debeat, prout contra Jul. Clar. in pract. § ult. q. 53. n. 21. et Farin. de test q. 63 n 177. rectissime statuit Matth. Steph. in not. art. 22 ord. Crim, per rationes ibidem allatas, Joh. Bodin И. 6. de Repub. с 6. -Quae sententia etiam juri Divine consentanea est in Deut с 19. v. 15. Non stabit testis unus contra aliquem, quidquid illud peccati et facinoris fuit, sed in ore duorum aut trium testium stabit omne verbum¹). В Евангелии от Матфея гл. XVIII, 16 сказано: «Да при устех двою, или триех свиде­телей станет всяк глагол». Апостол Павел тоже говорит в послании к Галатам гл. XIII, 1: «При устех двою, или триех свидетелей станет всяк глагол». Наконец, в заключение приведем слова 68-й статьи Уголов­ного уложения Карла V²): So eyn missethat zum wenigsten mit zweyen odcr dreien glaubhafftigen guten Zeugen, die von eynem warce wissen

1) Ибо один свидетель не доказывает дело в полной мере, и для построения совершенного доказательства требуются как минимум два свидетеля, см. ubi numerus 12 ff. de testib. с. si quis testes § ubi numerus 4 q. 3 с 1. 2 q. 3 с fin. 35. q. 7. с Во всяком деле, в том числе и общем, пространно о свидетелях прежде всего в tit. de teste § restat. Cephal. t. 5. consil. 651 n. 28 Ios. Mascard de prob. 1.1 q. 5 n. 117. Что то же самое относится и к уголовным делам, см. Prosp. Farin. 1.2 oper. Crim. tit. 6. q. 63 n. 233 Iul. Clar. in pract. § ult. q. 66 v. debeus etiam scire и Ios. Masc. de prob. 1.1 concl. 461 a 1. Это настолько справедливо, что даже когда государь утверждает относительно чьего-либо преступления и говорит, что лично то видел и в том не сомневается, обвиняемый не может быть осужден, как в противоположность тому Iul. Clar. in pract. § ult. q. 53 a 21 и Farin. 1.2 de test. q. 63 a 177, совершенно справедливо заявляет Matth. Steph. in not. Art. 22 ord. crim., в силу приведенных там же причин, Ion. Bodin. 1.6 de republ. с. 6. Это мнение согласно также и с божественным правом во Втор. 19, 15: «Не устоять против кого-либо одному свидетелю, когда он обвиняет того человека в грехе или преступлении, но из уст двух или трех свидетелей всякое слово крепко».

2) Так, если по крайней мере два или три заслуживающих доверия свидетеля злодеяния, имеющих что-либо сказать по сути случившегося, подкрепляют доказательствами факт преступления, то после допроса с пристрастием следует вынести приговор.

sagen, bewisen wirdt, darauff soil, nach gestalt der verhandelung mit pein-lichem Rechten volnfarn und geurtheylt werden. Вообще же законы на­ши, не признавая совершенства в доказательстве при показании од­ного свидетеля, допускали исключение, как мы уже видели из 120 статьи Наказа, во-первых, когда кроме одного свидетеля были другие неоспоримые доказательства, и, во-вторых, когда учинена общая ссылка на одного, что, впрочем, было в употреблении в России прежде Наказа, ибо в 168 статье X гл. Уложения встречаем следую­щие слова: «А буде истец с ответчиком на суде пошлются оба на об­чую правду, хотя на одного человека: и по обчей ссылке дело и вер-шити»; кроме того, в Уложении постановлено третье исключение, ос­нованное на 176 статье X гл., в которой сказано: «А будет на суде от­ветчик пошлется на истцова отца или на матерь, или истец пошлет­ся на ответчикова отца или матерь: и потом ссылкам отца и матерь допрашивати, а никому отца и матери на суде не отводити, и дело вершить отцовою и материною скаскою». В «Кратком изображении процессов» изложены правила о составлении юридической досто­верности в случае разногласия свидетельских показаний, если это разногласие составляет singularitatem obstativam; в 12 статье III главы второй части сказано: «Ежели случится, что ответчик скаску челобит-чековых свидетелей чрез иных свидетелей уличить похощет, то ему не можно возбранить своих представить свидетелей; и тогда обои свидетели в равном имеются порядке. И кто из них лучших и более свидетелей на своей стороне имеет, которые правду сущую обстоя­тельствами доказать могут, тому и поверится»; в 13 статье той же гла­вы определяется, кого считать лучшими свидетелями: «сие слово лутчие свидетели разумеется, что свидетель мужеска полу паче жен-ска, и знатный паче худого, ученый неученого и духовный светского человека почтен бывает». В Уложении тоже есть одно постановление, относящееся к разногласию общей ссылки: «А будет в каком деле ис­тец и ответчик оба пошлются по одной ссылке на обчую же правду на трех человек, и из тех людей один учнет сказывати ложно, а два учнут его уличати, что он говорит ложно: и в таком деле верить двум, а одного отставить».

