Майки: Я думаю, меня сейчас стошнит.

 

Смеясь себе под нос, я вдруг осознаю, что больше не переживаю. В этом нет никакой надобности.

Жизнь прекрасна.

 

 

 

 

День прошел как в тумане.

После двойной и тройной проверки распределенных сумм, я вручаю бюджетную смету Чарли. Слегка расслабившись, я не спеша иду обратно в свой кабинет. На полпути по коридору, я слышу, как звонит мой телефон, и как только я подхожу к двери, он замолкает.

Естественно.

Вздыхая, захожу в кабинет и проверяю дисплей. Десять пропущенных звонков от Твитча.

Я нахмуриваюсь.

Мой сотовый телефон оживает в моей руке, играет рингтон входящего звонка. Снова Твитч. Я игриво отвечаю на звонок:

— Эй, ты что, преследуешь меня?

Его ответ убивает мое хорошее настроение.

— Малышка, тебе нужно приехать в больницу. Ту, что на Маккауэр-стрит. Ты должна приехать сейчас же.

Мое сердце постепенно ускоряет свой ритм.

Я чувствую, как дрожит мой голос, когда спрашиваю:

— Ты в порядке?

Я слышу, как он с трудом сглатывает. Затем раздается тихое:

— Я в порядке. Это не из-за меня, Лекс. Это из-за мальчишки. — Он говорит два слова, из-за которых кровь застывает в моих жилах. — Майкла ранили.

 

 

 

 

Сердце выпрыгивает у меня из груди, пока я бегу по заполненной людьми городской улице.

Я бегу настолько быстро, что через какое-то время перестаю чувствовать свои ноги. Я проталкиваюсь и протискиваюсь через море людей, даже не утруждая себя извинениями. Я кричу прохожим, чтобы они убирались с моей дороги.

Я в панике. Взвинчена.

Разве эти люди не понимают, что у меня чрезвычайная ситуация? Как они смеют спокойно радоваться жизни, когда моя собственная жизнь рушится?

Я взволнована. Я боюсь.

И эти чувства усиливаются, когда я, наконец, достигаю входа в больницу. Остановившись в регистратуре, я поспешно спрашиваю, где находится приемная экстренной помощи. Как только мне отвечают, я несусь туда. Пока бегу по коридору стерильной больницы, миллион различных мыслей мельтешит у меня в голове.

Что, если Майки серьезно ранен? Что, если после всего этого ему нужен будет специальный уход? Что, если он...

Прогоняя безумные мысли из своей головы, я решаю подождать деталей, чтобы точно знать, к чему мне быть готовой.

Может быть, я рано распереживалась.

Я добегаю до конца коридора и вижу Твитча. Тяжело дыша и вспотев после бега, я подхожу к нему. Он стоит спиной ко мне, и я тихо спрашиваю:

— Что случилось?

Твитч поворачивается ко мне. На лице ни единой эмоции.

Разглядывая мое лицо какое-то мгновение, он объясняет:

— Мальчишка хотел пригласить свою девчонку. Он сказал мне, что сделал бы это, если бы не опаздывал на работу, поэтому я попросил Хэппи отвезти его, а потом они должны были провести с Хэппи весь оставшийся рабочий день. — Опуская глаза, он переступает с ноги на ногу, наклоняется ближе и шепчет: — Хэппи должен был сделать несколько остановок. Поприсутствовать при кое-каких сделках. Проверить безопасность некоторых отправок.

Кровь отлынивает от моего лица.

— Хэппи отвез мальчишку к девчонке, затем они приступили к работе. Они побывали в трех местах без каких-либо происшествий, — делая ко мне шаг, он осторожно сжимает меня за плечи. — Хэппи понял, что что-то было не так, как только они вошли в то здание. Внутри было слишком много людей. Вооруженных людей. Они пытались получить товар, не оплатив его. Хэппи действовал осмотрительно, поместил мальчишку себе за спину, прежде чем достал свое оружие.

Он поднимает руку, берет меня пальцами за подбородок и приподнимает его так, чтобы мы смотрели друг другу прямо в глаза.

— В моего торговца стреляли. Он скончался на месте. Хэппи попали в плечо, — несколько секунду он пристально всматривается мне в глаза. — Майклу попали в спину.

Всхлип вырывается из моего горла, и меня начинает трясти. Я отхожу от него и спрашиваю срывающимся голосом:

— Где он?

С трудом сглатывая, он подходит ко мне.

— Хэппи вывел их оттуда под градом пуль. Он быстро доставил его сюда. Майкл потерял много крови...

Я делаю шаг назад. Еще более неуверенным голосом:

— Где он?

—...много крови. Они начали вливать ему кровь, как только он поступил в больницу. Хэппи заранее позвонил им, чтобы они были готовы. Они ждали у дверей в экстренное отделение....

Севшим голосом я говорю:

— Я хочу увидеть его, Твитч.

