Понятие и этапы формирования герменевтики 


Мы поможем в написании ваших работ!



ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?

Понятие и этапы формирования герменевтики



Герменевтика – наука об искусстве понимания текстов. Каждое произведение (не только литературное) должно пониматься как любой другой подлежащий пониманию текст, и таким пониманием необходимо овладеть. Понимание является частью смыслового свершения, в котором образуется и осуществляется смысл всех высказываний – произведений искусства и всех других традиций.

В понимании смысла произведения искусства присутствует значительный элемент субъективного (часто эмоционального) участия читателя (слушателя, зрителя). Оно способно наполнить произведение новым смыслом. Искусствоведческая и литературоведческая науки уделяют особое внимание угадыванию намерений автора произведения, коллизии смыслов или их шифровке. Часто профессиональные трактовки произведения искусства входят в противоречие с целями его автора. Однако подобная коллизия не рассматривается как негативное явление, напротив, ее можно сравнить с формой жизни произведения искусства, воздействие которого на сознание слушателя, зрителя или читателя всегда индивидуально.

К искусству условно можно причислить и право[1]. Например, В.И. Лафитский не без оснований полагает, что первичной формой закрепления древнего права была поэтическая[2]. «Песни права создавали особе эмоциональное состояние, которое способствовало восприятию изречений великих пророков и законодателей прошлого. Гипнотическое воздействие усиливалось за счет таких стилистических приемов, как стройность и высокая тональность, ритмичность и художественная образность изложения. Такое обрамление по сути лаконичных правовых формул придавало им качество вечно существующих и непреходящих (божественных) истин – откровений.

Помимо этого использовались и иные приемы. Нередко в канву правовых текстов вплетались тайные магические слова, которые прочно отпечатывались в сознании людей той эпохи.

Точность в выражении мысли, нахождение нужных слов и фразеологических конструкций – таковы секреты лучших поэтических образцов права поэтического века»[3].

У поэтических форм закрепления норм древнего права были свои причины и условия. Однако и в давние времена (и тем более в наши дни) различия между искусством стихосложения и правотворчеством были существенными. В меру этих различий отличаются друг от друга и герменевтические аспекты восприятия произведений искусства и законодательных текстов. В понимании законодательных текстов варьирование, коллизии смыслов – явление негативное, противоречащее назначению права как формы организации общественной жизни.

Во-первых, согласно российской правовой традиции, писаный закон является единственным источником уголовного права. Следовательно, уголовный закон является единственно возможной (вербальной) формой общения субъектов уголовно-правовых отношений («нет преступления, не предусмотренного в законе»).

При вербальном (писаном) формулировании уголовно-правовых запретов понимание языка закона имеет исключительное значение для определения пределов свободы личности в государстве. Осознание значения языка закона можно отнести к основаниям создания системы российского уголовного права в периоде его становления.

Так, в Наказе Екатерины II указывалось: «Законы должны быть писаны простым языком. В противном случае, когда гражданин не может сам собою узнати следствий, сопряженных с собственными своими делами и касающихся до его свободы и вольности, то будет он зависеть от некоторого числа людей, взявших к себе во хранение законы и толкующих оные»[4].

По убеждению М.В. Ломоносова, язык закона – важное средство реализации его назначения (благой цели). «Паче же всего должно юристу, яко знающему довольно философию, всяческому юридическому термину изобретать и составлять дефиниции дабы не были они двухзнаменательными, не давали повода к злоупотреблениям, не вели от правды к заблуждениям и ябедам», – писал он[5].

Во-вторых, язык закона является предпосылкой не только его неукоснительного исполнения, но и эффективности. Язык, искажающий дух права и противоречащий его целям, может явиться причиной превращения нормы права в акт несправедливости, неправды. Неверное истолкование уголовного закона, так же, как и ошибки, допущенные при его формулировании, искажая смысл права, влекут тяжкие последствия для свободы личности и для интересов общества.

