Микросоциологические парадигмы

Теория социального обмена — научный подход, основывающийся на концепции социального взаимодействия как процесса обмена, каждый участник которого получает выгоду в результате действий других участников и в свою очередь совершает действия, приносящие выгоду им. В качестве выгод рассматриваются как материальные блага, так и нематериальные, символические блага — знаки уважения, престижа, положительные эмоции и т. п. Совершение людьми поступков, полезных для других людей, объясняется наличием ожиданий [14], т. е. устойчивых представлений о том, что в ответ на свои действия они получат пользу от действий других людей. Подтверждение ожиданий в процессе межиндивидуального взаимодействия закрепляет обмен поступками в качестве поведенческого образца — своего рода «социального рефлекса», связывающего в сознании индивидов определенные действия как стимулы и реакции.

Образцом для исследователей, использующих концепцию социального обмена, являются работы основателей данного направления, выдающихся американских социологов Джорджа Хоманса (1910— 1989) и Питера Блау (1918-2002). В работе «Социальное поведение: его элементарные формы» (1961) Хоманс сформулировал пять положений, объясняющих индивидуальное поведение стремлением к поддержанию социального обмена.

1. Чем чаще отдельное действие индивида вознаграждается, тем чаще он/она стремится совершать это действие.

2. Если какой-либо стимул привел к действию, которое было вознаграждено, то при повторении такого стимула индивид будет стремиться повторить соответствующее действие.

3. Чем более ценным является для индивида определенный результат действия, тем сильнее он/она будет стремиться совершить действие, направленное на достижение этого результата.

4. Чем чаще в прошлом индивид получал определенное вознаграждение, тем менее ценным будет для него/нее повторение такого

вознаграждения.

5. Если индивид не получает ожидаемого вознаграждения, то он/она стремится совершить демонстративно агрессивное действие и результат такого действия становится для него/нее более ценным, чем неполученное вознаграждение; если индивид получает вознаграждение сверх ожидаемого, то он/она стремится совершить демонстративно лояльное действие и результат такого действия становится для него/нее более ценным.

Поскольку индивиды стремятся поддерживать, постоянно возобновлять взаимодействия, приносящие выгоды, и избегать невыгодных взаимодействий, формируются устойчивые межиндивидуальные связи — структуры обмена. Структуры обмена могут складываться на основе непосредственного двустороннего, или прямого, обмена (рис. 2.3а), но также и на основе опосредованного, или генерализованного, обмена (рис. 236).

А б

Рис. 2.3. Структуры обмена

Анализ структур обмена с целью выяснения, получение какого рода выгод служит мотивом для участия людей во взаимодействии, как возникают солидарность/сплоченность социальной группы и отношения зависимости, может служить универсальным инструментом социологического исследования.

Например, процесс обучения осуществляется и поддерживается как взаимодействие, так как представляет собой прямой социальный обмен. Очевидной выгодой для студентов (А) является получаемая ими в аудитории информация, но и преподаватель (В) получает выгоду в виде самоутверждения и признания его статуса. Если студенты не получают полезной, с их точки зрения, информации, они уклоняются от взаимодействия с преподавателем: отвлекаются на посторонние занятия, например на разговоры друг с другом. Преподаватель, не получая достаточного внимания и уважения к себе, действует «агрессивно», добиваясь скорее порядка в аудитории, чем внимания слушателей.

Процесс обучения можно представить и как многосторонний комплекс взаимодействий, который воспроизводится потому, что является генерализованным социальным обменом. Преподаватели (А) ведут занятия, передавая студентам профессиональные знания; студенты (В) посещают учебное заведение, обеспечивая тем самым его финансирование (из государственного бюджета или в качестве платы за обучение); администрация учебного заведения (С), в свою очередь, оплачивает работу преподавателей.

