Дифференциация метаязыкового и метатекстового сознания

Текстовая деятельность заключает в себе способы проявления метаязыкового сознания, которое тесно переплетается с реализацией метатекстового сознания.

Дифференциация этих понятий осуществляется путем разведения терминов мета языковая деятельность и мета текстовая деятельность. Обратимся к известной диаде «язык – речь», начало изучения которой положил Ф. де Соссюр, где язык – это система, а речь – это ее реализация конкретным человеком, иными словами, речь называют языком в действии.

Так, когда мы говорим о метаязыковой деятельности, мы обращаемся к метаязыку [Якобсон 1975], т. е. к языку о языке, объекту изучения металингвистики [Рябцева 2006: 60 – 66].

Метаязыковая деятельность, по мнению Б. М. Гаспарова, заключается «в сортировке и таксономической кодификации имеющегося в нашем распоряжении языкового материала, составляет неотъемлемую часть нашей языковой деятельности в собственном смысле, то есть нашего обращения с языком» [Гаспаров 1996: 44]. Метаязык – «формализованный язык, образующий понятийный аппарат науки, предназначенный для максимально адекватного описания ее объекта в рамках избранной парадигмы» [Ростова 2000: 52]. Так, метаязык применяется для описания самого языка.

Однако метаязыковая деятельность может рассматриваться намного у же с позиции оценивания и интерпретации текста, согласно И. Т. Вепревой, как способ избежания недопонимания [Вепрева 2014: 9]. Когда речь идет об интерпретирующей функции МЯС, которая представляется для нас первостепенной, не стоит забывать, что она проявляется не всегда, а лишь при определенных условиях [Ким 2009б: 241], например, в ситуации лингвистического эксперимента. Также, по мнению Л. Г. Ким, немаловажно, что «моделируемая в условиях лингвистического эксперимента коммуникативная ситуация и соответственно рецептивно-интерпретирующая деятельность слушающего априори отличается от его деятельности в естественной коммуникации и изначально предполагает участие МЯС» [Ким 2009б: 246]. Таким образом, условия эксперимента ставят испытуемых в позицию интенции, т. е. предопределяют возможные варианты развития ситуации и характер полученного материала, а организаторы лингвистического эксперимента формулируют задание определенным образом для наиболее качественной работы над материалом. Естественная ситуация коммуникации обычно не нацелена на просчитывание и угадывание тактики и стратегии участников коммуникации (если у участников нет определенной цели), поэтому они чувствуют себя более спокойно и ведут себя более открыто.

Н. Д. Голев выделяет 5 аспектов языковых явлений, связанных с участием МЯС: планирование речевого акта (иллокуция); контроль за реализацией плана выражения (локуция); интерпретация речевых произведений их получателем; формы деятельности, направленные на овладение языком; специальные виды деятельности (писательская, учительская, редакторская) [Голев 2009б: 15 – 18], которые накладываются на коммуникативную модель: автор – текст – адресат, дополняемую знанием языка (кода), действительностью, каналом связи.. Восприятие и интерпретация играют большую роль в процессе работы с текстом, т. к. «…коммуникативное намерение говорящего, метасмысл его речи, независимо от средств его воплощения, грамматических или лексических, обязательно подвергается осознанию, интерпретации, рефлексии адресатом и эксплицируется в виде метаязыка» [Рябцева 2005: 411], который воплощается во ВТ. Таким образом, ВТ создаются студентами-участниками эксперимента при помощи метаязыка (вербализованного МЯС), т. е. языка, который описывает, характеризует, интерпретирует другой язык текста. В случае использования термина метатекстовая деятельность речь идет о рефлексии ЯЛ, направленной на работу с текстом. Метатекст – это текст о тексте, отражающий метатекстовую и метаязыковую рефлексию ЯЛ (см.далее п.1.2.3.2).

