Представители трансцендентально-логического идеализма

В течение всего XIX в. большинство русских философов, какими бы ни были их собственные взгляды, поддерживали контакт с немецкой философией послекантовского периода. Это интеллектуальное общение стало в особенности близким в XIX в., когда многие молодые русские люди работали в Германии в семинарах профессоров Виндельбанда, Риккерта, Германа Когена, Наторпа, Гуссерля — выдающихся представителей той формы неокантианства, которая может быть названа трансцендентальным идеализмом. Главными русскими приверженцами этой теории были С. Гессен, Г. Гурвич, Ф. Степун, В. Сеземан, Б. Яковенко, Г. Ланц, В. Савальский, Н. Болдырев, Г. Шпет. Вернувшись в Россию, эти молодые люди основали в 1910 г. русскую секцию международного журнала «Логос» под редакцией Гессена, Степуна и Яковенко.

 

Трансцендентально-логический идеализм возник в Германии на неокантианской основе и является весьма радикальной модификацией теории познания Канта. Он напоминает теорию Канта, поскольку также утверждает, что все объекты познания — предметы сознания, порожденного самим процессом восприятия. Подобно теории Канта, трансцендентально-логический идеализм есть форма гносеологического идеализма. Но в отличие от Канта философы трансцендентально-логического идеализма утверждают, что познающий субъект есть не индивидуальное человеческое л, а сверхиндивидуальный субъект; вместе с тем они истолковывают логические условия познания не как психические и физические, но как принадлежащие сфере идеального бытия, впервые открытого Платоном. Однако они отличаются от Платона тем, что рассматривают идеальное бытие не как метафизическую реальность, но лишь как логическое условие познания. Вот почему их лучше всего называть трансцендентально-логическими идеалистами. Различие между их теорией и теорией Канта подробно рассмотрено в книге Лосского «Введение в философию» (часть I, «Введение в теорию познания»). В этой книге Лосский излагает две версии критической теории Канта, имея в виду истолкование «Критики чистого разума» в духе психологизма и феноменализма, с одной стороны, и трансцендентальной логики — с другой. Цель Лосского состоит в том, чтобы показать, что только первое истолкование дает правильное представление о теории познания Канта, тогда как существенным видоизменением кантианства является трансцендентально-логическое истолкование, освобождающее критику от всякого психологизма и феноменализма, как это делает, например, Коген в своей «Kant's Theorie der Erfahrung» («Теория опыта Канта»).

 

Трансцендентально-логический идеализм был развитием неокантианства, стремящегося сблизить более тесно теорию познания с антологией и тем самым вызвать в конце концов оживление метафизики. Ценные размышления относительно этой переходной стадии трансцендентально-логического идеализма можно найти в статье С. А. Алексеева (Аскольдова) «Внутренний кризис трансцендентального идеализма» («Вопросы философии и психологии», № 125, 1915) и в статье С. Л. Франка «Кризис современной философии» («Русская мысль», сентябрь, 1916).

 

То же самое развитие совершалось и в русском трансцендентально-логическом идеализме, как на это указывает один из его представителей, С. И. Гессен, в своей статье «Новейшая русская философия» (чешский журнал «Ruch filosoficky», I, 1923 — «Философское движение»).

 

Русская молодежь, изучая философию в Германии, тесно соприкасалась со своими учителями и с немецкими студентами и знакомила их с русской философией. Можно поэтому сказать, что в то время не только немецкая философия оказывала влияние на русскую, но и русский онтологизм и интуитивизм начинали оказывать влияние на немцев. Это, вероятно, и послужило источником «эмоционального интуитивизма» в теории ценностей М. Шелера. Трудно оценить с какой-либо достоверностью влияние подобного рода, но не подлежит сомнению, что русские представители трансцендентально-логического идеализма находились под влиянием русского интуитивизма и идеал-реализма; это можно видеть из сравнения их более ранних и более поздних произведений. По мере их перехода от проблем теории познания к проблемам аксиологии, этики и социальной философии они все более и более выступали против вопроса о познании живой реальности, против вопроса о конкретном идеальном реализме, который рассматривается в метафизике. Со времени Канта перед философией стоит следующая альтернатива: или существует интуиция как непосредственное созерцание объекта в себе, и тогда метафизика возможна, или, как думал Кант, нет никакой интуиции, и тогда, как он говорил, метафизика как наука невозможна. Стоило лишь русским трансцендентально-логическим идеалистам почувствовать необходимость в метафизике, как они стали развивать тенденцию к интуитивизму. Некоторые из них разработали теорию о том, что существует много разнообразных форм познания и опыта; другие признавали существование практической интуиции, так же как и теоретической. Это изменение в точке зрения особенно проявляется в работах С. Гессена, Г. Гурвича, В. Сеземана, Ф. Степуна, Б. Яковенко.