III. Сила и действие повального обыска. При рассматривании повального обыска как доказательства сказано было нами, что зна-

чение его подверглось значительным изменениям по мере совер­шенствования уголовного процесса и что повальный обыск упо­треблялся для того, чтобы определить, следует ли подвергать под­судимого пытке или нет; но с уничтожением пытки значение его значительно уменьшилось, так что в настоящее время повальный обыск, который сохранил прежний свой характер свидетельство­вать о поведении подсудимого, не приемлется совершенным дока­зательством учиненного преступления, но служит только подкреп­лением других доказательств¹).

IV. Сила и действие письменных документов. Главный закон, которым определяется сила письменных доказательств, есть «Крат­кое изображение процессов», которое принимает оные за совер­шенные доказательства, в нем сказано: «В сих явное самое дело со­держат и ознаймено есть, и ежели оный, против которого сии письма докажутся, за правомерные признает, тогда судья, усмотря такое доказание, может на оное дело приговор учинить»²). «Буде ж письма или грамотки, которые объявлены будут, на другие ссыла­ются, то оные прежде, пока достальные не объявятся, за правыя признаны не будут, разве все обстоятельства в оных равным обра­зом содержаны явятся и дело из оных довольно доказать можно»3). К этим постановлениям «Краткого изображения процессов» указа­ми 1817 Дек. 13 (27179) и 1836 Июня 4 прибавлено, что письмен­ный документ, принадлежащий к уголовному делу, опровергаемый подсудимым лживостью подписи, признается действительным, когда производившие сличение подписи все единогласно утвердят сходство оной с подписью подсудимого, но если отзывы их будут не единогласны, то в сем случае, смотря по большинству признав­ших подпись сходной, письменный документ почитается более или менее действительным.

V. Сила и действие свидетельства сведущих людей. В наших законах указывается только на свидетельство медицинских чинов­ников, которое и принимается совершенным доказательством, ког­да оно, быв учинено на законном основании, содержит ясное и по-

 

1) Св. Зак. уг. Т. XV, ст. 1203 (изд. 1822).

2) Кр. из. пр. Ч. II. Гл. IV, ст. 3.

3) Кр. из. пр. Ч. И. Гл. IV, ст. 4.

 

ложительное удостоверение об освидетельствованном предмете и не противоречит достоверным обстоятельствам дела. Правило это, существующее в нашем законодательстве, имело следующие источ­ники: а) Воинский артикул 154, в толковании которого сказано: «Того ради зело потребно есть, чтоб сколь скоро кто умрет, кото­рый в драке был и бит, поколот или порублен будет, лекарей опре­делить, которые бы тело мертвое взрезали и подлинно разыскали, что какая причина к смерти его была, и о том имеют свидетельст­во в суде на письме подать и оное присягою своею подтвердить».

b) Доклад и инструкция о должностях медицинских чиновников
1797 Янв. 19 (17743), в § 10 которого сказано: «При таковых осмо­
трах мертвых тел и свидетельствах ядом отравленных должно об­
ращать все свое внимание, основываясь на знании и чистой совес­
ти, не упуская из виду и самомалейшего обстоятельства, к решению
сомнения относящегося, дабы верным и точным изысканием при­
чины приключившейся смерти открыта быть могла истина».

