Заповедник песчаные озера, провинция манитоба, канада

 

Джессика Хенд­рикс об­во­дит ру­кой прос­тор су­барк­ти­чес­кой пус­ты­ни. При­род­ную кра­со­ту за­ме­нил ха­ос: бро­шен­ные ма­ши­ны, вся­чес­кий хлам, тру­пы лю­дей, на­по­ло­ви­ну вмо­ро­жен­ные в се­рый снег и лед. Джес­си­ка ро­дом из го­ро­да Уоке­шо, штат Вис­кон­син, но сей­час она при­ня­ла ка­надс­кое граж­данст­во и участ­ву­ет в ре­ги­ональном про­ек­те вос­ста­нов­ле­ния при­ро­ды. Вмес­те с сот­ня­ми дру­гих доб­ро­вольцев Джес­си­ка при­ез­жа­ет сю­да каж­дое ле­то с мо­мен­та офи­ци­ально­го за­вер­ше­ния вой­ны. Хо­тя ру­ко­во­ди­те­ли про­ек­та ут­верж­да­ют, что до­би­лись зна­чи­тельных ус­пе­хов, кон­ца ра­бо­те не ви­дит ник­то.

- Я их не ви­ню - пра­ви­тельство, лю­дей, ко­то­рые долж­ны бы­ли нас за­щи­щать. Объектив­но, я да­же их по­ни­маю. Не­воз­мож­но бы­ло заб­рать всех на за­пад, за Ска­лис­тые го­ры.

Как бы нас про­кор­ми­ли, про­ве­ри­ли на ин­фек­цию и как ос­та­но­ви­ли бы ле­ги­оны мерт­вя­ков, ко­то­рые на­вер­ня­ка бы пос­ле­до­ва­ли за на­ми? Я по­ни­маю, за­чем они хо­те­ли отп­ра­вить как мож­но больше бе­жен­цев на се­вер. Что еще мож­но бы­ло сде­лать? Ос­та­но­вить нас у гор пу­ля­ми, пот­ра­вить га­зом, как Ук­ра­ин­цы? На се­ве­ре же имел­ся шанс. Ког­да тем­пе­ра­ту­ра па­да­ет, мерт­ве­цы за­мер­за­ют. Не­ко­то­рые из нас мог­ли вы­жить. Так де­ла­ли по все­му ми­ру: лю­ди бе­жа­ли на се­вер, на­де­ясь про­тя­нуть до зи­мы. Нет, я не ви­ню пра­ви­тельство, что они пог­на­ли лю­дей в дру­гую сто­ро­ну, это я мо­гу прос­тить.

Но то, как бе­зот­ветст­вен­но к нам от­но­си­лись, от­сутст­вие важ­ной ин­фор­ма­ции, ко­то­рая мог­ла спас­ти жизнь стольким лю­дям… это­го я за­быть не су­мею.

Был ав­густ. Прош­ло две не­де­ли пос­ле Йон­кер­са и все­го три дня пос­ле то­го, как пра­ви­тельство на­ча­ло отс­ту­пать на за­пад. У нас в ок­рест­нос­тях бы­ло нем­но­го вспы­шек бо­лез­ни Я ви­де­ла только один раз, как шес­те­ро тва­рей по­жи­ра­ли без­дом­но­го. По­ли­цейс­кие быст­ро прист­ре­ли­ли их. Это слу­чи­лось в трех квар­та­лах от на­ше­го до­ма, и тог­да мой отец ре­шил уез­жать.

