Продолжаем работать над кейсом «чему и как учить в школе». Составляя конспекты, сделайте выписки по проблеме кейса и напишите эссе «зарубежная школа. Какая она. »

 

Вопросы для обсуждения:

1. Педагогика действия (А. Лай) и «трудовая педагогика»

(Г. Кершенштейнер).

2. «Новое воспитание» и «новые школы».

3. Педагогика прагматизма как новая философия образования и альтернатива традиционной (гербартианской) системе.

4. Развитие идей свободного воспитания в педагогике М. Монтессори.

5. Развитие гуманистической традиции в образовании (Я.Корчак, К. Роджерс, Б. Беттельгейм, С. Френе и др.).

6. Вальдорфская педагогика и школа: история, теория, практика.

7. Система образования США, Англии, Германии, Японии.

Источники:

1. Беттельхейм, Б. Просвещенное сердце / Б.Беттельгейм // Человек, 1992. - № 2-5.

2. Дьюи, Д. Школа и общество //Хрестоматия по истории зарубежной педагогики / сост. А.И. Пискунов. – 2-е изд., перераб. – М.: Просвещение, 1981. - С.490 – 500.

3. Кершенштейнер, Г. Школа будущего – школа работы // Хрестоматия по истории зарубежной педагогики....С. 478 – 488.

4. Лай, А. Школа действия // Хрестоматия по истории зарубежной педагогики....С.502 – 526.

5. Корчак, Я. Как любить детей / Я.Корчак. - М.,1987.

6. Роджерс, К. К науке о личности / К. Роджерс // История зарубежной психологии: Тексты. - М., 1986.

7. Роджерс, К. Вопросы, которые я бы себе задал, если бы я был учителем /К. Роджерс // Семья и школа,1987. -.№ 10.

8. Фромм Э. Искусство любить (любое издание).

9. Штайнер Р. Воспитание ребенка с точки зрения духовной науки. - Берлин.1909(на кафедре).

 

Литература:

1. Альтернативные модели воспитания в сравнительной педагогике / под ред. М.Н. Певзнера, С.А. Расчетиной.- Новгород, 1994.

2. Антропософские школы Рудольфа Штайнера / авт. сост.: Е.В.Иванов, М.Н.Певзнер.- Новгород,1993.

3. Богомолова, Л.И., Романова, Л.А. История педагогики и образования в датах, событиях, фактах и именах: учебное пособие / Л.И. Богомолова, Л.А. Романова. – Владимир, 2004.

4. Бернс, Р. Развитие Я - концепции и воспитание / Р. Бернс. - М., 1986.

5. Бютнер, К. Жить с агрессивными детьми / К. Бютнер. - М., 1991.

6. Д. Дьюи // Российская педагогическая энциклопедия. - М.,1991. -С.300-301.

7. Джуринский, А.Н. История педагогики / А.Н. Джуринский. - М., 2000.

8. Ионова, Е.Н., Топтыгин А.Л. Вальдоpфская педагогика в контексте мировом и отечественном // Педагогика, 1998. - № 4. - С.108-113.

9. Килпатрик, У.// Российская педагогическая энциклопедия. - М., 1991. - С.430-431.

10. Кларин, В., Денежкин, Е. Зарубежная школа: надежды и действительность / В. Кларин, Е.Денежкин. - М.,1990.

11. Краних, Э.М. Свободные вальдорфские школы / Э.М. Краних. - М.,1993.

12. Максимов, М. Только любовь... Не мало ли? / М. Максимов // Знание – сила,1987. -.№7.

13. Масару, Ибуки. После 3-х уже поздно / Икуби Масару. - М., 1992.

14. Монтессори, М. // Российская педагогическая энциклопедия. – М., 1993.

15. Нанивская, В. Детсад в Японии. Опыт развития детей в группе / В. Нанивская. - М., 1987.

16. Очерки школы и педагогики за рубежом. - М.,1990.

17. Рогачева, Е.Ю. Педагогика Джона Дьюи в ХХ веке: кросс-культурный контекст / Е.Ю. Рогачева. – Владимир, 2005. – 333 с.

Темы рефератов и творческих заданий:

1. Гуманистическая воспитательная система Б. Беттельгейма..

2. Эстетическое воспитание в японской школе (в детском саду).