—...потеря крови очень ослабила его, и у него произошла остановка сердца. Они откачивали его несколько раз, и он боролся, детка, он так боролся, но....

Я слабо шепчу:

— Я хочу увидеть моего мальчика.

Его взгляд наполняется болью:

— …но он умер, Ангел. Его больше нет.

Мое сердце перестает биться. Задыхаясь, я отхожу от Твитча, вытянув руки вперед, как бы предупреждая его, чтобы не подходил ближе. Несмотря на то, что я продолжаю дышать, у меня все равно остается такое чувство, будто из меня выкачали весь воздух. Голова кружится.

Он не сказал этого. Он не мог сказать то, что сказал.

Это шутка. Глупый розыгрыш. Надо мной просто подшучивают.

Не плачь. Ты участвуешь в «Подставе».

Грудь тяжело вздымается, и я поднимаю свой взгляд к его холодным карим глазам. Только сейчас они не такие холодные. Они теплые, извиняющиеся и умоляющие.

Вот тогда-то до меня доходит. Он умер.

Майкл правда умер.

— Нет, — шепчу я, поднимая дрожащую руку, чтобы закрыть ею рот, в то время как другой рукой я обнимаю себя. Успокаиваю себя. Я зажмуриваюсь, и тихий протяжный вой вырывается из моего горла.

Мое горе улетучивается, уступая место гневу, забурлившему в моих жилах как жидкая лава.

Это все его вина.

Тяжело дышу, открываю глаза, стискиваю зубы и шиплю:

— Ты во всем виноват. Это все твоя вина! — Твитч делает маленький шаг назад, как будто мои слова физически ранят его. — Он был всего лишь мальчишкой. А теперь он мертв. Моя работа заключается в том, чтобы помогать им, но теперь я буду жить, зная, что ответственна за все, что случилось... за его смерть... потому что… — мой голос ломается. —...он бы никогда не повстречал тебя, если бы я не трахалась с тобой!

Уронив подбородок вниз, мои плечи начинают содрогаться от тихих рыданий. Почувствовав пальцы на своей руке, я вздрагиваю.

Медленно подняв голову, я смотрю на него с отвращением.

— Нет. Не смей трогать меня! — отхожу и делаю контрольный выстрел: — Ты портишь все, к чему прикасаешься.

Развернувшись, я ухожу прочь. Безостановочно рыдая, я задаюсь вопросом, как же я скажу Талии, что ее свидание отменяется.

 

Иногда жизнь приносит столько горя и печали, что невозможно подобрать слова, чтобы выразить всю печаль, горечь и скорбь, которую чувствует человек.

Я думаю, именно поэтому Бог предоставил людям возможность плакать.

Когда люди плачут, они чувствуют, что печаль медленно оставляет их. Они, будто отдают дань уважения человеку, который умер, посредством слез. Они позволяют горю захлестнуть их, и через слезы избавляются от небольшой части своей невидимой боли.

Звонок Талии был самой сложной задачей, какую мне когда-либо приходилось выполнять.

Сдерживая слезы, я пыталась быть сильной ради нее. Я старалась изо всех сил. Она подумала, что я звоню поздравить ее и дать пару советов перед свиданием. Она радостно смеялась в трубку и кричала: «Я не могу поверить, что он наконец-то пригласил меня!». В этот момент я сломалась.

Я объяснила ей, что свидание не состоится, и она замолчала. Очень трудно понять, разговаривая по телефону, что чувствует человек, когда этот человек молчит. Ты не знаешь, что происходит, или как он отреагировал на твои слова. Хлюпая носом, я рассказала ей о несчастном случае, и что Майкла доставили в больницу. В ту же секунду Талия в панике спросила, в какую больницу. Она сказала, что хотела бы навестить его. Я очень старалась подготовить ее к плохой новости. Но вскоре поняла, что нет ни одного легкого способа рассказать человеку, что тот, кто был ему дорог — умер.

Талия продолжала молчать, пока я объясняла, что Майкла смертельно ранили. Она терпеливо слушала, не показывая своих эмоций. Она закончила наш разговор разъяренным:

— Это все, мисс Баллентайн? Мне, правда, пора идти.

Ее внезапное изменение поведения должно было вызвать тревогу, но я знала, что она просто защищает себя. Я собралась с силами, сказать ей, что всегда свободна, если ей захочется поговорить и, чтобы она по возможности сообщила мне, если ей что-то понадобится. Она что-то промямлила мне в ухо и сказала, что в этом нет необходимости. Мы сдержанно попрощались друг с другом, и Талия уронила телефон, вероятно, думая, что завершила звонок. Но она не нажала «отбой».

Я слушала, как она плакала, примерно, целый час.

Я не могла заставить себя повесить трубку. Я чувствовала, что если так сделаю то, будто брошу ее. Я не могла так поступить. Ни с одним из моих подопечных. Поэтому я ревела вместе с ней.