Мы си­де­ли в гос­ти­ной, отец учил­ся за­ря­жать ружье, а ма­ма за­ко­ла­чи­ва­ла ок­на. По всем ка­на­лам по­ка­зы­ва­ли только зом­би, ли­бо в пря­мом эфи­ре, ли­бо в за­пи­си из Йон­кер­са. Ог­ля­ды­ва­ясь на­зад, я до сих пор не мо­гу по­ве­рить, что СМИ про­яви­ли та­кой неп­ро­фес­си­она­лизм. Столько предв­зя­тос­ти, так ма­ло го­лых фак­тов. Все эти удо­бо­ва­ри­мые ко­рот­кие от­рыв­ки из уст ар­мии «экспер­тов», про­ти­во­ре­ча­щих друг дру­гу, пы­та­ющих­ся ка­заться бо­лее «шо­ки­ру­ющи­ми» или «осве­дом­лен­ны­ми», чем пре­ды­ду­щий ора­тор. Мы так за­пу­та­лись… ник­то не знал, что де­лать. Единст­вен­ное, в чем «экспер­ты» сог­ла­ша­лись друг с дру­гом: все обыч­ные го­ро­жа­не долж­ны «ухо­дить на се­вер». Пос­кольку мерт­вя­ки не вы­но­сят хо­ло­да, ос­та­лось на­де­яться только на сильные мо­ро­зы. Вот и все, что мы слы­ша­ли. Больше ни­ка­ких инст­рук­ций, ку­да на се­вер, что брать с со­бой, как вы­жи­вать, лишь од­на ду­рац­кая фра­за, ко­то­рую пов­то­рял каж­дый, ко­то­рая все полз­ла и полз­ла вни­зу эк­ра­на. «Ухо­ди­те на се­вер. Ухо­ди­те на се­вер. Ухо­ди­те на се­вер».

«Вот оно, - ска­зал отец. - Мы уби­ра­ем­ся от­сю­да на се­вер».

Он пы­тал­ся го­во­рить уве­рен­но, щел­кая зат­во­ром ружья. Отец в жиз­ни не брал в ру­ки ору­жия и был джентльме­ном в бук­вальном смыс­ле сло­ва - крот­кий че­ло­век. Не­вы­со­кий, лы­сый, с круг­лым ли­цом, ко­то­рое крас­не­ло, ког­да он сме­ял­ся. Ко­роль дур­ных шу­ток и сальных ост­рот. У не­го всег­да бы­ло что-то в за­па­се - комп­ли­мент или улыб­ка, или не­большая до­бав­ка к мо­им кар­ман­ным деньгам, о ко­то­рой не долж­на уз­нать ма­ма. В на­шей семье он счи­тал­ся хо­ро­шим пар­нем, и все глав­ные ре­ше­ния ос­тав­лял ма­ме.

Теперь ма­ма пы­та­лась спо­рить, вра­зум­лять его. Мы жи­ли за гра­ни­цей веч­ных сне­гов, у нас бы­ло все что нуж­но. За­чем бро­саться навст­ре­чу не­из­вест­нос­ти, ес­ли есть воз­мож­ность за­пас­тись про­до­вольстви­ем и, за­щи­щая дом, прос­то дож­даться пер­вых мо­ро­зов? Па­па и слы­шать ни­че­го не хо­тел. Мы мог­ли не до­жить до хо­ло­дов, мы мог­ли не до­жить до сле­ду­ющей не­де­ли! Отец под­дал­ся Ве­ли­кой Па­ни­ке. Он ска­зал, что это бу­дет как дол­гий ту­рис­ти­чес­кий по­ход. Мы ста­нем пи­таться бу­терб­ро­да­ми из ло­ся­ти­ны и де­сер­та­ми из ди­ких ягод. Па­па обе­щал на­учить ме­ня ло­вить ры­бу и спро­сил, как я на­зо­ву сво­его руч­но­го кро­ли­ка, ко­то­ро­го обя­за­тельно пой­маю. Он всю жизнь про­жил в Уоке­шо и ни­ког­да не хо­дил в по­хо­ды.

(Показывает мне на вмо­ро­жен­ную в лед кол­лек­цию трес­нув­ших DVD).

- Вот это лю­ди та­щи­ли с со­бой. Фе­ны, иг­ро­вые прис­тав­ки, но­ут­бу­ки. Вряд ли они бы­ли нас­только глу­пы, что­бы ду­мать, буд­то смо­гут их ис­пользо­вать. Хо­тя не­ко­то­рые, воз­мож­но, и ду­ма­ли. Большинст­во прос­то бо­ялось по­те­рять свои сок­ро­ви­ща, вер­нуться че­рез пол­го­да в ог­раб­лен­ный Дом. Мы и вправ­ду ду­ма­ли, что со­би­ра­ем­ся пра­вильно. Теп­лая одеж­да, ку­хон­ные при­над­леж­нос­ти, ле­карст­ва из ап­теч­ки и столько кон­сер­вов, сколько мож­но унес­ти. Ду­ма­ли, что хва­тит на па­ру лет, а при­кон­чи­ли по­ло­ви­ну по пу­ти в го­ры.