3. Проблема общения учителя и учащихся в зарубежных педагогических теориях.

4. Проблема педагогической техники в истории отечественной и зарубежной педагогики.

5. Урок в зарубежной школе.

 

Занятие может проходить в форме игры "Заседание клуба зарубежных педагогов". Каждая из микрогрупп готовит детальный анализ и защиту педагогических взглядов того или иного педагога, педагогической концепции. По ходу заседания могут быть проиграны творческие задания (например, «Урок в зарубежной школе»), обсуждены вычлененные группами дискуссионные вопросы.

 

Приложение к семинару №6.

М.Максимов

Только любовь… Не мало ли?

Что мы всё о взрослых с их бесконечными кризисами и проблемами*? Поговорим о воспитании детей. Этот вопрос волнует всех, многие согласны, что дела в этой области не всегда обстоят благополучно. Но почему так?

Мы часто обвиняем наших детей в том, что они безынициативны, что им ничего не хочется, что им все неинтересно и т.д. Но встанем на их место и прокрутим плёнку назад. Нам по полтора года, мы только что научились самостоятельно передвигаться, и перед нами сразу открылся новый, удивительный, захватывающий мир. Вот ключ от папиных ящиков, вот ваза с цветами, мамины часы, но самое интересное – кран на газовой плите. И все это надо сейчас же потрогать, положить в рот, все разобрать и во всем разобраться. НО стоит только потянуть к этому руку - «Нельзя! Не трогай! Не смей!». Попробуем еще – тут уж можно и по рукам получить, и не только по рукам. И вот, наконец, маленький преступник за решеткой. Он тихо сидит в углу манежа и сосет соску. Он уже понял, что лучше всего – «сидеть тихо и не высовываться», потому что, как только высунешься, - сразу получишь по рукам. Очень горько сознавать, сидя в клетке, что для твоих родителей все эти неживые вещи – папины книжки, мамины брошки и т.д. – значительно важнее, чем ты, чем твои живые чувства.

И вот что удивительно. Эти же самые родители могут бороться за охрану окружающей среды или за права человека, но не способны подумать о том, чтобы окружить решеткой не ребенка, а те, в общем, не многие предметы, до которых ему не стоит дотрагиваться. Мы запускаем ракеты на Венеру, а создать такие краны на газовой плите, которые может открывать только взрослый,- это нам не под силу. Мы образованы и просвещены, но детям от этого не легче. Вот современная мамаша утром обнаруживает у пятилетнего ребенка мокрую постель. Она начиталась всяких книжек и знает, что нельзя сына за это наказывать. Но вечером, когда папа приходит с работы, она закатывает ему грандиозный скандал, в котором, в частности, упоминается грязное белье, которое ей приходится за всеми убирать. Все это, разумеется, при ребенке. Так уж лучше бы она тогда, утром, в сердцах шлепнула его пару раз.

А вот еще случай. Ребенок только- только начинает говорить. Его интеллигентная мамаша, в место того, чтобы приучить его к горшку, - теперь это не модно – заводит специальною книжку, в которую заносит все его новые слова. И когда приходят гости, с гордостью сообщает, что за эту неделю ее ребенок освоил на два слова больше, чем за прошлую. Это очень тонкий случай насилия над личностью, поскольку ребенок, который тут же лежит в кроватке весь мокрый и грязный по уши, все это прекрасно слышит. Он готов для любимой мамы в лепешку расшибиться, только бы она была им довольна. Но его принуждают к интеллектуальным усилиям, к которым он еще не готов ни физически, ни морально, но не приучают к чистоте – а к этому он как раз и готов (и физически и морально).

А как же любовь? Ведь известно: «Главное - любить ребенка, все остальное сложится само собой». Так вот, к сожалению, все устроено значительно сложнее.

Теперь, наконец, я перехожу к главному, о чем собираюсь рассказать. Это любимая книга моего любимого автора Бруно Беттельгейма «Не только любовь» (Bruno Bettelgeima, «Love is not enough»). Мой план таков: сначала о Беттельгейме и о его книгах. Затем несколько общих слов о его школе, куда попадают искалеченные нами дети, а потом мы проведем там вместе с ними один день. Мы увидим, как Школа просыпается, учится, обедает, играет и укладывается спать. И, может быть, мы что-нибудь поймем.

