Часть III. Повествование о том, как тристан и изольда бродили по саду наслаждений

Мы возвращаемся к нашей истории и находим Тристана и Изольду на большом корабле, направляющемся в Корнуэльс. Тристан держит в объятиях предназначенную королю златовласую королеву.
Король Марк был вне себя от изумления, а весь народ Корнуэльса – от счастья, увидев свою новую королеву, ибо она была самой прекрасной женщиной на этой земле. Ее изящество не уступало ее скромности и благородству. Состоялась пышная и веселая королевская свадьба. Но в первую брачную ночь вместо себя в королевскую спальню Изольда отправила свою служанку Бранжьену. Она нарядила Бранжьену в свое великолепное платье и произнесла над ней волшебное заклинание, чтобы обмануть короля. И король Марк так никогда и не узнал, что его королева потеряла девственность в объятиях его любимого племянника, до того как ее нога ступила на землю Корнуэльса.
Все бароны и население королевства были очень рады появлению королевы, но в сердцах Тристана и Изольды горел огонь, который они не могли сдержать. Невзирая на опасность, они устраивали тайные свидания и предавались бурной страсти.
Позади дворца находился прекрасный сад, полный благоухающих цветов; в центре его журчал хрустальный ручей и росла высокая раскидистая сосна. Под этой высокой сосной любовники назначали свои встречи, считая себя защищенными от любопытных взглядов посторонних глаз. Однажды, когда трубач возвестил зарю, Изольда, полная печали от расставания с любимым, сказала:
«Тристан, я узнала, что королевский замок зачарован и вследствие этих чар он два раза в году исчезает и становится невидим. Теперь он исчез; не это ли тот чудесный сад, о котором поют арфы? Воздушная стена окружает его со всех сторон. Деревья стоят в цвету, а под ногами благоухает земля. В этом саду живет рыцарь, не старясь, в объятиях своей милой, и никакая враждебная сила не может разбить волшебную стену».
«Нет, – ответил Тристан, – это не тот чудесный сад. Но настанет день, моя дорогая, когда мы пойдем с тобой вместе в счастливую страну, откуда никто не возвращается. Там высится замок из белого мрамора, в каждом из тысячи его окон горит свеча, у каждого окна менестрель играет и поет бесконечную мелодию. Солнце там не светит, но никто не сетует, что его нет. Это блаженная страна живых».
Каждый день они так смотрели друг на друга, что их страсть могла стать очевидной для любого, имевшего несчастье случайно обратить на них внимание. Поэтому те же проклятые Богом четыре барона их выследили и донесли королю. Приведя короля на место их тайных свиданий, они помогли ему взобраться на сосну, где он и дожидался, пока не увидел крадущуюся по саду Изольду. Но луна в эту ночь была столь яркой, что Изольда заметила на земле тень короля. Она задрожала всем телом и молилась Богу, чтобы в этот раз Тристан не пришел.
Вскоре в саду появился Тристан, перепрыгнув через стену с изяществом пантеры. Тогда Изольда закричала ему суровым голосом, в котором звучало предупреждение: «Сеньор Тристан, я прошу вас немедленно объяснить мне, почему вы просили меня об этой встрече столь скрытно, что король смог бы вообразить самое худшее, и это стоило бы мне жизни».