Меня это не вол­но­ва­ло. Это бы­ло как прик­лю­че­ние, до­ро­га на се­вер.

Все эти ис­то­рии о зап­ру­жен­ных до­ро­гах и на­си­лии… они на про нас. Мы еха­ли с пер­вой вол­ной. Нас опе­ре­ди­ли только ка­над­цы, и мно­гие из них уже дав­но уш­ли да­ле­ко впе­ред. На до­ро­гах все рав­но бы­ло нес­мет­ное ко­ли­чест­во ма­шин, больше, чем я ког­да ли­бо ви­де­ла, но они еха­ли до­вольно быст­ро. Дви­же­ние тор­мо­зи­лось только в при­до­рож­ных го­род­ках и пар­ках.

- В пар­ках?

- Да, и в мес­тах для кем­пин­га, в лю­бом мес­те, где лю­дям ка­за­лось, что они уеха­ли дос­та­точ­но да­ле­ко. Па­па смот­рел на них свы­со­ка, на­зы­вал не­дально­вид­ны­ми и не­ра­зум­ны­ми Он го­во­рил, что мы еще слиш­ком близ­ко к гус­то­на­се­лен­ным ра­йо­нам и бу­дет луч­ше уй­ти как мож­но дальше на се­вер Ма­ма обыч­но воз­ра­жа­ла, что лю­ди не ви­но­ва­ты, прос­то у большинст­ва за­кон­чил­ся бен­зин. «А чья это ви­на?» - па­ри­ро­вал отец. На кры­ше на­ше­го ми­ни­вэ­на сто­яло мно­го ка­нистр с бен­зи­ном. Па­па на­чал за­па­саться с пер­вых дней Па­ни­ки. Мы про­ез­жа­ли уй­му за­то­ров воз­ле при­до­рож­ных бен­зо­ко­ло­нок, на большинст­ве из ко­то­рых уже ви­се­ли ги­гантс­кие бук­вы: «Бен­зи­на нет». Отец про­ез­жал ми­мо них очень быст­ро. Он про­ез­жал очень быст­ро ми­мо мно­го че­го - сто­яв­ших ма­шин, ко­то­рые на­до под­толк­нуть, лю­дей, ко­то­рых нуж­но под­вез­ти. Пос­лед­них бы­ло по­ряд­ком, иног­да они шли по обо­чи­не, слов­но бе­жен­цы. Вре­мя от вре­ме­ни ка­кая-ни­будь ма­ши­на ос­та­нав­ли­ва­лась по­доб­рать па­роч­ку, и тут всем сра­зу же хо­те­лось в нее за­лезть. «Гляньте, как по­па­ли!» Это па­па.