Бруно Беттельгейм родился в 1903 году в Вене. Он – детский врач, лечил детей с психическими травмами. Почти всю жизнь он жил со своими пациентами и написал много замечательных книг о детях. Всю жизнь – кроме полутора лет, которые он просидел в гитлеровских концлагерях Дахау и Бухенвальд. Он многое перевидал и пережил там. Но главное, что потрясло Беттельгейма – психолога, воспитанника знаменитой венской школы психоанализа, профессионального наблюдателя человека, - это разрушительное воздействие лагерной жизни на личность заключенного. И он решил исследовать механизм этого разрушения. Психологическое изучение лагерной жизни изнутри – согласитесь не совсем, лабораторный эксперимент.

Результатом такого смертельно опасного исследования стала книга, которую Беттельгейм создал в лагере. Я сказал «создал», а не написал, потому что делать какие либо записи в лагере строжайше запрещалось. Свою книгу Беттельгейм запомнил наизусть, слово за словом, страницу за страницей. Он считает, что эта книга спасла ему жизнь, защитив его душу от разрушения. В ней Беттельгейм излагает методологию превращения нормального здорового человека в «идеального заключенного» - существо, лишенное личности, какого бы то ни было внутреннего содержания. Зато все «идеальные заключенные» похожи друг на друга как две капли воды. Ими очень легко управлять – тысячью, миллионом таких существ может руководить один человек, переключая кнопки на панели, как управляют радиомоделями.

В 1939 году Беттельгейма выпустили из лагеря, и он уехал в США. В 1944 году он стал директором клиники для детей с нервными расстройствами при Чикагском университете, который называется Ортогенической школой Сони Шенкман. Дальше я всюду буду называть ее просто школой. В этой школе лечат в основном детей, которые не в ладах с этим миром, которые боятся сделать в нем хотя бы один шаг, произнести слово. Они либо заторможены, стараются забиться в угол, либо, наоборот, все время дергаются или трясутся. Они отстают от своих сверстников в развитии, их часто мучают всевозможные аллергии. Однако во всех остальных отношениях это нормальные, здоровые дети, у них нет ни какой патологии. Просто, как считает Беттельгейм, они в семье попали в такие условия, которые оказали разрушительное воздействие на их еще не окрепшие души. И, отталкиваясь от своего лагерного исследования, он решил создать в Школе среду, которая склеивала бы эти рассыпавшиеся на кусочки личности. Школа – это интернат, в нем живут от тридцати до пятидесяти воспитанников в возрасте от 6 до 14 лет. Дети разбиты на группы по шесть – семь человек, в каждой группе три воспитателя и один учитель. Кроме того, в Школе работают повара, уборщицы и другой технический персонал. Есть даже свой стекольщик, и у него всегда достаточно работы.

Теперь познакомимся с двумя воспитанниками Школы.

Ричард 11 лет. Место человеческой речи – нечленораздельные звуки, напоминающие рычание. Никаких контактов с окружающими, единственный друг – плюшевый медведь, с которым он не расстается. С Ричардом случаются приступы неудержимой беспричинной ярости и злобы. После нескольких лет жизни в школе, когда дела его пошли на поправку, он рассказал доктору Би (так все называют Б. Беттельгейма в школе), что мать, чтобы отучить его от «дурных» слов, мыла ему рот мылом. Но в месте с грязными словами, объяснял Ричард, она смыла и все остальные. Вот так.

Джордж, 8 лет. Первый раз убежал из дома в три года. После этого вся его жизнь – побеги, ночевки на улице; еда – где что плохо лежит. Джордж – страстный рыболов. В возрасте шести лет он пытался утопить своего сверстника, чтобы завладеть его удочкой. Он не умеет ни читать, ни писать.

А теперь – в Школу.

Подъем

Воспитательница входит в спальню, уставленную двухэтажными кроватями, и начинает раскладывать на тумбочки тарелочки со всякими вкусными вещами. Дети лежат в постелях, укрывшись с головой одеялом. Тяжелый момент – первый контакт с враждебным миром. Эти дети, как правило, плохо спят – их мучают кошмары, а граница между миром воображаемым и миром реальным у детей не такая резкая, как у нас, взрослых. Очень страшно выглянуть наружу из теплого мягкого кокона. Но вот из-под одеяла высунулась рука – и воспитательница берет ее в свою. Первый контакт – глубинный, древний, невербальный. Теперь положим в ладошку что-нибудь сладкое – рука вновь прячется под одеяло. Но самое страшное уже позади. Спальня зашевелилась. Вот Ричард выползает из-под одеяла и сразу – к медведю. Начинается только им обоим понятный обмен ворчаниями и рычаниями. На другой кроватке Люсиль уговаривает встать свою куклу, которая ни как не хочет просыпаться.