Концепция социального обмена Хоманса хорошо описывает и объясняет взаимовыгодные, симметричные обмены, но П. Блау в работе «Обмен и власть в общественной жизни» (1964) показал, что неравенство и отношения власти/подчинения, рассматриваемые Хо-мансом как следствия несимметричных обменов, невозможно объяснить только стремлением участников взаимодействий к получению выгод в результате своих действий. Согласно Блау, отношения власти/подчинения появляются, когда один из участников обмена обладает монопольной возможностью совершать те действия, которые полезны и ценны для других участников обмена. Используя их стремление к обмену, «монополист» устанавливает максимально выгодные для себя условия обмена и способен навязывать свою волю тем участникам, которые готовы на дополнительные затраты усилий, поскольку находятся в зависимости от желания «монополиста» поддерживать своими действиями социальный обмен. Продолжаясь, такой несимметричный обмен приводит к развитию и закреплению неравенства. Но изначально данное, предшествующее процессу обмена неодинаковое распределение социально значимых ресурсов — «монополия» — и признание взаимодействующими индивидами этой ситуации как нормальной означают, что реальное взаимодействие не всегда соответствует идеальной модели социального обмена. Отклонение можно объяснить следующим: 1) либо ожидания взаимовыгодности могут нарушаться без того, чтобы социальный обмен прекратился, а это противоречит исходным постулатам теории Хоманса; 2) либо кроме расчета персональных выгод/издержек действия индивидов мотивируются еще и социальными нормами, т. е. верой в разумность совершения даже заведомо индивидуально невыгодных действий, если эти действия способствуют сохранению социального порядка.

Решение данной проблемы предлагает альтернативная теории социального обмена парадигма — теория рационального выбора, которая представляет собой научный подход, основывающийся на рассмотрении социального взаимодействия как процесса координации действий людей, стремящихся к достижению индивидуальных целей. Рациональность выбора определяется оптимальностью стратегии поведения. Индивид выбирает из альтернатив — фиксированного набора возможных вариантов действий — тот вариант, который даст наилучший результат. Однако стремление всех к максимизации индивидуальной выгоды может привести к социальной дилемме — ситуации, в которой возникает конфликт между индивидуальной рациональностью и социальной рациональностью.

Проблема оптимизации стратегии поведения в ситуации, когда индивидуально рациональные действия приводят к социально иррациональным последствиям, раскрывается на моделях математической теории игр. Самая известная из них получила название «дилемма узника» {Prisoner's Dilemma).

Й участник

Уклонение Кооперация

 

Общий проигрыш (1)	Односторонний выигрыш (2)
Односторонний проигрыш (3)	Общий выигрыш (4)

Рис. 2.4. «Дилемма узника»

Для каждого из двух арестованных (за участие в одном преступлении) существуют два варианта действий: сознаться или отпираться. Матрица возможных исходов для первого участника (рис. 2.4) включает четыре случая в зависимости от действий второго участника:

1) оба сознаются и, разделив ответственность, получают одинаковое наказание;

2) первый сознается, пока второй отпирается, и вина перекладывается на второго;

3) первый отпирается, второй сознается, и вина перекладывается на первого;

4) оба отпираются и получают одинаковое минимальное наказание.

Достижение наиболее предпочтительного исхода (2) предполагает выбор варианта «сознаться», т. е. стратегии уклонения от кооперации с соучастником. Но наиболее предпочтительный для второго участника исход (3) предполагает, что он также изберет стратегию уклонения. В результате одновременного выбора обоими участниками индивидуально рациональной стратегии уклонения они окажутся в ситуации общего проигрыша (1). Оптимальным является коллективно рациональный выбор обоими участниками стратегии кооперации (4), т. е. выбор варианта «отпираться». Но такой выбор возможен, если между участниками существует доверие, если каждый уверен, что другой не выберет более выгодный для себя вариант уклонения. Именно отсутствие доверия провоцирует коллективно иррациональный исход.

