Глава 18. Как делать деньги (часть 2)

[ часть 1 ] [ часть 2 ]

 

* * *

У меня накопилось множество других примеров, когда тяжелые инвалиды не сидят или не лежат сложа руки, а неплохо зарабатывают и содержат семьи. Продолжу, если читатели еще не утомились, в несколько сумбурной последовательности:

В последнее время становится хорошо оплачиваемым труд переводчиков. В бюро переводов одна страница текста, в зависимости от распространенности языка, трудности и срочности, оценивается в несколько долларов, а в некоторых совместных издательствах перевод одной страницы на английский язык стоит 5-8 долларов, и, хотя месячный заработок при таких расценках будет не намного выше пособия по безработице в США, в наших условиях он окажется втрое-вчетверо выше, чем у шахтера в Воркуте.

Некто пришел по объявлению о приеме на работу в бюро переводов. Его спрашивают:
– Вы знаете английский?
– Нет.
– Немецкий? Может быть, иврит?
– Откуда. Я вообще не владею языками.
– Так зачем же вы пришли???
– Я пришел сказать, чтобы вы на меня не рассчитывали.

С 1990 г. в Москве существует Региональная организация переводчиков-инвалидов, в которой работают 25 человек, в основном, колясочники. Кроме стандартных европейских языков, здесь переводят с финского, японского, фарси, сербско-хорватского, шведского и др. Костяк фирмы обеспечен персональными компьютерами и доступом в Интернет. Сейчас стало сложнее получить работу от фирм-заказчиков, но когда это удается, заработок переводчика не падает ниже 100 долларов. Во всяком случае члены этой ассоциации могут позволить себе на кровно заработанные деньги раз в год оплатить лечение в крымском санатории или съездить с туристической группой за границу. Руководила организацией Анна Большакова. О ней я расскажу позже в главе "Такова c'est la vie".

Объявление:
"Перевожу с еврейского, немецкого и армянского на Новодевичье и Ваганьковское".

Москвичи, сидящие в колясках по домам, объединились в кооператив МИКО, который организовал Игорь Болотов. Под крышей (в хорошем смысле слова) этого предприятия тоже работают переводчики и редакторы, а также бесплатная биржа труда. Благодаря регулярной рекламе в московских газетах, в информационное бюро биржи обращаются и инвалиды в поисках работы, и их потенциальные работодатели. А сейчас в связи с положением о квотировании рабочих мест, занятых инвалидами, которое принято Правительством Москвы, все больше фирм и организаций готовы заполучить в свой штат инвалидов, чтобы избавиться от штрафных санкций. В некоторых из них инвалиды работают всерьез, в основном, на своих домашних телефонах, в других – номинально, но свои 10-20 долларов они при этом имеют.

Вообще же работа на телефоне, если к ее поиску подойти основательно, может принести гораздо более ощутимый заработок. Вопрос в расторопности и настойчивости ищущего. Мирон Вилянский после нескольких попыток найти работу по объявлениям в газетах, решил взять инициативу в свои руки и сам дал сведения о себе в московское рекламное издание с подходящим названием "Из рук в руки". И что бы вы думали? В ответ последовало несколько десятков звонков, из которых Мирон выбрал наиболее привлекательное предложение одной строительно-ремонтной фирмы. Для нее он стал подыскивать клиентов по телефону. Регулярно раз в две недели к нему на дом привозят оговоренную плату, которая в 10 раз превышает прежние телефонные заработки.

Анатолий Куликов организовал в Красноярске справочную телефонную службу, в которой задействовано около 200 инвалидов, прежде всего, настолько тяжелых, что делает невозможным их использование в других сферах. Он создал справочную систему для населения о работе, услугах, по поискам партнеров и клиентов. Для работы нужны всего две вещи – домашний телефон и, главное, желание. Важно еще и то, что через эту справочную сеть развивается предпринимательство самих инвалидов. Им помогают найти сырье, инструменты и прежде всего рынок сбыта. Инвалиды-надомники, работающие на телефонах, считает Анатолий, наиболее успешно заполняют социально-трудовую нишу, где не только не уступают здоровым людям, но в чем-то и превосходят их.