А вот Джордж начинает свою ежедневную процедуру одевания. Он, конечно, на верхней полке и просит Кэтти (все воспитательниц дети называют просто по имени) достать ему из тумбочки его любимую рубашку. Р-р-раз – и рубашка летит на пол. Кэтти приносит ему другую – и эта летит в угол. И так до тех пор, пока не будут раскиданы все рубашки, кроме последней. Все теперь можно одеваться.

Не так все просто у других детей. Почти у всех трудности с координацией движений. Такое впечатление, будто личность, рассыпавшаяся на кусочки, не может собрать во едино свое тело. Просыпаясь, ребенок боится, что его руки и ноги сегодня перестанут ему подчиняться. Ему нужно время на тщательную инспекцию своего тела. Такая мнительность порождает и всякие мнимые – и не мнимые – боли и болезни. Как быть? Конечно, в школе есть свой врач, можно его позвать. Кэтти говорит: «Знаешь что, Том я понимаю – у тебя болит то-то и то-то. Давай сделаем так: ты сейчас встанешь, пойдешь завтракать, а потто снова ляжешь в постель и позову врача. Идет?» А там, после завтрака, вовлеченный в обычную суету школьной жизни, Том забудет свои внутренние страхи и не вернется в постель. В Школе каждый может вставать и ложиться в постель в любое время.

Учеба

После подъема – умывание, затем завтрак, и в класс. Отношение Школы к еде – особый, очень важный разговор, я его отложил до обеда.

В дверь класса просовывается голова Левы.

- Анна, я не буду сегодня учиться.

- Хорошо, Лева. Приходи завтра.

Проходит три минуты. Снова голова Левы.

- Анна, ты слышала – я не приду сегодня!

- Хорошо, Лева. Я слышала.

Еще три минуты – и все снова.

- Я уже слышала, Лева. Не хочешь – не приходи.

А еще через пять минут Лева уже сидит на своем месте за партой и делает задания, которое Анна для него подготовила. Но что это творится в классе?! Здесь собраны дети всех возрастов от 6 до 14 лет, и каждый занимается своим делом, по специальному заданию, которое для него подготовлено. Вот девочка сидит на полу, в руке у нее сладкая булочка, она сосредоточенно повторяет вслух какое-то правило. Один поливает цветы, другой беседует с Анной, кто-то клеит макет геометрической фигуры. А вот маленький мальчик забирается под парту, обхватив голову руками – только бы ничего не видеть, ничего не слышать. Ему страшно.

Страх исследования: ты открываешь разные запретные двери и ящики, открываешь неведомые тебе тайны природы. И другие из одной такой двери на тебя подает скелет.… В этом взрослом мире с тобой все что угодно может произойти.

Страх неадекватности: «У меня опять нечего не получится!» Эти дети измучены своими неудачами, они знают, что отстали от сверстников. Соревнование - не для них: не выносима мысль о том, что «Чарли уже умеет решать уравнение, а я …»

Страх взрослости: учеба делает человека взрослым. «А пока я маленький, я ни за что не отвечаю».

Бесполезно искать в классе Джорджа. Он принципиальныйпротивник учебы – ноги его там не будет. Мы найдем его, плотно позавтракавшего и набившего едой карманы, за воротами Школы. Вернется он только поздно вечером. Каждый может входить и выходить из Школы в любое время. Джордж, естественно, отправился на рыбалку. Все попытки воспитательницы подружиться с ним поначалу решительно отвергались. Но время шло, и Джордж понял, что Гейл можно доверять. И вот наконец высокая честь – он берет Гейл с собой на рыбалку. Они отправляются на озеро, и Джордж усаживает на свое любимое место – прислонившись спиной к огромному плакату: «Здесь ловля рыбы категорически запрещена».

- послушай, Джордж, давай отойдем немного от этого места.

