Попытки использования эфиопской церкви 


Мы поможем в написании ваших работ!



ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?

Попытки использования эфиопской церкви



В УНИФИКАТОРСКОЙ ПОЛИТИКЕ

Сразу же после вступления Зэра-Яыкоба на престол перед ним встала необходимость ликвидации внутреннего антагонизма в лоне церкви. На севере и на юге, в Тигре и в Шоа, силу представляли — как мы помним — две разные церковные группировки. На юге монастырь Дэбрэ-Асбо был центром толка тоуахдо, на севере же господствовали монахи Евстахиевого устава, которые своим значением {95} были обязаны монастырю Дэбрэ-Бизэн. Император Давид I в свое время упрочил их экономическое положение крупными земельными пожалованиями. Обе группы различались трактовкой богословских догматов, и каждая из них стремилась к распространению своего учения.

Император Зэра-Яыкоб, нуждавшийся для осуществления своих намерений в поддержке по меньшей мере этих двух влиятельных групп духовенства, лично участвовал в решении их споров и улаживании многих противоречий в вопросах веры и литургии. Он ввел для всей страны строгие религиозные правила, придерживаться которых обязано было все эфиопское духовенство под угрозой утраты имущества в пользу местных управляющих, так называемых шумов. Эти догматико-литургические принципы были опубликованы в книгах, автором которых был сам Зэра-Яыкоб. Для народа Зэра-Яыкоб учредил обязательные церковные праздники: субботу, воскресенье, ежемесячные праздники Марии и Михаила, день победы над султаном Бэдлаем-Чудовищем и т. д. Он издал предписания и о праздниках для священников, о строительстве церквей, размещении в них алтарей, о купели, которая должна была находиться снаружи строения, и о прочих деталях. Он даже определял содержание проповедей, которые священники должны были произносить в дни праздников.

Изданием этих правил, охватывавших как крупные проблемы догмата, так и частные вопросы литургии, Зэра-Яыкоб стремился превратить эфиопскую церковь в идеологически единую организацию. Однако вполне вероятно, что для реализации этих планов мероприятий только законодательного характера было недостаточно. Зэра-Яыкоб должен был располагать средствами, которые позволили бы ему ввести в жизнь эти правила, часто огорчительные для разных толков духовенства. Ведь не могло же быть приятно монахам толка тоуахдо распоряжение о праздновании субботы, так же как Евстахиевым монахам было тягостно предписание празднования воскресенья, если это было предметом их спора между собой. Средством заставить духовенство принять навязанный им устав были в руках императора экономические и полити-{96}ческие привилегии, возместившие духовенству его уступки догматико-литургического характера. Так, например, во время своего коронационного путешествия в Аксум — в начальный период правления — Зэра-Яыкоб значительно укрепил духовенство севера пожалованиями церквам, а также основал там несколько новых монастырей. Укрепление северного клира уравновешивалось почти одновременным обогащением южного клира — толка тоуахдо. На обратном пути из Аксума Зэра-Яыкоб заложил в округе Цэхая в Амхара два монастыря — Мэканэ-Гол и Дэбрэ-Нэгодгуад, поселил там много монахов, пожаловал им наследственные земли. В монастырь Дэбрэ-Нэгодгуад он приказал передать гроб с останками своего отца императора Давида, чем значительно поднял престиж нового монастыря. После чего богатый во всех отношениях монастырь он передал представлявшему толк тоуахдо ычэге Ындрыясу (Андрею). Как мы уже указывали, он поднял авторитет этой группы монахов, изменив название их центрального монастыря Дэбрэ-Асбо на Дэбрэ-Либанос, т. е. присвоив ему имя одного из наиболее известных в Эфиопии монахов, аббы Либаноса.

Таким образом император Зэра-Яыкоб поддерживал равновесие между враждующими группами, привлекал их на свою сторону и умело использовал антагонизм между ними для достижения собственных целей. Строительство каждого нового монастыря было связано с земельными пожалованиями, а монастырские владения становились неприкосновенной собственностью духовенства и освобождались от всяких налогов в пользу императора. Больше того, если не все, то по крайней мере принадлежавшие крупнейшим монастырям имения пользовались практически иммунитетом, т. е. даже войска императора не могли ни вступать в эти владения, ни кормиться в них. Монастыри, в которых покоились останки императора, дополнительно получали щедрые дары от царствующих правителей. Поэтому понятно сопротивление, оказанное монахами острова Дэга, где был похоронен император Давид, когда Зэра-Яыкоб забирал у них такой «доходный» гроб. Понятна также экономическая и моральная выгода, какую приобрели монахи тоуахдо, получив так щедро всем обеспеченный монастырь Дэбрэ-Нэгодгуад, который, {97} впрочем, не был для них единственным императорским даром. И наконец, становится понятным, что за такую цену вполне можно было пойти на уступки в религиозных вопросах.