Мы все-та­ки по­доб­ра­ли од­ну жен­щи­ну, ко­то­рая шла од­на, та­ща за со­бой сум­ку на ко­ле­си­ках. Она выг­ля­де­ла бе­зо­бид­но, та­кая оди­но­кая под про­лив­ным дож­дем. На­вер­ное, по­это­му ма­ма зас­та­ви­ла па­пу по­доб­рать ее. Жен­щи­ну зва­ли Пэт­ти, она шла из Вин­ни­пе­га. Пэт­ти не рас­ска­зы­ва­ла нам о се­бе, а мы не ста­ли спра­ши­вать. Она рас­сы­па­лась в бла­го­дар­нос­тях и по­пы­та­лась от­дать мо­им ро­ди­те­лям все свои деньги. Ма­ма ей не поз­во­ли­ла и обе­ща­ла от­вез­ти так да­ле­ко как только удаст­ся. Жен­щи­на зап­ла­ка­ла, бор­мо­ча сло­ва бла­го­дар­нос­ти. Я гор­ди­лась ро­ди­те­ля­ми - они пос­ту­пи­ли пра­вильно. По­том Пэт­ти чих­ну­ла и вы­та­щи­ла пла­ток из кар­ма­на, что­бы выс­мор­каться. Она дер­жа­ла ле­вую ру­ку в кар­ман с тех пор, как мы ее по­доб­ра­ли. И тут мы уви­де­ли, что ру­ка пе­ре­вя­за­на, а на бин­те чер­ное пят­но, по­хо­жее на кровь. Пэт­ти за­ме­ти­ла на­ши взгля­ды и вдруг за­нерв­ни­ча­ла. По­том ска­за­ла, что­бы мы не бес­по­ко­ились, что она прос­то слу­чай­но по­ре­за­лась. Отец пос­мот­рел на ма­му, и они при­тих­ли. Ро­ди­те­ли не гля­де­ли на ме­ня и ни­че­го не го­во­ри­ли. В ту ночь я прос­ну­лась, ус­лы­шав, как хлоп­ну­ла двер­ца со сто­ро­ны пе­ред­не­го си­денья. Ни­че­го не­обыч­но­го. Мы всег­да ос­та­нав­ли­ва­лись, что­бы схо­дить в ту­алет. Ме­ня бу­ди­ли на слу­чай, ес­ли мне то­же на­до, но на этот раз я ни­че­го не зна­ла, по­ка ми­ни­вэн не тро­нул­ся вновь. И тут я за­ме­ти­ла, что Пэт­ти не бы­ло. Я спро­си­ла ро­ди­те­лей, что слу­чи­лось, и они ска­за­ли: Пэт­ти, дес­кать, поп­ро­си­ла ее вы­са­дить. Я пос­мот­ре­ла в зад­нее стек­ло и ед­ва раз­ли­чи­ла кро­шеч­ную фи­гур­ку, ко­то­рая с каж­дой се­кун­дой ста­но­ви­лась все меньше. Мне по­ка­за­лось, что она бе­жит за на­ми, но я слиш­ком ус­та­ла и за­пу­та­лась, что­бы го­во­рить уве­рен­но. На­вер­ное, я прос­то не хо­те­ла ни­че­го знать. Я на очень мно­гое зак­ры­ва­ла гла­за во вре­мя той по­езд­ки.

- Например?

- Например, на дру­гих «пу­те­шест­вен­ни­ков». Тех, ко­то­рые не бе­гай и. Их бы­ло нем­но­го, раз­го­вор ведь идет о пер­вой вол­не. Мы встре­ти­ли мак­си­мум пол­дю­жи­ны мерт­вя­ков, бре­ду­щих пос­ре­ди­не до­ро­ги и под­ни­ма­ющих ру­ки, ког­да мы приб­ли­жа­лись. Па­па их объезжал, ма­ма ве­ле­ла мне приг­нуть го­ло­ву. Я ни­ког­да не ви­де­ла их слиш­ком близ­ко, по­то­му что при­жи­ма­лась ли­цом к си­денью и заж­му­ри­ва­ла гла­за. Я не хо­те­ла их ви­деть. Я прос­то ду­ма­ла о бу­терб­ро­дах с ло­ся­ти­ной и ди­ких яго­дах. Мы слов­но нап­рав­ля­лись в Зем­лю Обе­то­ван­ную. Я зна­ла: как только мы ока­жем­ся на се­ве­ре, все бу­дет хо­ро­шо.