- А в чем дело?

- Ты знаешь, что здесь написано?

- Мне-то что, я не умею читать. А что там написано?

- Там написано, что здесь нельзя ловить рыбу.

- Меня это не касается, я ведь не умею читать!

Вот пример замечательной интуиции воспитательницы Школы: еще ничего ни понимая, Гейл почувствовала, что есть какая-то связь между рыбалкой и неграмотностью Джорджа. Она села рядом с ним у плаката и там сделала еще один шаг к сближению. Совместно походы к озеру продолжались. Сидя у плаката, Гейл и Джордж вели неторопливые беседы, в которых часто обсуждали вопросы, имеющие серьезную юридическую подоплеку. Например: «А если человек даже не может прочесть закон, посадят его в тюрьму?» Постепенно перед Гейл открылось следующее. Джордж, конечно, не забыл о своей попытки утопить человека. Но угодить за это в тюрьму… из нее не убежишь. Поэтому Джорджу нужно было выработать способ психологической защиты от этого страха. И он его нашел, потому что это был вопрос жизни и смерти. Нужно остаться ребенком – сажают ведь только взрослых.

Естественно, что Гейл ни словом не обмолвилась Джорджу о том, что она поняла. В школе взрослым запрещается лезть в душу ребенка. Их беседа у озера продолжалась, и вот однажды вдруг, словно искра пробежала между ними. Их души соприкоснулись. С этого момента судьба Джорджа круто пошла на поправку. Вот он уже появился в классе, и тут обнаружилось, что он необыкновенно одаренный парень. Хотя манипулирование абстрактными символами по-прежнему дается ему с трудом, но во всем, что касается живой жизни, что можно сделать своими руками, где можно проявить здравый смысл, он делает поразительный рывок вперед. Конечно, и сейчас временами ему бывает тяжело, и тогда – снова на озеро. Но все равно видно, как парень растет прямо на глазах. Учительнице приходится его даже сдерживать, чтобы он к моменту выхода из Школы не слишком обогнал сверстников.

Но вернемся в класс с Анне. Там перемешаны человек семь детей разных возрастов, каждый делает что-то свое, приняв при этом самую непочтительную позу да еще, может быть, сосет молоко из бутылочки с соской. Что это – хаос? Трудно себе представить, чтобы в Школе у Беттельгейма за этим не скрывался хорошо продуманный порядок. Поставим себя на место воспитанников диктора Би и посмотрим на все их глазами.

Вот у меня не получается задачка, а Чарли уже решил. Но, во-первых, у него она не совсем такая, как у меня. А во-вторых, он же на два года меня старше (вариант: но он же в Школе уже два года, а я только год). А в-третьих… мне надоело зубрить это идиотское правило. Иди к Анне:

- Анна, я больше не могу!

- Знаешь что, позанимайся немного с Левой. Попробуй ему объяснить свое правило.

Подсаживаюсь к Леве. Не так-то легко объяснить что-нибудь малышам. Но, оказывается я согласен повторять ему это правило сто раз, пока наконец этот балбес не сообразит, о чем идет речь.

А вот я сижу на уроке и пишу письмо домой. Как бы из далека слышу голос Анны, задающей вопрос старшим ребятам. И вдруг я все понял, как ответить: «Анна! Я скажу!» В Школе каждый может высказаться когда захочет по любому поводу.

Таким образом, учеба в Школе происходит как бы еще и «вверх - вниз». Другой замечательный принцип Школы – «сверх обучение». Дело в том, что, поскольку учеба для этих детей сопряжена с большими психологическими трудностями, их знания очень неустойчивы. Сверх обучение означает сверхтщательную проработку материала. Учитель никуда не торопится, он переходит к новому материалу только тогда, когда старый абсолютно надежно усвоен. Сверхобучение – сверхнадежность. Конечно, он требует от учителя особого искусства – подавать много раз одно и тоже блюдо под разными соусами. Одну и ту же задачу дети решают в тетради, разыгрывают в лицах, рисуют, поют и т.д. на помощь приходит и обучение «вверх - вниз», и письма домой в качестве дополнительного сочинения.