И метатекстовая, и метаязыковая деятельность находят свое отражение в тексте. Н. В. Мельник называет метатекстовую деятельность частным случаем метаязыковой деятельности носителей языка, когда объектом исследования становится именно текст [Сайкова (Мельник) 2009б], формальное выражение языка, метаязыка. По мнению ученого, в этом случае «исследовательской рефлексии может быть предоставлен идиостиль авторов текста, а также в качестве объекта может выступать сама лингвоперсонологическая рефлексия по поводу языковой личности авторов изучаемого текста и их текстовой отраженности [Сайкова 2009б: 259]. Эти понятия можно соотносить как родо-видовые, что делает вполне допустимым их употребление в некоторых контекстах как синонимов. В нашей работе мы используем термин метаязыковое сознание именно по той причине, что ВТ на обоих этапах эксперимента участниками создаются при помощи метаязыковой рефлексии, но основным объектом изучения при текстовосприятии выступает непосредственно сам текст, отражающий именно МЯС ЯЛ, его написавшей и трактующей.

Исследования проблем лингвистической персонологии русского языка ведутся в разных аспектах, среди них можно выделить и метаязыковой аспект описания, который в соответствии с разными направлениями лингвистической персонологии может быть реализован в разных вариантах. В качестве объекта исследования может выступать текст, и тогда изучению подвергается частный случай метаязыковой деятельности носителей языка – метатекстовая деятельность и ее опредмеченные результаты; или сама лингвоперсонологическая рефлексия ЯЛ по поводу авторства текста, идиостиль субъектов текстовой деятельности.

Как уже упоминалось ранее, метатекстовая деятельность рядовых носителей языка имеет лингвоперсонологическую отмеченность и представляет собой множество вербальных и невербальных знаков, передающих рефлексию ЯЛ относительно особенностей собственного речевого поведения.

Поскольку метатекстовую деятельность можно рассматривать как один из операционных механизмов речевой деятельности субъекта, то под метатекстовой способностью мы будем понимать способность к реализации метатекстовой функции языка, иными словами, способность к метатекстовой деятельности, т. е. к созданию «текста о тексте», метатекста рядовыми носителями языка.

 

 

О понятии метатекст

Н. Д. Голев называет метатекст основной единицей метаязыкового функционирования [Голев 2009б: 35].

Метатекстовая способность реализуется в метатекстовой деятельности, продуктом которой является «текст о тексте» [Воронова2006: 75], метатекст, являющийся «эксплицированным проявлением метаязыкового сознания» [Вепрева 2005: 76], при помощи которого ЯЛ анализирует текст, высказывания. «…Высказывания о правомерности наших суждений относятся уже к другому языку – метаязыку, для которого анализируемые нами суждения являются высказываниями на языке-объекте» [Налимов 1979: 53], то же мы находим и у Л. Н. Мурзина: метаязык – «язык, который используется для описания некоторого языка-объекта» [Мурзин 1984: 18]. У А. Н. Ростовой это «материализованное в высказывании суждение говорящего о своём языке, зафиксированное в графической, аудио- или видеозаписи» [Ростова 2000: 55]. Т. е., иными словами, метатекст отражает формально выраженную рефлексию говорящего относительно своего языка. В русле данного теоретического положения применительно к нашему исследованию актуально более конкретное использование термина метатекст. Вслед за исследователями мы рассматриваем этот аспект не только как суждение, рефлексию говорящего о собственном языке, но и как выражение говорящего (устное или письменное) относительно прочитанного текста (первичного на первом этапе эксперимента и ВТ на втором этапе эксперимента).

Н. П. Перфильева [Перфильева 2006], разграничивая термины метаязык и метатекст, определяет первое как знания о языке в широком смысле слова, а при определении второго термина следует за А. Вежбицкой.

А. Вежбицкая, анализируя понятие метатекста[Вежбицкая 1978: 403 – 404], называет его двухголосным текстом, или двутекстом, что позволяет ей говорить о диалогичности и ссылаться на М. М. Бахтина [Бахтин 1986]. Диалогичность рассматривается сквозь призму процесса коммуникации говорящего и слушающего. Здесь, ориентируясь на Ю. М. Лотмана, можно снова говорить о коммуникативной функции для существования метатекста: он есть там, где есть адресат и адресант [Лотман 1996], канал связи, по которому проходит сообщение. По мнению А. Вежбицкой, давать оценку, анализировать, интерпретировать исходный текст может как сам говорящий, так и слушающий, продуктом любого из этих процессов станет именно метатекст.