Для эффективности правового регулирования (как отрасли государственной политики) необходимо исключить случайные термины в формулировках уголовного закона, а также неверное их понимание, небрежное, произвольное истолкование.

Герменевтика как наука, построенная на познании закономерностей понимания языка, позволяющая выработать систему правил вербального общения, создает предпосылки эффективности уголовно-правового регулирования. Своими корнями она уходит в философию Древней Греции. Связывают ее с именем Гермеса, который истолковывал людям божественное предназначение[6]. Поэтому герменевтика трактуется как искусство перевода, искусство объяснения (Гермес в греческой мифологии был посредником между богами и людьми)[7].

Герменевтика (от греч. hermeneutike < hermeneia толкование, объяснение) – теория и искусство истолкования текста древних литературных произведений (рукописей, книг, памятников)[8]; традиция и способы толкования многозначных или не поддающихся уточнению текстов[9]; «искусство и теория толкования текстов, первоначальный смысл которых не ясен»[10]; «теория и искусство истолкования текста древних литературных произведений (рукописей, книг, памятников)… направление в языкознании, научная дисциплина о законах восприятия и понимания текста»[11].

Герменевтика являлась особым методом классической науки о языке, позволяющим осмысленно толковать памятники древней литературы. В частности, благодаря исторической школе 19 в., начиная со Шлейермахера, она стала специфическим методом наук о духе (смысле)[12].

Герменевтика является направлением в философии и гуманитарных науках, в котором понимание рассматривается как условие осмысления социального бытия, в узком смысле – совокупность правил и техник истолкования текста в ряде областей знания (филологии, юриспруденции, богословии и др.). Философская герменевтика видит процесс понимания как бесконечный, что воплощается в принципе герменевтического круга (целое понимается из частей, части – из целого). В общем смысле под ней понимается искусство и теория истолкования текстов.

Герменевтика возникла, по мнению Я.Г. Фогера, «вместе и вслед за появлением письменности и с тех пор имеет право на существование, ибо проблема правильного или искажающего понимания и толкования письменных источников была всегда и остается в наше время актуальной для каждого грамотного человека»[13]. Данная проблема своими корнями уходит к тем временам, когда не было письменности, но возникала необходимость в переводе, правильном понимании другого языка.

Особое значение герменевтика приобрела лишь в эпоху христианства, а не в древней греческой философии и филологии, где она обозначала искусство толкования, поскольку не имела иного применения. Именно в перипатетической и стоической философии были разработаны основные принципы толкования, которые дополнены Филоном Александрийским, Оригеном, Тертуллианом и Августином Блаженным. Христианские теологи под герменевтикой подразумевали искусство толкования Библии[14].

Изначальная прагматическая цель герменевтики – обеспечение или облегчение понимания литературных текстов. Центральная функция герменевтики – становление исторического сознания. Главное правило герменевтики – целое следует понимать, исходя из частного, а частное – исходя из целого. Это правило было выработано еще античной риторикой, а герменевтика нового времени перенесла его на искусство понимания, так как здесь есть круговое соотношение. Процесс понимания постоянно переходит от целого к части и обратно к целому. Именно соответствие целому всех частей является критерием правильности понимания. Соответственно, отсутствие такого соответствия означает неверность понимания. Текст должен быть понят из него самого.

До недавнего времени исследования в области права ограничивались формально-логическими операциями. В основном это объясняется необходимостью проведения глубокого анализа правового материала для правоприменителей, в целом для юридической практики. Однако, на наш взгляд, такой подход к изучению уголовного права (как и любой другой отрасли права) является неоправданно узким. В.А. Суслов справедливо отмечает, что современная юридическая практика требует совершенствования методологии теории права[15]. Именно с этим он связывает все более пристальное внимание исследователей к философскому осмыслению правовой проблематики. По его мнению, необходимо обновить и технику исследования с использованием знаний других гуманитарных наук.