Тогда Тристан посмотрел на поверхность ручья, увидел там отражение короля и понял, почему Изольда обращается к нему таким суровым тоном. Его ум стал таким же быстрым, как его меч. Он взмолился, чтобы королева заступилась за него перед королем и рассказала королю о преданности Тристана, ибо у него есть дурные предчувствия. Рыдая, он воскликнул, что подлые предатели возвели напраслину на него и королеву. И при этом добавил: «Знайте, о королева, что я готов встретиться в поединке с любым рыцарем, чтобы доказать вашу чистоту и мою собственную невиновность».
В таком же духе любовники продолжали и дальше, пока король Марк снял с них всякую вину, опустив свой лук, тетива которого была уже натянута, а стрела нацелена в сердце Тристана.
Когда Изольда рассказала Бранжьене о ночном приключении, та воскликнула: «Изольда, Бог явил для тебя великое чудо, ибо он милостив и не поразит невинных в сердце своем».
Но король был полон гнева на четырех вероломных баронов и прогнал их прочь.
А Тристан все никак не мог расстаться с королевой. Каждый раз он подвергался огромному риску, чтобы, держа ее в своих объятиях, испытывать полноту счастья. В конце концов их застали вдвоем, и доказательства были настолько очевидны, что король заревел, как раненый кабан, и велел привязать любовников к столбу, чтобы сжечь их заживо. Однако по пути к костру Тристан увидел маленькую часовню, стоявшую на утесе, поднимавшемся из моря, и попросил у своих охранников разрешения войти в нее, чтобы помолиться в последний раз. Войдя в часовню, он произнес: «Лучше я прыгну с этого утеса и разобьюсь насмерть, чем позволю привязать себя к позорному столбу!» С этими словами он открыл окно часовни и прыгнул наружу. Но сильный порыв ветра надул полы его платья, а дыхание Господа замедлило его падение, и он целый и невредимый приземлился на прибрежный песок. Его верный оруженосец Горвенал, видевший, как он падал, спустился на берег с копьем и оружием Тристана, и они оба ускакали прочь.
Раздираемый ненавистью король отдал Изольду толпе прокаженных, чтобы они ложились с ней и наслаждались ею, приговорив ее таким образом к медленной и мучительной смерти. Но появившийся внезапно Тристан с мечом в руках отбил Изольду от прокаженных и умчался вместе с ней в дикий лес Моруа.
Три года жили влюбленные в глухом, диком лесу. Они питались кореньями, травами и мясом диких животных. Они выглядели исхудавшими и изможденными; их лица побледнели, кожа натянулась, а одежда превратилась в лохмотья. Но, когда они смотрели друг на друга, любовное зелье играло у них в крови, и они не чувствовали никаких страданий.
В один прекрасный день они набрели на хижину отшельника Огрина, святого и праведного человека, который, едва взглянув на Тристана, сказал ему следующее:
«Да поможет тебе Бог, господин Тристан, ибо ты потерял и этот мир, и мир будущий! Изменника своему господину следует разорвать на части двумя конями, сжечь на костре, и в том месте, куда упадет его пепел, не будет расти трава... Господин Тристан, отдай королеву тому, кто сочетался с ней браком по римскому праву. Покайся, Тристан».
На это Тристан ответил:
«Но в каком же преступлении должен я покаяться, друг Огрин? Ты, который сидишь здесь и судишь нас, знаешь ли ты, какое зелье мы выпили в море? Тот славный напиток опьянил нас. Я предпочел бы... питаться травами и кореньями вместе с Изольдой, чем без нее быть королем огромного государства».
И сказала Изольда отшельнику Огрину:

Господин мой, Бог всемогущий,
Он не любит меня,
И я не люблю его.
Все произошло из-за зелья,
Которое выпила я,
И он выпил тоже; и это был грех.

(Версия мифа по Берулю).
Тристан и Изольда в разговоре с отшельником Огрином не раскаялись в содеянном, а возложили всю ответственность на волшебное зелье. Поговорив со старцем, они вернулись в лес.
Вскоре один хитрый лесник обнаружил в лесу их хижину, со всех ног побежал прямо в Тинтажель и за небольшое вознаграждение пообещал показать королю место, где скрывались беглецы. Приблизившись к укрытию, король спешился и, крадучись, стал подбираться к жилищу, сжимая в руке меч. Но, войдя внутрь, он обнаружил любовников, спящих одетыми на полу, а между ними лежал обнаженный меч Тристана. Их лица были чистыми и невинными.
Тогда король сказал себе:
«Боже, я не могу их убить! Они так долго жили в этом лесу, и, если бы они любили друг друга грешной любовью, разве они положили бы между собой меч? Разве не известно всему миру, что обнаженный меч, разделяющий два тела, служит порукой и охраной целомудрия? Если бы они любили друг друга грешной любовью, разве спали бы они так непорочно?»
Тогда Марк снял перстень со своей руки и надел его на палец Изольды. Подняв с земли меч Тристана, он положил на его место свой собственный. Таким образом он дал им знать о примирении и прощении.
Проснувшись, Тристан и Изольда обнаружили королевский перстень и королевский меч. Возникший сначала страх постепенно стал уступать место удивлению. Королевская милость смутила их так сильно, как не могла смутить королевская ненависть. В первый раз Тристан усомнился в своей правоте; ему очень не хватало дядиной любви и дружбы.
«Но, – подумал он, – тогда он отберет у меня Изольду! О чем я думаю?! Как я смогу это перенести? Пусть лучше король заколет меня спящим, ибо своей милостью он разбудил мой разум!»
Тристан думал о тех временах, когда Изольда была королевой и женой Марка, когда она жила во дворце, одевалась в тонкие шелка. Здесь, в лесу, она живет, как рабыня, растрачивая свою молодость на дикую жизнь в убогой хижине.
«В самом деле, – думал Тристан, – она его жена. Она королева по воле Божьей; она обвенчана и коронована перед лицом королевского двора. Естественно, я должен вернуть ее королю».
Но всю ночь он маялся в нерешительности, томимый тоскливыми предчувствиями.
В свою очередь Изольда думала так:
«Тристану следовало бы жить в королевском дворце, окружив себя преданными слугами. Ему нужно совершать славные подвиги; а он из-за меня забыл о своем рыцарстве, он превратился в изгнанника, на него идет охота во всем королевстве. Жизнь его стала пустой и полной опасностей!»
Тристан и Изольда решили, что должны вернуться к королю. Но Тристан сказал:
«Королева, что бы ни случилось, куда бы я ни отправился, я останусь преданным только тебе, ибо я могу служить только единственной любви».
Любовники отправились к лесной опушке, где жил отшельник Огрин. Увидев их, он воскликнул:
«Друзья мои, не те ли вы самые люди, которые, будучи здесь, раскаивались в своем сумасшествии? Тристан, сын мой, неужели ты решился вернуть королеву и просить королевской милости?»
Тристан ответил ему: «Огрин, друг мой, в нашей любви нет никакого раскаяния. Но я бы не хотел, чтобы Изольда томилась из-за меня в этой жалкой и убогой хижине. Умоляю тебя, друг мой, пошли королю известие о том, что, если он захочет взять Изольду, я готов ее ему вернуть. И если он захочет видеть меня своим вассалом, я готов вернуться, чтобы служить ему верой и правдой, как только могу».
Огрин встал перед алтарем и долго молился и прославлял Бога. Затем добрый старец составил послание королю в такой изящной и утонченной форме, на какую только был способен, и тем же вечером отправил его.
Получив послание, король собрал на совет баронов и приказал вслух зачитать его. Выслушав, бароны сказали:
«Король, позволь королеве вернуться и остаться подле тебя. Что же касается Тристана, разреши ему покинуть эту страну и служить королю Франции или королю Норвегии. Ибо, если он вернется в Тинтажель, возникнут разные сплетни и слухи, которые нанесут урон королевской чести».
Так король и сделал. Он дал знать Тристану, чтобы тот доставил королеву в назначенный день и час к речному броду, а сам покинул землю Корнуэльса и отправился искать счастья в других странах.
Наступил день, когда Тристан должен был вернуть Изольду. Возлюбленные сидели в прекрасном тихом уголке в лесной чаще и горько плакали. Но прежде чем отправиться на встречу с королем, они дали друг другу клятву, которая звучала так:
«Королева, – сказал Тристан, – где бы ни пролегал мой путь, я буду посылать тебе вестников. И как только ты дашь знать, что я нужен тебе, я тут же вернусь, какому бы господину я ни служил, как бы далеко я ни находился».
Изольда дала Тристану перстень из зеленой яшмы и сказала:
«Мой друг, вот перстень из зеленой яшмы. Возьми его из любви ко мне и носи его на пальце. А если кто-нибудь придет ко мне и станет утверждать, что явился от твоего имени, я не поверю ему до тех пор, пока он не покажет мне этот перстень. Но как только я его увижу, ни одна сила, ни один королевский запрет не помешают мне сделать то, о чем ты меня попросишь, будь то мудрость или безумие».