Чарли дал мне отпуск на оставшуюся часть недели. Я пыталась скрывать то, насколько сильно меня это затронуло, но он видел меня насквозь. Чего он не знал, так это то, что это неделя станет для меня настоящей пыткой. Мой мозг будет возвращаться к тем событиям, к которым не должен.

Всю неделю я проведу, виня себя в случившемся. Всю неделю я буду ненавидеть Твитча. И скучать по Майклу.

Я уснула под утро, выплакав море слез. Мое сердце было разбито на мелкие осколки.

Чувство вины съедало меня изнутри.

Почему он должен был умереть, в то время как мне позволено жить?

Ему было семнадцать лет.

В полудреме я чувствую, как кто-то опускается на кровать рядом со мной. Я сразу же узнаю его запах. Не до конца проснувшись, мой рот приоткрывается, и я всхлипываю, угадывая причину того, почему он так тихо прокрадывается ко мне. Он обнимает меня руками. Прижимает меня к своей груди, убаюкивая меня и шепча что-то в мои волосы. Иногда я различаю, что именно он шепчет. Его горячие слезы скатываются по моему виску.

Он говорит мне, что все будет хорошо. Он говорит, что он все наладится. Говорит, что ему жаль. И повторяет это снова и снова.

Наши тела и конечности сплетаются воедино. И последнее, о чем я думаю, прежде чем уснуть, что сейчас не самое подходящее время, сообщить ему о моей беременности.

 

 

Проснувшись в темноте, я понимаю, что одна, и на мгновение паникую. Подняв голову с подушки, улавливаю какое-то движение на кухне, и моя голова с глухим ударом падает обратно.

Мне снился Твитч, пока я спала.

Он был прекрасен, сидел верхом на белом жеребце, облаченный в сияющие, серебряные доспехи. Его татуированная рука опустилась вниз ко мне. Я долго смотрела на ту руку, прежде чем отошла от него и наблюдала, как он растворяется перед моим мысленным взором.

Возможно, я так нафантазировала его себе, что теперь не вижу его таким, какой он есть на самом деле.

Мне не нужен рыцарь в сияющих доспехах.

Я хочу рыцаря в потертых доспехах.

Я хочу, чтобы на его шлеме были вмятины. Я хочу, чтобы мой рыцарь был настоящим, мрачным и неукротимым. Я хочу, чтобы мой рыцарь умел выживать. Чтобы он был кем-то, кто проверен временем и прошел через испытания. А не какая-то размазня в блестящих доспехах.

Мне не нужен блестящий металл. Мне даже не нужен гребаный рыцарь. Мне нужен бесстрашный воин.

Мне нужен Твитч.

Подойдя к кухне, я останавливаюсь в конце коридора и заглядываю внутрь. Мое сердце обливается кровью.

Он сидит ко мне спиной, плечи опущены, а подбородок покоится на груди. Не желая тревожить его, я поворачиваюсь, чтобы уйти.

— Мне нужна помощь, — шепчет он.

Не поворачиваясь к нему, я крепче хватаюсь за дверную раму и тихо отвечаю через плотный комок, застрявший в горле:

— Я знаю, малыш.

Проходит какое-то время, прежде чем он тихо спрашивает:

— Как бы мне, я-я имею в виду, как я... — мне отчетливо слышна растерянность в его голосе: — Как?

Наконец, повернувшись, я окидываю взглядом его поникшую фигуру.

— Я помогу тебе.

— Нет. Кто угодно, кроме тебя.

Я повторяю, на этот раз тверже:

— Я помогу тебе, Твитч.

Я изо всех сил напрягаю свой слух, чтобы разобрать то, что он шепчет:

— Я не заслуживаю твоей помощи.

Он прав. Он не заслуживает. Но это не значит, что я проигнорирую мольбу в его голосе. Я не могу так поступить. Пересекая комнату, я кладу руку на его голое татуированное плечо. Он вздрагивает.

Тут же придя в себя, он кладет свою руку поверх моей и легонько сжимает ее.

— Мне нужна помощь.

Я сжимаю его за плечо, таким образом, выражая свою безмолвную поддержку. У меня покалывает переносицу. Глаза наполняются слезами. Я отчаянно пытаюсь сдержать их. Все напрасно.

Мое тело сотрясается в тихих рыданиях. Это приносит мне облегчение.

Я не могу поверить в это. Я ошеломлена. Я никогда не думала, что наступит этот день. Он готов.

Он хочет, чтобы ему помогли.

 

 

Этот несчастный случай передается по всем новостям.

Как мальчик, семнадцати лет, распространяющий наркотики, попал в перестрелку и был убит наркодилерами в подозрительной части города. Как по счастливой случайности, оказавшийся в том же месте, уважаемый бизнесмен выжил после того, как попытался помочь мальчику. Но каждый, кто слушает эту историю, качает головой, будто хочет сказать: «Этого и следовало ожидать». Потому что Майкл был очередным никому не нужным подростком. Очередным мятежным мальчишкой, который делал все возможное, чтобы шокировать других людей, и был источником неприятностей. Он был просто куском грязи, который заслужил такой конец.