Применение моделей, подобных «дилемме узника», в анализе самых разных социальных явлений составляет основу исследовательской стратегии приверженцев теории рационального выбора. Образцами для них традиционно служат работы экономистов, давно развивающих данный подход, а в последние годы также работа американского социолога Джеймса Коулмена (1926-1995) «Основания социальной теории» (1990).

Коулмен проанализировал с точки зрения рационального выбора взаимодействия, традиционно связываемые скорее с проявлением чувств, нежели с расчетом. В частности, он показал, что в процессе ухаживания и заключения брака индивид ищет партнера, как можно более привлекательного с точки зрения физической красоты, ума, доброты, престижности работы, уровня дохода или иных качеств. Следовательно, брачное поведение, по Коулмену, сводится к рациональному выбору из фиксированного набора альтернатив. Но стремление каждого участника «брачного рынка» к оптимизации выбора приводит к социальной дилемме, которую можно описать при помощи модели «дилемма узника». Если оба партнера вступают в брак по любви, то каждый «приобретает» внимание и заботу со стороны другого и одновременно «затрачивает» силы и время на внимание к партнеру и заботу о нем, т. е. складывается ситуация общего выигрыша (4). Если один из партнеров вступает в брак по расчету, а другой по любви, то один «выигрывает», поскольку «приобретает», не «затрачивая», т. е. складывается либо ситуация одностороннего выигрыша (2), либо одностороннего проигрыша (3). Индивидуально рациональной является стратегия вступать в брак по расчету, но если оба партнера выбирают такую стратегию, то ни один из них не «приоб ретает» того, на что рассчитывает (1). Стратегия вступления в брак по расчету является социально иррациональной.

В качестве ситуации рационального выбора, провоцирующего социальную дилемму, можно представить и взаимодействие в сфере образования, рассматриваемой как «рынок образовательных услуг». Например, если руководство учебного заведения, стремясь привлечь наиболее подготовленных абитуриентов, преувеличивает в рекламных материалах уровень преподавания и востребованности своих выпускников, то это — индивидуально рациональная стратегия. Но индивидуально рациональной стратегией для абитуриентов также является преувеличение: стремясь пройти конкурсный отбор в престижное учебное заведение, они могут воспользоваться на экзамене шпаргалкой и тем самым искусственно повысить оценку уровня знаний. В результате одновременного выбора стратегии получения максимального выигрыша при минимальных затратах реальных усилий складывается ситуация общего проигрыша (1): учебное заведение получает недостаточно подготовленных студентов, а студенты получают недостаточно качественное образование.

Именно нормы, которые требуют выполнения взятых на себя обязательств, лежат в основе рыночного поведения и рассматриваются коулменом как социальный капитал — ресурс экономического развития, который столь же важен, как и

Социально рациональной является ситуация общего умеренного выигрыша (4), когда обе стороны — руководство учебного заведения и абитуриенты выбирают стратегию «честной игры» и получают соответственно студентов и образование уровнем не ниже и не выше уровня собственных усилий и способностей. Но при этом участники взаимодействия должны быть уверены, что не рискуют попасть в ситуацию одностороннего проигрыша.

Устранение риска и тем самым решение социальной дилеммы достигается с установлением доверия участников взаимодействия друг к другу. Доверие обеспечивается действенной системой социальных норм, поощряющих «кооперацию» и наказывающих за «уклонение». Социальные нормы ограничивают выбор, сводя альтернативы к социально одобряемым действиям, и ориентируют участников взаимодействия на поддержание собственной репутации, т. е. на сохранение доверия к ним со стороны партнеров по взаимодействию. Таким образом, рациональным может считаться выбор не в пользу индивидуального интереса, а в пользу позитивного мнения других людей. Однако теория рационального выбора недооценивает проблему

формирования мнения, т. е. восприятия, истолкования и оценки поступков индивидов другими участниками взаимодействия.