После возвращения Изольды в королевстве вновь наступили счастливые дни, и все население Корнуэльса жило в мире и согласии. Однако вероломные бароны по-прежнему говорили недоброе об Изольде. Они считали, что она и Тристан принесли много зла королевству, и эти слова дошли до ее ушей. Изольда потребовала от своего мужа и короля того, что вправе была требовать, – испытания перед Богом. Оно состояло в следующем: до красного каления нагревали стальной прут. Изольда должна была поклясться в искренности своих слов перед святыми мощами. После клятвы ей следовало взять в руки этот раскаленный прут. Если она говорит правду, Бог не допустит ожогов на ее руках (об этом знает каждый добрый христианин). Если же она лжет, раскаленный прут сожжет ее руки. Имея такие неоспоримые доказательства ее неверности, недоброжелатели получат все основания отправить ее на костер.
Изольда отправила Тристану письмо с просьбой помочь ей осуществить тайный план. Когда наступил назначенный для испытания день, Тристан высадился на берег, переодетый в лохмотья нищего странника.
Все было подготовлено к началу испытания: пылал жаркий огонь костра, рядом под охраной находились святые мощи, а неподалеку уже был приготовлен позорный столб, заботливо обложенный сухим хворостом. Перед тем как сойти с лодки, королева указала на переодетого Тристана и сказала одному из рыцарей:
«Подведи ко мне этого бедного странника, чтобы он перенес меня через грязь, ибо я хочу предстать перед людьми, не замарав своей длинной одежды».
Тристан вброд подошел к лодке, взял на руки королеву и перенес ее на сухую землю. Она стояла, одетая в белоснежное платье, перед всеми баронами Тинтажеля и Камелота, ибо сам король Артур и весь его двор пожаловали из Камелота, чтобы засвидетельствовать правоту воли Господней, исключив наперед всякие сомнения. Все застыли, изумленные красотой Изольды. Тогда, поклонившись святым мощам, она начала свою клятву:
«Я клянусь святыми мощами, что ни один мужчина не держал меня в своих объятиях, кроме короля и этого бедного странника, который перенес меня с лодки».
После этого королева, бледная от испуга, но твердая и полная мужества, подошла к огню и вынула из него железный прут. Держа его перед собой, она сделала девять медленных шагов, затем бросила его на землю. Скрестив руки, она повернулась лицом к людям и медленно их развела, демонстрируя свои ладони. И надо же! Ее ладони были холодны и чисты. Люди вокруг стояли молча, полные изумления, и вдруг эту тишину нарушил хор, восхваляющий справедливость Господа, переполненный восторгом и гордостью за свою королеву.
Даже после всех этих несчастий и временных избавлений Тристан не мог покинуть Корнуэльс, ибо он не смог бы жить вдали от королевы. Однажды ночью он прокрался под ее окно и подал Изольде условный сигнал, издав соловьиную трель. Королева узнала этот сигнал. Она вспомнила свою клятву перед Богом, клятву Огрину, клятву королю и почувствовала смертельную опасность. Тогда она заплакала:
«Смерть, какое тебе дело до меня? Ты зовешь меня, ты хочешь меня. Хорошо, я иду к тебе!»
И они встретились в ночной темноте и провели эту ночь, упиваясь любовью. Но предатели и вероломные соглядатаи, находившиеся в окружении королевы, следили за ней, ибо знали, что вскорости им представится удобный случай снова уличить ее в неверности. Наконец после многих душераздирающих слов и прощаний Тристан ушел, решив покинуть Корнуэльс.
Друг без друга любовники не могли ни жить, ни умереть, ибо жить в разлуке – это не жизнь и не смерть, но то и другое вместе. Тристан хотел бежать от своего горя через моря и острова и многие страны.