Мое сердце разрывалось на части от обиды за него, разбивалось с каждым ложным пересказом этой истории. И каждый гребаный раз события того злополучного происшествия портятся и искажаются все больше.

Никто из этих людей не был знаком с ним лично. У него было светлое будущее. Он хотел жить. Правильной жизнью. Он много работал, чтобы достичь своей цели.

Но судьба распорядилась иначе.

Твитч ушел утром, до того, как я проснулась. Я планировала рассказать ему о нашем скором прибавлении. Увы, сегодня не вышло. Я не представляю, как он отнесется к этой новости. Я ведь сделала это не специально. Проводя все те ночи в его доме, я действительно забывала принимать эти проклятые, противные таблетки. Они лежат на моей тумбочке, чтобы я не забывала принимать их перед сном. К сожалению, проведя в его доме целую неделю, я забегала домой, только чтобы проверить почту, напрочь забыв про таблетки. И теперь нахожусь на раннем сроке беременности. На настолько раннем, что мне нужно поговорить с ним, чтобы я могла планировать, как мне быть дальше.

Оптимистичная часть меня мечтает, что, как только он услышит эту новость, он поклянется исправиться и станет лучшим человеком, начиная с той же самой минуты. Реалистичная часть меня — усмехается.

Вряд ли.

Хотя я готова взвалить это на себя в одиночку.

Не буду лгать. Иметь частичку Твитча внутри себя... это обалденно.

Сжимая пульт от телевизора мертвой хваткой, я не могу заставить себя отвернуться, когда они приписывают Майклу все то, чего он не делал. Я хочу вскочить и крикнуть: «Вы его совсем не знали!»

Кровь закипает в моих жилах.

Я выключаю телевизор и кидаю пульт.

Если эта ситуация чему-то научила меня, так это тому, что жизнь коротка, и если ты хочешь что-то, то тебе нужно протянуть руки и схватившись за это обеими руками, крепко держать и никогда не выпускать.

Я улыбаюсь сама себе.

В хорошем он настроении или плохом, но сегодня Твитч узнает, что я беременна. Я надеюсь на лучшее, ожидая худшего.

 

 

Никки и Дэйв сидят передо мной с открытыми ртами в полной тишине. Потягивая зеленый чай, я терпеливо жду их реакцию.

Дэйв первым приходит в себя:

— Беременна — это, типа, у тебя будет ребенок? Или беременна — это, когда тебя так переполняют эмоции, что ты, как бы беременна ими и готова взорваться в любой момент, забрасывая жителей Сиднея смесью счастья и печали?

Мы с Никки обе поворачиваемся и смотрим на него с озадаченными лицами. Его плечи резко опускаются:

— О, мой бог. Ты забеременела от семени того сексуального дьявола.

Я печально улыбаюсь:

— О, не будь таким грубым. Он не настолько ужасен. Он... — я мысленно возвращаюсь в прошлую ночь. — Он знает, что ему нужна помощь. Твитч просил помочь ему.

Никки протягивает руку через столик и кладет свою теплую ладонь поверх моей.

— Я знаю, что ты будешь самой лучшей мамой на свете. Я просто знаю это. И если Твитч готов ко всему этому, тогда я поддержу вас на сто процентов. Я знаю, что ты никогда не сделаешь ничего, что навредило бы твоему ребенку.

Она права. Я не сделаю.

Дэйв говорит с неодобрением:

— Крошка, я просто не понимаю, как ты позволила этому случиться. Это было чертовски неосмотрительно с твоей стороны. Ты ведь едва знаешь этого парня.

Никки шлепает его, и я благодарна ей за это. Мне не хочется слышать подобное в данную минуту. Дэйв пожимает плечами и одними губами спрашивает:

— Что?

Видя мое побежденное выражение лица, он закатывает глаза:

— Я не имел в виду, что это плохо. Но могло бы быть лучше, так ведь? И я знаю, из-за потери Майкла, ты эмоционально вымотана сейчас. Я просто не хочу, чтобы ты принимала какие-то решения в таком нестабильном состоянии, — пододвигая свой стул ко мне поближе, он обнимает меня. Наклонившись, я льну к его плечу: — Я люблю тебя. И какое бы решение ты не приняла, я всегда буду на твоей стороне. Как ты была на моей. И боролась за меня.

И я снова люблю его. Бесстыжего засранца.

Играя со своей чашкой, я избегаю их взглядо.

— Я хотела, чтобы вы первые узнали об этом. Я не знаю, что будет дальше, но мне не хочется терять веру. Он все еще не признался мне в любви... — я поднимаю на них глаза, мой взгляд полон решительности. Я шепчу: —...но я чувствую это. Я знаю, что он любит меня. Но, как бы боится признаться мне в этом. Как будто боится показать свою слабость или что-то в этом роде.

Никки кивает.

