Религиозный синкретизм в странах Восточной Азии

Особенность Восточноазиатского историко-культурного региона — веротерпимость и достаточно низкий уровень религиозности значительной части населения. Для Китая и Восточной Азии в целом характерно такое уникальное явление, как религиозный синкретизм.

Синкретизм (от греческого слова synkretismos «соединение») представляет собой соединение вместе различных систем и учений (религиозных, философских) без формализованного их объединения.

Процесс становления и формирования системы религиозного синкретизма в Восточноазиатском историко-культурном регионе достаточно сложен и длителен. В эпоху Восточного Чжоу, в период Чуньцю–Чжаньго(VIII–IIIвв. до н. э.), в Китае сформировались основные философские школы. Среди них выделились учение Конфуция(551–479гг. до н. э.) и его последователей и учение даосов, приписывающих создание этой философско-религиозной системы легендарному мудрецу Лао-цзы.

В I в. н. э. в Китай из Индии через Центральную Азию начал проникать буддизм, который оказался единственным иноземным учением, не просто закрепившимся в Китае, но и ставшим неотъемлемой частью его духовной традиции

Конфуцианство, даосизм и буддизм, хотя и соперничали, но все-таки достаточно мирно сосуществовали на протяжении всей истории. Каждое из учений занимало свою особую нишу в системе религиозного синкретизма. Отношение населения к указанным учениям порой характеризовалось крайним прагматизмом. Конфуцианство абсолютно доминировало в области государственного управления и в системе регулирования взаимоотношений в обществе, в сфере этики, морали и семейных отношений.

Именно оно санкционировало господствовавшие в Китае и других странах Восточной Азии модели социальных отношений, иерархию общества и систему управления государством. Даосизм с его магическими ритуалами и обрядами, верой в сверхъестественное и обширным пантеоном божеств, заимствованным из народных верований и представлений, давал людям возможность компенсировать отсутствие всего этого в рациональном конфуцианстве. Буддизм активно распространялся в годы междоусобных войн, нашествий иноземных захватчиков и массовых катаклизмов, когда проповедь основополагающей буддийской идеи о том, что бренная человеческая жизнь «всегда есть страдание», находила подтверждение в повседневной жизни. Таким образом, в периоды социальной стабильности китайцы чаще обращались к конфуцианству, а в годы хаоса и нестабильности — к буддизму. В то же время обычный китаец, стараясь быть в общественной жизни конфуцианцем, в душе всегда оставался хотя бы немного даосом, не забывая при этом совершать буддийские обряды и ритуалы.

Религиозный синкретизм безоговорочно господствовал на «нижнем уровне» — в среде простого народа. Рядовые китайцы (крестьяне и горожане) практически не видели разницы между тремя учениями, по мере необходимости обращая свои взоры и чаяния к каждому из них, а порой и ко всем сразу.

На «верхнем уровне», т. е. в сознании государственной и интеллектуальной элит, «три учения» сблизились, но все-такипродолжали существовать и развиваться в значительной степени обособленно, сохраняя отличия в догматике и структуре.

Ни в одной из стран Восточной Азии государство не соединилось и даже не сблизилось с церковью, как это было в Европе, Византии, Юго-Восточной Азии, странах ислама, да и Церкви в каноническом понимании этого слова в восточноазиатском ис-торико-культурномрегионе не возникло. В этой части мира государства были сакральны уже сами по себе и не нуждались в легитимации со стороны Церкви.

Буддизм в Восточной Азии ни в одной из стран не сумел подчинить себе государство и в дальнейшем не стал претендовать на это, заполнив определенную духовную и идеологическую нишу. Большую роль стало играть разделение на школы.

Сосуществование даосизма и буддизма в параллели с конфуцианством создавало как в массовом сознании, так и в политической мысли своеобразную биполярную структуру: с одной стороны, рациональное начало, приземленность и стремление к решению насущных общественных задач, присущие конфуцианству, а с другой — мистика и внешняя аполитичность даосов и отрешенность от суетного мира буддистов.

В Корее конфуцианство появилось вместе с распространением китайской иероглифической письменности в первых веках нашей эры и на протяжении многих столетий выполняло функции государственной идеологии. Даосизм попал на Корейский полуостров позднее — в VII в. Его распространение в значительной мере было обусловлено тем, что в этом учении многое перекликалось с древнейшими космогоническими представлениями корейцев. Буддизм пришел в Корею из Китая во второй половине IV в.

В Японии религиозный синкретизм приобрел несколько отличные от других стран Восточной Азии формы. Хотя в эту страну, так же, как в Корею и Вьетнам, проникли из Китая конфуцианство, буддизм и даосизм, но в состав «триады учений» даосизм включен не был, уступив место синто.

Веротерпимость и религиозный синкретизм характеризуют религиозную ситуацию в Восточной Азии и сегодня. Так, например, опросы населения в Японии дают странные на первый взгляд результаты. Согласно получаемым данным, верующих в Японии почти в два раза больше общего числа ее населения. Это объясняется тем, что почти все японцы считают себя синтоистами, воспринимая синто как образ существования японца, но при этом могут причислять себя к адептам еще какой-нибудь религии.