Данная проблема является ключевой для другой парадигмы — символического интеракционизма. Это исследовательский подход, основывающийся на концепции социального взаимодействия как процесса согласования людьми своих поступков с поступками других людей путем установления и изменения значений этих поступков. Взаимодействуя друг с другом, индивиды постоянно определяют и переопределяют значения действий друг друга в зависимости от развития ситуации и ориентируют свои последующие действия на указанные значения. При таком подходе общество — это не фиксированная совокупность однозначно заданных социальных норм и не предустановленная система поведения, а текучий, хотя и структурированный, процесс интеракции (от англ. interaction — взаимодействие).

Образцом для социологов, придерживающихся концепции символического интеракционизма, служат работы выдающегося американского социального психолога Джорджа Герберта Мида (1863-1931), а также его последователей в социологии Герберта Блумера (1900— 1987) и Ирвина Гоффмана (1922-1982).

Мид, чьи идеи уже после его смерти были собраны и систематизированы его учениками в книге «Разум, человеческое "Я" и общество» (1934), утверждал, что поведение человека — это реакция не столько на стимулы (внешние воздействия и внутренние побуждения), сколько на символы (значения вещей и действий). Социальным поведение индивида является потому, что он/она своим действиям и действиям окружающих людей придает те же значения, что и другие участники взаимодействия. Индивид умеет ориентировать свои действия на определенное истолкование их партнерами по взаимодействию, поскольку по мере накопления опыта взаимодействия с разными людьми в разных ситуациях в сознании индивида формируется особая установка мышления, названная Мидом обобщенным другим. Обобщенный другой — это часть собственного «Я» индивида, но одновременно абстрактный образ партнера по взаимодействию, роль которого индивид внутренне принимает, когда интерпретирует чужие поступки и совершает собственные.

Обобщенный другой — это усвоенная схема интерпретации и мотивации действий, но она изменчива и ситуативна. Чтобы подчеркнуть ситуационный, процессный характер действий и их интерпретации, ученик Мида Блумер сформулировал в книге «Символический ин-теракционизм» (1969) три постулата, на основе которых строятся

описание и объяснение социальных явлений как процессов интеракции:

1) люди действуют в отношении объектов на основе значений, придаваемых этим объектам;

2) значение объектов для индивида возникает в социальном взаимодействии, в котором он/она участвует;

3) значения используются и видоизменяются индивидом в процессе интерпретации объектов, с которыми он/она имеет дело.

Структурность — т. е. упорядоченность и повторяемость — социальных взаимодействий возникает на основе общности значений, вырабатываемых и разделяемых участвующими в данных взаимодействиях людьми. Если, например, участники взаимодействия одинаково истолковывают поднятую вверх руку как знак приветствия, то использование одним нз них такого жеста приводит к взаимному определению ситуации как начала общения. При всяком повторении такой ситуации взаимодействие будет развиваться в том же направлении. Но если общность значений отсутствует и партнер по взаимодействию истолковывает поднятую вверх руку иначе — как, например, знак агрессии, — то он определяет ситуацию как начало конфликта и ответным действием демонстрирует свое отношение к ситуации именно как к конфликту. Бесконфликтное развитие начавшегося таким образом взаимодействия возможно, только если первый участник взаимодействия, используя иные действия, вызовет у второго участника впечатление, что первоначальный жест имел значение именно приветствия.

Зависимость процесса взаимодействия от интерпретации значений поступков приводит к тому, что действия индивидов приобретают характер управления впечатлениями других людей. Данный аспект социального взаимодействия выделил Гоффман в знаменитой книге «Презентация себя в повседневной жизни» (1959). Определив свою версию символического интеракционизма как драматургический анализ, Гоффман показал, что индивиды даже в самых обычных случаях целенаправленно добиваются желательной интерпретации, выстраивают серию действий — «пьесу»; выбирают и подготавливают ситуацию взаимодействия — «сцену»; используют особенности места — «декорации» и вещи — «реквизит». Цель презентации — создание устойчивого впечатления, определяющего в сознании людей, кем является, какое социальное положение занимает индивид, т. е. создание или поддержание идентичности (от англ. identify — отождествлять, опознавать).

