В социально-когнитивной теории

 

Поворот в сторону изучения поведения в русле психологии личности следует рассматривать как продолжение тенденций, возникших на более раннем этапе развития психологических исследований. Многие известные американские исследователи в области психологии личности в 40–50-е годы обращали особое внимание на деятельность человеческого сознания. Их интересовала идея восприятия человеком самого себя, и некоторые ученые в своих исследованиях применяли явно когнитивные подходы. Начиная с 60-х годов все большее внимание в сфере научной психологии уделялось когнитивным процессам. Наиболее влиятельными из ученых, деятельность которых знаменовала поворот в сторону изучения когнитивных процессов, были Мешель, а также Альберт Бандура. Так же, как и Мешель, Бандура отказался от психоаналитических подходов и обратился к постановке проблем в русле клинической психологии. Кроме того, он считал, что в процессе развития личности весьма важную роль играет фактор социального обучения. В ходе своих экспериментов он уделял большое внимание изучению процесса формирования личности, исходя при этом из посылки, что люди обладают различными когнитивными способностями.

Бандура (1977, 1986) ставил целью сформулировать свои воззрения на личность таким образом, чтобы они могли принести пользу клинической практике, а также могли быть подвергнуты экспериментальной проверке. В юности он прошел курс теоретической и практической психологии у выдающегося исследователя-экспериментатора Спенса. Тем не менее, в дальнейшем Бандура отказался от позиции Халла–Спенса. В серии обширных экспериментов, проведенных им совместно со своим студентом Ричардом Уолтерсом, результаты которых были опубликованы в 1963 году, Бандура показал, что поведение человека в значительной степени формируется в соответствии с теми впечатлениями, которые складываются о нем у других людей. Торндайк отказался от гипотезы, согласно которой научение происходит путем подражания, и большинство бихевиористов последовали его примеру, хотя Мери Кавер Джоунс использовала прием подражания окружающим с целью избавить детей от необоснованного страха. Бандура и Уолтерс сумели развить эту методику.

Главной в научных взглядах Бандуры является гипотеза о том, что люди в процессе научения не только усваивают ряд навыков, помогающих им приспосабливаться к различным ситуациям, но и учатся оценивать свои собственные способности и навыки, т.е. наблюдается явление, которое Бандура обозначил как самоэффективность. По его мнению, умение оценивать, свои способности помогает человеку справиться с различными социальными ситуациями, управляет его поведением. Ученый полагал, что психолог способен помочь человеку, активировать его собственные возможности для того, чтобы справиться с конкретной социальной ситуацией, в которой тот оказался, помочь ему по-новому взглянуть на свои навыки и способности. Отношение Бандуры ко многим клиническим феноменам, как мы видим, в значительной мере основывалось на его исходных гипотезах о деятельности человеческого сознания. Следует отметить, что Бандура пытался связать свои гипотезы с определенными формами поведения и стремился научить человека действовать в различных социальных ситуациях более целенаправленно.

Бандура занимает важное место в современной психологии и его деятельность может служить хорошей иллюстрацией к научным тенденциям, получившим развитие в 60-е годы в связи с ростом интереса к когнитививным процессам и человеческому сознанию в процессе изучения поведения. Бандура намерен был свести воедино научные знания из разных областей психологии; представления о процессе мышления он пытался связать с понятием мотивации и с выводами, касающимися процесса научения, а психологию личности – с социальной психологией. Он старался также соединить результаты клинических наблюдений с экспериментальными исследованиями. Бандура вызвал восхищение многих своих коллег тем, что сумел свести воедино и обобщить различные научные факты в области психологии, причем преуспел в этом отношении гораздо больше, нежели Толмен.