Тамара Жилейкина живет в Волгограде. Долгие годы, казавшиеся невыносимыми и нескончаемыми, она, спинальница, маялась с семьей в единственной комнате коммунальной квартиры, куда не умещалась даже коляска. Каково было ей, женщине, когда нельзя попасть в туалет и ванную. Письма ее были полны отчаяния. Городские власти, как оказалось, не всегда бывают бездушными. Семья получила наконец трехкомнатную квартиру, но Тамара не забыла о своих мытарствах и стала помогать другим. Она завела самостоятельно бюро знакомств, причем руководствуется неординарной экономической идеей, что объединение колясочников в семьи будет способствовать сокращению расходов государства на жилплощадь и услуги. Возможно, этот пример попал не в тот раздел книги – вряд ли Тамара зарабатывает что-то на своей общественной работе, но если она попробует расширить свою информационную сеть и добавит какие-то другие услуги, то почему бы и нет?

Редко, но бывают случаи, когда тяжелого инвалида после травмы или болезни не отпускают с прежней работы, и начальство при этом смотрит сквозь пальцы на всякие должностные инструкции и законодательство о труде. Конечно, это относится только к высококлассным специалистам. Борис Фертман около 30 лет проработал на заводе "Электросила" в Ленинграде-Петербурге и за все это время он ни разу не появился в конструкторском бюро, где трудятся его коллеги, многих из которых он знал только по фамилиям. Рабочим местом Борису служила кровать с откидным столиком, на который в последние годы он клал компьютерную клавиатуру.

Давным-давно во время командировки Борис неудачно прыгнул в Волгу и сломал шею. Беды наваливались одна за другой: тяжелая почечная недостаточность, и он остается с одной почкой. Передозировка антибиотиков приводит к глухоте. Передвигаться он сам не мог. Но и в таком состоянии Борис не только продолжал трудиться, – он умудрился защитить диссертацию, а также вместе с неразлучной Линой вырастить и воспитать сына, писать стихи и прозу. Обязательно закажите в издательстве "Здравствуй" в Перми его книгу "Разорванный круг". Борис Фертман тяжело умирал в декабре 1997 г. Поскольку он очень давно, и то крайне редко, выбирался в люди, его, кроме самых близких друзей, мало кто знал в лицо, но его жизнь иначе как героической не назовешь, и для меня она будет служить вечным примером стойкости, высокого достоинства и борьбы с жестокой и несправедливой судьбой.

Игорь Лосский – другой шейник, тоже кандидат наук, добился всего светлой головой и упорством. В отличие от Бориса Фертмана, он "крестился" не в Волге, а в ташкентском канале. Много лет он проработал старшим научным сотрудником в Академии Наук Узбекистана, а в последние годы его пригласили в совместный с американцами проект, связанный с инвалидными проблемами. Он организовал в одном из районов Ташкента службу социально-правовой информации для спинальников.

Еще об одном необычном человеке я не мог не вспомнить с теплотой. Ему, как и Борису с Игорем, не пришлось переучиваться после того, как он оказался в коляске. Игорь Пучков учил немецкому языку вполне благополучных ребят в обычной средней школе г. Белгорода. Согласитесь, пока не совсем привычное зрелище – школьный учитель на коляске. Я все допытывался у Игоря, как реагируют на него пятиклассники. – "Вполне нормально. Быстро привыкают". Полагаю, он не кривил душой – его безудержный оптимизм и умение расположить к себе наверняка отвлекали даже самого отпетого сорванца от желания подложить кнопку под колесо учительской коляски. Не знаю, пригодился ли сотням его учеников немецкий язык, но в чем я абсолютно уверен – Игорь Пучков своим примером преподал им уроки поважнее. У него была чудесная дружная семья. Вместе с женой Людмилой они родили и вывели в жизнь троих дочерей, одна краше другой.

Игорь – не единственный школьный учитель-колясочник, кого я знаю. В московской средней школе во время телевизионной съемки я познакомился с Натальей Деревягиной, преподавателем английского языка. У Натальи болезнь Литтля (одна из форм ДЦП). Я был на ее уроке и по душам разговаривал с директором школы. Несмотря на высокую квалификацию ее как лингвиста (Наташа закончила Институт им. Мориса Тореза) и нестандартную методику обучения, отношение к учителю на коляске неоднозначное и среди коллег, и у родителей, хотя сами дети к ее необычному виду давно привыкли. Но вот и директор, который мне показался человеком современных открытых взглядов, считает, что учитель, как актер или проповедник, должен обладать внешней притягательностью.