c) Указ. 1809 Декабря 29 (24053), в котором, между прочим, следу­
ющие слова непосредственно относятся к силе показаний меди­
цинских чиновников: «Если при исследовании прилучится кто по­
дозреваемым в произведении самого злодеяния, в таком случае не
только анатомировать тело медицинскому чиновнику, но и утвер­
дить причину смерти присягою необходимо нужно и с вышеупо­
мянутым узаконеннием согласно; ибо при производстве дел сего
рода присутственное место должно принимать в основание к по­
становлению своего приговора единственно такое засвидетельст­
вование, которое разрешает участь судимого по подозрению».
фУказ 1828 Дек. 19(2531), в котором в статье 1-й сказано.-«Осмотр
мертвых тел и заключение по оному о причине смерти есть одно
из важнейших обязанностей судебного врача. На его мнении
нередко основывается приговор, решающий честь, свободу и
жизнь подсудимого», а в ст. 9- «Врач, производящий судебное иссле­
дование яко чиновник, долженствующий по сему предмету иметь
особенные сведения, считается в сем случае первым лицом», и в ст.

13: «Акт осмотра тела, свидетельство (visum repertum) есть обстоя­тельный ответ на сделанный присутственным местом вопрос отно­сительно всего того, что оказалось и открылось при осмотре мерт­вого тела и от чего смерть последовала».

 

VI. Сила и действие личного осмотра. Сила личного осмотра нигде не определяется явным образом, но при составлении Свода Законов, соображая общий смысл постановлений о личном осмот­ре, изложенный в Уставе Благочиния, выведено правило, что лич­ный осмотр, учиненный на месте преступления и удостоверяющий в действительном оное событие, имеет такую же силу, как и сви­детельство достоверных посторонних лиц, когда не будет предъяв­лено достаточных причин к его опровержению¹).

VII. Сила и действие улик. Коренным постановлением по это­му предмету есть Наказ, из которого видно, что улики сами по себе не составляют совершенного доказательства, но что сила их увели­чивается, когда многие признаки соединяются вместе и когда под­судимый не представит на них никакого уважительного опровер­жения, и что, напротив, сила улик уменьшается, когда опроверже­ния подсудимого найдены будут более уважительными, нежели улики обвиняющие. Подменные слова Наказа суть следующие: «Что ж касается до несовершенных доказательств, то надлежит быть их числу весьма великому для составления совершенного доказатель­ства: сиречь надобно, чтоб соединение всех таких доказательств исключало возможность к показанию невинности обвиняемого, хотя каждое порознь доказательство оные и не исключает. Приба­вим к сему и то, в что несовершенные доказательства, на которые обвиняемый не ответствует ничего, чтобы довольно было к его оп­равданию, хотя невинность его и должна бы ему подать средства к ответу, становятся в таком случае уже совершенными»²).

VIII. Сила и влияние оговора. Основанием сему предмету есть
Уложение и Новоуказные статьи, по смыслу этих узаконений ого­
вор подсудимым посторонних лиц считается несовершенным до-
казательствомЗ). Оговор считается недействительным, когда подсу­
димый, сделав оговор в самом начале следствия, потом в продолже­
нии оного постоянно сговаривает, или отрицает оговор, или когда
умирающий преступник, страшась суда Божия, с раскаянием при­
знается, что оговор учинил напрасно, по научению или принужде­
нию его к тому другими.

ТГСв. Зак. ук Т. XV, ст. 1191 (изд. 1842).

2) Наказ, ст. 177.

3) Ул. Гл. XXI, ст. 35, 38,44, 74, 75, 93,100. Новоук. ст. 26, 30, 31, 34,68, 69-

4) Ул. Гл. XXI, ст. 93,100.1669 (441), ст. 68 и 69.

 

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

О присяге очистительной

В древнем отечественном судопроизводстве присяга имела характер подтвердительного доказательства, и долгое время, при неопределительности законов в отношении других доказательств, присяга была в большом употреблении в судебной практике; но когда образовались в системе суда другие доказательства, тогда присяга постепенно стала нисходить до значения доказательства, употребляемого при отсутствии других доказательств как послед­нее средство к открытию истины¹). Такое значение уже имела при­сяга в обвинительном судопроизводстве, когда установлен был у нас следственный процесс, в котором установлено было тоже осо­бое дополнительное доказательство, пытка. Поэтому присяга в следственном процессе, как совершенно лишняя, не была допуска­ема в нем, место присяги занимала пытка и одна при другой не употреблялись, чему служит доказательством Ул. XXI гл., ст. 51, по которой предписано было по поличному, на которое нет явок, не пытать, а давать суд, а с суда давать присягу. Но впоследствии, ког­да круг следственного процесса начал распространяться и понем­ногу другие преступления, сверх убийства, разбоя и татьбы с по­личным, были представлены его ведению, присяга начала входить в употребление, потому что по маловажным преступлениям запре­щалось употреблять пытку. Так, по указу 1697г. Фев. 21 (1572), по которому вместо судов и очных ставок по челобитью всяких чинов людей в обидах и в разореньях велено чинить розыск в брании и в бесчестии или в бою и в увечье, и во всяких обидах и разорении, постановлено было в статье 6-й: «А будет в таких исках свидетеля ответчик отведет вышеписанными отводы по справке с приказу или по сыску, а истец в челобитье напишет или скажет, что его кто бранил и бесчестил, или бил, или какую обиду и разоренье учинил, а про то никто не ведает, а ответчик в том иску запрется: и истцам и ответчикам в таких исках давать веру». То же самое постановле-