В то время как Бандура в своем мировоззрении прошел путь от радикального бихевиоризма до бихевиоризма, включающего в себя концепции сознания, Аарон Бек пришел к необходимости изучения когнитивных процессов от психоанализа с его концепцией психических нарушений как отражения процессов, происходящих в подсознании. Аарон Бек был по образованию психиатром и начал свою деятельность с психоаналитической терапии. Так же, как и Адлер, Бек утверждал, что психические нарушения могут быть связаны с тем, что тот или иной человек по какой-то причине усвоил ложные, нереалистические представления о самом себе и об окружающих его социальных обстоятельствах. Как и многие ведущие современные психотерапевты, Бек разрабатывал формы терапии, целью которых было помочь пациенту в преодолении уже осознанных представлений, явившихся причиной неправильного взаимодействия с внешним обстоятельствами, невозможности приспособиться к ним. Особенно большой интерес вызвали методики Бека, направленные на лечение больных, страдающих разного рода депрессивными расстройствам. Когда речь идет о депрессии или других формах психических расстройств, то бывает трудно определить, становятся ли определенные умственные представления человека причиной его болезни, или, наоборот, сама болезнь порождает соответствующие умственные представления. По мнению Первина (1996), до сих пор отсутствуют какие бы то ни было научные результаты, которые бы определенно подтверждали, что используемые когнитивными терапевтами методики обеспечивают позитивное воздействие на пациента, хотя и нельзя полностью исключить, что данная форма терапии может иметь благоприятный эффект, по крайней мере, в случае каких-то отдельных видов психических расстройств.

Растущий интерес к исследованиям сознания, в свою очередь, дал новый импульс к изучению гипноза, который стал актуальной научной темой в конце 60-х годов. Одним из известных ученых в этой области стал Эрнст Хилгард. Особое внимание вызвали его усилия обосновать идеи Жане, связанные с гипотезой раздробленного сознания в гипнотическом состоянии. Это дало возможность приблизиться к проблеме изучения подсознания с опорой на концепции о природе сознания.

Научные гипотезы, связанные с когнитивным подходом, в значительной степени вошли также в сферу исследований научения. В своих трудах, посвященных условному рефлексу, Павлов подчеркивал, что необходимым условием его формирования является то, чтобы стимул, оказывающий воздействие на подопытное животное, находился в неразрывной связи с безусловным рефлексом. В 60-е годы ряд экспериментов был проделан Робертом Рескорлой (1967,1988) и Леоном Камином (1969), которые подвергли сомнению идею, что неразрывная связь является необходимым условием для формировании условного рефлекса. В своих экспериментах Рескорла продемонстрировал, что для установления связи между условным и безусловным стимулом необходимым условием является регулярность безусловного стимула. Он пришел к заключению, что неразрывная связь между условным и безусловным стимулами не является достаточным условием для формирования условного рефлекса; условный стимул должен обладать определенной значимостью для подопытного животного.

Камин поставил свой эксперимент несколько по-иному. Он с самого начала добился устойчивой связи между звуком, который играл роль условного стимула, и шоком в качестве безусловного стимула. Он повторял весь ход эксперимента несколько раз, при этом добавляя к первоначальному, исходному безусловному стимулу новый стимул (световой сигнал). Согласно выводу Камина, формирование условного рефлекса первого типа блокировало формирование условного рефлекса на стимул второго типа, который не имел никакой ценности для подопытного животного.

Как мы видим, Рескорла и Камин выступили с новой интерпретацией когнитивных процессов. Их эксперименты продемонстрировали несколько возможностей истолкования процесса формирования классического условного рефлекса. Исследователи исходили из предположения о существовании у животных когнитивных процессов.

Если мы обратимся к биографии Рескорлы (1990), то увидим, что его взгляды на роль когнитивных процессов не менялись. Рескорла считал себя учеником Соломона Аша, который был представителем гештальт-психологии, поэтому отводил когнитивным аспектам психических процессов весьма важную роль.

Со времени, когда Джон Стюарт Милль в 1843 году издал свой научный труд, посвященный принципам ассоциативности, в психологической науке произошли большие перемены. Хотя трудно отрицать, что в процессе научения в той или иной форме не происходит формирования ассоциативных связей, тем не менее принципы ассоцианизма до сих пор не являются четко сформулированными и подкрепленными современными научными данными.

Начиная с 60-х годов в разных областях психологической науки постепенно все большее и большее место начали занимать когнитивные подходы. Одновременно произошли радикальные изменения в сфере изучения психологии языка. В этом отношении можно говорить о подлинной революции.