 

Сергей Иосифович Гессен (1887–1950) получил философское образование в Германии и вначале был приверженцем нормативного критицизма Риккерта. Диссертация, представленная им на соискание ученой степени доктора философии, называлась «Ueber individuelle Kausalitat» («Об индивидуальной причинности»); в ней он рассматривал проблему индивидуальной причинности на основе различия между «идеографическими» и «номотетическими» науками. По возвращении в Россию он был профессором философии в Томске, а после революции жил в Варшаве и Лодзи.

 

Основные работы С. Гессена: «Философия наказания» («Логос», 1912–1913); «Основы педагогики», 19241; «Проблема конституционного социализма» («Современные записки», 1924–1928), «Трагедия добродетели в «Братьях Карамазовых» Достоевского» («Современные записки», 1928).

 

В своем исследовании, посвященном проблеме наказания, Гессен пишет: «Со своей формальной стороны преступление есть нарушение закона ответственным субъектом». Преступление есть симптом дисгармонии между законностью и жизнью. Когда закон справедлив и поэтому должен оставаться в силе, справедливость, которая страдает от нарушения ее, восстанавливается, когда правовая норма подтверждается осуждением преступления. Это — чистая форма наказания. «Как и всякая деятельность, имеющая в виду установление справедливости в обществе, наказание служит закону и, следовательно, самому преступнику, который является существом, наказанным в качестве субъекта, обладающего законными правами. Наказание налагается на него в его же собственных интересах, ибо, обладая правами, он столь же заинтересован в восстановлении справедливости, как и его судьи». Как правило, материя наказания дополняется его формой, т. е. преступник лишается некоторых конкретных прав, как, например, права собственности, свободы передвижения и т, п.

 

Вопрос о том, «какие именно права должны быть изъяты в каждом отдельном случае, решается в силу материальных соображений. Решение определяется такими внешними целями, как оборона государства и общества от опасных лиц, внушение страха, исправление и т. п.»; средства, которыми располагает государство, следует также принять во внимание, как равно индивидуальность конкретных психофизических личностей, совершающих преступление.

 

В силу определения наказания как акта правосудия, Гессен устанавливает его низший и высший пределы; выход за высший предел означает выход из сферы закона и превращение наказания в акт мести, меру общественной безопасности, а не в акт правосудия. Низшим пределом наказания служит публичное объявление приговора. Высший предел есть «лишение преступника всех прав, за исключением одного права, которое все еще позволяет рассматривать его как субъект права». Поэтому полное лишение всех прав, объявление «вне закона» или «отказ преступнику в праве на лишение прав» не является актом правосудия. Подобным же образом, «какой бы мудрой иногда ни показалась бы с государственной точки зрения казнь человека, необходимо определенно признать, что высшая мера наказания противоречит концепции правосудия». Смертная казнь уничтожает субъекта права, и наказание перестает быть выражением справедливости. «Или, скорее, уничтожается не субъект права (как и всё, имеющее значение, он неразрушим), но уничтожается возможность реализации права» (228).

 

В своей книге «Основы педагогики» Гессен излагает философскую основу проблемы образования и воспитания, успешно применяя диалектический метод. С его точки зрения, цель образования состоит в том, чтобы приобщить личность к культурным ценностям науки, искусства, морали, права, экономики и превратить естественного человека в культурного человека. Свою книгу он заканчивает словами: «Преодоление прошлого через посредство связи его с вечным, составляющим его реальный смысл, есть истинная цель образования» (368).