Интеракционистская схема «определение ситуации—презентация значений» может использоваться как универсальный инструмент анализа социальных явлений. Например, профессиональное образование можно рассматривать как взаимодействие преподавателей и учащихся с использованием вещей и поступков, символизирующих профессиональную идентичность. Лекция — интеракция, в ходе которой преподаватель презентирует себя как специалиста — члена профессионального сообщества. Лектор занимает такое место в аудитории, придерживается такой манеры одеваться, использует такой тон и такую терминологию, которые символизируют его положение преподавателя и ориентируют присутствующих на интерпретацию ситуации именно как лекции, а не как дружеской беседы, митинга, заседания клуба, вечеринки и т. д. Экзамен по окончании лекционного курса — интеракция иного рода. Теперь уже учащиеся презентируют себя таким образом, чтобы вызвать благоприятное впечатление у преподавателя и поддержать свою идентичность как начинающих профессионалов или людей, заинтересованных в том, чтобы стать специалистами в избранной области деятельности.

Символический интеракционизм позволяет хорошо описывать и объяснять межиндивидуальные взаимодействия и массовое поведение в ситуациях, предполагающих возможность различных интерпретаций. Однако сторонники этой парадигмы переоценивают рефлексивность¹, сознательное отношение индивидов к своим и чужим действиям, и недооценивают устойчивость и стереотипность значений, структурирующих восприятие и поступки индивидов. В повседневной жизни люди часто воспринимают ситуации взаимодействия не как открытые для различных интерпретаций, а как однозначные — «само собой разумеющиеся».

В этом отношении альтернативной символическому интеракцио-низму парадигмой является феноменологическая социология. Это подход, основывающийся на рассмотрении социального взаимодействия как процесса координации поступков людей, наделяющих действия друг друга смыслом, типичным для их жизненного опыта. Общность и устойчивость смыслов, придаваемых ситуациям взаимодействия, упорядочивают их и превращают в представлении участников взаимодействия в объективную реальность — социальные феномены. Социальная реальность конструируется, хотя большей частью непреднамеренно, в сознании людей, придерживающихся общепринятых способов интерпретации как очевидных, естественных.

Образцами постановки и решения исследовательских проблем для приверженцев концепции феноменологической социологии служат работы выдающегося австрийского философа и социолога Альфреда Шюца (1899-1959) и его учеников — немецкого социолога Томаса Лукмана (р. 1927) и американских социологов Питера Бергера (р. 1929) и Гарольда Гарфинкеля (р. 1917).

Шюц в работе «Смысловая структура социального мира» (1932), используя идеи феноменологической философии германского мыслителя Э. Гуссерля, сформулировал концепцию социальной феноменологии как изучения тех представлений, которые образуют общество как «горизонт жизненного мира» — сферу опыта, доступного индивидам в их повседневной жизни. Жизненный мир не является предметом размышлений, люди просто переживают его как очевидную реальность. Объективность вещей, действий, событий в мире повседневности — это естественная установка индивидуального сознания. Субъективные переживания, индивидуальный опыт объективируются в языке, при помощи которого люди обозначают и определяют любые явления. В языке ситуации взаимодействия и их участники типизируются, т. е. подводятся под привычные и понятные категории: «лекция», «студент», «преподаватель»; «магазин», «покупатель», «продавец»; «семья», «родители», «дети» и т. д. Типизации придают смысл любым, даже новым явлениям и тем самым встраивают их в жизненный мир в качестве знакомых и потому понятных и «само собой разумеющихся».