1) Михайлов. История образования и развития системы русского гражданского судопроизводства до Уложения 1649 года. С.-Петербург, 1848, стр. 99 и пр.

ние повторено в Инструкции старостам поповским 1697 г. Дек. 26 (1612), в § 5 прибавления. Таким образом, в следственном процес­се на некоторое время введена была у нас присяга дополнительная. Очистительная присяга установлена в «Кратком изображении процессов», в котором сказано: «Четвертый образ доказывания бы­вает чрез присягу, которая присяга очистительная называется, и при оной следующие находятся обстоятельства»¹). Когда челобит­чик «ответчика некоторою причиною обвинит, которую он полуяв­ным основанием доказать может, или ответчик в явных собраниях таким же образом обнесет, а иных доказов иметь не может, то по­винен он свое дело присягою удостоверить, токмо чтоб голос, ко­торый в народе о обвиненном произойдет, не вымышленный бы от злых людей был, которое почасту вражды ради происходящей или ненависти от злых людей вымышляется. Сию присягу очиститель­ную надлежит всегда ответчику, а не челобитчику чинить; а ежели челобитчик к челобитью своему никакого иного свидетельства об-ресть не может и похощет на то присягать, то не надлежит его к то­му допущать, но в том ему отказать. Также ответчика к такой прися­ге принуждать не надлежит, разве причина его одним свидетелем уже очищена или имеет еще полуподозрение»²). Подозрениями в «Кратком изображении процессов» считаются все те обстоятельст­ва, о которых мы говорили, рассматривая несовершенные доказа­тельства. Дальнейшие же постановления «Краткого изображения процессов» суть следующие: «Токмо судьям не надлежит вскоре оного к присяге принуждать, но прежде всемерно трудиться чрез иные способы правды изведать, понеже сия присяга презираема и осторожности достойна есть. Когда ответчик присягу учинить мо­жет и оную учинит, тогда судья довольное имеет основание приго­вор учинить и его от наказания освободить; понеже в сей присяге сия сила есть, что когда ответчик оную учинил, то уже от наказашя и дального обвинения освобожден быть может. Буде же ответчик оной присяги учинить не может, то правда, что за винного содер-жан будет. Но понеже к свидетельствованию явные и довольные требуются доказы, того ради судье надлежит в смертных делах при-

1) Кр. из. пр. Ч. II. Гл. V, ст. 1.

2) Там же, ст. 2,3,4, 5.

 

стойным наказанием его наказать опасаться; но толь паче чрезвы­чайно наказать, понеже лучше есть десять винных освободить, не­жели одного невинного к смерти приговорить. Ежели судья усмот­рит, что ответчик преступление клятвы учинить намерен, а совер­шенного основания не имеет оную подозрительную особу тем до­казать, тогда пристойнее есть дело предать воле Божией и поло­житься в том весьма на Бога, пока вперед само объявится»¹). Нако­нец, чрезвычайно важны следующие слова, которыми оканчивает­ся V глава II части «Краткого изображения процессов»: «Но понеже во многих местах, когда важные происходят злодейства и ответчик подозрением или полудоказанием отягчен есть, оставя присягу к пытке приводить, того ради за потребно изобретаю об оной здесь упомянуть». Из этих слов мы видим, что и пытка и присяга вместе никогда не употреблялись и что одна исключала другую, и что при несовершенных доказательствах в важных злодействах употреб­лялась пытка, а в преступлениях менее тяжких допускалась прися­га. Впрочем, не было определено, какие преступления подходили под важные злодейства. Постановления о присяге, изложенные в «Кратком изображении процессов», имеют большое сходство с правилами, составленными практикой, в которой постановлено было следующее: Quoties cunque contra Reum alicujus criminis, prae-sumptiones et indicia veresimilia militant, ad erundam veritatem et con-fessionem juramentum purgationis ipsi potest imponi²). Hoc juramen-tum in odium hominum maleficorum ad inventum fuit, ne illi, contra quos diffamationes quaedam, suspitiones, et indicia, condemnationem tamen insuffiraentia militant, prorsus absolvantur, sed sese, conscnen-tiamque suam per juramentum purgare teneantur. Quod que in causis criminalibus reo juramentum purgationis imponi queat, minus dubium est. Non tamen semper ac indifferenter huic juramento locus est; alias certe in criminalibus nunquam ad torturam deveniri posset; sed arbitrio ICtorum relinquendum est, quando hoc remedium extor quendae; con-fessionis tuto adhiberi existimet; utpote in criminibus His, quorum