Наряду с экономическими средствами, использованными Зэра-Яыкобом в этой необыкновенно искусно проводимой игре, большую помощь императору оказала поддержка группы церковных сановников. Во главе этой группы стал всемогущий акабе сэат Амха-Ийесус.

Интересы сильных группировок духовенства совпадали с императорскими не только в экономическом плане. Император Зэра-Яыкоб стремился объединить эфиопскую церковь и искоренить при этом все местные культы и верования. Поэтому влиятельные монахи имели в то время попросту неограниченные возможности расправляться с каждым неугодным им лицом. Это были времена кровавой инквизиции, в которой активную роль играл ычэге Ындрыяс вместе с упоминавшимся акабе сэат Амха-Ийесусом. Последний был одним из наиболее доверенных лиц императора.

Настали времена, когда никто не был огражден от интриг и доносов монахов, в том числе и самого Ындрыяса. Незначительный донос влек за собой или публичное наказание розгами обвиненного в ереси, или ссылку, или жестокие пытки, в результате которых жертва чаще всего лишалась носа и языка. Император железом выжигал любой культ и любую другую, не им установленную форму веры. На севере кровавым образом были ликвидированы секты стефанитов (ыстифанос) и микаэлитов. Почитатели богов Десака и Дино под угрозой утраты имущества и публичного наказания розгами должны были прекратить отправление своих старинных культовых практик. Прощения не было никому, даже императорским детям. Никто не проверял, соответствует ли донос действительности, поэтому погибали доносчики, ставшие жертвой собственного оружия, погибали монахи, женщины, дети и мужчины. Три известных доносчика тех времен — Зэра-Цыйон, Тэаука-Бырхан и Гэбрэ-Крыстос — никем не проверявшимися обвинениями погубили много монахов, знати и чиновников, прежде чем меткий донос лишил их самих чести, имущества и жизни. И только трагический {98} вопль, вырвавшийся из уст умиравшего Зэра-Цыйона, позволяет предположить, что эти три человека были орудием в руках монахов, которые творили расправу над каждым, кто стоял на их пути, что с их помощью монахи держали народ, знать и остальное духовенство в постоянном напряжении в обстановке террора. Смерть этих троих, трагическая и бесчестная, связана с важным политическим событием, в котором, по-видимому, были замешаны монахи из Дэбрэ-Либаноса. Однако сейчас перейдем к другой сфере деятельности Зэра-Яыкоба, касавшейся организации централизованного государства.

КАЗНЬ ПРИНЦЕВ

Чтобы централизовать власть в одних руках и ввести единую систему управления округами, Зэра-Яыкобу прежде всего нужно было сломить сопротивление местных сановников и балаббатов, издавна там живших и господствовавших в этих землях фактически независимо. Знатные роды из местного населения, естественно, были связаны с обычаями, культами и традициями своих этнических групп и пользовались там властью и авторитетом. Такое положение вещей составляло для Зэра-Яыкоба одну из важнейших трудностей в деле объединения государства и укрепления авторитета центральной императорской власти. Эта независимость округов была причиной многочисленных заговоров и интриг против императора. Очевидно, с антиимператорским заговором именно такой подоплеки встретился в первые годы своего правления Зэра-Яыкоб. Во главе заговора стоял его зять Амдэ-Мэскэль, занимавший пост битуоддэда, который делал его ближайшей к императору фигурой. Он был инициатором — по утверждению летописца — «вероломных проектов, замыслов, о которых лучше не говорить вслух, достойных дьявольской, а не человеческой души». В заговоре участвовали монах Амха-Ийесус, ныбурэ ыд Ноб из монастыря Дэбрэ-Дамо, а также предшественник Амдэ-Мэскэля на посту битуоддэда — Исаяс. Обвинение Амдэ-Мэскэля в супружеской неверности было, несомненно, лишь мнимой причиной начала процесса и осуждения заговорщиков. {99} Только император точно знал место в провинции Амхара, куда был сослан его зять, чье имя в результате процесса было изменено: вместо Амдэ-Мэскэль — «Столп Креста» — он стал называться позорным именем Амдэ-Сэйтан — «Столп Сатаны». Монах Амха-Ийесус и ныбурэ ыд Ноб, которому также изменили имя на Кэбэро-Сэйтан — «Дьявольский Тамбурин», — были сосланы в Гошыаро. Был изгнан бывший битуоддэд Исаяс, которого с позором проводили к месту ссылки, надев на него большой железный ошейник.