 

При разработке проблемы этики и социальной философии С. И. Гессен, как и Г. Д. Гурвич, подходит вплотную к интуитивизму и стремится расширить его при помощи концепции практической волевой интуиции, которую называет «волезрением». В своих работах по этому вопросу он приближается все более и более к общему духу русского конкретного идеал-реализма. Например, это можно обнаружить в его очерке «Трагедия добродетели в «Братьях Карамазовых» Достоевского». Согласно интерпретации Гессена, три брата — Дмитрий, Иван и Алеша — являются воплощениями трех стадий добродетели и соответствующих трех искушений зла; само по себе зло, которое символизирует Смердяков, играет роль слуги трех искаженных образов добродетели. Дмитрий Карамазов символизирует «естественную основу нравственности», выраженной полуинстинктивными чувствами стыда, жалости, благоговения (теория Соловьева). Иван символизирует добродетель, которая стала объектом размышления, и ищет рациональный смысл жизни. Это — кантианская автономная добродетель, состоящая в свободном исполнении долга без любви. Высшая степень добродетельности — добродетель как любовь — воплощена в Алеше, который любит всякое живое существо в его индивидуальной целостности, «из-за ничего», и в любой данный момент творчески принимающий участие в жизни других людей. Гессен рассматривает отца Зосиму как представителя сверхэтической святой жизни. Гессен истолковывает мысль отца Зосимы о том, что «каждый является ответственным за каждого», как показатель того, что Царство Божие и принцип, на котором оно зиждется, выходит за пределы противоположности между добродетелью и пороком. С точки зрения Гессена, отец Зосима стоит выше сферы морали, а Федор Павлович Карамазов — ниже ее.

 

Обширная работа Гессена «Проблема конституционного социализма» заслуживает рассмотрения как попытка дать синтез ценных аспектов индивидуалистической структуры общества с ценными аспектами социалистического идеала. Гессен стремится показать, что такая линия развития приведет не просто к сохранению, но в действительности придаст более совершенное выражение ценностям религии, национальности, государства, правосудия, свободы и даже частной собственности.

 

Георгий Давидович Гурвич (родился в 1894 г.) в молодости был приверженцем трансцендентально-логического- идеализма. После большевистской революции уехал из России и был профессором философии в Страсбурге. В настоящее время живет в Париже и работает в области социологии. Основные работы Гурвича: «Fichtes System der konkreten Ethik» («Система конкретной этики Фихте»); «Социализм и собственность» («Современные записки», 1928); «Le temps present et l'idee du social», 1931 («Современность и идея общественного права»); «Morale theorique et science des moeurs», 1937 («Теоретическая мораль и наука о нравственности»).

 

Г. Д. Гурвич, как и С. И. Гессен, подпал под влияние интуитивизма и конкретно идеал-реализма. Он отстаивает существование практической интуиции, которую называет «воле-зрением» или «l'intuition volitive» («волевой интуицией»). Он предпринял оригинальную попытку разработать концепцию собственности особого рода, называя ее «соборной собственностью». Этим термином он обозначает собственность, принадлежащую труппе членов, так что группа в целом и каждый сочлен есть субъект собственности; каждый сочлен (или несколько из них вместе) «обеспечил себе как неотъемлемую собственность некоторую идеальную часть объекта, и он имеет право требовать компенсацию за нее, если выходит из группы, что он свободно может сделать. Поскольку вся группа, как и каждый сочлен, является субъектом собственности, в руках группы всегда остается собственность, отдельный же член, выходя из группы, получает только денежный эквивалент своей части».

 

Василий Эмильевич Сеземан (родился в 1884 г.) был профессором философии в Ковенском университете в Литве, а теперь находится в Вильно. Основные его работы: «Платонизм, Платон и современность» («Логос», 1925); «Zum Problem des reinen Wissens», «Philosophischer Anzeiger», 1927 («К проблеме чистого знания», «Философский указатель»); «Uebergegenstandliches und ungegenstantliches Wissen», Commeniationes ordinis philologorum (libr. II) Koвенского университета, 1927 («Сверхпредметное и непредметное знание», «Основные филологические трактаты», т, I); «Beitrage zum Erkenntnisproblem, Das Logisch Rationale», Eranus, Commentationes Societatis Philos, Lituanae, v. I, 1930; («К проблеме познания. О логически-ращшнальном», «Трактаты Литовского философского общества»); «Die logischen Gesetz und das Sein», 1932 («Логический закон и бытие»). Разрабатывая учение о различных видах опыта, Сеземан различает объективное познание (Erkenntnis) и необъективное познание (Wissen). При объективном познании не существует противоположности субъекта и объекта, разрыва между познающим и познаваемым; познание достигается путем устранения всех субъективных элементов из реальности, которая является предметом познания; логическая формулировка, которая ведет к объективизации (Vergegen-standlichtmg), выражает содержание познания посредством понятия и стремится, так сказать, отвердеть в своей словесной форме, т. е. стремится приобрести характер вещественности: объективизация вырождается в «иностасицированные абстракции». Мы находим в естествознании типичную форму объективного познания. Совершенно другой характер имеет необъективное познание духовных реальностей, например нравственного, религиозного и эстетического опыта. В нем нет никакого разрыва между субъектом и объектом; субъект принимает участие в реальности, которую он воспринимает; данное содержание опыта неизбежно связано с самосознанием и самопознанием; Такое познание опыта «в его первоначальной форме никогда не может стать познанием, сформулированным посредством понятий».