Кстати, о родителях. Еще один принцип школьного обучения – исключены любые контакты между родителями и учителями. Когда дела Ричарда, которому мама мыла рот мылом, пошли на поправку, и он появился в классе то первый его вопрос был: «А может ли мама прийти в Школу?» В переводе на взрослый язык это означает:»Могу ли я использовать свои двойки для наказания своей матери?» Да, к сожалению, это так – дети мстят нам за насилие над ними академической успеваемостью. И хотя в Школе нет, разумеется, ни каких отметок, дети могли бы вместо того чтобы спокойно заниматься, транслировать свои неудачи в классе по каналу «учителя – родители». С другой стороны, учителя Школы, зная прекрасно истории болезни своих воспитанников, не всегда могли бы выдерживать академический тон при общении с творцами этих историй. Вот почему все контакты родителей со Школой идут только через – правильно! – доктора Би.

И, наконец, последнее. Дети занимаются пять дней в неделю, три часа до обеда и полтора - после. Естественно ни каких домашних заданий, вся учеба – в классе.

Еда.

Трехмесячный ребенок лежит в своей кроватке и надрываясь кричит – он голоден. «Ну, чего он кричит? – начинает выходить из себя его мамаша, - ведь я сейчас буду его кормить!». Она кандидат наук. Ну, скажите мне, почему так часто занятия наукой отбивают здравый смысл? Все, что нужно сейчас ученой мамаше, - это на минутку встать, а точнее – лечь на место ее ребенка. Но куда там. Придется лечь нам. Лежим, в животе пусто, а в душе – ужас: мы остались без еды. Это ведь кандидат наук знает, что нас скоро покормят, а мы – нет. И в отличии от нее для нас это вопрос жизни и смерти. Если ее не покормят, она как-нибудь сама справится, а если нас не покормят, мы погибнем, и очень скоро. Это очень страшный страх – остаться без еды.

Концентрационном лагере заключенные все время голодны. И Беттельгейм понял, что это не просто издевательство зверей – эсэсовцев, а один из элементов стройной системы превращения человека в «идеального заключенного». Ведь было бы более «экономичным» кормить людей лучше с тем, чтобы они могли лучше работать. Но экономика – не главная цель лагерной жизни. Если человек все время голоден, то он все время думает о еде. О чем говорят заключенные, когда выдается такая возможность? О том, как ловко вчера удалось утащить немного еды с лагерного склада. О том, что, по слухам, завезут завтра в лагерный магазин и т.д. Суть метода – в низведении взрослого человека до состояния трехмесячного ребенка, а это по Беттельгейму, разрушает личность взрослого, разъедает ее, как ржавчину.

…Но вернемся в Школу. Здесь своя кухня, свои повара, которые готовят завтрак, обед и ужин, обычные американские блюда, нормальные порции. Кроме того, в любое время на кухне можно получить молоко и хлеб в любом количестве. На кухне всегда ошивается кто-нибудь из детей. Еще бы, очень интересно смотреть, как готовят для тебя еду. В Школе нет запертых дверей. Каждый когда угодно может зайти в любую комнату и открыть любой ящик.

Но самое замечательное – это сладкая комната. Не случайно день в Школе начинается с тарелочки со сластями, не случайны они и у девочки в классе, которая билась в отчаянии над своей задачкой. Так вот, в Школе есть специальная комната, вроде кладовки, вся сверху донизу набитая конфетами, пирожными, печеньем на любой вкус. Можно в любое время зайти в сладкую комнату и взять из нее все, что захочешь и сколько хочешь. Школа специально следит за бесперебойным снабжением сладкой комнаты. И когда маленькому человеку плохо, он забежит сюда, глянет на полки, заставленные сластями, и на душе у него полегчает. Он, может быть, ничего не возьмет, но почерпнет здесь новые силы для борьбы со своими страхами, с приступами беспричинной, разрушительной ненависти.

…Ну почему мы превращаем такие простые и естественные дела, как еда, купание, учеба и т. п., в арену ожесточенной борьбы с нашими детьми? Ведь какое это замечательное удовольствие – вкусно, от души поесть. Или поплескаться в воде. Да и учеба легко может стать источником удовольствия.

