На сцене общее недоумение, замешательство.

Батарцев. Товарищ Потапов, нас не интересует, кто вам давал эти цифры, и не надо никого сюда приводить. Мы проверим ваши расчёты и доложим вам результат...
Соломахин. Объявляется перерыв на десять минут!

Потапов убегает. После небольшой паузы все задвигались, встали. Черников вновь извлёк из своего большого чёрного портфеля, прислонённого к ножке стула, книжку в яркой обложке, устроился поудобнее, стал читать. Фроловский пересел на соседний стул, раскинул вольно локти, лбом уткнулся в стол — решил вздремнуть. Айзатуллин унес обе тетрадки Потапова к окну, поближе к свету, и, даже не садясь, облокотясь о подоконник, снова стал тщательно изучать их, делая оттуда выписки в свой блокнотик — двумя авторучками сразу, очевидно разного цвета. Здесь же, у окна, суетится Мотрошилова — она поочерёдно снимает с батареи свои не до конца отмытые сапоги и медленно рукой прощупывает их изнутри. Сапоги ещё влажные; вздохнув, она опять их пристраивает за шторкой. Батарцев резко поднимается и выходит из комнаты, затем появляется на авансцене, как бы в коридоре, и там вышагивает. Комкон тоже ходит взад и вперед, но в комнате. А Толя тем временем занимается своей сумкой: вынул её из-под стола, поставил на стул, всё содержимое вытряхнул на соседний стул и стал не торопясь заталкивать в сумку своё имущество.

Любаев (Толе, шутливо). Телохранитель! Кого же, интересно, сейчас твой Потапов приведет?
Толя (не отрываясь от своего дела). Он же сказал — человека!
Любаев. А фамилия у человека имеется?
Толя. Имеется.
Любаев. Какая?
Толя. Не знаю.
Мотрошилова. Человек-то этот где работает? У вас в управлении?
Толя. Не знаю.
Комков (на ходу, со злостью). Потапов-два растет! Во — усы! Копия!
Толя. А у нас, между прочим, вся бригада усатая! До одного! (Черникову. Яркая обложка его книжки Толю уже давно заинтересовала, он даже специально приседал на корточки, чтобы снизу разглядеть название.) Виктор Николаевич, вы что читаете?
Черников (нарочно коверкая слово). Дю-дюк-тив!

На авансцене Батарцев останавливается.

Батарцев (Соломахину). Лев Алексеевич! На минуточку!

Соломахин через двери выходит на авансцену к Батарцеву.

(Сухо.) Лев Алексеевич, я хочу понять, что происходит?
Соломахин. В каком смысле?
Батарцев. А в том смысле, что я хотел бы знать, чего ты добиваешься? Ты очень странно и непонятно для меня ведёшь сегодня партком. Решил поднять большой шум вокруг этой истории?
С о л о м а х и и. А вы бы как хотели?
Б а т а р ц с в, Я, дорогой мой, всегда хочу одного: чтобы у нас с тобой по любому вопросу было одно мнение, а не два!
Соломахин (сдержанно). У меня окончательного мнения пока ещё нет. Я хочу разобраться.
Батарцев. Разбираться тоже надо с умом!.. Соломахин не отвечает — оба стоят молча, каждый думает о своём. В комнате парткома.
Мотрошилова (Толе). А Потапов ваш женатый?
Толя. А как же! На Лиде. Она в детском саду работает. Вообще-то она маляр четвертого разряда, но Машка у них болеет всю дорогу, и Лида нянечкой устроилась в Машкин детсад. В заработке они потеряли, конечно, но зато надежнее. И Танька там же.
Мотрошилова. Какая Танька?
Толя. Ну, вторая. А может, первая. Они с Машкой близнецы...

На авансцене.

Батарцев. Знаешь, в чем твоя беда, Лев Алексеевич? Твоя беда в том, что ты чувствуешь себя над коллективом; а не внутри коллектива!
Соломахин. Я чувствую себя секретарем парткома, не больше. Но и не меньше! А вы хотели бы, чтобы партком находился на положении одного из отделов треста. Есть производственный отдел, плановый отдел, отдел комплектации, и наряду с ними есть ещё и партком...
Батарцев (рассмеявшись). Побойся бога, Лев Алексеевич! Ты что, всерьез считаешь — я стремлюсь подмять под себя партком? Да ведь я ни одной планерки, ни одного совещания не начинаю, пока ты не сядешь рядом! Спроси Исcy, любого начальника отдела — сколько раз бывало: придут с бумагой, а я не подписываю, идите, говорю, в партком, согласуйте со Львом Алексеевичем! Я ни одного решения не принимаю без согласования с парткомом, лично с тобой!
Соломахин. А Черников?
Батарцев. Что — Черников? Ну что — Черников! Нельзя Черникова главным инженером, понимаешь? Я хотел, но нельзя!
Соломахин. Потому что Исса Сулейманович поставил ультиматум: он или Черников?
Батарцев (задушевно). Лев Алексеевич, я Витю Черникова люблю! Ты его знаешь год, а я — ого сколько! Но Витя Черников умудрился восстановить против себя все управление треста. Если сделать его главным, в этом здании начнется... это самое... бой быков! Коррида! А мы, Лев Алексеевич, вышли сейчас на финиш, девять месяцев до пуска осталось! А потом — или грудь в орденах, или голова в кустах! Вот так! Мне сейчас нужен трест, единый как кулак!.. А ты говоришь, я партком зажимаю. Я же, наоборот, стараюсь сейчас любую мелочь согласовывать, чтобы было полное единство!
С о л о м а х и н. Правильно. Вы очень любите согласовывать со мной пустячки, третьестепенные вопросы. А когда речь заходит о вещах принципиальных?
Б а т а р ц е в. Например?
С о л о м а х и н. Например, еще месяц назад, оказывается, производственный отдел представил вам анализ, согласно которому пуск комбината в этом году находится под серьёзной угрозой срыва! А я узнал об этом только сегодня, да и то совершенно случайно!
Батарцев (опять рассмеявшись). Дорогой мой парторг, пуск — это такая хитрая вещь, которая всегда будет находиться под угрозой срыва. А мы с тобой должны умудриться, это наше дело, как, несмотря на все угрозы, комбинат пустить! И мы это сделаем! Но только не надо самим себе палки в колеса вставлять. Потаповские тетрадки — это дела прошлого года. Понимаешь? А нам с тобой, Лев Алексеевич, сейчас надо смотреть вперед, а не назад!..