Классические исследования — ум мнемониста

Истории индивидуумов нередко описывают жизнь ярких представителей отдельных психологических типов. Например, в анормальной психологии подробное изучение частных примеров нарушений используется, чтобы лучше понять динамику этих нарушений. Но метод составления истории индивидуума плодотворно используется и в экспериментальной психологии - он проливает свет на базовые психологические явления. Классическим примером метода служит работа Александра Лурии (1902-1977), советского психолога и физиолога, известного своим изучением мозговых травм раненых и исследованием взаимосвязи мышления и речи (Brennan, 1991).

Интересующий нас пример был посвящен изучению феномена С. В. Шерашевского, или Ш., чья исключительная память позволяла ему работать на сцене в качестве мнемониста (да, действительно, люди платили деньги, чтобы посмотреть, как он запоминает информацию) и причиняла ему множество неудобств. Этот пример описан в работе Лурии «Ум мнемониста», изданной в 1968 г. Лурия исследовал Ш. более 20 лет, фиксируя силу его памяти и проблемы, сопутствующие неспособности забывать. Лурия обнаружил отсутствие ограничений на объем информации, которую мог запомнить Ш., а самым удивительным было то, что информация не стиралась из памяти со временем. Ш. легко мог запомнить список из 70 чисел, а затем воспроизвести их в прямом и обратном порядке. Также «опыты показали, что он с успехом - и без заметного труда - может воспроизводить любой длинный ряд слов, данных ему неделю, месяц, год, много лет назад» (Luria, 1968, р. 12). Способности Ш. невероятны, особенно если учитывать то, что большинство людей при выполнении подобных заданий не способны запомнить более семи-восьми элементов и что забывание - это скорее правило, чем исключение. Вас, как студентов, может заинтересовать обратная сторона этой способности: похоже, что неплохо было бы иметь такую «проблему», особенно во время экзаменов?

К сожалению, феноменальные возможности памяти Ш. сопровождались сильным дефицитом других познавательных функций. Например, он почти не способен был читать, понимая прочитанное. Это было связано с тем, что каждое слово вызывало в его памяти яркий зрительный образ, мешающий восприятию общего смысла, передаваемого фразой. Кроме того, Ш. плохо справлялся с решением задач, испытывал трудности с планированием и устройством своей жизни и был не способен к абстрактному мышлению. Сила визуальных образов, породившая удивительные способности его памяти, мешала протеканию других процессов. Является ли Ш. лишь любопытным, но бесполезным примером, единственным в своем роде странным человеком, чья история не поможет нам лучше понять самих себя? Конечно, нет. Данный случай проливает свет и на работу обычной памяти, в частности на функциональный смысл ограничения возможностей краткосрочной памяти. Иногда мы ругаем себя за неспособность запомнить что-то, о чем мы думали лишь несколько минут назад, но случай Ш. показывает, что забывание позволяет нам очистить сознание от бесполезной информации (например, ни к чему запоминать все встречающиеся нам номера телефонов) и помогает сконцентрировать энергию на более сложных заданиях, например на чтении. Поскольку Ш. не мог не запоминать, он был не способен к работе на более высоких познавательных уровнях. В заключение отметим, что Ш. был не единственным случаем подобного рода. Американские психологи Хант и Лав (Hunt & Love, 1972) исследовали другого человека (ВП) с феноменальной памятью. Удивительно, что ВП вырос в латвийском городе, расположенном неподалеку от родного города Ш.

Например, ученые исследовали, как люди, живущие вблизи от атомной станции Три Майл Айлэпд в штате Пенсильвания, отреагировали на произошедшую там в 1979 г. аварию (Aronson, 1999a) и насколько точные «моментальные» воспоминания сохранились у людей о том, где они были и что они делали в момент убийства президента Кеннеди в 1963 г. (Yarmen & Bull, 1978).

Пример 34. Гипноз на сцене

Кроме изучения последствий редких и необычных событий исследование конкретных примеров может быть посвящено событиям весьма распространенным, но почему-либо интересным. Например, это может быть публичная демонстрация гипнотизма, в ходе которой обычные люди делают весьма необычные вещи. Именно этому явлению было посвящено исследование Кроуфорда с соавторами (Crawford, Kitner-Triolo, Clarke, & Olesko, 1992). Исследователи провели опрос 22 студентов колледжа, которые участвовали в сеансе гипноза, проведенном в их университетском городке. Задача исследования состояла в изучении последствий подобного переживания. Для большинства студентов состояние транса оказалось весьма приятным, но некоторые нашли его беспокоящим, унизительным или даже пугающим. Удивительным было то, что значительная часть группы испытала состояние постгипнотической амнезии. Восемь из 22 студентов согласились со следующим утверждением: «Покинув сцену, я не мог вспомнить некоторые вещи, которые я помнил раньше». Один участник, особенно сильно обеспокоенный амнезией, сравнил свое состояние с отключением сознания, вызванным алкоголем. Также необычным было и то, что 5 из 22 студентов утверждали, что гипнотизер абсолютно подчинил себе их действия. В лабораторных исследованиях гипноза обычно не обнаруживается подобная степень амнезии и утраты воли. Таким образом, данное исследование конкретного примера дало важную информацию о таком воздействии гипноза, которое не было обнаружено в ходе исследований со специально созданными условиями.