А вместо этого – «ешь побыстрей. Мы опаздываем. Сколько можно тебе…» А он кажется нарочно все делает, как в замедленном кино. Это не кажется – это так и есть. Порабощенные дети мстят торможением. Они тормозят, блокируют, замораживают все вокруг себя. Это – защита рабов и заключенных…

Итак дети в Школе едят много сладкого. Да еще перед обедом, а то и в постели. Не болят ли у них от этого животы? Оказывается - нет. Врач, постоянно наблюдающий всех детей в Школе, находит, что с животами у них все в порядке. Даже у обжор, а они в Школе есть. Познакомимся с одним из них.

Чарли, 9 лет. Болезненно толстый, неуклюжий, зато в математике ему нет равных. Не умеет играть ни в одну детскую игру, но легко складывает в уме большие числа. Угрюмый, ни с кем не дружит; когда ходит по Школе, вечно на всех натыкается и всем наступает на ноги.

арли очень не повезло в жизни – его родители лишены дара любви. Разумно, аккуратно, точно по учебнику они выполняют свои родительские обязанности. У него все есть, о нем заботятся, с ним играют. Жизнь в семье идет, как хорошо отлаженный часовой механизм. Но… французы говорят, что материнская любовь должна состоять из молока и меда. Молоко – это все то материальное, что необходимо для существования ребенка. Но вместе с молоком мать должна передать ребенку и мед – животное ощущение радости бытия. Вот меда-то и был лишен Чарли. Его обжорство – попытка найти этот мед в еде. Так он и попал в Школу. Скоро мы с ним снова встретимся и увидим, как он похудеет.

Еда – великий одомашниватель. Как приятно возвращаться в такое место, где тебя всегда ждет что-нибудь вкусненькое. Когда Джордж после рыбалки поздно вечером появлялся в школе, все уже спали, но на тумбочке у кровати его всегда ждал ужин, оставленный там заботливой Гейл. Ну как сбежишь из такой Школы? К тому же Джордж – большой любитель поесть. Про себя он с гордостью заявляет: «Я из тех, кто должен много есть!»

Физкультура в Школе.

В здоровом теле – здоровый дух. Признаюсь, я всегда понимал эту древнюю мудрость очень примитивно. Что-то вроде: если человек здоров, то у него хорошее настроение. Ведь часто у нас физическую культуру понимают как набор оздоровительных упражнений. Ошибка, по-моему, кроется в механическом разделении человека на тело и душу. Источник ошибки – научный подход, преобладающий в нашей культуре: если не можешь в чем-то разобраться, разбери это на части и рассмотри каждую в отдельности.

Малыш начинает активное познание мира с движения. Он познает его руками, ртом, каждой клеткой своего тела. С другой стороны, известно, что уравновешенный человек хорошо делает упражнения на равновесие, а у «гибкого» человека – гибкое тело. Так где же кончается тело и начинается душа, а где кончается душа и начинается тело?..

Личность, рассыпавшаяся на кусочки, не может собрать вместе свое тело, заставить его работать согласованно. Поэтому дети в Школе либо зажаты, скованны, неуклюжи, либо непрерывно совершают бессмысленные движения. Задача Школы - помочь склеиванию личности. Один из методов – научить ребенка искусству управлять своим телом. В Школе есть спортивный зал, игровые площадки, три раза в неделю университет предоставляет Школе свой бассейн. Уже понятно, что в Школе каждый может пользоваться спортивным инвентарем и площадками когда и сколько хочет.

Но напрасно бы мы стали искать на площадке нашего математика Чарли. Поначалу воспитателям никак не удавалось заманить его туда. Он часами просиживал у окна, наблюдая за оживленным движением паровозов на ближайшей железнодорожной ветке. Паровозы – его страсть. Он и себя представляет таким паровозом – огромным, неповоротливым, несущим страшный запас разрушительной силы. Чарли все время кажется, что стоит только дать себе волю, начать двигаться, как он сойдет с рельсов и пойдет крушить все вокруг. И никто не сможет его остановить.

Но вот что важно. Ведь Чарли – умный парень. Он прочел про паровозы все, что смог достать и понять. В его голове – уйма самых разнообразных знаний, от устройства тормозов до законов термодинамики. Но это – мертвые, абстрактные значения, они не помогают ему разобраться в мире, который его окружает, в себе самом. Не умеешь двигаться – не умеешь познавать мир, знание твоей души перекошено на один бок. Есть и взрослые толстые и неуклюжие математики, которым блестящее умение манипулировать абстрактными символами не помогает избавиться от страха перед жизнью.