Межиндивидуальное взаимодействие строится на основе взаимной типизации, т. е. приписывания участниками действиям друг друга типичных мотивов, варианты которых заданы жизненным опытом. Индивиды действуют на основе интерпретаций и при этом исходят из естественной установки, что имеют дело не с интерпретациями, а с реальными явлениями. Согласованность, координация поступков в таком случае возможна постольку, поскольку смысл явлений, заложенный в типизациях, истолковывается одинаково разными людьми. Единство интерпретации обеспечивается общностью жизненного мира. Жизненный мир не является объективной реальностью, поскольку образован переживаниями, опытом, типизациями, но он не является и субъективным миром индивидуального сознания. Жизненный мир — интерсубъективная реальность. Интерсубъективность — фундаментальная характеристика социальных феноменов.

Интерпретация ситуаций взаимодействия и действий его участников как типичных превращает взаимодействие в социальный порядок — устойчивую структуру. Социальная структура с точки зрения феноменологической социологии представляет собой всю сумму типизации и созданных с их помощью повторяющихся образцов взаимодействия. Таким образом, общество конструируется в результате взаимодействий в повседневной жизни. Однако сконструированный социальный порядок в силу естественной установки сознания воспринимается индивидами как объективная реальность — система норм и правил, которые необходимо усвоить и которым необходимо следовать. Эту двойственность общества, представляющего собой одновременно и «субъективные смыслы», и «объективную фактичность», Бергер и Лукман в совместной работе «Социальное конструирование реальности» (1966) представили как особенность социальной реальности, для которой характерны три момента.

1. Общество — человеческий продукт.

2. Общество — объективная реальность.

3. Человек — социальный продукт.

Типизации повседневной жизни образуют социальные конструкты первого порядка. На их основе создаются социальные конструкты второго порядка, формирующие «конечные миры смыслов» — такие сферы специфических феноменов и взаимодействий, как наука, религия, искусство, экономика и т. д. Конечные миры смыслов — замкнутые области реальности, встраиваемые в реальность повседневной жизни. В каждом из этих миров особый способ существования феноменов. В сфере науки существует, т. е. имеет смысл, только то, что объективно; в сфере религии — лишь то, что сверхъестественно; в сфере искусства — то, что эстетично; в экономике — то, что рентабельно.

Для того чтобы индивид смог переживать эти специфические реальности и участвовать в соответствующих взаимодействиях, ему/ей необходимо расширить «горизонт жизненного мира», усвоив типичные для той или иной сферы взаимодействия смыслы и способы их образования. Ключевую роль в этом играет язык, типизирующий опыт и связывающий в единое целое мир повседневности и конечные миры смыслов. Идея об определяющей роли языка в социальном конструировании реальности лежит в основе исследовательской стратегии феноменологической социологии: изучать то, как при помощи речевых коммуникаций поддерживаются и трансформируются социальные феномены — общество, социальные общности, социальные статусы и т. д.

Гарфинкель в работе «Исследования по этнометодологии» (1967) представил исследовательскую стратегию феноменологической социологии как эмпирическую технику выявления скрытых, подразумеваемых смыслов, определяющих возможность и характер коммуникации. Понятием «этиометодология» у Гарфинкеля обозначается и предмет его исследования — практикуемые индивидами в повседневной жизни методы объяснения, т. е. способы наделения смыслом ситуаций и действий, и одновременно исследовательский метод — обнаружение латентных смысловых структур в привычных, обыденных ситуациях, рассматриваемых подобно тому, как этнографы смотрят на обычаи и ритуалы иных народов, непривычные и требующие усилий по раскрытию их смысла.