1) Там же, ст. 7,8,9, Ю.

2) Всякий раз, как имеет место борьба правдоподобных предположений и улик
против обвиняемого в каком-либо преступлении, он сам может наложить на себя
очистительную присягу с целью установления истины и признания. (Carps. Nov.
Pract. Rer. Crim. P. III. q. 116. n. 58.)

poena corporis afflictiva non est, ita ut nee torturae locus sit; aut si in atrocioribus etiam criminibus indicia ad torturam sufficnentia non adsintitum certe reus conscnentiam suam per juramentum purgare debet, modo tamen contra eum non sit suspicio perjurii, indiciaque et praesumptiones verisimiles praecedant. Caeteroquin si nullae conju-turae et indicia, aut non verisimilia contra reum pugnent, potius is absolvendus, quam juramento gravandus, est¹). Queritur: Quisnam effectus sit juramenti purgationis? Ubi Dd. unanimiter respondent, quod reus, qui juravit, non obstantibus praesumptionibus contrariis, definitive absolvi debent²). Quod si vero reus jurarc detrectet, pro confesso habcri debet, ut et in aliis juramentis receptum est. Quod ipsum tamen verum esse puto tantummodo in levioribus deliclis, pro quibus poena arbi-traria, carceris aut relegationis indicitur, ad quam condemnari potest reus, qui conscnentiam suam per juramentum purgare detrectat. At si de crimine graviori agatur, pro quo poena corporis afflictiva, vel ultimum supplicium irrogandum venit, Acta haud confessio ad condemnationem baud quaquam sufficiens est; sed solum indicium ad torturam facit. Proin reus criminis atrocioris, propterea quod jurare recasat quaestioni subjici debet, ut confessio ipsius extorqueatur, ac delictum commissum

1) Присяга эта была изобретена к негодованию злоумышленников, чтобы те, против кого имеет место борьба неких порочащих сведений, подозрений и улик, которые, однако, недостаточны для осуждения, не были тут же оправданы, но попытались присягой очистить самих себя и свою совесть. То, что в уголовных делах на обвиняемого может налагаться очистительная присяга, несомненно. Однако совершение данной присяги уместно не всегда и не вне зависимости от обстоятельств; в противном случае в уголовных делах дело бы никогда не доходило до пытки. Так что вопрос о том, когда данное средство получения истины может быть безопасно применено, следует оставлять на усмотрение сведущих в праве. Например, в тех преступлениях, за которые не предусмотрены телесные наказания, нет места также и пытке А если даже в случае более тяжелых преступлений улик, достаточных для пытки, не имеется, обвиняемый несомнен­но должен очистить свою совесть присягой, лишь бы, однако, против него не было подозрения в клятвопреступлении, а улики и предположения были правдоподобными. Впрочем, если никаких предположений и улик не имеется или выдвинутые против обвиняемого доводы противоречивы и неправдоподоб­ны, его лучше оправдать, нежели отягощать присягой. (В. уп. соч., п. 59, 60, 61, 62.)

2) Спрашивается: каков результат очистительной присяги? Здесь ученые мужи единогласно отвечают, что в отсутствие противоположных предположений присягнувший обвиняемый несомненно должен быть оправдан. (В. уп. соч., п. 77.)