Наташа после смерти родителей жила одна недалеко от школы, и на уроки ее возили ученики. Конечно, нескольких уроков в неделю не хватает на жизнь, и она подрабатывает частными уроками на дому. Я не видел ее года три, а совсем недавно повстречал на фестивале "Воробьевы Горы". Она радостно общалась со всеми, была в приподнятом настроении, даже умудрилась с чьей-то помощью вскарабкаться на лошадь и похвасталась мне, что ее одиночеству, кажется, пришел конец, хотя со школой, возможно, придется расстаться, – обстановка в коллективе учителей не располагает к работе, а в конкуренции со здоровыми коллегами дирекция отдаст предпочтение не инвалиду. Правда, Наташа не из тех, кто опускает руки при столкновении с несправедливостью или неудачей – она сказала, что будет отстаивать свои права.

 

На фото: Дмитрий Уханов, председатель обнинской
организации инвалидов на колясках – "Оранта".

Дмитрий Уханов, который вместе с отцом был в первом издании книги на фото, сидящим в колясочно-велосипедном тандеме, за это время закончил аспирантуру и преподает на кафедре прикладной математики Института ядерной энергетики в г. Обнинске Калужской области. Он читает лекции и ведет практические занятия со студентами, сидя в коляске. Основная сложность, как он считает, состоит в том, что из-за слабых пальцев трудно писать мелом на доске. Все остальное он преодолел.

Еще один педагог, о котором хочется поведать, спинальник Леонид Гузман. Коммерческая жилка была в нем всегда: сначала просто приторговывал, как многие в 70-80-ые годы, потом зарегистрировал свою фирму "Инвабизнес", которая приносила достаток, но не моральное удовлетворение. В конце концов, учитель по образованию, Леонид вместе с женой учредили в Самаре государственный образовательный пансион. Он объединяет детсад, подготовительные (переходные к школе) детские курсы и начальную школу с гуманитарным уклоном. Это означало обычные уроки + усиленный иностранный язык + хореография + живопись. Обучение в садике и школе бесплатное за счет РОНО с оплатой только за дополнительные предметы. Чтобы получить средства для развития, директор решил снабжать другие школы чистыми продуктами и открыть там свои буфеты. Для этого Гузман купил две "Газели". Леонид считал, что полностью реализовал себя.

К сожалению, этот, следующий и некоторые другие примеры относятся к людям, ушедшим из жизни уже после выхода книги из печати, и в редакции для Интернета мне приходится переводить глаголы из времени настоящего в прошедшее.

Редкий пример быстрой и, главное, разносторонней реабилитации (профессиональной, социальной, психологической, бытовой, сексуальной – какой угодно) являл собой Петр Симоненко. У него была бытовая травма позвоночника конца 80-ых годов. Уже спустя год он приступил к прежней работе в Институте белка Российской Академии наук. Он живет в научном городке Пущино на Оке в 100 км от Москвы. Ежедневно, как все научные сотрудники, Петр отправлялся в институт. Высокий берег Оки довольно крутой, так что на работу приходилось не меньше километра подниматься в гору. У него активная коляска, и для передвижения он отталкивался лыжными палками, а одно время зимой и вообще ездил на лыже-санях.

В институте у Петра существовали две главные проблемы, не считая научных, – узкие двери туалетов и высокие лабораторные столы. Лестницы не в счет – их он освоил и мог не только самостоятельно спуститься, но и подняться на любой этаж, если задерживался допоздна, когда лифты отключены. Приятнее всего работалось на компьютере, клавиатуру которого можно положить на колени, а самому откинуться в коляске, чтобы отдохнула спина. Научная тема, в которой участвовал Симоненко, связана с бесклеточным синтезом белка. Знать, как протекают реакции, важно для биохимии и медицины. Этими разработками заинтересовались американские ученые и даже стали покупать их у нас. Коляску фирмы "Майра" институт купил Петру из этих валютных доходов. По обмену учеными Петр Симоненко ездил на несколько месяцев в США. Нет нужды разъяснять, что и летел он безо всякого сопровождения и до места добирался и там жил один.

Пока Петр не женился, у него по вечерам были те же заботы, что и у всех – магазины, стряпня, постирушки. Его плотная фигура примелькалась на улицах небольшого городка, и не столько из-за коляски, сколько потому, что он пренебрегает верхней одеждой даже зимой. Всегда на нем были футболка и спортивные штаны. Правда, однажды пижонство его подвело – он отморозил колено и в сильные морозы стал одевать валенки. В магазинах в первое время народ расступался, пропуская его без очереди к прилавку, но Петр быстро отучил сограждан: "Все стоят – и я... сижу."