Гарфинкель на экспериментальном материале показал, что коммуникация основывается на «индексации», т. е. на привязке высказываний к контексту. Смысл высказывания не содержится в нем самом, а определяется выбором контекста, при этом структура возможных контекстов для каждого индивида задана его жизненным миром. В одном из проведенных Гарфинкелем экспериментов студентам университета было предложено принять участие в том, что было представлено как новая форма психотерапии. Студентов попросили кратко изложить личную проблему, для решения которой им нужен совет, и задать психотерапевту вопросы, предполагающие односложный ответ — «да» или «нет». Человек, отвечавший на вопросы студентов, не был психотерапевтом, а последовательность его ответов была задана генератором случайных чисел. Несмотря на то что ответы не имели никакого отношения к содержанию вопросов, студенты интерпретировали ответы как советы профессионала. Если даже ответы казались совершенно абсурдными, студенты считали, что просто не смогли внятно изложить свою проблему. Гарфинкель сделал вывод, что студенты наделяли смыслом ответы мнимого психотерапевта исходя из подспудно навязанного им экспериментатором контекста: они находятся на организованном в университете сеансе психотерапии, их собеседник — психотерапевт. Подобным образом в обычной жизни люди придают тот или иной смысл ситуации и высказываниям партнеров но коммуникации и тем самым спонтанно создают социальный порядок даже тогда, когда объективно его нет.

Феноменологическая схема «придание смысла — конструирование реальности» может служить универсальным аналитическим инструментом. Например, получение профессионального образования можно рассматривать как усвоение понятийного аппарата, приемов работы и манеры общения, которые в совокупности являются способом наделения смыслом ситуаций и предметов, существенных для данного профессионального сообщества. Для его членов профессиональная деятельность образует особый мир, реальность которого и, следовательно, важность профессии несомненны. Образование — это совокупность межиндивидуальных (внутри сообщества преподавателей и студентов) коммуникаций, посредством которых происходит социальное конструирование профессии.

Феноменологическая социология хорошо описывает и объясняет то, как люди взаимодействуют в повседневной жизни, и в отличие от символического интеракционизма и теории социального обмена уделяет большое внимание и социальным структурам. Однако все эти парадигмы недооценивают роль неравенства и конфликтов в формировании процессов межиндивидуального взаимодействия.

В этом отношении альтернативой другим микросоциологическим парадигмам является социальный акционализм — концепция, разработанная известным французским социологом Аленом Туреном (р. 1925). В книгах «Социология действия» (1965) и «Производство общества» (1973) он представил исследовательский подход, основывающийся на тезисе, что социальное действие порождает ценности и нормы, служащие для индивидов ориентирами в их деятельности и придающие данной деятельности устойчивость и упорядоченность, т. е. образующие социальные структуры.

То, что мы называем обществом, не является, по мысли Турена, системой — единой и четко структурированной совокупностью норм и поведенческих образцов, определяющих деятельность индивидов. Общество — это арена борьбы акторов (от фр. acteur — действующее лицо, деятель) за утверждение их целей и представлений о том, как должны строиться отношения между людьми, в качестве ценностей и норм. Социальные структуры порождаются не всяким действием, а только «историчным», т. е. направленным на борьбу за поддержание или изменение общих условий жизни людей. Историчность (т. е. способность творить общество как историческое явление) — это характеристика, которую деятельность индивидов приобретает, если они становятся участниками социального движения — организованного коллективного поведения акторов, борющихся за интересы своего класса.

Поскольку социальным, а значит, относящимся к предмету социологии, является не изолированное индивидуальное действие, а действие, реализующее цели социального движения, социологическое

исследование должно вестись особым способом, который Турен назвал социологической интервенцией (от лат. interventio — вмешательство). Исследователь должен быть участником изучаемого социального движения, участвовать в повседневных взаимодействиях, совместно с другими участниками данного движения формулировать цели движения и выяснять, как действия соотносятся с целями, характеризуются ли они историчностью. Социологическое знание — это практическое знание акторов, осознание историчности и управление ею. Поэтому исследователи сами должны быть акторами, вмешиваться в социальные процессы, а не занимать позицию нейтрального наблюдателя.