Какое-то вре­мя так оно и бы­ло. Мы наш­ли клас­сный кем­пинг на бе­ре­гу озе­ра, на­ро­ду нем­но­го, как раз дос­та­точ­но, что­бы чувст­во­вать се­бя «в бе­зо­пас­нос­ти», зна­ете, ес­ли вдруг явят­ся мерт­вя­ки. Все бы­ли ми­лы друг с дру­гом, та­кая все­об­щая ат­мос­фе­ра об­лег­че­ния. Вна­ча­ле все по­хо­ди­ло на ве­че­рин­ку. Кос­тер каж­дый ве­чер, лю­ди го­то­ви­ли дичь и ры­бу, кто что подст­ре­лил или пой­мал… в ос­нов­ном пой­мал, ко­неч­но же. Иног­да ре­бя­та бро­са­ли в озе­ро ди­на­мит, гро­хо­тал взрыв, и вся ры­ба всплы­ва­ла квер­ху брю­хом. Я ни­ког­да не за­бу­ду эти зву­ки, взры­вы или жуж­жа­ние пи­лы, ког­да лю­ди ва­ли­ли де­ревья, или му­зы­ку из ав­то­мо­бильно­го ра­дио, кто то да­же при­вез с со­бой му­зы­кальные инст­ру­мен­ты. Мы пе­ли ночью у кост­ра, ог­ром­но­го, из сло­жен­ных друг на дру­га бре­вен.

Это ког­да у нас еще бы­ли де­ревья, до вто­рой и третьей вол­ны, по­том лю­ди жгли листья и пни, а дальше все что по­па­дет под ру­ку. За­пах плас­ти­ка и ре­зи­ны прос­то уби­вал он ощу­щал­ся во рту, осе­дал на во­ло­сах. К то­му вре­ме­ни вся ры­ба ис­чез­ла, ста­ло не на ко­го охо­титься. Ка­за­лось, всем бы­ло пле­вать. Все рас­счи­ты­ва­ли на зи­му, ко­то­рая за­мо­ро­зит мерт­вя­ков.

- Но как вы со­би­ра­лись пе­ре­жить зи­му?

- Хороший воп­рос. Не ду­маю, что большинст­во лю­дей заг­ля­ды­ва­ло так да­ле­ко впе­ред. На­вер­ное, счи­та­ли, что влас­ти при­дут нас спа­сать, или прос­то ду­ма­ли упа­ко­вать ве­щи и отп­ра­виться до­мой. Я уве­ре­на: мно­гие не ду­ма­ли ни о чем, кро­ме завт­раш­не­го дня, бла­го­дар­ные не­бе­сам хо­тя бы за то, что они на­ко­нец-то в бе­зо­пас­нос­ти, а все как-ни­будь об­ра­зу­ет­ся. «Мы вер­нем­ся до­мой, не ус­пе­ешь и гла­зом моргнуть, - го­во­ри­ли некоторые. - К Рож­дест­ву все за­кон­чит­ся».

(Она по­ка­зы­ва­ет мне на дру­гой пред­мет, вмо­ро­жен­ный в лед. Спальный ме­шок с изоб­ра­же­ни­ем Губ­ки Боб Квад­рат­ные Шта­ны [30]. Ме­шок ма­ленький, в ко­рич­не­вых пят­нах).

- Для че­го это пред­наз­на­ча­лось, как вы ду­ма­ете? Для теп­лой спальни дру­зей? Лад­но, пусть нор­мальный ме­шок дос­тать не смог­ли - ма­га­зи­ны для ту­рис­тов вы­ку­па­ли или гро­ми­ли пер­вы­ми - но вы не по­ве­ри­те, как не­ра­зум­но ве­ли се­бя не­ко­то­рые. Мно­гие бы­ли из Сол­неч­но­го по­яса, кое-кто да­же из юж­ной Мек­си­ки. Лю­ди за­ле­за­ли в спальные меш­ки, не сни­мая бо­ти­нок, ко­то­рые на­ру­ша­ют кро­во­об­ра­ще­ние. Вы­пи­ва­ли, что­бы сог­реться, не по­ни­мая, что на са­мом де­ле по­ни­жа­ют тем­пе­ра­ту­ру сво­его те­ла, вы­де­ляя слиш­ком мно­го теп­ла. Но­си­ли тя­же­лые пальто по­верх фут­бол­ки, за­ни­ма­лись фи­зи­чес­ким тру­дом, по­те­ли и сни­ма­ли пальто. Хлоп­ко­вая ткань впи­ты­ва­ла пот. Под­ни­мал­ся ве­тер… в пер­вый сен­тябрь за­бо­ле­ли мно­гие. Прос­ту­да и грипп. Они за­ра­зи­ли ос­тальных.