Я познакомился с Петром Симоненко летом 1990 г. в Саках, когда он, тогда еще "желторотый" спинальник, приноравливался к режиму нашей группы гонщиков, тренировавшейся перед пробегом в Севастополь. Он только-только выписался из больницы, а уже хотел рискнуть и увязаться за нами в 80-километровую однодневную гонку. Конечно мы его отговорили. Но через год Симоненко приехал на фестиваль "Воробьевы Горы" (приехал, конечно, один на рейсовом автобусе) и занял первое место на "пятерке" и второе в борьбе на руках.

Машиной Петр не обзавелся и летом к родителям в Симферополь ездил сначала один, а потом с Аленой на поезде. Однажды мы ехали в одном купе на лыжные соревнования в Екатеринбург, так он уступил нижнюю полку Зине Емлиной, которая вполне сносно по нашим меркам ходила. Как-то я, будучи в Крыму, заехал в центр столицы и увидел за столиком летнего кафе Петра с женой и друзьями. "Надо полностью принять новую жизнь и радоваться ей, сколько возможно, – говорил Петр, – ведь здоровый человек проживает одну жизнь, а мы с тобой две". И в этой шутке был глубокий смысл. Самое удивительное в нем даже не то, что он чувствовал себя равным среди равных, а то, что и других он заставил относиться к себе, как к равному. Ведь не случайно же в институте не просто "терпели" инвалида I группы со стопроцентной потерей профессиональной трудоспособности, а называли его незаменимым. Значит, врут медицинские справки, – не все было потеряно. Несколько лет назад в семье Петра и Алены родилась дочь Настя, а спустя три года сын Антон.

Как-то, уже после того, как я написал этот отрывок о Петре, у меня зазвонил телефон. Я сразу узнал Петю по голосу и, судя по чистоте связи, решил, что он приехал по делам в Москву. Не тут-то было – он звонил из Калифорнии. "Надолго там залип?" спросил я. – "Пока подписал контракт на три года, а там видно будет. Из Пущино, во всяком случае, пока не выписался. После появления Антона, я осознал, что прокормить семью в России не смогу. А здесь мне положили в год... – он назвал безумную цифру, – так что сняли дом с гостиной и двумя спальнями, купили машину, на которой ездит Алена. А я на работу, как и в Пущино, на коляске – так быстрее. Занимаюсь, как дома, биотехнологиями... Что Вам прислать: может быть, каких-нибудь супервитаминов?" Я поблагодарил Петю, порадовался тому, что он с семьей хорошо устроился, и пожалел, что нескоро его увижу*.

* К несчастью, я так и не увидел Петю. Осенью 2000 г. в Пущино в конце отпуска, накануне отъезда с семьей в Америку его сбила машина. Негодяй, имеющий "крышу" в правоохранительных органах, скрылся.

Земляк Петра Симоненко бывший симферополец Валерий Грачев давно живет в Днепропетровске. Он кандидат технических наук и руководитель фирмы, связанной с серьезными космическими проектами и имеющей дело с не менее серьезными суммами. Последнее подтверждается интересом к ее деятельности не только космонавтов, но и крутых братков, которые пытались спалить офис. Я даже не пытаюсь вдаваться в суть того, чем занимается Валерий, но то, что он ездит на новом "Фиате" и звонит домой из санатория, не считая минут, по мобильному телефону, не может не вызывать уважения.

Но вот совсем близкий пример: в санатории им. Бурденко врачом-кардиологом долгие годы работал Сергей Попович, и мало кого удивляло, что он шейник-колясочник. Это не мешало ему квалифицированно расшифровывать кардиограммы и консультировать больных. Сергей получил травму во время учебы в Крымском мединституте и заканчивал учебу уже инвалидом I группы.

 

На фото: Юрий Науменко (справа) продавец крымских сувениров на набережной родной Ялты.

Еще с одним крымчанином я повстречался летом 1998 г. на набережной Ялты. В жемчужине Крыма вместе с женой Любой живет Юрий Науменко. Для обитателей отдаленных сел или Крайнего Севера их жизнь должна казаться медом: море под боком, пальмы, магнолии и персики с инжиром. Так вот: Юрия я встретил в сентябре, и он удивил тем, что за все лето в море не купался ни разу. Собственного сада нет, а фрукты на рынке не укупишь на пенсию в 15 долларов. Люба и Юра ездят на югославских рычажках, для которых на Украине резину не достать. Год назад Юра получил бесплатно "Таврию", которую кроет на чем свет стоит, и не верит, что на такой же машине я доехал из Москвы. Юрий зарабатывает традиционным крымским ремеслом: зимой заготавливает, а летом продает курортникам сувениры из раковин и сушеных крабов. Летние заработки семья растягивает на весь год. Приходится вертеться – на набережной таких торговцев не он один. Но все равно хорошо, – свежий морской ветер и среди народа (см. цветное фото).