В своем труде «Психология народов» Вундт уделил языку особое внимание, но лишь немногие психологи тогда интересовались исследованиями в этой области. В трудах Уотсона, посвященных мышлению человека, мы находим идею «субвокальной», неартикулированной, внутренней речи. Таким образом, оказалось, что для радикальных бихевиористов язык выступает в качестве формы поведения, однако почти до самой середины XX века в области психологических аспектов изучения языка каких-либо заметных открытий сделано не было. В этот период возникло сотрудничество между психологами и лингвистами. Позиции бихевиоризма были тогда столь сильны, что большие надежды возлагались на лингвистические исследования, основанные на бихевиористской концепции психологии научения.
В 1959 году Хомский подверг критике книгу Скиннера Verbal Behavior. Его критика произвела переворот в сознании многих психологов, занимавшихся лингвистическими проблемами. Ученые начали рассматривать язык не как форму поведения, а как когнитивный феномен. Концепция языка Хомского сыграла в 60–70-е годы огромную роль в изучении когнитивных процессов.

Лешли указывал на то, что интерпретация механизма человеческой речи исходя из принципа «стимул – реакция», представляется ему весьма проблематичной. В своей концепции Хомский опирался на идеи Гельмгольца и некоторых лингвистов, которые считали, что человеческому языку присущ творческий, креативный аспект, в языке лингвистические знаки постоянно образуют все новые и новые комбинации. По мнению Хомского, возможность формировать высказывания (предложения) исходя из принципа «стимул – реакция» выглядит сомнительной. Многие считали мнение Хомского, что поведенческий подход обладает весьма ограниченными возможностями для интерпретации сложных психических феноменов, вполне справедливым.

Поскольку зрелые, сформировавшиеся носители языка обладают способностью продуцировать такие речевые высказывания, которые можно рассматривать как принципиально новые, а также воспринимать высказывания, не имеющие ничего общего с их опытом, то, по мнению Хомского, человек должен изначально обладать врожденной способностью понимать других и выражать собственные мысли. Зрелый носитель языка обладает знанием языка в форме владения универсальной грамматикой, которую Хомский считал выражением способа функционирования сознания. Таким образом, по его мнению, изучение универсальной грамматики способно пролить свет на сущность самих когнитивных процессов.

Идея Хомского о существовании связи между речью и структурой сознания вызвала огромный интерес у психологов и послужила стимулом к изучению деятельности сознания и когнитивных процессов. Многие исследователи в области психологии стали активно пытаться установить связь между лингвистическими конструкциями и стоящими за ними когнитивными процессами.

Уотсон и Скиннер решительно отошли от своих первоначальных концепций, заявив, что изучение языка невозможно без опоры на когнитивный фактор. Пожалуй, в этом отношении они заняли крайнюю позицию. Хомский же занял не менее крайнюю позицию, когда заявил, что язык нужно рассматривать как фактор когнитивности. Он начал свои лингвистические исследования, не рассматривая язык как средство коммуникации и игнорируя филогенетический аспект, связанный с развитием общения в животном мире. Идеи Хомского явились выражением той же самой тенденции к упрощению, которая была присуща многим психологам на более раннем этапе развития этой науки, когда те утверждали, что мышление и поведение человека являются результатом исключительно либо факторов наследственности, либо факторов внешней среды, отказываясь принимать во внимание оба фактора; когда заявляли, что поведение животных должно объясняться исключительно инстинктами или исключительно усвоенными навыками; что мотивы поведения должны рассматриваться исключительно как следствие или внешнего стимулирования, или внутреннего состояния организма.

Большинство психологов, занимавшихся лингвистическими исследованиями, пришли к мнению, что умение говорить, владение речью имеет, прежде всего, генетическую основу. Хомский утверждал, что дети овладевают речью только к двухлетнему возрасту, а до этого ребенку необходимо усвоить множество различных навыков. Кроме того, проходит достаточно долгий период, прежде чем ребенок становится зрелым носителем языка. Это происходит, как правило, к шестилетнему возрасту.