Социальный акционализм, как и феноменологическая социология и прочие микросоциологические парадигмы, недооценивает влияние на жизнедеятельность людей факторов, не являющихся частью их взаимодействия, их жизненного мира и которым поэтому они могут не придавать никакого смысла, но которые при этом не перестают оказывать реальное воздействие. Например, профессия врача или учителя как вид деятельности социально конструируется теми, для кого данная деятельность является частью повседневной жизни и имеет определенный смысл — врачами, преподавателями и студентами медицинских учебных заведений, пациентами или учителями, преподавателями и студентами педагогических учебных заведений, учениками и их родителями. С другой стороны, экономические, правовые или политические решения бизнесменов, государственных чиновников и парламентариев, никак не связанных с жизненным миром указанных профессий, могут влиять на количество рабочих мест, учебных заведений и условия приема в них, уровень оплаты труда, технического оснащения и т. д.

Макросоциальные явления как факторы, определяющие условия и характер взаимодействия, и связи между различными макросоци-альными явлениями не входят в предмет феноменологической социологии, символического интеракционизма, теории социального обмена, теории рационального выбора, социального акционализма. Это не означает, что микросоциологические парадигмы в меньшей степени, чем макросоциологические, адекватны исследовательским задачам, которые необходимо решать социологам. Это лишь означает, что средствами одной парадигмы или одного типа парадигм все исследовательские проблемы решить не удается и что мультипарадигмаль-ность в социологии отражает существование в ней данной проблемы.

Проблема

Мультипарадигмальности

в социологии и варианты ее решения

В ситуации мультипарадигмальности существенной является проблема теоретического единства социологии, разные представители которой по-разному трактуют предмет социологии, цели и методы исследовательской работы. Расхождения в трактовке предмета социологии могут и не создавать проблемы, если социологи исследуют разные явления и процессы. В таком случае их исследования в совокупности дают картину многообразия форм социальной обусловленности явлений и результаты исследований, проводимых в рамках различных научных подходов, являются взаимодополняющими. Но в современной социологии сторонники различных парадигм часто исследуют одни и те же явления и процессы и при этом получают противоположные выводы, т. е. результаты исследований являются взаимоисключающими. При этом трудно оценить, какие из них истинны с научной точки зрения. Поскольку все результаты, полученные в строгом соответствии с научными процедурами, должны быть признаны истинными, а вопрос об адекватности самих процедур сторонниками разных парадигм решается по-разному, теории и эмпирические данные, полученные на основе разных парадигм, оказываются несоизмеримыми.

Ситуация мультипарадигмальности в социологии обусловлена тем, что социологи решают методологические проблемы, т. е. вопросы что, как и зачем исследовать, представляя их как дилеммы[15]. Принципиальные расхождения между парадигмами в социологии определяются решениями трех дилемм. Эти решения, принимаемые осознанно или интуитивно, образуют базовые предположения о характере социальных явлений и адекватном способе их познания. Социологами выдвинуты многочисленные и весьма изощренные аргументы за и против каждого решения дилемм, поэтому принятие решения о выборе той или иной научной позиции основывается на убеждении в большей степени, чем на доказательстве.

Первая дилемма — вопрос «действие или структура». Оба возможных варианта имеют в социологии множество сторонников, в том числе и весьма авторитетных. Такой классик социологии, как М. Вебер,

утверждал, что предмет социологии — социальные действия, т. е. поступки индивидов, ориентированные по своему смыслу на ответные поступки других людей. Совокупности индивидуальных действий образуют повторяющиеся ситуации взаимодействий, которые принято называть «структурами». Так что социальные структуры не существуют сами по себе, независимо от действий, и изучать структуры возможно, только изучая социальные действия. Другой классик социологии — Э. Дюркгейм утверждал прямо противоположное: предмет социологии — социальные факты, т. е. способы мышления и действия, не зависящие от каждого отдельного индивида и определяющие его поступки, — иначе говоря, социальные структуры. Характер социальных структур предопределяет характер индивидуальных действий. Таким образом, социальные структуры с точки зрения социологии не менее, а даже более реальны, чем индивидуальные действия, и изучать индивидуальные действия возможно, только изучая социальные структуры.