 

Сеземан считает, что необъективное познание относится ко всей области субъективного, т. е. самому субъекту и всей его психической и духовной жизнедеятельности; необъективное познание включает также всякую деятельность со стороны других» все живые, творческие проявления реальности. Объективное познание посредством понятий имеет всеобщий характер, но оно оторвано от реальности, оно подвергает реальность перспективному искажению. Необъективное no-знание, напротив, погружено в реальность, но не является всеобщим. Абсолютный идеал познания мог бы быть достигнут только в абсолютном самосознании, в котором объект не был бы трансцендентным для субъекта и реальность была бы обнаружена непосредственно во всей своей полноте. Для нас, ограниченных существ, этот идеал недостижим; наше ограниченное самосознание может только служить основой и исходным пунктом познания мирового бытия (Dasein); но для того чтобы знать способ бытия (Sosein), мы вынуждены объективировать данные опыта. Философия, которая через посредство самосознания открывает недостатки этого объективного познания, побуждает нас снова и снова выходить за его пределы и устанавливать новые, необъективные точки зрения. На этом пути мы и продвигаемся к идеалу абсолютного познания.

 

Критика «волезрения» и теорий Сеземена дана в статьях Лосского «Fichte's konkreti Ethik im Lichte der modernen Transcedentalismus», «Logos», 1926 («Конкретная этика Фихте в свете современного трансцендентализма», «Логос», 1926) и «Die intellectuelle Anschaung als Methode der Philo-sophie», «Der Russische Gedanke», № 1, 1929 («Интеллектуальная интуиция как метод философии», «Русская мысль», № 1, 1929).

 

Федор Августович Степун (родился в 1884 г.) после революции уехал из России и был профессором Дрезденского политехникума. Основные работы Степуна: «Трагедия творчества» («Логос», 1910); «Трагедия мистического сознания» («Логос», 1911); «Жизнь и творчество», 1923; «Основные проблемы театра»1, Берлин, «Слово», 1923.

 

Степун, подобно Сеземану, разработал собственную теорию о развитии к идеалу абсолютного познания посредством проведения различий между двумя типами опыта: опытами творчества и опытами жизни. Опыты творчества подчинены дуализму субъективно-объективного отношения, тогда как жизнь выражена идеей положительного всеединства. Процесс цивилизации характеризуется борьбой между творческими усилиями духа, отмеченной дуализмом, и стремлением открыть вновь первоначальное единство жизни.

 

Борис Валентинович Яковенко (1884–1949) жил в Италии во время первой мировой войны и революции 1917 г., а затем поселился в Праге. В 1929–1938 гг. редактировал журнал «Der Russische Gedanke» («Русская мысль»), а позднее— отдельные тома «Bibliotheque Internationale do Philosophiе» («Международная библиотека философии»).

 

Основные работы Яковенко: «Что такое философия? Введение в трансцендентализм» («Логос», 1911); «Имманентный трансцендентизм, трансцендентная имманентность и дуализм вообще» («Логос», 1912); «Vom Wesen des Pluralismus», 1928 («О сущности плюрализма»); «Die Grundvorurteile des menschlichen Denkens», «Der Russische Gedanke», 1929 («Основное предварительное суждение человеческого мышления», «Русская мысль»); «Zur Kritik des Psichologismus» («К критике психологизма»); «Критика русского интуитивистического идеального реализма» («Труды русского народного университета в Праге», т. II, 1929); «Dejny Ruske filosofie», Praga, 1939 («История русской философии», Прага, 1939).