— Любовь и есть слабость, Лекси. Ты отдаешь свое сердце на блюдечке с голубой каемочкой кому-то, чтобы он распоряжался им, как пожелает. Ты должна безгранично доверять тому человеку, чтобы решиться на такое, — она вздыхает. — Ты ничего не сказала нам об обвинениях в торговле наркотиками, о которых все вокруг только и говорят, и ты никак не опровергла этого. Так что вместо того, чтобы читать тебе нотации, я скажу вот что. Для такого человека, как Твитч, объясниться кому-то в любви — это и есть настоящая слабость.

Мое сердце пропускает удар. Они знают.

Никки продолжает:

— Ты просто сама подумай. Кто-то, кто имеет что-то против Твитча, будет иметь что-то и против тебя. Это даже не личное. — Мои глаза округляются. Она права. Она наклоняется вперед и шепчет: — Кто-то, кто имеет что-то против Твитча... — она делает паузу, —...тот будет иметь что-то против твоего ребенка.

Нет. Я не подумала об этом. Мое сердце начинает бешено колотиться.

Дэйв продолжает сидеть, поджав губы, но я вижу, что он хочет что-то сказать. Я спрашиваю:

— Ты хочешь что-то добавить?

Он присвистывает:

— Ох, спасибо! — откашлявшись, он говорит: — Если ты серьезно относишься к этому парню, ты должна быть готова ко всему, что идет вкупе с ним и его образом жизни. — Он высказывает все то, на что я упорно пыталась закрывать глаза. — Наркотики, проблемы, зависимость, женщины. — Он смотрит на меня с сожалением. — Такой мужчина, как Твитч, не свяжет себя с одной единственной женщиной, крошка. Извини, но это так.

Водя по краю чашки ногтем, я благодарна внезапно наступившей тишине. Мне нужно о многом подумать.

 

 

 

Я всматриваюсь в фотографию в своей трясущейся руке. Где-то глубоко внутри меня закипает гнев.

Обмякшее тело Майкла в руках Хэппи, пытающегося выбраться из кровавой бойни, которая была подстроена. Переворачиваю фото и читаю.

Все, кого ты любишь — умрут.

Голову сдавливает словно тисками, когда я читаю следующее предложение.

Она следующая.

Кровь шумит у меня в висках.

Как только я увидел почерк, я понял, от кого это послание. Одноглазый иранец только что подписал себе смертный приговор. У меня нет выбора.

Пришло время причинить Лекси боль.

 

 

 

Стоя перед великолепными дверями из красного дерева, ведущими в кабинет Твитча, я не решаюсь постучать. С трудом сглатывая, я поворачиваю голову налево и вижу Линг, которая прожигает взглядом дыру в моей голове.

Господь Бог не дал ей способность улыбаться. Я думаю, ее лицо потрескалось бы от усилия.

Повернув голову вправо, я вижу Хэппи, сидящего на краю стола и дающего инструкции сотруднику, пальцы его рук сцеплены вместе. Он замечает меня, и мое сердце замирает. Его взгляд встречается с моим, и я вижу вспышку боли, отразившуюся на его лице. Я знаю, он чувствует себя ответственным за то, что случилось с Майклом.

Я не дура. В этом нет его вины. Но это не значит, что мне не больно видеть его перед собой. Живым и здоровым.

Я морщу лоб.

Чего я жду? Мне надо действовать.

Кладу руку на дверную ручку и вхожу без стука. Я призываю все свои силы перед этой схваткой, мысленно подбадриваю себя. Твитч любит меня, независимо от того, признавался он мне в этом или нет. Я знаю, что любит.

Он — всё для меня.

Я никогда не буду любить так, как люблю его. Моя любовь к нему практически безгранична.

Подходя к его столу, я улыбаюсь.

— Привет, малыш, можем поговорить?

Даже не взглянув на меня, он со вздохом отвечает:

— Серьезно, Лекси, я не могу каждый раз бросать все свои дела, когда тебе хочется поболтать. Поговорим позже. Кстати, сегодня ты ночуешь у меня.

Я морщу нос.

Что случилось с «Я все исправлю» и «Прости меня»? Это не тот мужчина, который покинул мою постель сегодня утром. Что-то тут не так.

Переступая с ноги на ногу, я спрашиваю:

— Л-ладно, ты уверен, что у тебя нет минутки перекинуться парочкой слов?

Он резко вздыхает и встает. Глядя на меня ледяным взглядом, он выплевывает:

— Чертовски уверен, Алекса. У меня нет времени выслушивать твое дерьмо.

И эти слова обрушиваются на меня как пощечина.

Я ненавижу себя, когда чувствую, как начинает покалывать переносицу. Я не слабый человек. Я выясню, что тут происходит.

— Что случилось, малыш?

Обойдя стол, он раздраженно произносит:

— Ничего. Абсолютно ничего. Если я говорю, что у меня нет времени, значит так и есть. А ты пытаешься создать проблему там, где ее нет.