Королева внутреннего мира

Брак Изольды с королем Марком в Корнуэльсе символизирует некий очень глубокий и мощный процесс, происходящий в нашей психике. Анима вернулась во внутреннее королевство, фемининность и маскулинность соединились, самость обрела полноту и стала целостной. Мы слышим колокольный звон. Люди высыпали на улицы и толпами направляются к церкви, чтобы приветствовать новую королеву и насладиться созерцанием ее красоты. Душа вернулась в Корнуэльс. Король обрел королеву, страна расцвела.
Нам следует сделать паузу, чтобы понять, что представляет собой соответствующая свадьба, происходящая в нашем внутреннем мире, что стоит за союзом, который дался так нелегко. Изольда была королевой с того момента, как ласточки влетели в окно замка Тинтажель и принесли ее золотой волос Марку. Тристан назвал ее королевой прежде, чем привез ее королю Марку, и именовал ее так даже в чаще леса Моруа. Прекрасная Изольда – это первая и последняя королева, она единственная королева и не может быть иной.
Королевский брак говорит нам о верном ходе событий, во время которых анима присоединяется к внутреннему королю. Даже несмотря на то, что Тристан увлек ее силой и хитростью, несмотря на то, что его намерения не были честными и она пошла против своей воли, несмотря на то, что они посреди моря выпили любовное зелье, Изольда является королевой внутреннего мира, и у нее только одна судьба – быть на троне рядом с королем Марком, внутренним королем. Никакое другое место не будет соответствовать ее королевскому величию и ее божественной сущности.
Видя все это, мы начинаем понимать, почему Тристан разрушает королевство, когда он предает короля Марка. Но он не только предает короля, он принижает достоинство королевы, и она лишается всего, что должна получить по праву. Это влияет не только на личную жизнь Тристана, но и на все королевство. Когда Изольда выходит замуж за короля Марка, все королевство становится здоровым и счастливым. Когда Тристан тайно встречается с Изольдой в саду под сосной, во всем чувствуются отклики этих тайных встреч: королева теряет свое достоинство, она свержена с трона и сослана. Сердце королевы разрывается на части. Разрывается и сердце Тристана. И все королевство вскоре будут раздирать разногласия, ибо Тристан и Изольда не могут разрешить свой внутренний конфликт.
Суть противоречия мифа, которое является источником всех конфликтов, неясностей и страданий, заключается в одном простом требовании. Тристан требует права обладания Изольдой только для самого себя. Ее, предназначенную для того, чтобы быть королевой всего королевства, похищает один человек. Эго узурпирует то, что принадлежит самости.
Теперь посмотрим, что это означает в жизни современного мужчины. Отстраняя аниму от обычной для нее роли королевы нашего внутреннего мира, мы пытаемся перенести ее на реальную женщину из плоти и крови. Мы делаем это с помощью проекции. Это способ нашего Эго получить власть над анимой, поместить ее в темницу плоти, с тем чтобы ощущать ее на индивидуальном, внешнем, физиологическом уровне.
Чтобы вернуть аниме ее психологическую роль королевы внутреннего мира, необходимо сделать одну важную вещь. Мужчина должен захотеть убрать проекцию анимы с реальной женщины, существующей в его жизни. Только это дает возможность аниме играть свойственную ей роль в его психике. Только это дает ему возможность увидеть женщину такой, какова она в реальности, – отягощенной грузом его проекций.

Устранение проекций дает возможность аниме стать тем, чем она изначально являлась: архетипическим образом, который, находясь на своем месте, помогает личности устанавливать контакт между Эго и бессознательным (Jung, Psychology of the Transference, p. 504).