 

В на­ча­ле все бы­ли ми­лы друг с дру­гом. Ра­бо­та­ли вмес­те. Об­ме­ни­ва­лись, да­же по­ку­па­ли что-то у дру­гих се­мей. Деньги еще кое-что зна­чи­ли. Все ду­ма­ли, что бан­ки ско­ро вновь отк­ро­ют­ся. Ког­да бы ма­ма с па­пой ни пош­ли ис­кать еду, ме­ня всег­да ос­тав­ля­ли у со­се­дей. У ме­ня бы­ло та­кое ма­ленькое ра­дио, ко­то­рое на­до за­во­дить, кру­тя руч­ку, и мы слу­ша­ли но­вос­ти каж­дый ве­чер. Там только и рас­ска­зы­ва­ли, что об отс­туп­ле­нии войск, о том, как во­ен­ные бро­са­ют лю­дей на ми­лость судьбы. Мы слу­ша­ли с до­рож­ной кар­той США в ру­ках, от­ме­ча­ли го­ро­да, из ко­то­рых при­хо­ди­ли но­вос­ти. Я си­де­ла у па­пы на ко­ле­нях. «Видишь, - го­во­рил он. - Они не уеха­ли вов­ре­мя. Они не та­кие ум­ные, как мы».

Отец пы­тал­ся улы­баться. Ка­кое-то вре­мя я ду­ма­ла, что он прав.

Но че­рез ме­сяц, ког­да еда на­ча­ла за­кан­чи­ваться, а дни ста­но­ви­лись все хо­лод­нее и тем­нее, лю­ди из­ме­ни­лись. Не ста­ло больше кост­ров, сов­мест­ных ужи­нов и пе­ния. В ла­ге­ре ца­рил ха­ос, ник­то не уби­рал за со­бой му­сор. Па­ру раз я сту­па­ла в дерьмо. Его да­же не пот­ру­ди­лись за­ко­пать.

Меня уже не ос­тав­ля­ли у со­се­дей, ро­ди­те­ли ни­ко­му не до­ве­ря­ли. Ста­ло опас­но, вспы­хи­ва­ли дра­ки. Я ви­де­ла, как Две жен­щи­ны бо­ро­лись за шу­бу, ко­то­рая пор­ва­лась пря­мо пос­ре­ди­не. Ви­де­ла, как один па­рень пой­мал дру­го­го на кра­же и бил его по го­ло­ве мон­ти­ров­кой. Обыч­но по­та­сов­ки и кри­ки слу­ча­лись ночью. То тут, то там зву­чал выст­рел и за ним плач. Од­наж­ды мы ус­лы­ша­ли, как кто-то ша­рит у на­шей имп­ро­ви­зи­ро­ван­ной па­лат­ки, ко­то­рую мы на­тя­ну­ли вок­руг ми­ни­вэ­на. Ма­ма ве­ле­ла мне приг­нуть го­ло­ву и зак­рыть уши. Па­па вы­шел на­ру­жу. Я слы­ша­ла кри­ки сквозь при­жа­тые ла­до­ни. Выст­ре­ли­ло па­пи­но ружье. Кто-то зак­ри­чал. Па­па вер­нул­ся с блед­ным ли­цом. Я так и не спро­си­ла его, что слу­чи­лось.

Люди со­би­ра­лись вмес­те только в мо­мен­ты по­яв­ле­ния март­вя­ков из чис­ла тех, что пос­ле­до­ва­ли за третьей вол­ной, в оди­но­чест­ве или ма­леньки­ми груп­пка­ми. Это про­ис­хо­ди­ло каж­дые па­ру дней. Кто-ни­будь бил тре­во­гу, и все объеди­ня­лись, что­бы унич­то­жить зом­би. А по­том, как только все за­кан­чи­ва­лось, мы сно­ва опол­ча­лись друг про­тив дру­га.

Когда за­мерз­ло озе­ро, а мерт­вя­ки пе­рес­та­ли по­яв­ляться, мно­гие ре­ши­ли, что мож­но ид­ти до­мой.

- Идти? Не ехать?