— Что-то не так. Я слышу это по твоему голосу. Что-то произошло, — отвечаю я. Набравшись храбрости, я спрашиваю: — Ты расстаешься со мной?

На его губах появляется жестокая улыбка:

— Для того чтобы расставаться, нам необходимо быть парой.

Маленький кусочек моего сердца откалывается и падает на пол, разлетаясь на мелкие осколки. Слезы жгут глаза.

— Я не понимаю, я думала мы... — делая шаг назад, я пожимаю плечами.

Остановившись передо мной, он выплевывает:

— Все мои проблемы в жизни из-за тебя.

Все мое тело дрожит от страха. Мое сердце бьется как сумасшедшее. Я действительно очень напугана в эту секунду.

— Что ты хочешь услышать, Лекси? — с издевкой произносит он. — Что я, бл*дь, люблю тебя? Что ты значишь... — стиснув зубы, он бьет себя кулаком в грудь, —...все для меня?

Моя голова гудит. Дрожащими губами я шепчу:

— Я просто хочу понять тебя.

Он натянуто смеется.

— Удачи тебе в этом. Даже я сам не могу понять себя. — Он начинает расхаживать туда-сюда. Его челюсть напрягается. — Знаешь, что я могу рассказать тебе о себе? Честно?

Смотрю на него сквозь слезы, застилающие глаза, и киваю.

Я бы пошла на преступление, чтобы хоть что-нибудь о нем узнать.

Угрюмо глядя в мою сторону, он шипит:

— Я — плохой человек. В этом можешь не сомневаться.

Мое сердце ухает вниз.

— Хочешь узнать причину? — добавляет он.

Сдерживая рыдания, я киваю, и одинокая слеза скатывается по моей щеке.

Он внимательно смотрит на мою слезу и бормочет:

— Выбрав меня, ты прольешь намного больше слез. Я это тебе гарантирую.

Подняв руку и обведя ею весь кабинет, он вкрадчиво произносит:

— Все это я сделал для тебя. Когда ты еще даже не была знакома со мной.

Где-то глубоко внутри меня теплится надежда. Твитч замечает это и качает головой:

— То, что я расскажу тебе — не повод для радости, Лекси. Так что слушай внимательно. Мне нужно, чтобы ты поняла, насколько я конченый подонок. Пришло время тебе узнать меня.

Подойдя обратно к своему столу, он со вздохом присаживается на его краешек.

— Я всегда знал, что мне надо к чему-то стремиться в этой жизни, но, к сожалению, в школе я учился очень плохо, так что мне надо было найти другой выход, чтобы реализовать себя, — он опускает голову на грудь. — В это время в мою жизнь вошли наркотики. Я решил усиленно трудиться, чтобы заработать кучу денег, и потом вернуться за тобой.

Я не могу унять сердце, рвущееся из груди. То, что он говорит далее, заставляет кровь застыть в моих жилах.

— Я хотел заманить тебя в ловушку, — шепчет он.

Шагнув назад, я делаю слабый вдох.

Он смотрит на мои ноги, когда я отхожу, и говорит:

— Умница. Наконец-то ты начинаешь кое-что понимать.

Он отталкивает меня. Я не знаю почему, но собираюсь это выяснить.

Заикаясь, я спрашиваю:

— З-за что? И как?

Его руки хватаются за край стола. Он глубоко вдыхает и на выдохе отвечает:

— Ты должна была жить в дерьмовом доме, с дерьмовой семьей и дерьмовой жизнью. Я рассчитывал на это. Поэтому, когда я заработал свой первый миллион и вернулся за тобой... — Я открываю рот от удивления и кладу руку на грудь. Его глаза вспыхивают, и он безжалостно ухмыляется: — Ну да. Я вернулся за тобой. Только тебя там не оказалось. Но твоя семья по-прежнему там жила. Итак, когда я постучал в дверь и спросил дома ли Алекса, твой отец рассмеялся мне в лицо.

Он стискивает челюсть:

— Он смеялся надо мной. Я стоял, весь из себя гребаный миллионер, а этот мудак с искусственными зубами смеялся надо мной? Неа. Не в этой жизни.

— Что ты сделал с моим отцом?

Он наклоняется вперед и кривит губы:

— Ничего, чего бы этот ублюдок ни заслужил. Мне следовало бы заставить его умолять. А ты, вообще, в курсе, что твой брат умер? Твой папаша хотя бы попытался разыскать тебя, чтобы сообщить эту новость?

Пятясь назад, я спотыкаюсь и падаю на задницу.

Нет. Нет!

А Твитч просто стоит и смотрит. Смотрит вниз на меня. Как будто я кусок грязи.

— Кто ты?

Он смеется:

— Теперь ты спрашиваешь? Ты трахалась со мной несколько месяцев и даже не знала моего имени. Кто так делает?