Этот процесс стал началом реорганизации правления. Был проведен большой «шум шыр» («разжалован — назначен»), т. е. перераспределение должностей, придворных и провинциальных. Император Зэра-Яыкоб использовал представившийся ему случай, чтобы за один раз по всей стране лишить власти и влияния неугодных ему местных балаббатов, шумов, мэсафынтов и мэкуаннынтов, т. е. наиболее влиятельный слой знати. Желая обеспечить везде строгий контроль, он решил важнейшие посты отдать своим детям, и прежде всего дочерям, опасаясь наследников-мужчин, которым он доверил менее значительные функции.

Женщины в Эфиопии не раз оказывали существенное влияние на политические дела и играли важную роль в государстве, однако никогда не было в Эфиопии так много формально занятых женщинами придворных и государственных постов, как в правление Зэра-Яыкоба. Бырхан-Зэмэда, жена осужденного битуоддэда Амдэ-Мэскэля (Амдэ-Сэйтана), получила пост гыра битуоддэда, другая дочь императора, Мэдхын-Зэмэда, — пост кэнь битуоддэда. Во главе всех важнейших провинций вместо прежних родовых 1 правителей были назначены также его дочери. В провинции Амхара управляла Амэтэ-Мэших, в Тигре — Дыль-Сэмра, в Годжаме — Ацнаф-Сэмра, в Шоа — Ром-Гэнэйела, в Бэгемдыре — Цэбэле-Марьям (называвшаяся также Абале-Марьям), в Дамоте — Мэдхын-Зэмэда, в Йифате — Амэтэ-Гийоргис, в Анготе — {100} Бахыр-Мэнгыса, в Гыддыме — Софья, в Гень — Ацнаф-Сэгэду, племянница императора. Другие должности также заняли дети правителя.

Однако этот довольно необычный шум шыр не дал императору ожидавшегося укрепления центральной власти. Очевидно, в своих тенденциях к единовластию принцы и принцессы крови мало отличались от местных крупных феодалов. Поэтому вскоре состоялся следующий шум шыр, еще более жестокий и кровавый, чем предыдущий. Его проведению помогали, вероятно, и монахи толка тоуахдо по причинам, неизвестным нам в настоящее время. Упоминавшиеся выше знаменитые доносчики того времени — Зэра-Цыйон, Тэаука-Бырхан и Гэбрэ-Крыстос — обвинили принцев крови в переходе в языческую веру и поддержке местных, искоренявшихся императором культов и магий, особенно в почитании богов Десак и Дино. Они предъявляли также «много других обвинений, которые были известны только царю; но открыто только то, что они поклонялись Десаку». Обвинение не осталось без внимания. На многолюдном публичном собрании императорские сыновья и дочери, принцы Теодрос, Гэлаудеуос, Амдэ-Цыйон и Зэра-Абрыхам, принцессы Дыль-Сэмра и Ацнаф-Сэмра и многие другие на глазах народа истекали кровью под ударами розог. Над перепуганной толпой, со страхом наблюдавшей муки императорских детей, раздался голос самого правителя: «Смотрите, что сделали мы детям нашим. Мы не пощадили их, ибо они погрешили против бога. И ныне скажите и выскажитесь, достаточно ли этих пыток или мы должны прибавить еще?» Среди собравшихся раздался плач: «Да не прибавляйте им никакого наказания, ибо они близки к смерти, господин наш, царь!» Некоторые из императорских детей умерли сразу же на месте казни, другие скончались позднее в мучениях. Одновременно с ними были подвергнуты смертельным пыткам еще многие неизвестные люди, также обвиненные доносчиками. А вскоре погибли в мучениях и сами эти доносчики. Имя Зэра-Цыйон (Семя Сиона) распространялось среди народа в унизительной и позорной форме Зэра-Сэйтан (Семя Сатаны). Что все это было крупной политической интригой ычэге Ындрыяса (Андрея), мы можем только предполагать по последним словам {101} умиравшего в мучениях Зэра-Цыйона-Сэйтана: «Смотрите, как пронзает меня огненным копьем абба Ындрыяс Дэбрэ-Либаносский!»



Поделиться:


Последнее изменение этой страницы: 2017-02-08; просмотров: 159; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы!

infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 44.200.193.174 (0.01 с.)