- Бензина не бы­ло. Его ис­пользо­ва­ли как топ­ли­во для при­го­тов­ле­ния пи­ши или прос­то для ав­то­мо­бильных обог­ре­ва­те­лей. Каж­дый день со­би­ра­лись груп­пы по­лу­го­лод­ных обор­ван­ных бед­няг, наг­ру­жен­ных бес­по­лез­ным хла­мом, ко­то­рый они с со­бой при­та­щи­ли, у всех на ли­цах на­пи­са­на от­ча­ян­ная на­деж­да. «Ку­да это они собрались? - го­во­рил отец. - Не­уже­ли не по­ни­ма­ют, что на юге еще не­дос­та­точ­но хо­лод­но? Не­уже­ли не зна­ют, что их там ждет?»

Он был убеж­ден, что ес­ли мы про­дер­жим­ся еще чуть-чуть, то все на­ла­дит­ся. Шел ок­тябрь, и я еще бы­ла по­хо­жа на че­ло­ве­ка.

(Мы на­ты­ка­ем­ся на ку­чу кос­тей. Их очень мно­го. Они ле­жат в яме, на­по­ло­ви­ну пок­ры­тые льдом).

- Я бы­ла до­вольно круп­ным ре­бен­ком. Ни­ког­да не за­ни­ма­лась спор­том, пи­та­лась фаст­фу­дом и про­чей раз­ной ерун­дой. Ког­да мы при­еха­ли в ав­гус­те, я лишь нем­но­го по­ху­де­ла, а к но­яб­рю прев­ра­ти­лась в ске­лет. Ма­ма с па­пой выг­ля­де­ли не луч­ше. У па­пы ис­чез жи­во­тик, у ма­мы про­ва­ли­лись ще­ки. Они мно­го ру­га­лись, ру­га­лись по лю­бо­му по­во­ду. Это пу­га­ло ме­ня больше все­го. До­ма ро­ди­те­ли ни­ког­да не по­вы­ша­ли го­лос. Они бы­ли учи­те­ля­ми в шко­ле, «прог­рес­сив­ны­ми людьми» Вре­мя от вре­ме­ни слу­ча­лись нап­ря­жен­ные, неп­ри­ят­но ти­хие ужи­ны, но и только. Те­перь же ро­ди­те­ли пос­то­ян­но цеп­ля­лись друг к дру­гу. Од­наж­ды, бли­же ко Дню бла­го­да­ре­ния… я не мог­ла вы­лез­ти из спально­го меш­ка. Же­лу­док вздул­ся, во рту и на но­су по­яви­лись бо­ляч­ки. Из фур­го­на со­се­дей до­но­сил­ся этот за­пах. Они что-то го­то­ви­ли. мя­со, пах­ло очень вкус­но. Ма­ма с па­пой спо­ри­ли на ули­це. Ма­ма го­во­ри­ла, что «это» единст­вен­ный вы­ход. Я не зна­ла о чем она. Ма­ма ска­за­ла, «это» не так уж и «пло­хо», по­то­му что «это» сде­ла­ли со­се­ди, а не мы. Па­па воз­ра­зил, что мы не опус­тим­ся до та­ко­го, а ма­ме долж­но быть стыд­но. Ма­ма наб­ро­си­лась на от­ца, виз­жа, что имен­но из-за не­го мы здесь ока­за­лись, из-за не­го я уми­раю. Ма­ма крик­ну­ла, что нас­то­ящий муж­чи­на знал бы, что де­лать. Она обоз­ва­ла па­пу чер­вем… ес­ли он хо­чет, что­бы мы по­гиб­ли, пусть бе­жит и жи­вет как «пе­дик», ко­то­рым он всег­да и был. Па­па крик­нул ей: «Затк­ни пасть!». Он ни­ког­да не ру­гал­ся. По­том сна­ру­жи до­нес­ся ка­кой-то звук, по­хо­жий на хруст. Ма­ма вер­ну­лась в па­лат­ку, зак­ры­вая ле­вый глаз снеж­ком. За ней по­явил­ся па­па. Он ни­че­го не ска­зал. Я еще ни­ког­да не ви­де­ла у не­го та­ко­го вы­ра­же­ния ли­ца, отец буд­то стал дру­гим че­ло­ве­ком. Он схва­тил ра­дио, то, что у нас дав­но пы­та­лись ку­пить… или вык­расть, и ушел к фур­го­ну. Па­па вер­нул­ся че­рез де­сять ми­нут, без ра­дио, за­то с большим кот­лом ды­мя­щей­ся го­ря­чей пох­леб­ки. Она бы­ла та­кая вкус­ная! Ма­ма ве­ле­ла мне есть по­мед­лен­нее. Она кор­ми­ла ме­ня с ма­ленькой ло­жеч­ки. У нее на ли­це бы­ло на­пи­са­но об­лег­че­ние. По­том она нем­но­го поп­ла­ка­ла. У от­ца бы­ло все-то же вы­ра­же­ние ли­ца. Вы­ра­же­ние, ко­то­рое по­яви­лось у ме­ня че­рез нес­колько ме­ся­цев, ког­да ма­ма с па­пой за­бо­ле­ли и мне приш­лось их кор­мить.