Одним из актуальных методов исследования права является герменевтический, основанный на семантическом анализе текста закона.

Герменевтикой уже с античной эпохи рассматриваются проблемы интерпретации, понимания и объяснения юридических документов. Ею выработано множество специальных правил, приемов и методов истолкования текстов определенных типов.

Первые этапы исторической эволюции герменевтики как искусства толкования воли богов или божественного намерения – античность (толкование знамений) и средние века (экзегетика как толкование Священного Писания). Цель экзегезы[16] – понять текст, то есть уяснить то, с какой целью он написан, что именно автор хотел сказать. Именно она породила герменевтическую проблематику, поставила вопрос об интерпретации.

Мощный импульс развития герменевтика получила в трудах Аврелия Августина как система правил нахождения подлинного смысла Евангелия. Позднее она стала рассматриваться в качестве искусства истинной интерпретации Нового Завета в полемике с католическими богословами. Со средних веков герменевтика становится особым направлением догматической юриспруденции[17].

На начальном этапе христианства (впрочем, и в дальнейшем) герменевтика получает статус, который базировался на том, что «основное событие в сфере познания уже свершилось: истина была уже высказана полностью и до конца». В этом случае, соответственно, единственной ее задачей могло быть постижение уже сказанного богочеловеком.

Для догматической юриспруденции это положение явилось основополагающим. Позитивный закон мыслился как выражение неоспоримой воли власти, которая, выступая от имени высшего (божественного) начала, присваивала функции ее глашатая в общении с людьми. Это научное направление господствовало до тех пор, пока в общественное сознание не вмешались такие идеи, которые были основаны на естественно-правовых концепциях.

Согласно им позитивный закон является не данностью (зафиксированной на скрижалях с десятью заповедями), а результатом политического общения между личностью и государством, в котором указанные субъекты согласовали свои жизненно важные интересы[18]. Следовательно, смысл закона должен заключать в себе дух естественного права, происходящего от природы человека и государства (как общности людей). В содержании закона по его природе не должно было быть ничего таинственного, недоступного пониманию простого смертного.

Подобная эволюция правового мировоззрения оказала влияние и на эволюцию герменевтики: особое значение должны были приобрести такие научные методы, которые бы позволяли добиться адекватного вербального отражения смысла права в тексте закона, понятного и доступного всем.

В средние века герменевтика постепенно теряет свой онтологический статус. Она получает привилегированное положение, но, надо заметить, уже в XVII в. вытесняется научным познанием. Область применения герменевтики – способность суждения[19]. Такого направления в изучении герменевтики придерживались А. Баумгартен и И. Кант.

Способность суждения – это определение единичного с учетом целого. В этой способности можно «обнаружить зачаток так называемого герменевтического круга, когда «целое надлежит понимать на основании отдельного, а отдельное – на основании целого»[20].

Ученые по-разному определяли задачи герменевтики. По Ф. Шлейермахеру, целью работы герменевта является вживание во внутренний мир автора[21]. Согласно его теории необходимо восстановить «мир», к которому принадлежит текст, восстановить его первоначальное состояние, которое подразумевалось автором, его стиль. Все это должно способствовать пониманию подлинного значения произведения и избавить от неправильного, ложного истолкования. «Историческое знание открывает путь к возмещению утраченного и восстановлению традиции, возвращая окказиональное и изначальное», – отмечал он[22].

В традиции историзма В. Дильтей настаивает на дополнении этого метода исторической реконструкцией ситуации возникновения текста (выражения события жизни). Кроме того, он выдвигает идею понимания как метода наук о духе, в отличие от присущего наукам о природе объяснения. В. Дильтей рассматривает в качестве базиса герменевтики описательную психологию, а приоритетной наукой, в которой раскрывается герменевтика, – историю.