То, что он говорит далее, заставляет меня осознать, что я пыталась понять человека, которого вообще не знала. Он смотрит мне в глаза и спокойно объявляет:

— Меня зовут Тони Фалько. Я все ночи напролет мечтал о девочке по имени Алекса, которая помогла мне, когда мне было восемь. Она сказала, что не забудет мое имя, — его лицо становится суровым, — и я пообещал себе, что так оно и будет.

Мои глаза округляются от потрясения, и кровь леденеет в жилах. Кровь в ушах стучит все сильнее.

Нет!

Это плохой сон. Чертов ночной кошмар. Этого на самом деле не происходит со мной.

Из глаз текут слезы. Я бормочу между тяжелыми вздохами:

— Антонио? Антонио Фалько?

Медленно кивая, он долго всматривается в мое лицо, прежде чем перекрещивает свои ноги и устраивается поудобнее.

— Ты представлялась мне маленькой гребаной сучкой. Тупой идиоткой, которая совала нос не в свои дела. И я пообещал себе, что найду тебя и превращу в свою собственность. И все из-за того, что ты помогла мне. Ты дала мне надежду в этом несправедливом долбаном мире. И когда эта надежда истощилась и умерла, я был озлоблен. Я и сейчас очень зол. Это все твоя вина, что у меня появились гребаные мечты. Мечты, которых у меня никогда не должно было быть, Лекси, — закрыв глаза, он произносит более мягким голосом: — Я не мог найти тебя. Тебя нигде не было. У меня была куча денег, куча возможностей, чтобы разыскать тебя, но я никак не мог тебя найти.

Он открывает глаза и пристально смотрит на меня:

— Как будто ты пряталась от меня. Издевалась надо мной, как бы говоря, что я никогда тебя не получу. Но никто не может сказать мне «нет», Лекси. Если кто-нибудь скажет, то он достаточно быстро поменяет свое мнение или сдохнет. Все просто.

Почему ты не уходишь?

Потому что это ранит меня так сильно, что мне необходимо дослушать до конца. Твитч в конце концов получит желаемое.

Слегка выпрямляясь, он вытаскивает запонки и кладет их перед собой на стол.

— Итак, я нанял того, кто однозначно смог бы тебя найти. И это стоило мне мой первый миллион, Лекси. Нокс лучший в своем деле, но даже он не мог напасть на твой след... целый долбаный год. Это разозлило меня еще больше, — его глаза вспыхивают. — Так что, когда наконец-то мне позвонили, я был взбешен. Он сказал мне, что ты живешь в Австралии вот уже несколько месяцев, и что твоя приемная мать должна была вот-вот умереть. Видишь, все это должно было смягчить меня, но нет, потому что, если бы ты осталась одна, мне было бы легче тобой манипулировать. Я полагал, что, возможно, хватит пары ужинов, и немного обходительного обращения, чтобы ты влюбилась. Черт, как же я ошибался!

Мой мозг отказывается работать.

— Ч-что случилось потом?

Скрестив руки на груди, он глубоко вздыхает и на выдохе отвечает:

— Ты была независимая. Очень милая. И чертовски привлекательная. Ты получила высшее образование своими силами. Даже мои деньги не были тебе нужны. По крайне мере, я не думал, что они бы осчастливили тебя. И какое-то непонятное чувство зашевелилось во мне в самую первую секунду, как я начал наблюдать за тобой из-под капюшона.

Во мне тоже.

Он опускает подбородок.

— И в тебе тоже. Я знаю это, — поднимая свое лицо с явными признаками усталости, он вкрадчиво говорит: — Я не должен был влюбляться в тебя. Ты должна была стать просто игрушкой для меня. Ни больше ни меньше. Я намеревался унижать тебя при каждом удобном случае, просто потому, что это было бы в моей власти. Заставил бы тебя осознать, что надежда — это дерьмо. Я собирался заставить тебя делать ужасные вещи в свое собственное удовольствие.

Не хочу больше слушать. Пора уходить.

Поднявшись на трясущиеся ноги, я поворачиваюсь и иду к двери. Именно тогда он произносит те самые слова.

— Ты лучшее, что когда-либо происходило со мной. Если бы не ты, я бы гнил в тюрьме. Или был бы трупом. Я не знаю, что хуже. Но ты спасла меня, — он кажется разочарованным в самом себе, когда шепчет: — Я не должен был влюбляться.

По щекам струятся слезы, мое дыхание сбивается, и я поворачиваю ручку.

Позади меня раздается его жестокий и ядовитый голос:

— Скатертью дорога. Я знал, что ты создашь мне кучу проблем в ту самую секунду, когда нанял ту уличную крысу, чтобы он изнасиловал тебя.

Уходя, я мысленно слышу, как хрустит стекло у меня под ногами, потому что я наступаю на осколки своего разбитого сердца.

Его слова должны были остановить меня. Они должны были рассердить меня. Заставить меня бороться. Но у меня не осталось сил на борьбу.

С меня хватит.