Метатекст, по мнению Н. П. Перфильевой, – это «результат метаязыковой деятельности Говорящего применительно к данному конкретному тексту и его компонентам» [Перфильева 2006: 36], последнее положение для нас является непосредственно важным. Более развернутое определение термина метатекст дается в другой работе исследователя, «это компонент текста, который представляет собою множество вербальных и невербальных знаков, передающих рефлексию говорящего относительно особенностей собственного речевого поведения: его манеры, логики изложения, структурирования высказывания, перехода от одной части к другой, ранжирования информации по степени значимости, отбора используемой лексики и ее интерпретации» [Перфильева 2005: 16] Так, в контексте нашего исследования данные положения также находят свое отражение. Вслед за Н. П. Перфильевой, мы понимаем метатекст как результат метаязыковой рефлексии испытуемых относительно не только собственного речевого высказывания при порождении ВТ (в этом случае будем говорить об элементах метатекста), но и высказываний одногруппников, когда речь идет о восприятии анализируемого ВТ.

По мысли В. А. Шаймиева, неотъемлемой чертой метатекста является «его ориентация на конкретную речевую ситуацию создания и восприятия текста…это вторичный текст с вербализованным прагматическим содержанием, и объектом его всегда становится конкретный, данный основной текст» [Шаймиев 1996а: 80]. Основными признаками метатекста исследователь называет связь с интенциейадресанта / автора / комментатора текста, а также с самим адресантом или автором или комментатором, с текстом или его элементом, с адресатом текста, с фактором создания, развертывания текста, с его восприятием, употреблением, со способом оформления текста [Шаймиев 1996а: 80 – 81]. Таким образом, метатекст реализует действие метаязыковой рефлексии рядовых носителей языка, нашедшую отражение во ВТ, и в аспекте коммуникативной направленности ориентирован на взаимосвязь автора и читающего.

Важным вопросом можно считать выделение параметров и структурных элементов метатекста. В. А. Шаймиев считает, что метатекст находится за рамками текста и описывает его, поэтому разделен на интраметатекст и сепаративный метатекст. К интраметатексту относятся вводные слова и выражения, вставные конструкции и предложения. Сепаративный метатекст заключает дистанцированные фрагменты текста, такие как введение, комментарий, примечания, аннотация [Шаймиев 1996].

По мнению А. Н. Ростовой, метатекст являет собой форму МЯС, куда относятся различные структурно-композиционные особенности, например, «вводные слова и конструкции, характеризующие особенности функционирования слова, проясняющие его значение», а также самостоятельные высказывания-суждения, структурно равные предложению либо составляющее сложное синтаксическое целое» [ Ростова 2000: 59 – 60].

Н. К. Рябцева подходит к толкованию термина метатекст через раскрытие понятия эксплицитного коммуникативного модуса, являющегося результатом «рефлексии говорящего над своим коммуникативным состоянием…» [Рябцева 1994: 89], который раскрывается посредством метатекста. По мнению исследователя, метатекст становится соединителем между предшествующим или последовательным контекстом и указывает «на тему сообщения, организацию текста, его структурированность и связность» [Рябцева 1994: 90].

По мысли А. Вежбицкой, метатекст тесно спаян с исходным текстом, однако метатекстовые выражения можно из него выделить, именно такую попытку и предпринимает польская исследовательница. Ею были вычленены две части текста: компонент текста и метатекстовый компонент, или метатекст, причем их порядок в составе исходного текста может быть различен. «Метатекстовый компонент отчетливо в той или иной мере представляет чужую смысловую позицию, чужой голос» [Перфильева 2011: 100].

В определении термина метатекст мыпридерживаемся мнения Н. П. Перфильевой. Для нас важна метаязыковая деятельность рядовых носителей языка в процессе лингвистического эксперимента, их реакция на прочитанный текст, рефлексия. Метатекст представляется формальным выражением рефлексии, собственного отношения говорящего как к своей речи, так и применительно к высказываниям собеседника. Обычно метатекст привязан к основному тексту: согласно мнению А. Вежбицкой, метатекстовый компонент не может являться самостоятельным текстом, он всегда примыкает к исходному, зависит от него, но может быть легко выделен из него, и обладает определенной коммуникативной направленностью, а также выполняет разнообразные функции, которые отражают разнообразные классификации метаязыковых показателей.