Концепция Хомского оказалась близкой концепции этологов о врожденности инстинктов и была подвергнута той же критике, что и исследования Лоренца и Тинбергена со стороны Лермана. Хотя трудно отрицать, что для нормального развития речи человеку необходимо, если так можно выразиться, речевое стимулирование в определенные критические периоды его развития.

Занимаясь лингвистическими исследованиями, Хомский уделил большое внимание грамматическим и синтаксическим аспектам языка, при этом он пренебрег анализом семантического аспекта. Что касается грамматического аспекта, то, безусловно, можно легко увидеть какие-то закономерности в речевых высказываниях, и в связи с этим вполне естественным выглядит предположение о том, что говорящий следует каким-то правилам. Совсем по-другому выглядит семантический аспект.

Наряду с Гельмгольцем и Вундтом, Хомский считал, что языку присущ креативный аспект. Возникает вопрос, не является ли этот креативный аспект прежде всего следствием осознания того, что слова обладают каким-то смыслом. Несмотря на то, что Хомский акцентировал внимание на креативном аспекте языка, мы не можем избавиться от ощущения какой-то механистичности в его концепции формирования обладающих смыслом предложений. Концепция языка Скиннера и Хомского, несомненно, имеют общие черты.

В результате дискуссии между бихевиористами и школой Хомского многие исследователи стали с большим энтузиазмом изучать общение шимпанзе и горилл, в котором можно усмотреть и элементы речевого общения. В течение 30 последних лет, тем не менее, не появилось научно аргументированных доводов в пользу того, что те или иные виды приматов обладают способностью усваивать речевые навыки. Однако это не умаляет роли данных исследований. Сравнивая человека и приматов в отношении их когнитивных и коммуникативных навыков, исследователи собрали достоверные научные факты, которые дают основание считать, что в настоящее время круг знаний, касающихся функций головного мозга, значительно расширился, что позволяет сделать новый шаг в изучении когнитивных функций и человеческой речи.

Главным объектом экспериментальных исследований немецких психологов были когнитивные процессы: они пытались понять, как происходит познание окружающего мира. Этот аспект стал главным и через сто лет в научных исследованиях процессов, связанных с переработкой информации. В наиболее важных пунктах подходы к этим исследованиям принципиально различаются. Основное отличие состоит в том, что современные исследования основаны на комплексном подходе. Кроме того, более поздние исследования сосредоточены на иных аспектах когнитивных процессов.

Прежде чем говорить о новых технологиях, связанных с переработкой информации, необходимо остановиться на различии подходов к изучению когнитивных процессов на раннем и на более позднем этапе развития психологической науки.

Немецкие ученые сосредоточивали свои усилия на изучении перцепции, внимания, памяти и мышления, но практически не затрагивали проблему формирования и использования знания. Появившаяся идея концепции переработки информации привнесла принципиально новый момент. На более позднем этапе развития психологии, задавшись целью исследовать проблему умения использовать имеющиеся знания, ученые стали стремиться сделать свои исследования более приближенными к реальной жизни. Именно в этом контексте становится понятным тот бурный рост интереса к изучению когнитивной сферы, который наблюдался после 1960 года, и тот бурный рост числа психологов, которые посвятили себя исследованиям именно в этой области.

Психология сделала новый скачок. И именно в этом состоит принципиальное отличие новой когнитивной психологии от старой.

Предметом научных интересов исследователей стали когнитивные процессы, связанные с формированием различных навыков, изучение того, как накопленные знания влияют на формирование навыков. Психологи стали заниматься изучением не только таких навыков, как умение считать и писать, но и таких, которые мы обычно рассматриваем как моторные: езда на велосипеде, управление автомобилем или самолетом. Интерес к навыкам расширил предмет исследования и внес вклад в новую когнитивную психологию, придав ей прикладной характер.

При этом психологи во многом опирались на уже вполне сформировавшуюся в этой области традицию американских исследований. Еще в 1897 году В.Л. Браяном и Н. Хартером были предприняты исследования, связанные с изучением того, как люди воспринимают азбуку Морзе, и в течение всей первой половины XX века американские психологи стремились выяснить, каким образом происходит усвоение так называемых перцептивно-моторных навыков.

 

 

Лекция 7