Г. Правовые ограничения на средства и методы ведения войны

Работа Либера ознаменовала начало двух важнейших процессов. С одной стороны, она явилась примером для создания руководств и инструкций по праву войны, а с другой — положила начало второму этапу развития современного международного гуманитарного права — появлению правил ведения войны как таковой. Первым свидетельством этого явилось краткое соглашение — Санкт-Петербургская декларация 1868 года, запрещавшая применять разрывные снаряды массой менее 400 граммов¹⁴.

¹³ См. R. Hartigan (сноска 8) и Schindler/Toman, No. I.

¹⁴ Декларация об отмене употребления взрывчатых и зажигательных пуль. Санкт-Петербург, 29 ноября (11 декабря) 1868 г.

 

Конференция, созванная русским царем в Санкт-Петербурге сумела без излишней суеты запретить использование конкретно го вида вооружений, поскольку такие снаряды без надобности увеличивали страдания раненых или делали их смерть неизбежной. Так как цель военных операций заключается в выведении из строя максимального числа солдат противника и отнюдь не требует причинения таких ужасных ран, то дипломаты смогли договориться о запрещении этого вида снарядов.

Значение Санкт-Петербургской декларации заключается сегодня не столько в ее конкретном содержании, сколько в тех соображениях, которые привели к принятию этого запрещения. Как сказано в ее преамбуле, единственная законная цель, которую должны иметь государства во время войны, состоит в ослаблении военных сил неприятеля». Устраняя возможность тотальной войны, Санкт-Петербургская декларация особо подчеркивает вышеуказанный принцип права войны, а именно тот, что воюющие стороны обязаны ограничивать применение силы для достижения (законной) военной цели.

Проходившие на рубеже столетий две Гаагские мирные конференции стремились ввести более широкие международные правовые ограничения на средства и методы ведения войны. Наиболее существенным результатом этих усилий явились Гаагская конвенция о законах и обычаях сухопутной войны от 18 октября 1907 года (Гаагская конвенция IV) и прилагаемое к ней Гаагское положение. Этой Конвенции предшествовал целый ряд документов: Кодекс Либера, Санкт-Петербургская декларация, Брюссельская декларация 1874 года, опубликованное в 1880 году Оксфордское руководство по морской войне, в написании которого принимал участие Густав Муанье и, наконец, конвенция, выработанная I Гаагской мирной конференцией в 1899 году¹⁵. Гаагское положение о законах и обычаях сухопутной войны кодифицирует право войны и содержит, в частности, правила обращения с военнопленными, правила ведения военных действий — с исключительно важным разделом «О средствах нанесения вреда неприятелю, об осадах и бомбардировках»,— а также правила, касающиеся оккупированных территорий.

Вступительная часть IV Гаагской конвенции содержит предложение, которое само по себе придает этому документу выдающееся значение. Это «оговорка Мартенса», названная так по имени

'⁵ Тексты см. Schindler/Toman. 16

российского представителя, которая гласит, что в случаях, не охваченных положениями права, «население и воюющие остаются под охраной и действием начал международного права, поскольку они вытекают из установившихся между образованными народами обычаев, из законов человечности и требований общественного сознания». «Оговорка Мартенса» является определенной правовой страховкой. Там, где нормы позитивного права оставляют лазейки, гласит «оговорка Мартенса», следует находить решения, исходя из основных гуманитарных принципов.

Гаагскому положению о законах и обычаях сухопутной войны предстояло пройти испытания двух мировых войн. В ходе судебного разбирательства дела главных нацистских военных преступников Нюрнбергский трибунал рассматривал Положение уже как часть международного обычного права, обязательного в силу этого для всех государств¹⁶. Это остается справедливым и сегодня.

Вопросы, затрагиваемые в Гаагском положении, впоследствии получили различной степени развитие. Глава о военнопленных, как было сказано ранее, была развита в Женевской конвенции 1929 года, а в IV Женевской конвенции 1949 года разработаны правовые нормы, относящиеся к оккупированным территориям. Дополнительный протокол 11977 года развивает, по существу, право о порядке ведения военных действий.

Вторая Гаагская мирная конференция рассмотрела также войну на море и приняла несколько конвенций по различным аспектам права морской войны. Эти конвенции были, а в некоторых случаях все еще являются источником права, применимого к веде­нию морской войны, обычные правила которого продолжают развиваться¹⁷. Конференция сделала еще один шаг вперед по сравнению с Санкт-Петербургской декларацией, запретив некоторые типы вооружений и боеприпасов. Самым важным событием, однако, явилась созванная Лигой Наций конференция, принявшая в 1925 году Протокол о запрещении применения во время войны удушающих газов и бактериологических средств ведения войны. Важным фактором в борьбе за запрет бесчеловечных видов оружия стало именно запрещение применения удушающих газов,

¹⁶ Trial of the Major War Criminals Before the International Military Tribunal. Nuremberg, vol. XXII, p. 497.

¹⁷ Право морской войны не рассматривается в данной работе. По этим во­просам см. D. P. O'Connell. The Influence of Law on Sea Power. Manchester, 1975; Yoram Dinstein. Sea Warfare.— Bernhardt (ed.). Encyclopedia of Public International Law, 1982, vol. 4, pp. 201-212.

которое стало правилом обычного международного права и, следовательно, является обязательным для всех государств. В настоящее время всеобъемлющее соглашение по химическому оружию запрещает не только применять, но также разрабатывать, производить и накапливать его¹⁸.

Мы рассмотрели параллельное развитие Женевского права и Гаагского права вплоть до момента существенного пересмотра международного гуманитарного права, которое произошло после катастрофы второй мировой войны. Теперь рассмотрим, что было дальше.