(Я при­се­даю на кор­точ­ки, что­бы рас­смот­реть ку­чу кос­тей. Они все сло­ма­ны, кост­ный мозг вы­нут).

- Зима по-нас­то­яще­му уда­ри­ла в на­ча­ле де­каб­ря. Снег ле­жал у нас над го­ло­вой, це­лые го­ры, гус­той и се­рый от гря­зи. В ла­ге­ре ста­ло ти­хо. Ни­ка­ких драк, ни­ка­кой стрельбы. К Рож­дест­ву еды бы­ло на­ва­лом.

(Она под­ни­ма­ет неч­то, по­хо­жее на ми­ни­атюр­ную бед­рен­ную кость. Та на­чис­то выс­коб­ле­на но­жом).

- Говорят, той зи­мой по­гиб­ло один­над­цать мил­ли­онов че­ло­век, и это только в Се­вер­ной Аме­ри­ке. А бы­ли еще Грен­лан­дия, Ис­лан­дия, Скан­ди­на­вия. Я не хо­чу ду­мать о Си­би­ри, обо всех бе­жен­цах из юж­но­го Ки­тая, лю­дях из Япо­нии, ко­то­рые ни­ког­да не вы­ез­жа­ли за пре­де­лы го­ро­дов, о бед­ня­ках из Ин­дии. Это бы­ла пер­вая Се­рая зи­ма, ког­да грязь в не­бе на­ча­ла ме­нять по­го­ду. Го­во­рят, час­тич­но это был пе­пел че­ло­ве­чес­ких ос­тан­ков. (Она ста­вит фла­жок над ямой).

- Времени прош­ло очень мно­го, но пос­те­пен­но солн­це все же выг­ля­ну­ло, на ули­це по­теп­ле­ло, снег на­чал та­ять. К се­ре­ди­не июля сно­ва приш­ла вес­на, а с ней и жи­вые мерт­ве­цы.

(Один из чле­нов ко­ман­ды под­зы­ва­ет нас к се­бе. По­лу­пог­ре­бен­ный зом­би, по по­яс вмо­ро­жен­ный в лед. Го­ло­ва, ру­ки и верх­няя часть ту­ло­ви­ща очень да­же жи­вы, зом­би бьется, сто­нет и пы­та­ет­ся до­тя­нуться до нас).

- Почему они ожи­ва­ют, ког­да та­ет лед? Все­че­ло­ве­чес­кие клет­ки со­дер­жат во­ду, вер­но? А во­да, за­мер­зая, рас­ши­ря­ет­ся и рвет их. Вот по­че­му не­воз­мож­но за­мо­ро­зиться на вре­мя, так по­че­му же для мерт­ве­цов сра­ба­ты­ва­ет?

(Зомби с си­лой дер­га­ет­ся к нам, за­мерз­шее те­ло ло­па­ет­ся пос­ре­ди­не. Джес­си­ка под­ни­ма­ет свое ору­жие, большую мон­ти­ров­ку, и рав­но­душ­но про­ла­мы­ва­ет тва­ри че­реп).