Где же находится «ее место»? Она «помогает устанавливать контакт между Эго и бессознательным», существуя в глубине психики мужчины, в его воображении, воодушевляя его изнутри.
Когда Тристан заявляет о своих правах на королеву, это означает, что он настаивает на необходимости воплощения анимы в физической реальности. Он пытается сделать свою душу физически ощутимой, вместо того чтобы осознать ее живущей во внутреннем мире. Вместо переживания ее через символы в качестве внутреннего образа фемининности, он хочет превратить ее в реальную, физически существующую женщину. Мы не только превращаем образ женщины в символ анимы, но при этом абсолютно забываем о том, что сделали ее этим символом. Мы верим в то, что анима – это женщина, а женщина – это анима. Мы требуем от женщины, чтобы она играла эту роль и была богиней, а не обыкновенным человеческим созданием. Очеловечивая аниму, мы теряем из виду свою душу; пытаясь обожествить женщину, лишая ее женской природы, мы теряем ощущение ее человечности.
Королевский брак Изольды и ее коронация говорят нам о том, что она всегда должна оставаться королевой внутреннего мира. Мы не можем одним усилием воли оторвать ее от короля внутреннего мира, расторгнуть королевский брак, превратив его во внешние отношения, существующие в реальном мире. Если мы попытаемся сделать что-либо подобное, королевство разорвется на части, и структуре человеческой жизни и человеческих отношений будет нанесен огромный ущерб. Но поскольку Тристан продолжает пытаться смотреть на аниму как на реальную женщину, он никогда не ощущает ее в качестве своей «госпожи Души», хотя именно такого переживания он жаждет и именно в нем заключается глубочайшая мудрость.
Есть и другой путь. Мы можем научиться различать внутреннюю и внешнюю форму, уступив королеву королю и позволив ей открыть целый новый мир сознания – мир, который мы можем увидеть, лишь подойдя к ней как к архетипу, переживаемому глубоко внутри.
Где-то в глубине своего сердца Тристан понимает, что Изольда должна всегда оставаться королевой. Именно поэтому он не хочет заключить с ней обычный брак и в критический момент кладет между ними обнаженный меч. В глубине души он осознает, что не может ею владеть, как владеют обычной женщиной. Одной рукой он отдает ее королю, а другой пытается удержать рядом. Он делает это бессознательно, оглядываясь и сожалея, оплакивая свою судьбу и не находя никаких глубинных мотивов своих поступков.
Если бы Тристан мог принести эту жертву осознанно, если бы он мог вернуть королеву на ее трон и понять, почему все должно быть именно так, а не иначе, его судьба не оказалась бы столь трагичной. Он мог бы оставаться рядом со своей королевой, чувствовать ее божественность, жить с ней в согласии при условии существования их отношений на должном уровне. Он обладал бы Ее Величеством Душой как внутренней реальностью и был бы свободен, чтобы жить в реальном мире со смертной женщиной, чтобы страстно ее любить такой, какая она есть.

Обман под сосной

«Но в каком же преступлении должен я покаяться, друг Огрин? Ты, который сидишь здесь и судишь нас, знаешь ли ты, какое зелье мы выпили в море? Тот славный напиток опьянил нас».

Такими словами Тристан отвечает отшельнику Огрину на его призыв к покаянию в совершении предательства и прелюбодеяния. Вместе с этими словами в мир входит новая мораль. Те, кто выпил любовное зелье, получают индульгенцию. Тристан утверждает, что он невиновен, что он не совершил ничего дурного, а просто ведет себя по новым правилам. Опьяненный волшебным вином, он поднимается над старыми стандартами добра и зла. Он не хочет, чтобы его судили ни по одному закону, кроме закона страсти. И Бог столько раз был на его стороне, что он имеет полное право считать, будто получил разрешение небес.
Первый раз это случилось под высокой сосной, на тайном месте любовных свиданий. Луна оказывается с ними в сговоре и открывает им, что король за ними следит с вершины дерева. И после того, как любовники, разыграв свои роли, одурачили короля, Бранжьена восклицает:

«Бог явил для тебя великое чудо, ибо он милостив и не поразит невинных в сердце своем».