 

debita poena coerceatur. Etenim non sempyr juramentum purgationis inquisito injungendum est; alias certe quilibet reus poenam facillime effugere posset: sed juramenti usus turn potissimum necessarius est, quando delictum, cujus reus aliquis arguitur, non meretur poenam cor­poris afflictivam, et proinde etiam ob indicia gravissima ad torturam perveniri non potest; aut in gravioribus delictis indicia ad torturam suf-ficnentia non adsint, ubi pro eruenda veritate consullissimum est, reo necessitatem jurandi imponere. Quod si vero de crinine agatur atrociori, cujus poena ad minimum est corporis afflictiva indiciaque sufficnentia extent, ad juramentum Purgationis deveniendum non est, sed Reus tor-turae subjici debet ad confes-sionem extorquendam¹).

Постановления Воинского процесса остались по сие время главным источником положительных наших законов о присяге; из позднейших узаконений примечательны указ 1766 Авг. 10 (12721), на основании которого велено приводить к присяге в церкви по обряду, описанному в XIV гл. Уложения, что также подтверждено было указом 1820 Июня 21 (28324). Из 125-й статьи Наказа видно, что императрица Екатерина не одобряла вообще употребления

1) Ибо если обвиняемый уклоняется от присяги, его следует считать сознавшимся, как то принято и в иных клятвах. Однако я полагаю, что это верно лишь в случае менее серьезных проступков, за которые предусмотрено произвольное наказание, -тюремное заключение или ссылка, к которым может быть приговорен обвиняемый, который уклоняется от того, чтобы очистить свою совесть присягой. Если же речь идет о более серьезном преступлении, за которое может быть назначено телесное наказание или высшая мера, сделанное признание никоим образом не достаточно для осуждения, а лишь является показанием для пытки.

Поэтому обвиняемый в тяжком преступлении, поскольку он отказывается присягнуть, должен быть допрошен, чтобы от него было исторгнуто признание, и совершенное преступление постигло должное наказание. Ибо на лицо, в отношении которого ведется следствие, не всегда следует налагать присягу; в противном случае всякий преступник мог бы легко избежать наказания. Наилучшим же образом присяга могла бы быть использована тогда, когда проступок, в котором кто-либо обвиняется, не заслуживает телесного наказания, и потому даже вследствие тягчайших улик не может навлечь на обвиняемого пытку. Или когда в более тяжких проступках нет улик, достаточных для пытки, там с целью установления истины в высшей степени рекомендовано наложить на обвиняемого обязанность присягнуть. Если же речь в самом деле идет о более тяжком преступлении, минимальным наказанием за которое является телесное наказание, и существуют достаточные улики, к очистительной присяге прибегать не следует, но надо подвергнуть обвиняемого пытке с целью исторжения признания. (В. ук. соч., п. 80, 81, 82, 85,86.)

присяги как дополнение к доказательствам или как очищение от обвинения, в ней сказано: «Делать присягу чрез частое употребле­ние весьма общею ничто иное есть, как разрушать силу ее; крест­ного целования не можно ни в каких других случаях употреблять, как только в тех, в которых клянущийся никакой собственной пользы не имеет, как то судья и свидетели». В Уставе Благочиния предписано производить присягу в судебных местах, а не в поли­цейских, как это видно из 223 статьи, в которой сказано: «Под­тверждается и возобновляется запрещение 1) присягать инако, как по приказанию власть на то имеющего места, 2) присягать инако, как сходно истине, 3) употреблять всуе божбу». Наконец, следует упомянуть об указе 1809 Июня 22 (23716), в котором хотя ничего нового не установлено против прежних узаконений, но тем не ме­нее этот указ важен потому, что определяет случаи, когда употреб­лять присягу. Важность этого указа тем значительнее, если припом­ним, что он издан после уничтожения пытки; вот слова его-. «Где об­виняемый по соображению обстоятельств быв подозреваем, с од­ной стороны, не имеет к оправданию себя никаких прямых дока­зательств, с другой же стороны, и к обвинению его нет также пря­мых и достоверных улик, учреждена законом очистительная при­сяга, которая по свойству своему и по строгим ее формам совер­шенно различна от присяги обыкновенной, в дополнение доказа­тельств в судных делах принимаемой, и дозволяется не прежде, как уже все другие средства, к уличению или оправданию обвиняемого законом установленные, будут употреблены безуспешно и открыть истины иначе невозможно».

 

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