 

Подход Яковенко к онтологизму отличается от подхода Сеземана и Степуна. Его цель состоит в том, чтобы путем критического анализа отвергнуть сеть догматического схематизма и предвзятых мнений, которая окутывает реальность в практической жизни в смысле осмысления, научного гипотетического мышления, «религиозной» веры и т. п., и подняться к интуиции, где «абсолютное разнообразное всё присутствует так, как оно есть в действительности, само по себе». Яковенко называет свою философию критическим или трансцендентальным интуитивизмом, а также философским абсолютизмом в отличие от всякого релятивизма и агностицизма. Обширная работа Яковенко «История русской философии» была опубликована на чешском языке в Праге.

 

Густав Густавович Шпет (родился в 1879 г.) был профессором философии Московского университета. Его основные работы: «Явление и смысл», 1914; «История как проблема логики», 1916; «Эстетические фрагменты», 1922; «Очерк развития русской философии», т. I, 1922; «Введение в этническую психологию», 1927.

 

В своей книге «Явление и смысл» Шпет придерживается теорий Гуссерля, Шпет был первым, кто написал ценную и подробную работу по истории русской философии, но его презрительное отношение к ее источникам производит неприятное впечатление. Был опубликован только первый том, а второй том был запрещен советским правительством.

 

Генрих Эрнестович Ланц (умер в 1946 г.) оставил Россию после большевистской революции и был профессором Стан-фордского университета в США. Он написал книгу «Das Problem der Gegenstandlichkeit in der modernen logik», 1912 («Проблема предметности в современной логике») и статью «Умозрительный трансцендентализм у Плотина» («Журнал министерства народного просвещения», I, 1914).

 

Леонид Евгеньевич Габрилович (родился в 1878 г.). оставил Россию после большевистской революции и в настоящее время живет в Нью-Йорке. Кроме многочисленных статей по различным проблемам культуры, литературной критики, политики и т. п., Габрилович опубликовал два чисто философских очерка: «Понятия об истине и достоверности в теории познания» («Вопросы философии и психологии», IV, 1908); «Ueber Bedeutund und Wesen der Elementarbegriffe», Archiv fur Philos., XV, 4, 1910 («О значении и сущности элементарного понятия», «Архив систематической философии»).

 

Познавательный акт, являющийся исходным пунктом познания и исключающий всякие сомнения, — это, но мнению Габриловича, утверждение об актуальных опытах. Такое словесное выражение их, как «мне тепло» или «этот круг есть желтый», имеет форму суждения, хотя поистине оно не суждение, а только утверждение об «актуальной данности» (466, 468). Исследуя условия достоверности по отношению к суждениям о не имеющихся налицо опытах, Габрилович различает «условия конкретности» и «условия реальности». Условие конкретности состоит в том, что противоположность не может быть представлена даже в воображении; так, например» квадрат с нечетными диагоналями нельзя себе представить. Эти условия выражаются в суждениях чистой математики и геометрии. Достоверность суждений, противоположности которых можно себе представить, зависит от условий «вещественности, объективности или реальности»; эти суждения не должны противоречить принципу причинности.

 

Статья Габриловича — это введение в книгу, которая была задумана как исследование истины, конкретности и реальности, но которая так и не была опубликована.

 

 

ИРРАЦИОНАЛИЗМ ШЕСТОВА

Лев Шестов (1866–1938), настоящая фамилия которого Шварцман, эмигрировал из Киева после большевистской революции и поселился в Париже.

 

Основные работы Шестова: «Достоевский и Ницше», 1903; «Апофеоз беспочвенности», 1905; «Добро в учении Толстого и Ницше», 1907; «Potestas clavium», 1923 («Ключи власти»); «La nuit de Gethsemanie», 1925 («Ночь в Гефсиманском саду»); «На весах Иова»1, 1929; «Афины и Иерусалим», 1938; см. также Н. Лосский, Философия Шестова («Русские записки», 1939).