Хватит подобных отношений. Хватит сходить с ума из-за того, кто ни во что меня не ставит и не любит меня. Хватит лжи и тайн.

Хватит.

Мое сердце не разобьется. Там больше нечему разбиваться. Во мне пустота.

Я прокручиваю в голове слова Твитча.

...Я знал, что ты создашь мне кучу проблем в ту самую секунду, когда нанял ту уличную крысу, чтобы он изнасиловал тебя...

Рыдания вырываются из меня, когда я пытаюсь сбежать из «Фалькон Пластик». Достаточно забавно, Линг застает меня врасплох, когда я жду лифт. Ее лицо выражает смесь беспокойства и печали:

— Он порвал с тобой?

Я выплевываю:

— Отвали, ты, тупая шлюха.

Она вздыхает и прислоняется к двери лифта.

— Если он порвал с тобой… — она выпрямляется и начинает уходить. —...на то была серьезная причина.

Пропускаю ее загадочное сообщение, лифт открывается, и я чувствую его за спиной. Его голос звучит отчаянно.

— Ты поедешь на следующем. Нам нужно поговорить.

Его рука пытается схватить мою, но я отстраняюсь.

— Не о чем говорить

Он заходит в пустой лифт следом за мной, двери закрываются, и он шепчет:

— Думаю, мне есть что сказать. Думаю, я мог бы отпустить тебя. Но... но я не могу.

Меня пронзает гнев.

— Как только я увидел, как ты уходишь, что-то щелкнуло внутри меня. Я-я не хотел этого. Я запаниковал. Пожалуйста, поговори со мной.

Не поворачиваясь к нему, я спрашиваю:

— Ты правда нанял того мужчину?

Он быстро отвечает:

— Да, — мой желудок ухает вниз, и он тут же добавляет: — Но он не должен был заходить так далеко. И он уже мертв. Так что это не важно. Я спас тебя.

Я усмехаюсь, и он говорит:

— Мне нужен был шанс познакомиться с тобой. Мне нужно было что-то сделать для тебя. Что-то, чтобы ты была у меня в долгу. Я-я люблю тебя, Лекси.

— Ты выбрал странный способ продемонстрировать это, — поворачиваясь к нему, я насмешливо произношу: — Антонио.

Встав передо мной и блокируя мне выход, он хватает мою руку и кладет ее на свою маленькую татуировку «13» на скуле. Его безумные глаза встречаются с моими.

— Чувствуешь этот шрам? Знаешь, как он появился? — его губа дрожит. — Ты должна знать. Ты была там.

Взяв в ладошки его щеки, я опускаю подбородок и тихо плачу.

— Я по-прежнему люблю тебя. Поэтому мне нужно уйти от тебя. Тебе нужна помощь.

Он игнорирует меня.

— Передо мной появился Ангел. Я думал, что его мне послал Бог. Что мне суждено умереть, и она должна проводить меня на небеса.

Мои плечи содрогаются с каждым вздохом, я заикаюсь:

— П-пожалуйста, остановись.

Взяв мое лицо в свои руки, он продолжает:

— Она была чертовски властной. И я чувствовал, что влюбился в нее. Но я думал, что она никогда не захочет такого, как я. Моя жизнь была сложной, а мой мозг перестал работать, как у других людей. Где-то между тогда и сейчас, она тоже влюбилась в меня.

Целуя меня в губы, он говорит:

— Хотя она в опасности. И мне нужно спасти ее. Потому что я люблю ее, — еще поцелуй. — Я убью любого, кто попытается сделать ей больно.

— Ты сделал мне больно. Ты делал это с первого дня. И мое сердце больше не вытерпит. Все кончено.

Двери лифта открываются, и он отступает.

— Ты сказала, что никогда не покинешь меня. И я помню это. Потому что, когда ты вновь будешь в безопасности, я вернусь за тобой, Ангел.

Оставляя его в лифте, я поворачиваюсь и начинаю отступать назад. Смотрю, как он наблюдает за мной, и говорю ему:

— Я беременна.

Его лицо искажается от боли. Слеза катится по цифре «13» на его щеке. Фыркая, он поворачивает голову, чтобы вытереть слезу. Он кажется таким уверенным, когда говорит:

— Тогда я вернусь за вами обоими.

Понимая, что нет смысла спорить с Твитчем, я поворачиваюсь и иду к главному выходу. Мужчина придерживает для меня дверь. Он мягко улыбается, и я отвечаю улыбкой. Нет смысла злиться на мужчину, которого я даже не знаю. Особенно на того, кто ходит с повязкой на одном глазу.

Я прохожу совсем немного, прежде чем слышу крик Твитча:

— Лекси! Беги!

Но я не делаю этого, я оборачиваюсь на звук его голоса.

Мужчина с повязкой наставляет на меня оружие. Испуганный крик вырывается из меня, и люди разбегаются как муравьи.

Я не виню их. Если бы я не была так ошеломлена, я бы тоже побежала.