Расстановка: Лучше умереть, чем поклониться отцу

Б.Х.: У нас мало времени, поэтому я сразу перейду к следующей расстановке. Для этого я выберу по-настоящему больного человека. В таком случае расстановка оказывает наибольшее воздействие, а у нас появля­ется наилучшая возможность чему-то научиться.

Герман: Мне бы хотелось расставить свою семью. У меня рак костно­го мозга.

Б.Х.: Хорошо. Тогда сейчас твоя очередь. Это и в самом деле очень тяжелая болезнь. Сядь здесь, рядом со мной. Когда ты заболел?

Герман: Год назад.

Б.Х.: И какие способы лечения были использованы?

Герман: Гемотерапия. Кроме того, я посещал группы, занимающиеся разными методами психотерапии.

Б.Х.: Ты женат?

Герман: Да.

Б.Х.: У вас есть дети?

Герман: Нет.

Б.Х.: По какой-то особенной причине?

Герман: Нам хотелось детей, но как-то не получилось.

Б.Х.: Произошло что-нибудь особенное в твоей родительской семье?

Герман: Мне известно только, что у моего отца были очень плохие отношения с братом. У них была совместная фирма, но пбзже они отде­лились и отказались от всякого контакта друг с другом.

Б.Х.: А что тебе известно об их отце?

Герман: Я его никогда не видел. Мой отец тоже ничего не рассказывал о нем. Все это, так сказать, покрыто мраком.

Б.Х.: Действительно странно, что твой отец ничего не говорит о нем. Сейчас мы расставим твою систему происхождения: отца, мать, тебя са­мого и... Сколько у тебя братьев и сестер?

 

Рис. 26. 1

О – отец; М – мать; 1 – первый ребенок, сын (Герман); 2 – второй ребенок, дочь.

 

Герман: Только одна, младшая сестра.

Б.Х.: Состоял ли кто-то из родителей в браке или имел серьезные от­ношения с кем-либо другим до брака друг с другом?

Герман: Я не думаю. По крайней мере, об этом мне ничего не изве­стно.

Б.Х.: Умер ли кто-то из детей в твоей системе или родился мертвым?

Герман: Нет.

Б.Х.: Как чувствует себя отец?

Отец: Говорят, что я жив.

(Смех в группе.)

Б.Х.: Как ты себя чувствуешь?

Отец: Мягко выражаясь, очень... (Вздыхает.)

Б.Х. (группе): Он вынужден покинуть систему. Вы это видите? Спра­шивается только, за кем он следует? Как чувствует себя мать?

Мать: Мне нравится, что у меня такие хорошие дети. Но, по-моему, я слишком далеко от них. Что касается мужа, мне все равно, останется он или уйдет.

Б.Х. (группе): Тут нет любви. Вы это чувствуете? Вообще никакой любви! В таком случае можно предположить, что скорее мать хочет уйти, но муж делает это вместо нее. Часто бывает, что жене хочется уйти, но вместо нее уходит муж. И мы охотно называем это любовью, не правда ли? Видите выражение ее лица? Она ужасно зла. Она была бы рада его уходу и не может скрыть этой радости... Участница, играющая роль мате­ри, хороший человек и не имеет со всем этим ничего общего. Она только играет роль обозленного человека, но не в состоянии контролировать свои чувства, если серьезно относится к своей роли.

Отец: А почему же я ничего не чувствую?

Б.Х.: Я поверну тебя лицом к семье, а твою жену — от нее. Посмот­рим, что будет.

 

 

 

Рис. 26.2

 

Отец (жене): Давай повернемся и встанем так, как стояли прежде.

Б.Х.: Постарайся обойтись без шуток, иначе расстановка не прине­сет никаких результатов.

Как чувствуют себя дети?

Первый ребенок: Я буду против, если он опять повернется.

Б.Х.: Конечно.

Как чувствует себя дочь?

Второй ребенок: Вначале у меня было такое впечатление, словно мы с братом - муж и жена.

Б.Х.: Как сейчас чувствует себя мать? Лучше или хуже?

Мать: Мне пока еще не хочется отсюда уходить. Я хочу еще побыть со своими детьми, и поэтому мне хочется к ним повернуться.

Б.Х.: На кого ты только что посмотрела?

Мать: На своего мужа.

Б.Х.: Нет. Кого ты видишь там, перед собой? Кто там стоит? На что ты смотришь?

Мать: На мою собственную жизнь, на картину моей жизни.

