Марина последовала за ним к белому потрепанному «мицури», бросила сумку на заднее сиденье, сама уселась на переднее, не обращая внимания на задравшуюся юбку, блаженно потянулась.

— Поверить не могу, что кончились самолеты...

Она, отметила, что взгляд Петра прошелся по ее ногам — в какой-то воровской и чуточку жалкой манере. И ухом не повела. Не искать же ближайшего уполномоченного по неоэтике, чтобы подать жалобу на сексуальное домогательство! Откуда здесь уполномоченные?

Даже не прочитав заранее досье этого самого Петра Лисовского (а она скрупулезности ради прочитала), можно было без труда догадаться, что имеешь дело со своего рода бедолагой. Десять лет торчит в этих местах, так и не поднявшись выше «внедренного агента». Ив том же самом ранге уйдет на пенсию.

В любой разведке хватает неудачников подобного пошиба, навсегда застрявших на нижней ступеньке. Нельзя сказать, что они нерасторопны и не умеют работать. Нет, ничего подобного. Знает свое дело, за десять лет оброс многочисленными связями, завел кучу полезных знакомств, посвящен во многие секреты... Вот только знакомства и связи удручающе мелкие, как и доступные секреты. Все к нему привыкли, он примелькался, прижился, куча народу давным-давно его расшифровала, и общественное мнение свелось к выводу: «Наш Петруха, конечно, шпион, но мужик безобидный и приятный...» Без этаких чернорабочих не обойтись, но жутко становится от одной мысли, что твоя собственная карьера может обернуться подобным образом, и ты сама тоже превратишься в подобное ничтожество...

Марину форменным образом передернуло. Нет уж, подумала она сердито, жить нужно ярко. Чего бы это ни стоило. Стать такой вот лягушкой в теплом уютном болоте — благодарю покорно...

Глядя перед собой, она ангельским голоском произнесла:

— Может быть, хватит таращиться на мои ноги? Я и сама знаю, что они у меня красивые и стройные, но следите лучше за дорогой.

— Извините... — пробормотал Петр и, разумеется, как она и ожидала, шумно сглотнул слюну от неловкости. — Я не имел в виду... То есть, я не хотел...

— Что-о? — спросила Марина. — Вы хотите сказать, что вожделенно таращились на мои ноги, но при этом меня вовсе не хотели?! Помилуйте, Петр, это для меня, в конце концов, унизительно. Я привыкла, что мужчины меня хотят, несмотря на разгул неоэтики! — и рассмеялась. — Не обращайте внимания. Я — сумасбродное, шаловливое и шокирующее создание, вот и все. А в глубине души, могу признаться, я беззащитна и ранима — маленькая испуганная девочка...

— Ага, — сказал Петр с ухмылочкой. — Примерно так Тимофей мне вас и описывал. Нежное, пушистое сознание... Ага! Держите карман шире! Наслышан немного. И про Екатеринбург тоже.

— Ого! — сказала Марина весело, подняв брови. — Я смотрю, моя известность достигла и этого захолустья... Это мелочь, но приятная, все равно что мимолетный минет... Петр, почему вы смотрите на меня как-то странно? Не спорьте, именно так! Ваш взгляд можно с полным на то правом характеризовать как необычный. Итак?

— Вы не задаете вопросов...

— О сути дела? — понятливо прервала она. — То есть об исчезновении Тимофея и обо всех деталях? А зачем? Если бы у вас были свои соображения, версии, гипотезы и прочие умствования, вы бы непременно упомянули о них в своем отчете. Вы этого не сделали, насколько мне известно, я просматривала ваш последний отчет... Значит, никаких соображений у вас попросту нет. Что вполне объяснимо. Вы не работали с ним в паре, не шли с ним вместе. Вы, как знаток местных реалий, просто консультировали его касательно обстановки, когда у него появлялась такая необходимость. Вот и все. К чему в таком случае задавать вам вопросы, на которые у вас заведомо нет ответов? Когда мне понадобится ваша консультация, я так и скажу, будьте уверены., А, собственно говоря, почему у вас нет своих соображений? Это прямой вопрос. Вы торчите тут десять лет — прямо-таки абориген. Знаете все ходы и выходы, все и всех.

— Потому что я просто-напросто не представляю, что именно он мог раскопать. У этого субъекта с претенциозной кличкой Цезарь самые разнообразные интересы. Трудно сказать, что именно могло послужить...

— Значит, вы уверены, что его убрали? И что убрал его Цезарь?

— Уверен. Он ведь занимался исключительно Цезарем.

— Странно, — сказала Марина. — Я просмотрела кое-какие материалы... Ваш Цезарь — жуткая скотина, но при всех его грехах человек вполне вменяемый и рассудительный, без мании величия. Умеет просчитывать ходы и заглядывать вперед. Прекрасно должен понимать, что задираться с нашей конторой ему никак не стоит. Весовые категории не те. Мы и здешнего президента сковырнем на «раз-два» в случае чего, не говоря уж о губернаторе. А ведь Тим, вдобавок ко всему, не прикидывался, он с самого начала засветился. Рассудительный деловой человек, прознавший, что в его биографии вдумчиво копается агент с Севера, непременно попытался бы затеять переговоры, выяснить поводы и далеко идущие цели, пойти на компромисс. Но никак не убивать! Дураку ясно, что вслед за сгинувшим без вести агентом придет другой, с самого начала настроенный недоброжелательно. И таких агентов слишком много, чтобы всерьез надеяться перестрелять их всех до одного. Конечно, есть еще китайцы. Но мы здесь окопались гораздо прочнее. Они тоже не дураки и на прямую конфронтацию в этих условиях не пойдут.