Около дивной Андреевской церкви, которая высится над Подолом, вместе с другими киевскими художниками выставляет свои картины Александр Дорошенко. Здесь постоянно толкутся иностранцы, на них и делается основная ставка. Городские пейзажи, написанные Александром маслом в романтической манере, ушли в Чехию и Польшу, Германию и Ирландию, Голландию и Англию, Израиль и США. Одну картину у него украли прямо с этого уличного вернисажа. Соседи-художники шутят: "Значит, становишься классиком". После 9-ого класса Республиканской художественной школы им. Шевченко летом у бабушки в деревне Саша нырнул. Дальше все известно. Это случилось в 1977 г. Лишь спустя 7 лет он нашел в себе силы восстановиться на учебу, а до этого родители плели сетки-авоськи, зарабатывая сыну-инвалиду взрослую пенсию, пока тот бил баклуши. В школу переростка брать не хотели, но Саша написал письмо в министерство, в котором упомянул Ломоносова, выучившегося грамоте чуть ли не в 20 лет. Пример великого ученого подействовал. Но учился Саша на дому. Натурщиц не приглашали – он делал копии с работ мастеров. Экзамены сдавал очно. После школы Дорошенко поступил на искусствоведческий факультет Киевского института искусств. Группа оказалась хорошей: "Где сегодня лекция? На третьем? Вперед!" – По лестнице вчетвером на руках.

Сейчас Александр Дорошенко член Союза художников Украины, участник многих выставок. Кроме продажи картин, что существенно, но нерегулярно пополняет бюджет семьи, в его мастерской по заказу делаются рамы. С Леной он познакомился через 8 лет после травмы. Ее родители выбором единственной дочери поначалу были крайне недовольны. Дело дошло до разлада и побега из дома. "Сейчас, – говорит Саша, – меня любят, и в сравнении с другими родственниками мой рейтинг довольно высок". В 1990 г. после курса из 15 уколов стрихнина и витамина В1 в семье появился Максим.

После сноса старой квартиры новое жилье выбирали тщательно. Главное условие – грузовой лифт и минимум ступеней. Одновременно со строительством дома соорудили и пандус, по которому Саша может подняться сам. После "Жигулей" он приобрел подержанный "Опель" с коробкой-автоматом, а как получил права, распространяться не стал: "Шейникам очень трудно выбить легальное разрешение на вождение – они попадают в черный список. Колясочник вообще-то не должен домогаться каких-то льгот, он должен всего добиваться сам, но главное, чтобы для этого были созданы хотя бы минимальные условия. Вот разрешили бы сдавать экзамены по вождению".

 

На фото: Александр Дорошенко, член Союза художников Украины. Неважно, что кисти рук слабы, важнее, что кисть мастера тверда.

Работает Саша быстро, пишет без предварительных этюдов сразу несколькими кистями – одна в руке, две-три в зубах. Как-то в Саках нажил на море "приключение", и долгое время, пока не зажило, пришлось работать, лежа на животе. Был сначала у художника Дорошенко этап творчества, когда он писал, например, Богоматерь с младенцем с лицом, искаженным от боли, или ангела с подбитым крылом, но теперь этот период закончился (см. цветное фото).

С другим художником, вернее, художницей Ириной Охапкиной я познакомился годом раньше в тех же Саках. Она живет в Свердловской области и травму позвоночника получила в автокатастрофе в 1983 г. До этого она успела закончить Нижне-Тагильское художественное училище, а после травмы по заказу двух ювелиров – отца и сына, стала готовить шкатулки с миниатюрной росписью для их изделий. Расписные работы Ирины стали распространяться не только в России, но нашли сбыт даже в Голландии. Дальше – больше: за границей возник спрос на писанки – пасхальные яйца. Если классно расписанное яйцо стоит в полтора раза дороже месячной пенсии, то ясно, почему Ирина стала работать только на эти заказы. Правда, иногда она берется удовлетворять своеобразные вкусы "новых русских" и пишет для них пейзажи с замками и водопадами.