Б.Х.: Это просто разглагольствования.

(Герману): На кого смотрит твоя мать? За кем она хочет последо­вать?

Герман: Ее сестра умерла три года назад, но...

Б.Х.: Это еще недостаточно веская причина.

Герман: Ее мать умерла несколько лет назад.

Б.Х.: Нет. Причина должна быть еще более серьезной.

(Б.Х. переставляет мать подальше от остальных.)

 

 

Рис. 26.3

 

Б.Х. (матери): Как тебе здесь? Лучше или хуже? Мать: Лучше.

Б.Х.: Конечно. Вот сейчас ты сказала правду. Как чувствует себя муж?

Отец: Когда я повернулся к детям, то внезапно почувствовал внут­реннюю тяжесть и боль.

Б.Х.: Встаньте друг напротив друга - ты и твои дети.

 

 

 

Рис. 26.4

 

Б.Х. (Герману): Встань на свое место в расстановке.

Как ты себя там чувствуешь?

Герман: Очень непривычно.

Б.Х.: Встань слева от отца и посмотри на него... с любовью. Поверни голову и посмотри на него! Как ты называл отца?

Герман: Папочка.

Б.Х.: Скажи ему: «Дорогой папочка».

Герман: Дорогой папочка.

Б.Х.: «Пожалуйста, останься!»

Герман: Пожалуйста, останься.

Б.Х.: «И благослови меня, если я останусь с тобой».

Герман: И благослови меня, если я останусь с тобой.

(Длинная пауза.)

Б.Х.: Что, по-твоему, было бы более подходящей фразой?

Герман: Что я зол на него.

Б.Х.: Скажи ему: «Я делаю это ради тебя».

Герман: Я делаю это ради тебя.

Б.Х.: Громче!

Герман (со злостью): Я делаю это ради тебя.

Б.Х.: Громче.

Герман: Я делаю это ради тебя.

(Длинная пауза.)

Б.Х. (группе): Он умрет. Он не в состоянии покинуть свое переплетение.

(Герману): Твоя злость для тебя важнее жизни. Какую несправедли­вость ты совершил по отношению к отцу?

Герман (упрямо): Я не знаю.

Б.Х.: Ты обидел его чем-то?

Герман: Я не думаю.

Б.Х.: Ты его презирал?

Герман (с твердостью в голосе): Да.

Б.Х.: Вот мы и нашли суть твоей проблемы!

Герман: Он меня...

Б.Х.: Действия отца здесь не играют никакой роли. Решающим явля­ется только то, что ты делаешь сам.

Встань снова рядом с сестрой.

(Группе): Сейчас пришел момент, когда Герман должен бы встать на колени и поклониться отцу, но он на это не способен. Он предпочитает умереть, чем это сделать.

(Герману): Не правда ли?

Герман: Нет.

Б.Х.: Ты все-таки это сделаешь?

Герман: Да, я попробую.

Б.Х.: Нет, ты должен это действительно сделать, а не просто попро­бовать! Ты согласен?

Герман (твердо): Да.

Б.Х.: Хорошо. Тогда мы сделаем это вместе. Я тебе помогу. Встань на колени, поклонись до самого пола и вытяни вперед руки с повернутыми кверху ладонями. Да, вот так! Дыши глубоко. Скажи: «Дорогой папочка!»

Герман: Дорогой папочка!

Б.Х.: «Я уважаю тебя!»

Герман: Я уважаю тебя!

Б.Х.: Повтори это спокойным голосом.

Герман: Дорогой папочка, я уважаю тебя.

Б.Х.: Правильно. Это и есть нужная фраза. Дыши глубоко. Скажи: «Дорогой папочка».

Герман: Дорогой папочка.

Б.Х.: «Я уважаю тебя!»

Герман: Я уважаю тебя!

Б.Х.: «Я уважаю тебя как моего отца»...

Герман: Я уважаю тебя как моего отца...

Б.Х.: «...и я буду твоим сыном».

Герман:...и я буду твоим сыном.

Б.Х.: «Я уважаю тебя!»

Герман: Я уважаю тебя!

Б.Х.: Побудь так еще немного. Постарайся остаться спокойным. Дыши глубоко. Расслабься! Правильно! Когда ты почувствуешь, что при­шел подходящий момент, то можешь подняться и снова занять свое мес­то в расстановке.