Что это? Противоречие, которое трудно объяснить. Как могли оказаться любовники «невинными в сердце своем», несмотря на то что предали короля, нарушили данную ему клятву и одурачили его? Неужели это тот самый Бог, который освящал их брак, перед ликом которого они поклялись в верности? Неужели Бог выпил того же зелья, которое выпили любовники, и стал помогать им в предательстве и прелюбодеянии?
Даже более того. Когда любовников схватили и Тристана повели на костер, он спрыгнул с утеса. Но свершилось чудо: внезапно сильный ветер надул полы его платья, замедлил его падение и поставил его прямо на ноги. Позже, когда король Марк нашел любовников спящими вместе в лесу Моруа, случилось так, что Тристан положил между собой и Изольдой обнаженный меч, и снова любовники оказались спасены. Наконец, когда Изольда перед всеми баронами королевства проходила испытание судом Божьим, она взяла раскаленный докрасна железный прут и осталась целой и невредимой. Сам Бог подтвердил, что она говорит «правду».
Что за чудеса? Что они значат? Это не специальные драматические приемы. Попробуем понять, что любовники говорят правду: они «невинны». Они «чисты в сердце своем». Они настолько правдивы, а сила их правды столь проникновенна, что они потеряли ощущение, где находятся, которое имели совсем недавно; они созвучны с иным миром, с другой размерностью жизни, и это созвучие противопоставляет их отношения всем известным нормам обычного земного мира.
Эти чудеса говорят нам, что любовники правы, даже когда им кажется, будто они поступают «неправильно». По крайней мере, они делают все, что могут, когда наступает час ужасного разоблачения. «Другой мир» все больше и больше вторгается в обычную жизнь, чтобы облегчить двум влюбленным возможные последствия их поступков, ибо романтическая любовь не вписывается в обычный мир и человеческую мораль, но абсолютно «созвучна» другому миру. Однако тот, иной мир назначает собственную цену и приводит влюбленных к совершенно иным последствиям, и вскоре мы убедимся в том, какие это последствия.
Если мы зададимся вопросом, что это за иной мир, с которым так созвучны любовники, то, чтобы получить ответ, нам потребуется лишь вернуться к высокой сосне и послушать Тристана:

«Это не тот чудесный сад. Но настанет день, моя дорогая, когда мы пойдем с тобой вместе в счастливую страну, откуда никто не возвращается. Там высится замок из белого мрамора, в каждом из тысячи его окон горит свеча, у каждого окна менестрель играет и поет бесконечную мелодию...»