Ирина для меня интересна не только своим творчеством и удачным трудоустройством. Через год после травмы ей была сделана многообещающая операция по методу профессора Юмашева (грубо говоря, сращивание нервных корешков в обход травмированного участка спинного мозга, вроде того, как на дорогах при ремонте устраивают объезды). Я встречал нескольких ребят, которые в свое время согласились на этот эксперимент, и не знаю ни одного, у кого бы в результате хоть что-то изменилось к лучшему. Ирине тоже обещали, что через 1,5 года она поднимется. Увы, чуда не произошло и на этот раз. Но вдруг спустя 10 лет (!) у нее стала появляться тактильная (при прикосновении) чувствительность в пальцах ног, которая в течение месяца восстановилась по всей парализованной части тела. К сожалению, это не сопровождалось возрождением движений, а кожа осталась бесчувственной к температурным воздействиям.

Вернемся, однако, к пасхальным яйцам. В санатории "Сергиевские Минеральные Воды" несколько лет назад встретились два человека Надежда и Владимир. Сейчас они носят одну фамилию Одарица и оба живут в Москве. Надя работала школьной учительницей в Тульской области и попала в автокатастрофу 7 лет назад, а Володя еще раньше неудачно нырнул в Кузьминский пруд (спустя год, кстати, его засыпали). Расписывать яйца Володя научился у другого шейника, инвалида с детства Юрия Карелина, и потом передал опыт молодой жене. Работа эта кропотливая и тонкая. На роспись одного яйца уходит полдня, а если делать это не по шаблону, то и больше. Но труднее со сбытом. Писанки покупают в основном иностранцы на так называемых вернисажах, которых в Москве несколько. Но, бывает, продукция залеживается, и когда "в стол" трудиться становится бессмысленно, семья переключается на работу домашних телефонных диспетчеров.

Денис Кмит в отличие от Надежды Одарицы – коренной москвич, вырос в творческой семье. Мальчиком, как многие его сверстники, мечтал о космосе, но повзрослев, заподозрил тягу к театру. Он поступил в школу-студию МХАТ, и пока разобрался, что быть актером гораздо труднее, чем представлялось, в 1981 г. закончил ее. Денис успел сыграть несколько ролей в спектаклях по Мольеру, Островскому, Пушкину, снялся в кинокомедии Гайдая "Спортлото-82", но его творческую карьеру остановила роковая и стандартная цепь – авария, травма позвоночника-больница-коляска. Десять лет без актерской работы, – и вот приглашение на главную роль в фильме Сергея Гурзо "Какаду". Помните элегантного знающего себе цену инвалида Афганистана, ставшего мафиозо. В передаче "Шаг из круга" Денис сказал: "Загляните внутрь себя. Всем очень тяжело. Иной раз трудно пережить непонимание или даже откровенное хамство. Но вы должны быть выше этого. У нас многое отнято чисто внешне. Это выглядит именно так, но нам и многое дано. Вы должны доказать это окружающим, которые не по своей вине об этом не догадываются". Он продолжает: "Я не думал, что после травмы вернусь к своей профессии. Если артист сидит в коляске и он талантлив, профессионален и это не мешает зрелищу, то проблемы нет. Можно играть и в коляске и на костылях. И все же законы сцены требуют красивого зрелища. В Мюнхене давно существует группа "Кабаре калек", но глядя на их выступления (они бывали на гастролях в России), сразу понимаешь, что это не профессионалы. Лучше попробовать себя в живописи или чтении-декламации, но не рваться на сцену".

Так считает Денис Кмит. Почти слово в слово повторила эту мысль в беседе со мной народная артистка Элина Быстрицкая: "Есть законы жанра, и их не следует переступать. Творческий человек рано или поздно найдет себя в приемлемых для него сферах. Конечно, есть роли специально написанные для людей в колясках. Вспомним инвалида в опере Гершвина "Порги и Бесс".

Елену Николаевну Гоголеву в роли Демуре вывозили на сцену Малого Театра в инвалидной коляске. Но это единичные роли. Ведь нет же такого театрального амплуа – инвалид в коляске".

 

На фото: Мария Овчаренко, театр на колесах – "Котофей".

Но вот пример Марии Овчаренко представляет, с моей точки зрения, некий компромиссный вариант. Маша приехала покорять Москву из алтайской деревни. Поступила в Специализированный университет искусств и закончила его, получив специальность актрисы кукольного театра. Диплом ей вручал Василий Лановой. Я видел ее дипломную работу, в которой кукольная сцена была приторочена к коляске, но в последних постановках Маши, где используется техника театра теней или приемы театра марионеток, коляска не видна. Маша Овчаренко закончила аспирантуру Театрального училища им. Щукина при театре Вахтангова. Сейчас она вместе с мужем выезжает со своим небольшим театром "на гастроли" по договорам в детские учреждения Москвы.