На основании проведенного анализа Кроуфорд и др. разработали серию рекомендаций к проведению публичных сеансов гипноза, в том числе: «устранять от участия людей, проходящих лечение, создавать у участников правильное представление о гипнозе до его применения... удалять любые признаки амнезии, отслеживать события, происходящие при выходе участника из транса, и обеспечивать участникам возможность после сеанса задавать возникшие у них вопросы» (р. 666).

Кроме этого, термин «исследование конкретного примера» или просто «пример» может применяться для обозначения хорошего примера какого-либо явления. Именно в этом смысле я использовал его в данной книге: начиная с главы 4 и до только что рассмотренного случая гипнотизма вы встретились с различными «примерами», представляющими собой весьма подробные описания исследований, выбранных потому, что они хорошо иллюстрируют определенные методы или экспериментальные планы.

Оценка исследования конкретных примеров

На первый взгляд может показаться, что описание отдельных случаев не слишком информативно. Самое явное слабое место таких исследований — это внешняя ва-лидность: как можно делать обобщения на основании лишь одного примера? Конечно, для результатов любых исследований уверенность во внешней валидности

нарастает постепенно, по мере воспроизведения сделанных открытий. Это верно и для исследования конкретных примеров. Воспроизвести такое исключительное событие, как землетрясение в Сан-Франциско 1989 г., может быть трудно, но можно исследовать, проявляется ли аналогичное поведение при других стихийных бедствиях.

Вторая трудность в использовании конкретными примерами заключается в том, что у исследователей есть богатые возможности для того, чтобы придать описанию желаемый оттенок и тем самым исказить исследование. Так ли удивительны бесконечные дискуссии по поводу эдипова комплекса и других неразрешимых сексуальных проблем, встречающихся в историях индивидуумов, написанных фрейдистами? Занимаясь поисками примеров для этой главы в базе данных PsycINFO, я встретил исследование под названием «Зависть к докторской степени: психоаналитическое исследование конкретного примера» (Behr, 1992). В нем рассказывалась история женщины с «глубокой выматывающей тревожностью в связи с невозможностью закончить докторскую диссертацию... [Ее] презрение к тем, кто не имел докторской степени, и сильная зависть к ее обладателям сделала практически равноценными зависть к докторской степени и зависть к пенису» (р. 99). Разве не иначе описал бы этот случай противник фрейдизма? Наверняка иначе.

Третья проблема касается памяти. Поскольку при составлении историй конкретных индивидуумов участникам часто требуется вспоминать события прошлого, возникает ряд проблем, которые связаны с несовершенством памяти. Исследования, проведенные Элизабет Лофтус и другими учеными, неоднократно показали, что воспоминания о событиях нашей жизни нередко искажаются другими событиями, произошедшими между интересующим случаем и попыткой его позднейшего припоминания. Возьмем, к примеру, жителя Флориды, Эндрю, пережившего в 1992 г. чрезвычайно сильный ураган. Если через год в ходе исследования конкретного примера его попросить описать произошедшее, то некоторая информация без сомнения окажется точной. Ведь маловероятно, что человек забудет, как сорвало крышу с его дома. Но за этот год человек: а) пережил само событие, б) просмотрел видеофильмы, новости, телевизионный показ и фотографии данного события, в) прослушал бесчисленные истории об урагане, рассказанные друзьями и соседями, и г) возможно, даже несколько раз видел сны о данном событии. Как выявили Лофтус и ее исследовательская группа (например, Loftus & Hoffman, 1989), более поздние воспоминания часто представляют собой «построения» из впечатлений от самого события и от явлений, имевших место впоследствии. Таким образом, мы имеем воспоминание, включающее множество элементов, и само событие — только один из них.

Несмотря на эти трудности, истории индивидуумов могут быть весьма информативными. Во-первых, благодаря большому количеству подробностей они позволяют глубже понять поведение, чем это возможно при исследованиях с большим N, при которых от каждого испытуемого получают весьма ограниченный объем информации. В исследовании Лурии были не только подробно описаны возможности уникальной памяти Ш., но и показано, как его память влияла на другие аспекты жизни несчастного человека. Во-вторых, случай Ш. иллюстрирует также и другой момент: некоторые индивидуальности встречаются настолько редко, что единственно возможным исследованием является исследование конкретного примера.