 

Для Шестова характерен крайний скептицизм, источником которого явился идеал нереализуемого сверхлогического абсолютного познания. В своей книге «Апофеоз беспочвенности» Шестов опровергает взаимно противоречивые научные и философские теории, оставляя читателя в неведении. В своей книге «Афины и Иерусалим» Шестов противопоставляет рациональное мышление, восходящее еще к греческой философии, сверхъестественному библейскому представлению о вселенной, которое отрицает закон противоречия. Идея всемогущества Бога приводит Шестова, как и средневекового философа Петра Дамиани, к утверждению, что Бог мог сделать так, чтобы никогда не было прошлого; например, в его власти предопределить, чтобы Сократ не выпил чашу с ядом в 399 г. до новой эры.

 

 

В. Ф. ЭРН

Владимир Францевич Эрн (1882–1917) работал в тесном общении с московскими профессорами С. Трубецким, Л. Лопатиным, П. Флоренским. Его основные работы: «Борьба за Логос», М., 1911; «Г. С. Сковорода», М., 1912; «Розмини и его теория знания. Исследование по истории итальянской философии XIX столетия», 1914; «Философия Джоберти», 1916; см. также статью С. Аскольдова (Алексеева) об Эрне в «Русской мысли» (май, 1917).

 

В основном Эрн боролся с западноевропейским рационализмом и тенденцией механизировать весь строй жизни и подчинить ее технике. Он противопоставлял этим факторам цивилизации Логос древней и христианской философии. Этот Логос есть конкретное живое существо, вторая ипостась Троицы, воплощенная и присутствующая в историческом процессе. Эрн называет свою философию «логизмом». Его книга «Борьба за Логос» — это сборник очерков, в которых он противопоставляет две философские тенденции — рационализм и свой «логизм». Рационализм исследует субъективные данные опыта и их разработку в соответствии с формальными правилами логики, т. е. понимания. Это мертвая философия, ибо она отрывает познающего субъекта от живой реальности. Логизм, напротив, есть учение о единстве познающего и познаваемого, видение живой реальности. У рационализма и эмпиризма современной философии нет концепции природы. В древней философии, в средние века и во времена Ренессанса природу рассматривали как интегральное бытие, творящее и получающее свою собственную внутреннюю жизнь. Таковы физика Аристотеля с ее принципом изменения, имеющего творческую энтелехию; зародышевый Логос стоиков; natura creata creans Еригены[317]; archeus[318]Парацельса и Жана-Баптиста ван Гельмонта. Напротив, у Декарта материальная природа опустошена: у нее нет внутренней жизни; материя обладает только внешними свойствами; протяжение и движение рассматриваются как изменение положения в пространстве. Это является лишь только одним шагом к теории Беркли о том, что материя не существует и является просто субъективной идеей. После него Юм также истолковывал душу только как пучок восприятий, а не как принцип жизни. Все это — меонический миф. Кант развил меонизм до его крайнего предела: его имманентная философия превращает весь познаваемый мир в систему безжизненных представлений. Когда в 1910 г. молодые русские приверженцы трансцендентально-логического идеализма возвратились домой из Германии и основали русскую секцию международного периодического журнала «Логос», Эрн по поводу этого написал статью под названием «Нечто о Логосе, русской философии и научном духе». Он привлек внимание к тому факту, что на обложке журнала были помещены образ Гераклита и рисунок фриза Парфенона с надписью внизу по-гречески: «Логос». Появление такого журнала в России, которая исповедовала религию Логоса, т. е. слова, можно было бы приветствовать, если бы оно означало Логос, соответствующий истинно русской культуре, основанной на традиции отцов восточной церкви. Но, анализируя направление нового журнала, Эрн нашел, что его Логос глубоко отличался от древнегреческого и христианского Логоса. Под греческой маской мы можем увидеть знакомую фразу «сделано в Германии». Журнал поддерживает рационализм, меонизм, схематизм. Греческое умозрение вело к личному, живому, божественному Логосу, в котором мысль и существование образуют нераздельное единство. Таким образом, самобытной русской философии, связанной с православием, присущ онтологизм, а не гносеологический идеализм. На Западе философия католической церкви также является онтологической. Культура, основанная на божественном Логосе, вовсе не отвергает логически последовательного мышления. Логос имеет три аспекта, выраженные в трех сферах культуры: 1) божественная сфера выражается в религии, которая подготовляет и укрепляет волю для реализации морального блага; 2) космическая сфера — в искусстве, цель которого раскрыть мир как единый в прекрасном; 3) дискурсивно-логическая — в философии, цель которой понять мир как целое в единстве теоретического мышления. Но в отличие от рационализма мышление в логизме не оторвано от цельного разума: оно содержит внутри самого себя существование, добродетель и красоту.