В перспективе для таких, как Маша, существует большое поле деятельности на радио и даже на телевидении. Я и сам работал ведущим в двух телевизионных программах, и если в одной мое положение колясочника ненавязчиво, но все же подчеркивалось (во всяком случае не скрывалось), так как это была передача для инвалидов "Шаг из круга", то в другой общесоциальной передаче "Дело за малым" я сидел полтора часа в прямом эфире за столом, как это делают все ведущие, причем руководитель программы сразу же заявил, что пригласил меня не в качестве инвалида.

На фото: Фотовыставка "Снимки, которых нам не хватало".

Еще один пример, безусловно, более наглядный, когда талант заслоняет физические недостатки. Томас родился в Германии в то время, когда беременным женщинам давали от токсикоза ставший потом печально известным талидомит. Мальчик появился на свет с сильным недоразвитием всех четырех конечностей. Руки его столь коротки, что он не может вытереть пот с лица. И вот в 1996 г. по приглашению нашего знаменитого музыканта Юрия Башмета не менее знаменитый певец-баритон Томас Квастхофф выступил с сольным концертом в Большом зале Московской консерватории. Он пел, сидя на специальном стульчике, в сопровождении симфонического оркестра. После шока в первый момент я потом просто слушал его сильный чудесного тембра голос, не отводя глаз и совсем отрешившись от его столь отличающейся от остальных людей фигуры. Томас дает по всему миру до 90 концертов в год. Он лауреат премии им. Дмитрия Шостаковича. Было приятно наблюдать, как Башмет разговаривал с Томасом и поздравлял его после концерта – точно так же, как он это делает обычно, когда на сцене любой другой исполнитель.

В 1998 г. "Общая газета" писала о Стивене Хокинге, профессоре математики в университете Кембриджа. Его книга "Краткая история времени" переведена на 33 языка тиражом 9 миллионов экземпляров. Лекция о своей теории образования мира была недавно прочитана Хокингом в Белом Доме в присутствии четы Клинтонов. Между тем Стив Хокинг много лет как парализован и передвигается в электроколяске. Его неподвижность усугубилась воспалением легких, и после трахеостомии (дыхательной трубки) он онемел. Все, что он может, – глотать, улыбаться, двигать двумя пальцами и еще – что немаловажно – думать. Благодаря этой последней способности он стал одним из самых известных физиков современности.

В быту Стиву ничто человеческое не чуждо. Будучи парализованным, он завел троих детей, но несколько лет назад, оставив первую жену, вторично вступил в брак со своей сиделкой. Он не прочь пропустить рюмку-другую с друзьями и после этого покружиться в танце в своей коляске. Стивен Хокинг бывал в России. Сейчас ему 62 года, и он с честью отвечает на вызов, который ему бросила природа.

А что, разве у нас нет подобных людей? Павел Солтан перенес ампутацию обеих рук и обеих ног. При поддержке семьи, которую он называет своим маленьким государством, он преодолел многое и стал ведущим инженером НИИ протезирования им. Г. Альбрехта в Петербурге. Во время визита английской королевы Павел вручал сувениры Елизавете Второй и Наине Ельциной и сам получил автомашину в подарок от Президента России.

Но от выдающихся ученых и артистов давайте вернемся к более прозаическим родам деятельности. Ведь не всем дано иметь такие мозги и такие голоса. Но относительно здоровые руки есть у большинства колясочников. И если у вас есть к тому же автомобиль, то грешно жаловаться на маленькую пенсию. Многие мои знакомые, в том числе и шейники, в разных городах помногу лет занимаются частным извозом, правда, тяжелой, но вполне достойной мужской работой. Часть ребят подряжаются возить бизнесменов или продавцов или развозить по утрам товар на торговые точки. Я знаком с их заработками не только в Москве, но и в Туле и в Тюмени. Везде они на порядок выше пенсии.