В-третьих, как и все описательные исследования, изучение конкретных примеров может стать богатым источником эмпирических вопросов для дальнейших изысканий. Как было отмечено выше, Кроуфорд и его коллеги (Crawford и. др., 1992) были удивлены тем, что около трети студентов колледжа, участвовавших в сеансе демонстрации гипноза, испытали амнезию и в той или иной степени забыли происходившее на сцене, а также тем, что почти все студенты считали, что гипнотизер полностью контролировал их действия. Повлияли ли на это какие-либо когнитивные или личностные факторы, отличающие этих студентов от остальных? В чем сходны и чем различаются постгипнотическая и посталкогольная амнезии? Будет ли вероятность развития приобретенной беспомощности у студентов, сохранивших память о полном контроле, выше, чем у тех, кто чувствовал себя более уверенно?

Исследование конкретных примеров не только рождает гипотезы дальнейших исследований, но и служит целям фальсификации. Если о некотором психологическом явлении высказывается определенное утверждение, то даже частное опровержение может вызвать серьезные сомнения в этом утверждении. Вы уже познакомились с одной известной иллюстрацией этого (вставка 3.3). Утверждение о наличии у Умного Ганса математических способностей было успешно фальсифицировано, после того как этот случай был исследован психологом Пфунгстом.

Второй пример взят из области парапсихологии, исследующей, в частности, такое явление, как экстрасенсорное восприятие. Вы наверняка читали о «медиумах», которые утверждают, что умеют читать мысли, предсказывать будущее и действием психической силы вызывать определенные события (например, сгибать ложки). Подобные утверждения можно поставить под вопрос, указав на исследование конкретного примера, в котором человек (обычно профессиональный фокусник) воспроизводит все продемонстрированные медиумом явления, но показывает, что все это было проделано с помощью обычной ловкости рук (например, Randi, 1982). Защитники парапсихологии могут возразить, что медиумы добиваются результата психическими средствами, а фокусники — физическими, но более простое объяснение заключается в том, что и те и другие пользуются одними и теми же средствами (т. е. физическими).

В целом, исследования конкретных примеров подвержены искажениям и их результаты, может быть, нелегко обобщить, но, как и наблюдения, они полезны для разработки новых исследований, помогают фальсифицировать слабые теории и, кроме того, иногда являются единственным способом документирования информации о необычном человеке или событии.

Архивное исследование

Иногда для проверки гипотез исследователи используют ранее полученную информацию. Такой подход называется архивным исследованием, а термин «архив» означает как сами записи, так и помещение для их хранения. Архивные данные включают весь спектр информации от общедоступной, такой как данные переписи населения, судебные протоколы, генеалогические сведения, годовые отчеты фирм и регистрационные данные из бюро патентов, до более персональной, как, например, кредитные отчеты, истории болезней, отметки образовательных учреждений,

личная корреспонденция и дневники. «Архивами» в смысле помещений могут быть университетские библиотеки, правительственные учреждения или компьютерные базы данных. Прочитав приведенный ниже список названий статей, вы получите представление о вопросах, изучаемых с помощью архивных исследований:

«Восприятие справедливости, мотивация и арбитраж в высшей бейсбольной лиге» (Bretz & Tomas, 1992);

«Узаконивапие гражданского брака: оценка, проведенная на основании документов о разрешении на вступление в брак от 1970 и 1980 гг.» (Gwaltney-Gibbs, 1986);

«Авторство в колонках советов: действующие лица и наблюдатели, причины и поводы» (Schoeneman & Rubanowitz, 1985)

Виды архивных исследований

Архивные исследования часто являются частью более крупных исследовательских проектов, проводимых с применением различных методов. Показательный пример работы такого рода — исследование по оценке программ. Как вы помните из главы 10, исследования по оценке программ включают анализ потребности, предварительную и суммарную оценки, а также анализ затрат. Все эти процедуры могут проводиться на основе архивной информации. При проведении анализа потребности обычно изучаются данные переписи населения, а проведению анализа стоимости и обоих видов оценок могут помочь данные психологических организаций и статистическая информация, полученная при проведении других программ. Кроме того, обычно архивная информация (например, данные об автомобильных авариях) входит в один из рассмотренных в главе 10 методов — план с прерванной временной последовательностью, — и изучается для выявления тенденций.