— Но Тимофей, тем не менее, исчез?

— Вот именно, — сказала Марина. — И в этом есть некая неправильность. За сутки полета у меня было время многое обдумать... Да, вот кстати! Вы должны были договориться для меня о встрече с Тарасом Бородиным...

— Я и договорился. Но вы ведь, наверное, сначала хотите отдохнуть в гостинице?

— Перебьюсь, — отмахнулась Марина. — Я за эти сутки успела вздремнуть там и сям, так что первым делом мы, не заезжая в гостиницу, отправимся к Бородину. Какие у вас с ним отношения?

— Никаких. Он летает гораздо выше, нежели я. Так что это никак нельзя назвать «отношениями».

— Вы его боитесь?

— С чего вы взяли?

— А у вас в глазах при упоминании о нем мигнуло что-то такое специфическое, — сказала Марина.

— Глупости! Мне его незачем опасаться.

— А чего вы вообще боитесь в этой жизни? Это снова прямой вопрос...

— Зачем вам?

— Предпочитаю как можно больше знать о людях, с которыми предстоит работать.

— Н-ну... Случайной, Глупой смерти...

— И все?

— Да, пожалуй... А вы?

— Ничего, — сказала Марина с обаятельной улыбкой.

— Это по молодости лет...

— Возможно, возможно... — произнесла она нараспев.

И подумала: врешь, дедуля, врешь... Ты боишься всего. Всего, что может нарушить твое устоявшееся бытие. Это я, существо дерзкое и беспокойное, расцениваю тебя как лягушку в болоте, а сам ты вполне удовлетворен такой жизнью. Нет особых опасностей, поскольку роль торгового представителя полдюжины заокеанских мелких фирмочек ты выполняешь не ради прикрытия, а всерьез, тебе частенько капает вполне реальный процентик, который ты вовсе не обязан отдавать конторе. Ты его перегоняешь домой, копишь на старость. Вот тут и таится слабое место агентов вроде тебя — мелочевка; нацеленная на длительное пребывание. Жизнь, в итоге, уютная и размеренная. Поневоле привыкаешь особо не высовываться, избегать резких поворотов, грозящих комфортному бытию. Вполне возможно, ты подкидываешь кому-то денежку, чтобы тебя и дальше держали здесь в прежней должности до самой пенсии. При известной ловкости такое проходит. И есть еще один нюансик в психологии таких, как ты, который может стать опасным, бывали печальные прецеденты...

Петр сбросил скорость и стал аккуратно притирать машину к обочине, тормозя возле высокого зеленого бронетранспортера на шести колесах, с развернутой к дороге пушечной башней. На китайскую легковушку уже было дружелюбно нацелено с полдюжины автоматов. На обочине шеренгой стояли высокие, крепкие парни в пятнистом камуфляже, украшенном кучей нарукавных, наплечных и нагрудных эмблем — тут вам и разинутые тигриные пасти, и обвитые змеями мечи, и черепа с цветочками в зубах...

— Обычная проверка, — быстро сказал Петр. — Ведите себя спокойно.

— Вот спасибо! — усмехнулась Марина. — Предупредили! А то я уж совсем собралась шваркнуть в них гранату!

К ним направился широкоплечий блондин в берете, украшенном еще богаче и экзотичнее, чем у автоматчиков. Он шагал рассчитано неторопливо, с нарочито медлительными движениями человека, чувствующего себя в полном праве казнить и миловать. Не доходя, чуть поморщился, наклонился и заглянул в машину со стороны Марины.

— А, это ты, Петр... Значит, зря мы нацелились медальку заработать... Машину поменял? У тебя ведь другая была...

— Ну да, — торопливо произнес Петр с заискивающими нотками в голосе. — У старой полетел...

— Ясно, ясно... Кого везем?

— Это моя знакомая, из Питера, у нее здесь дела...

— Вот как? — без выражения произнес офицер. Лихо и элегантно козырнул Марине. — Капитан Ракитин, батальон спецназа «Золотой Медведь». Простите глупого солдафона, но нельзя ли взглянуть на ваши документы? Служебные обязанности, увы...

Его взгляд откровенно и не спеша прошелся по фигуре Марины от туфелек до макушки. Без малейшего намека на служебную бдительность, с чисто мужским уверенным интересом. Марина смотрела на него снизу вверх наивно, с любопытством, как и подобает приличной девушке, впервые попавшей в далекие экзотические края. Хорош хищник, подумала она с профессиональной симпатией, какое животное! Пожалуй, не с волком следует сравнивать, а с кем-то из кошачьих.

Сохраняя на лице выражение, приличествующее натуральной блондинке из древних классических анекдотов, давным-давно поставленных неоэтикой вне закона, она спросила:

— Мне, наверное, следует выйти из машины и поднять руки?

— Ну что вы, сударыня, — безмятежно сказал капитан. — У нас не полицейское государство, а свободная, демократическая страна. Достаточно будет, если вы покажете паспорт... — он с непроницаемым лицом бросил цепкий взгляд на пластиковую карту. — Простите мой интерес... Можете ехать. Всего хорошего, Петр!