«Чудесный сад» – это внутренний мир души, неисследованная часть человеческого бытия вне пространства и времени. Тристан ничего не знал об этом мире, пока не выпил любовного зелья, но, едва он его выпил, этот мир поглотил его. Он был ослеплен тем, чего никогда прежде не видел; его разум и тело и все его чувства с этого момента оказались настроены на один-единственный уровень бытия.
А что происходит с королем? Как обстоит дело в отношении обычной человеческой жизни Тристана и его долга? Что с браком Изольды? Ее клятвами? Ее супружеской жизнью? Здесь, под сосной, мы начинаем ощущать, что любовное зелье требует от нас слишком многого. Слишком многое придется оставить. Пока мы как следует не осознаем Эго, пока мы не поместим его на новый уровень понимания, оно будет полностью владеть нами и подавлять нас из глубины. Оно растворяет нашу обычную человеческую жизнь, отношения и условности, ничего не оставляя на прежнем месте. Нам открывается редкий и прекрасный мир, это часть нас самих, которую мы так страстно желали в себе распознать, к которой так хотели прикоснуться. Но всякий раз, едва бессознательное открывает нам новую неоспоримую истину, любовное зелье попадает в области, которые до сих пор были для него недоступны, разрушает то, что стоило сохранить, захватывает больше, чем следует.
Когда любовное зелье овладевает Тристаном и Изольдой, оно не только не спрашивает их о необходимости появления в их жизни нового измерения, но требует, чтобы они уничтожили свои представления о том, что такое хорошо и что такое плохо, всякие понятия о привязанностях, условностях и верности, в соответствии с которыми живут простые смертные, сохраняя свою жизнь и общаясь между собой на этой грешной земле.
Мы увидели, как глоток любовного зелья перевернул их жизнь. Сейчас мы видим, как он возвращает их к жизни, характерной для простых смертных: он переворачивает наши ценности, превращая истину в ложь, а ложь – в истину. Во власти романтической любви большинство жителей Запада разрывается между двумя противоположными идеалами. Один из них – романтический идеал, другой – этический, на основании которого строятся человеческие отношения. Обычно мы считаем, что это одно и то же, но они совершенно отличаются друг от друга.
Куртуазная любовь внесла в нашу культуру целую совокупность ценностей. Вне нашего сознания родилась новая мораль, которая стала формировать наши установки. Роман в своей самой чистой форме ищет лишь одного – страсти. Он готов пожертвовать всем остальным – долгом, обязательствами, отношениями, договоренностями – только во имя страсти. Возвышенная любовь способствует появлению нашей веры в то, что наиболее важным в жизни оказывается постижение загадок человеческой души через романтическую проекцию. Мы не знаем каких-либо иных возможностей войти в контакт с собственной душой. Наш романтический идеал говорит нам о том, что достичь абсолютного восторга и открыть «сад наслаждений» можно только одним способом – «влюбиться».
Культ романа предлагает новое определение «хорошего» и «плохого». Новая мораль говорит нам, что нет ничего более важного, чем «влюбиться», почувствовав всю силу страсти и полноту экстаза, и поверить в возрождение исчезнувшей души, открывшейся в возлюбленном. Только страсть является единственным путем, ведущим к целостности и совершенству. Только страсть ведет в потерянный ранее мир богов. Поверив в это, мы ничего не можем сделать, ограничив себя старыми категориями «истинного» и «ложного», поэтому переходим к новым стандартам. Все, что возникает в состоянии «влюбленности», – это «правильно»; все, что служит нашей страсти, – правильно; но все, что стоит на пути моей страсти, следует отбросить в сторону во имя высшего «добра». Все мы отвечаем вместе с Тристаном: «Ты, который сидишь здесь и судишь нас, знаешь ли ты, какое зелье мы выпили в море?» Мы верим в то, что имеем право следовать за своими проекциями, куда бы они нас ни привели, и следовать страсти только ради нее самой, не обращая внимания на разрыв отношений и на людей, которые испытывают боль. Страсть бессознательно считается вершиной благодати, главной целью нашей жизни, а все остальные ценности ради нее обычно приносятся в жертву.
Обычно современный мужчина вступает в брак, проецируя на жену образ своей души. Только в процессе исчезновения проекции он начинает узнавать в жене реальную женщину. Он признает, что любит ее как женщину, ценит и уважает ее, чувствует особую прелесть в том, чтобы ей довериться, и знает, что она доверилась ему. Но однажды он встречает женщину, на которую попадает проекция его анимы. Он ничего не знает об аниме и еще меньше – о проекции; он лишь знает, что эта «другая женщина» является для него воплощением совершенства. Она видится ему в золотой ауре, и его жизнь наполняется энергией и смыслом, если она находится рядом с ним.
Наступает день, когда две враждующие армии западного мышления берутся за мечи и отправляются на внутреннюю войну. Начинается поединок между двумя моралями. «Земная» мораль мужчины говорит ему, что плохо предавать свою жену и становиться на путь, ведущий к разрыву отношений. Его инстинкты предупреждают его о том, что необходимо хранить то, что он имеет, лелеять ту постоянную любовь, которая его питает, ту стабильность и взаимное доверие, которые уже установились между ним и женой.
Но из области его бессознательного слышится иной голос – голос романтической морали. Романтизм ему говорит, что жизнь будет иметь смысл лишь в том случае, если он последует за своей анимой; при этом его душа примет образ «другой женщины». С этим ничего нельзя поделать, ибо имя этому – страсть, а страсть – это все. Мораль любовного зелья говорит ему, что он должен искать страсти любой ценой. Он имеет право влюбиться случайно и вдруг: в этом и состоит жизнь! Он получает внутреннее одобрение на всевозможные поиски наслаждений и жизненной страсти. Голоса древних катаров, благородных рыцарей и прекрасных дам шепчут в унисон, что «истинную любовь» нельзя найти в браке и обычных земных отношениях, что ее можно испытывать к любой женщине, но только не к жене, – к женщине, в которой он видит не просто женщину, а богиню.
Вот мораль, которую исповедует Тристан. Таков закон, по которому он живет, встречаясь тайно с любимой под высокой сосной или блуждая с ней по диким лесным тропам. Мы слышим единственный голос, который ему возражает. Это резкий и сухой голос старца Огрина:

«Изменника своему господину следует разорвать на части двумя конями, сжечь на костре, и в том месте, куда упадет его пепел, не будет расти трава... Господин Тристан, отдай королеву тому, кто сочетался с ней браком по римскому праву. Покайся, Тристан».