Иногда архивные исследования требуют не только отбора и статистического анализа записей, но также контент-анализа информации. Контент-анализ — это любое систематическое изучение материала, в ходе которого качественная информация распределяется по заранее определенным категориям. Любой вид записей можно подвергнуть контент-анализу; и хотя в большинстве случаев изучается вербальная информация, например данные интервью, невербальный материал также можно проанализировать. Например, в исследовании Брэнтжета и Боума (Brantjets & Bouma, 1991) рисунки пациентов, страдающих болезнью Альцгеймера, подвергли контент-анализу, затем установили соотношение рисунков со степенью психической деградации и сравнили их с рисунками людей того же возраста, не страдающих этим недугом.

При проведении наблюдений заранее разрабатываются контрольные таблицы. В данном случае важно операционально определить категории материала, подвергающегося контент-анализу. Также неплохо, чтобы анализ проводили несколько исследователей — это позволит удостовериться в его надежности. Чтобы избежать искажений, аналитики по возможности не должны знать, в чем состоит проверяемая гипотеза.

Исследование Ло и Рассела (Lau & Russel, 1980) показывает, как можно эффективно использовать контент-анализ вербального материала. Чтобы узнать, как люди объясняют свои спортивные удачи и поражения, исследователи изучили газетные статьи о крупных спортивных событиях, содержащие комментарии игро-

ков, тренеров и спортивных обозревателей о том, почему они (или команда, о которой они пишут) выиграли или проиграли. Полученные объяснения были разделены на две большие категории в зависимости от того, считались ли победа или поражение вызванными внутренними (целиком наша вина) или внешними (како-, го-либо рода оправдание) факторами. Исследователи обнаружили, что победители обычно дают «внутреннее» объяснение своему успеху, а у проигравших наблюдается примерно равное количество «внутренних» и «внешних» объяснений.

Хотя по своей природе архивные исследования не позволяют непосредственно управлять независимой переменной, исследователи нередко пытаются весьма непростыми способами контролировать осложняющие факторы. Довольно неглупый этому пример — исследование Ульриха (Ulrich, 1984), в ходе которого было показано, что на выздоровление после хирургических операций может повлиять наличие в больничной палате приятного вида из окна.

Пример 35. Комната с видом

Одна из наиболее интересных областей исследований в психологии, разрабатываемая в последние 30 лет, касается взаимосвязи психического и физического здоровья людей. Психологи, исследующие вопросы здоровья, изучают такие проблемы, как связь между стрессом и болезнью, взаимоотношения врачей и пациентов и, как в исследовании Ульриха, влияние такого на первый взгляд незначительного фактора, как архитектура больничных помещений на здоровье пациентов.

Ульрих изучил истории болезней, составленные за 10 лет в пригородной пенсильванской больнице. Он хотел узнать, влияют ли на процесс выздоровления особенности помещения, в котором пациенты проводят послеоперационный период. В частности, он сравнил помещения, в которых окна выходили на кирпичную стену, с другими, с видом из окон на небольшую группу деревьев (чертеж здания представлен на рис. 12.2). Все палаты были одинакового размера и кровати в них стояли так, чтобы больные легко могли посмотреть в окно.

Поскольку исследование было архивным, Ульрих не мог случайным образом распределить пациентов но палатам, но сделал все возможное, чтобы две группы больных можно было сравнивать. Во-первых он учитывал только пациентов, выздоравливающих после довольно часто встречающейся операции на желчном пузыре, и не рассматривал больных моложе 20 и старше 69 лет. Во-вторых, использовав различные переменные уравнивания, в том числе возраст, пол, курение и вес, он создал две схожие группы. Таким образом, он изучил истории болезней у двух приблизительно эквивалентных групп пациентов — единственным существенным различием между ними был вид из окна в их палатах: кирпичная стена или деревья.

По архивным данным Ульрих изучил сроки послеоперационного лечения, установил, получали ли больные, и если получали, то в каком количестве, обезболивающие и успокоительные средства, фиксировал частоту жалоб на головную боль или тошноту, а также записи о пациентах медицинских сестер. Ученый обнаружил явное преимущество выздоравливания в палатах с хорошим видом. Пациенты, которые лежали в таких палатах, проводили в больнице после операции в среднем на один день меньше (7,96 и 8,70), им требовалось меньше обезболивающих, а если они употребляли их, то в меньших дозах, чем пациенты из палат с видом на стену. Контент-анализ записей медицинских сестер показал, что к больным из палат с видом на деревья чаще относились положительные, а не отрицательные отзывы (но, возможно, сестры также находились под впечатлением от вида на деревья!). Группы не различались ни по применению успокоительных средств, ни по жалобам на послеоперационное недомогание.

Исследование Ульриха, как и большое число других исследований, демонстрирует, как многочисленные внемедицинские факторы влияют на физическое здоровье. Также оно показывает, благодаря чему психология здоровья стала междисциплинарной наукой: к моменту публикации исследования Ульрих преподавал на факультете географии в Делавэрском университете.