(Через некоторое время): Дыши глубоко, открытым ртом. Это самый лучший способ глубокого дыхания. Оно символизирует то, что, вдыхая воздух, ты принимаешь отца, а выдыхая - позволяешь своей любви течь к нему.

(Еще через некоторое время): А сейчас возвратись на свое место возле, сестры и посмотри на отца. Наклони голову-в знак уважения к нему.

Б.Х. (отцу): Какое у тебя сейчас впечатление?

Отец: Мне словно трудно поверить, что наконец...

Б.Х.: Что? Что он действительно уважает тебя?

Отец: Да.

Б.Х.: Да, я понимаю.

(Группе): Обман здесь невозможен. Вы это заметили? Обман был бы сразу же заметен.

Моя гипотеза состоит в том, что многие больные раком предпочитают умереть, чем действительно глубоко поклониться перед родителями. Они предпочитают смерть! Поэтому больные раком часто держатся очень гор­до и прямо. Они ходят с высоко поднятой головой, не желая кланяться.

(Герману): Посмотри снова на отца и скажи: «Пожалуйста!»

Герман: «Пожалуйста!»

Б.Х.: «Дай мне еще немного времени».

Герман: Дай мне еще немного времени.

Б.Х.: «Пожалуйста...»

Герман: Пожалуйста...

Б.Х.: «...дай мне еще немного времени».

Герман:...дай мне еще немного времени.

Б.Х.: Доверься лучшей части своей души.

(Группе): Пока ему еще не позволено подойти к отцу и обнять его. Это было бы просто игрой и не помогло бы пациенту.

(Герману): Хорошо. На этом мы и остановимся. И мне бы тоже хоте­лось довериться лучшей части твоей души. Можно?

Герман (улыбаясь): Да.

Б.Х.: Нет, мне нельзя этого делать. Твоя улыбка свидетельствует об этом.

Герман: Почему вдруг?

Б.Х.: Послушай, я не хочу с тобой спорить, а хочу только помочь тебе. Поэтому я принимаю всерьез каждый посланный тобой сигнал. Если бы я этого не делал, значит, я просто играл бы с тобой, а это только навредило бы. При такой серьезной болезни, как у тебя, нет места никаким играм.

Хорошо, это все.

Герман: Спасибо.

Б.Х. (группе): Мне хотелось бы сказать еще несколько слов об энер­гии ужасного. Эта энергия поддерживает человека, и только те из нас, кто не сопротивляются ей, пребывая во внутренней гармонии с ней и принимая ее такой, какая она есть, находятся в гармонии и с Землей. Такая гармония иногда помогает нам изменить ужасное к лучшему в боль­шей степени, чем при помощи любви. Поэтому терапевт находится в со­гласии с ужасным и не противится ему, чем бы оно ни было.

Я могу признать, что, если Герман останется таким, какой он сейчас, это будет причиной его смерти, потому что нахожусь в согласии не толь ко с хорошим, но и с энергией ужасного. И так как я занимаю такую внут­реннюю позицию, не только я отношусь к нему как к человеку, которому можно доверять, но и он принимает меня как достойного доверия тера­певта. Кроме того, он может понять серьезность своей болезни. И только в результате этого он будет в состоянии принять какое-либо решение, но не раньше!

Участник: И как бы ты продолжил его терапию?

Б.Х.: Никак. Вся необходимая терапевтическая работа уже сделана.

Участник: Я имею в виду, не собираешься ли ты провести еще один сеанс с ним, например, на следующей неделе или...

Б.Х.: Нет. Моя работа действительно закончена. Что же касается Гер­мана, то он уже понял, что должен делать дальше. Если бы терапевт про­должил исцеление, то уже проделанная им работа потеряла бы свою се­рьезность.

Моя работа с этим пациентом действительно закончена.

Участница: Каким образом ты узнал, что именно мать должна была покинуть систему, а не отец? Ведь сначала все было наоборот.

Б.Х.: Я понял это по его лицу, а потом просто испробовал этот вари­ант. Я приобрел этот опыт в других расстановках. А в данном случае та­кая семейная динамика была ясно видна.

Другая участница: Чем вы объясняете тот феномен, что участники, играющие роли в расстановках, испытывают чувства, не имеющие ниче­го общего с ними самими?

Б.Х.: Ничем. Я просто это вижу, как вижу действующую динамику и то, что ее можно подтвердить с помощью расстановки. Участники, игра­ющие роли в расстановке, действительно ощущают то, что происходит в семье, а этого уже достаточно для проведения моей работы.