Решено было тут же на месте провести анализ их содержимого, благо, дело происходило в Хорошо оснащённой лаборатории.

И каково же было удивление учёных, когда вместо жидкости из стаканчика вырвался еле заметный язычок огня, тотчас же ставший чёрным облачком дыма!

Запахло серой.

- Ну и ну! – поразился учёный секретарь Университета Андрей Климентьевич, - это уже из области фантастики. И вот что, дорогие друзья, - предлагаю второй стакан не открывать. Уверен – содержимое в нём аналогично этому. Пока что сделаем соскоб со стенок и исследуем микрочастицы.

Однако и дальнейшие действия учёных картину не прояснили.

Андрей Климентьевич в конце-концов не выдержал и отошёл от микроскопа.

- Мы зря открыли сей сосуд, - заявил он, - пустили в атмосферу лишнюю порцию метафизической субстанции под названием «абсолютное зло». В этом стакане были собраны грязные мысли, грязные желания, похоть, цинизм, агрессия и алчность, - одним словом, сконцентрированный негатив, способный отравить живую душу и превратить её носителя в человекообразного зомби.

И, словно в подтверждение его догадки, зловонное чёрное и почти микроскопическое облачко стало как будто разрастаться.

- Осторожно, - послышался голос Василия, который, как оказалось, уже проснулся и даже понял, в чём тут дело.

- Не двигайтесь, - продолжал он громким шёпотом, - я заманю его в конструкцию.

Все замерли. А Вася продолжал:

- Ну, ну, иди сюда! Я грязный негодяй, мерзкий подонок, но мне нужна подпитка. Хоть глоток негативчика. Ну же! Иди ко мне, иди.

Иван Антипович хотел было рвануться к студенту, но Андрей Климентьевич жестом остановил его.

А Василий подманивал сгусток абсолютного зла, при этом двигаясь спиной к «Зеркалам Козырева».

Ещё миг – и он ступил бы внутрь, но тут случилось нечто совершенно необъяснимое. Навстречу чёрному облаку из конструкции вырвалось золотое сияние и поглотило черноту до последней невидимой чёрной частицы.

14.

Полина заворожённо наблюдала, как от прикосновений любимого преображается его драгоценная Лавья. Она стала совсем юной красавицей, а золотые волосы окутали сияющим облаком всю её стройную фигуру до самых пят.

- Один! – воскликнула она, - я тебя помню! Отец и предводитель асов! Мудрец и шаман, царь-жрец, князь-волхв, бог войны и Победы, хозяин Вальхаллы и повелитель валькирий! Древние римляне отождествляли тебя с Меркурием-Гермесом. Ты добыл священный напиток — мёд поэзии, источник жизненного обновления. Ты и меня им напоил. Отец мой, царь Мидас, сделал меня сначала золотой статуей, но потом он же вернул мне свет и жизнь. И только волосы мои остались золотыми.

- Лавья…. – шептал Один и целовал её золотые волосы, - я встретил тебя многие тысячи лет назад в столице Фригии, Гордионе, и Гордиев узел связал нас навек... Я забрал тебя на Атлантиду и сделал своей женой, своей вечной любовью.

- А потом я погибла! – зарыдала вдруг Лавья, - наш остров уходил под воду, а тебя не было со мной! Ты путешествовал, всё время путешествовал, дела звали тебя. То ты плыл по реке Танаис, то навещал в Асгарде братьев Ве и Вили.

- Да, моя бедная красавица, всё так, - плакал вместе с возлюбленной Один, - потом я поехал в страну саксов, потом в Вестфалию. Я ещё много где бывал за это время – и в земле франков, и в Ютландии, и в Сигтуне. А когда я вернулся – мой остров лежал под водой.

- Я умирала и рождалась вновь, но почему-то мои волосы – теперь я точно помню все свои рождения и смерти – волосы вновь и вновь становились золотыми. В каждой моей жизни! Так на меня воздействовал твой мёд поэзии, твой волшебный напиток. Волосы оставались золотыми, чтобы ты сразу же узнал меня, как только встретил - в каком бы облике я ни была.

Полина видела, как Лавья прильнула к Одину и стала вдруг медленно сползать вниз, а Один, вместо того, чтобы поддержать возлюбленную, тоже стал оседать наземь. Они упали, держась за руки, и так лежали – рядышком, голова к голове.

Вдруг воздух рядом с Одином сгустился, и из него соткалась девушка, копия Лавьи, за исключением того, что выражение её лица было каким-то отстранённым, неживым. Да и вся она была как будто бы полупрозрачной, напоминала не живого человека, а некий автомат, только созданный не из пластика или металла, а из некой неизвестной субстанции.

Девушка склонилась над упавшими, приложилась рукой сначала к грудной клетке Одина, а затем Лавьи. После этого выпрямилась и сообщила:

- Оба умерли. Их сердца разорвались.

- Но почему? – воскликнула Полина.

- Не почему, а от чего. От радости. И от любви. Они так долго ждали этой встречи. Многие сотни лет. А сердца не железные.

- Ну откуда вы можете знать? – девушка была вне себя от ужаса и гнева, - кто вы такая, чтобы с уверенностью утверждать такие вещи?

- Я – осязаемая голограмма. Копия Лавьи. Один создал меня, чтобы не забывать любимые черты. Я также личный врач Одина. Мне достаточно коснуться тела человека, чтобы понять, что с ним случилось. Они оба мертвы. Тела необходимо утилизировать.

- Что-о?!

- Я хотела сказать – придать земле. То есть воде. Я сделаю распоряжения.