 

Согласно Эрну, только философия, опирающаяся на божественный Логос, может руководить жизнью и установить ее конечную цель; она впервые разработала истинную концепцию прогресса. Позитивистская идея прогресса как количественного возрастания материальных благ есть «дурная бесконечность». Истинная идея прогресса указывает движение к абсолютному завершению» абсолютному благу, т. е. царству Божиему. Вступление в это царство означает конец истории, совершающейся через катастрофические катаклизмы, и переходит в качественно отличную сферу бытия.

 

Эрн формулирует основные пункты своей философии в следующих тезисах: логизм есть 1) не вещность (не система вещей), но персонализм; 2) не механизм или детерминизм, но органическое строение мира, свобода; 3) не иллюзионизм или меонизм, но онтологизм; 4) не схематизм, но реалистический символизм; 5) не отрицательная, но актуальная бесконечность; 6) он — дискретный, катастрофический; 7) не статичный, а динамичный.

 

Эрн интересовался философией Розмини и Джоберти, потому что их философия была той формой онтологизма, который вырастал из католической культуры. Преждевременная смерть от туберкулеза воспрепятствовала Эрну разработать свою теорию в деталях, но его книга «Борьба за Логос» чрезвычайно ценна, ибо в ней он попытался определить специфические особенности русской философии.

 

 

Глава XXI. УЧЕНЫЕ-ФИЛОСОФЫ

 

 

Князь Петр Алексеевич Кропоткин (1842–1921) получил образование в Пажеском корпусе и окончил Петербургский университет. Он занимался научными исследованиями в области географии и геологии. В 1872 г. побывал за границей. Там он стал последователем социализма и анархизма. По возвращении в Россию он принял участие в революционном движении, был арестован в 1874 г., провел два года в тюрьме и в 1876 г., после побега, уехал из россии. Основные работы Кропоткина: «Анархия, ее философия и ее идеал», 1902; «Взаимная помощь как фактор эволюции», 1912 (опубликована на английском языке в 1902 г.); «Этика», I, 1922.

 

В своей книге «Взаимная помощь» Кропоткин приводит ряд примеров взаимной помощи у животных одного и того же вида и различных видов. Он доказывает, что борьба за существование ведет не к большему совершенству, а к выживанию более примитивных организмов. Особи, у которых широко развита взаимная помощь, размножаются в большом числе, и, таким образом, взаимная помощь оказывается самым важным фактором эволюции.

 

Борьба за существование не объясняет происхождения новых характерных признаков организма, она только объясняет их преобладание или их постепенное исчезновение. Равным образом, взаимная помощь, столь высоко ценимая Кропоткиным, не является фактором, способным создать новые характерные признаки. Но особи имеют возможность жить и размножаться благодаря взаимной помощи, которая развивает новые качества, например способность эстетического творчества, интенсивной интеллектуальной деятельности и т. п., — качества, очень часто сопровождающиеся ослаблением биологической деятельности. Таким образом, взаимная помощь способствует богатству и полноте жизни, а также развитию сверхбиологической деятельности.

 

Кропоткин пытался обосновать этику данными естественной истории, а не религиозной метафизики. Отмечая, что Дарвин указывал на существование взаимного понимания между животными, Кропоткин пишет, что общественная жизнь порождает социальные инстинкты как у человеческих существ, так и у животных. Этот инстинкт содержит «источники чувства доброй воли и частичного отождествления индивидуума со своей группой, которое является исходным пунктом всех возвышенных нравственных чувств. На этой основе развивается более высокое чувство справедливости или равных прав, равенства, а затем и то, что обычно называется самопожертвованием» (14).

 

Кропоткин посвятил целый ряд брошюр, речей и статей проповеди анархизма.