В периоды финансовых провалов я бывало тоже садился за руль, чтобы поправить положение. Но работал все же как любитель – нерегулярно и безалаберно, скорее, даже в удовольствие, чем ради денег. Очень уж люблю водить машину вообще и в выходные дни по Москве, в частности (в будни даже таксисты отказываются от ходок в центр – проторчишь в пробках и изведешь нервов и бензина больше, чем заработаешь). В апреле 1999 г., когда писалась эта книга, я решил после большого перерыва провести экспериментальную "бомбежку" (так в Москве называют этот промысел). В течение нескольких дней, работая по 3-4 часа я стабильно добывал по 120-200 рублей (за вычетом бензина – 100-170). Так как эти цифры через некоторое время для читателя потеряют всякий смысл, а для жителей вольных государств и сейчас ничего не значат, то переведу их в социальные пенсии инвалида I группы: короче говоря, пенсию таким путем можно заработать за четыре дня, особенно не напрягаясь. Имейте в виду, что это на "Таврии" с коляской на заднем сидении, куда не каждый избалованный москвич сядет, а больше двух не поместятся. Конечно, не Бог весть какие деньги, но и их все же достаточно, чтобы не страдать от нищеты и не ныть от безделья (или наоборот).

Профи-бомбардиры, которые работают полный и каждый день, могут позволить себе не только содержать семью, но и менять машины по мере износа. Таким профессионалом был мой товарищ Виктор Рыбаков из г. Иваново, так рано ушедший из жизни. К профессионалам я отношу сочинца Сашу Рыбалкина, который стал заниматься извозом, когда понял, что его основная профессия брючника-закройщика не в состоянии прокормить семью. Конечно, хлеб этот не из легких, – на курортах, будь то Кавказ или Крым, конкуренция дикая, и инвалид, не могущий выйти из машины в поисках клиента, со здоровыми не на равных. Я как-то пробовал баловаться этим в Крыму, но, кроме отдельных удачных ходок, успехами похвастаться не могу. Сакские ребята, например, шейник Эдик Чиркин, тоже в основном простаивают в ожидании пассажиров, и не каждый день им удается сделать рейс в Евпаторию или Симферополь.

Роза Ивановна Громова многим, скорее всего, известна как незаурядная спортсменка-гонщица. Она член клуба "Тропа Ахилла", постоянная участница всех московских заездов, одна из фавориток фестиваля "Воробьевы Горы". Вместе с Игорем Григорьевым из Киева, которому недавно стукнуло 65, Роза Ивановна представляет класс спортсменов, которых на Западе в отличие от юниоров называют "сеньорами". Но редко кто знает другие ипостаси этой удивительной женщины, не дающей воли унынию и, тем более, лени. Она испытала в жизни, казалось бы, все: и предательство самого родного человека (нет, не мужа, хотя и его тоже), и унижение в детдоме (Роза обезножела в детстве после кори), и непонимание молодой поросли. Всю жизнь она трудилась и сейчас работает на дому вязальщицей на предприятии, в которое сдает свою продукцию, так как не может перешагнуть через себя и торговать на рынке. А ее свитера и пуловеры, знаю точно, шли бы нарасхват. Кроме работы и спорта, она автотурист, пишет стихи (для себя, когда грустно) и играет на баяне (для других, когда весело). Ее многогранность не умещается у меня в книжке ни в одной рубрике – она всюду на первых ролях.

Знаменитый супермарафонец Юрий Шаповалов, один из троицы, прошедшей из Владивостока в Петербург и один из трех других, поднявшихся на Эльбрус, в отличие от Розы Громовой, через свою известность переступил и занялся мелкой торговлей. До недавнего времени он заведовал небольшой фирмой, которая продавала "хот-доги" на ВВЦ (Выставочном центре на севере Москвы). В его бригаде было 7 человек. Сам он ежедневно следил за тем, как идет торговля, завозил товар, снимал остатки, улаживал, как водится, дела с "крышей".

Елена Тюфякова – церебральница. Живет под Москвой в г. Долгопрудный. Перенесла четыре операции, но ходить так и не стала, – с 1982 г. в коляске. В 1980 г. Лена окончила обычную школу и, преодолев бюрократические препоны, только после вмешательства зам. министра поступила на заочное отделение Историко-Архивного института. После его окончания она устроилась внештатным корреспондентом районной газеты, – пишет статьи на экологические и нравственные темы и об истории Подмосковья. Гонорары, если и бывают, то небольшие, но не хлебом единым жив человек. Недавно она поступила на курсы иностранного языка, хочет учиться в аспирантуре, пишет неплохие стихи. С родителями Лена путешествовала на теплоходе по Волге, а когда это было возможно, по бесплатным билетам ходила в Большой театр.