 

Концепция мира как интегрального целого, содержащего высшие организующие принципы, развивается в русской литературе не только религиозными философами, но также и некоторыми естествоиспытателями, которые применяют ее к решению основных проблем философии природы. Следует особо упомянуть о В. Карпове, профессоре гистологии Московского университета. В своей книге «Основные черты органического истолкования природы» (1910) он применяет концепцию органической целостности ко всему царству природы и всем частным формациям в ней. К. Старинкевич, ботаник, написал книгу «Строение жизни», опубликованную в 1931 г., после его смерти, Г. В. Вернадским с введением Лосского. При объяснении органических совокупностей Старинкевич опирался на концепцию «первоначальной интуиции», которая связывает каждый организм с остальным миром и составляет основу развития физиологического саморегулирования, инстинкта и разума. Он разработал также учение о живых единицах, которые выше отдельного тела растения или животного, например такие единицы, как рой пчел, лес, болото, — и в особенности учение об органическом единстве жизни на земле и даже в космосе как целом.

 

Шульц, профессор зоологии Харьковского университета, написал весьма содержательную книгу «Организм как творчество», 1916 (серия «Теория и психология творчества», VII). Он доказывает, что развитие форм в организме предопределяется инстинктивными актами.

 

Сергей Иванович Метальников (1870–1945), специалист по иммунитету, работавший после большевистской революции сотрудником Института Пастера в Париже, утверждает на основании своих наблюдений одноклеточных организмов, что даже рефлекторный акт есть творческий путь для выхода из положения, в котором организм оказывается в своей специфической окружающей среде. Его исследования реакций иммунитета дали ему возможность доказать, что они могут быть развиты в условные рефлексы. Он вводил холерные микробы в брюшную полость кролика и одновременно производил звук камертоном; после серии таких экспериментов он производил звук камертоном без введения холерных микробов, но после разреза кролика обнаруживал, что все так же появлялись антихолерные кровяные шарики. Он доказал таким образом, что реакция иммунитета — это основной обусловленный процесс; он действительно нашел у насекомых нервный узел, который должен быть неповрежденным для сохранения разного рода иммунитета, имеющего существенное значение для них. В своей статье «Наука и этика» Ме-тальников говорит о любви как факторе эволюции. К концу своей жизни он предполагал разработать теорию эволюции, доказывая, что эволюция обусловлена разумом, который коренится в самой природе. Болезнь, а затем смерть помешали ему осуществить свой замысел.

 

Александр Гаврилович Гурвич (родился в 1874 г.) — профессор Московского университета, открывший митогенетические излучения организмов, создал органическую теорию фактов, включенных в жизненный процесс; он сделал это очень осторожно, избегая концепций, которые не могли бы ясно быть определены; он применял статистический метод при изучении развития зародыша.

 

Л. С. Берг, профессор Петербургского университета, в своей брошюре «Теории эволюции» и подробной монографии «Nomogeneses», опубликованной в 1922 г., доказывал, что эволюция организмов совершается не по причине накопления случайных изменений, но является номогенезисом, т. е. процессом регулярного изменения в определенном направлении.

 

Психиатр Николай Евграфович Осипов (умер в 1934 г.) уехал из России после большевистской революции и, проживая в Париже, поставил своей целью пересмотреть психологические теории Фрейда в духе персоналистической метафизики Лосского. Он считал, что любовь была основным фактором космической жизни гораздо ранее, чем половая страсть, и не может быть сведена к простому физиологическому притяжению. «Эмпирическая ценность исследования Фрейда не пострадает, — пишет Осипов, — если центральное место займет не физиологическое притяжение, но любовь в ее эйдетическом смысле, как абсолютная ценность. В нашем пространственно-временном мире любовь воплощена в различной степени, начиная с весьма низменной любви отождествления (я люблю это яблоко и в силу этой любви его кушаю, т. е. уничтожаю). Далее, любовь находит свое выражение в чувствительности — половой и неполовой, — в нежности. Наконец, она проявляется в особых переживаниях близости или интимности между людьми как наивысшей формы проявления любви в человеческом мире». К сожалению, болезнь и смерть помешали Осипову подробно разработать свою теорию любви, которая претендовала на объяснение связи между личностями иным путем, чем объяснения последователей Фрейда с их тенденцией к пансексуализму.

 

Следующие работы Осипова затрагивают философские вопросы: «Tolstoy's Kindheitserinnerung», Imago Verlag («Воспоминания Толстого о своем детстве»); «Революция и мечта» («Труды Русского народного университета», Прага, 1931); «Болезнь и здоровье у Достоевского»; «Обозрение невралогии и психиатрии», 1931; см. также статью Лосского «Н. Е. Осипов как философ» в сборнике «Жизнь и смерть» (памяти Осипова), Прага, 1935.