Интерпретация является всего лишь одной из областей значительно более широкой сферы понимания, идущего от одной психической жизни к другой. Таким образом, герменевтическая проблематика была выделена из психологии.

Работа В. Дильтея по исследованию становления герменевтики очертила параметры герменевтической проблематики. До него герменевтика рассматривалась как вспомогательная дисциплина, набор техник оперирования с текстом, после – как философская, цель которой расширить возможности гуманитарного исследования.

Иной позиции придерживался Г. Гадамер, считавший, что восстановленная жизнь не может быть тождественна изначальной жизни: «герменевтическая деятельность, для которой пониманием называлось бы восстановление первоначального, – это только сообщение умершего смысла»[23].

Г. Гегель также полагал бессильной реставрацию смысла. Он писал: «Судьба дает нам в произведениях искусства не их мир, не весну и лето нравственной жизни, когда они цвели и зрели, но лишь скрытое воспоминание об этой действительности»[24].

М. Хайдеггер выделяет особое место языку. «Язык оказывается историческим горизонтом понимания, а само понимание (герменевтика) становится свершением бытия»[25]. Особое значение приобретает значимость художественного произведения, поскольку оно дарует истину[26].

Понимание герменевтики как порождения новых смыслов в диалоге традиций (П. Рикер) с традицией (Г. Гадамер, Ю. Хабермас) преобладает в философии двадцатого века (вероятно, именно такой образ герменевтики привел к «герменевтическому буму»).

Г. Гадамер, интерпретируя М. Хайдеггера, говорит о том, что бытие само себя понимает через конкретных людей и события – такое бытие есть язык, традиция. Герменевтика, по его мнению, имеет отношение к истине и может раскрыть ее, следуя своему собственному методу, пытается осмыслить не только текстовый материал, но и затрагивает область эстетики и истории. Таким образом, герменевтика у Г. Гадамера имеет определенный онтологический статус, который позволяет ей выступать в виде методологии гуманитарного познания. Она является не только пониманием и интерпретацией того или иного текста, но и познанием и самопознанием человека и человечества, его места в мироздании, истории, культуре и так далее.

 

Цель работы герменевта, по Г. Гадамеру, – наиболее полно выявить механизмы формирования своего опыта, которыми наделяет его традиция. Выявление происходит через практику работы с текстами – через соотнесение их содержания с опытом современности. Это – диалог, посредством которого рождается новый смысл.

П. Рикер рассматривает гносеологическую сторону герменевтики в семантическом, рефлексивном и экзистенциальном аспектах. Семантика – изучение смысла, скрытого за очевидным, сравнима с психоанализом, структурализмом и аналитической философией, а также экзегезой. Рефлексия как самопознание должна опровергнуть иллюзию «чистоты» рефлексирующего и обосновать необходимость познания рефлексирующего через его объективации. Экзистенциальный план подразумевает распознание за различными образами интерпретации разные способы бытия – при проблематичности нахождения единства[27].

В 20 в. герменевтика стала больше, чем просто конкретной теорией или наукой, – она превратилась в принцип философского подхода к действительности[28].

Обратившись к истории герменевтики, мы видим, что философию очень давно интересовали проблемы языка в целом и различные языковые феномены в частности. На протяжении многих веков огромный интерес стали вызывать вопросы воздействия языка на жизнь общества[29].

Основополагающим положением для исследований по философии языка стало положение К. Маркса о том, что «язык есть практическое, существующее и для других людей и лишь тем самым существующее также и для меня самого, действительное сознание и, подобно сознанию, язык возникает лишь из потребности, из настоятельной необходимости общения с другими людьми»[30].

В буржуазной философии изучение языка и его функций многие стали считать главным содержанием философских исследований, средством решения всего круга философских проблем. Появился ряд концепций, которые пытаются редуцировать[31] закономерности и события общественной жизни к побуждающим их будто бы изменениям и особенностям в языке, его семантике[32], грамматическом строе[33].

В начале 20-х годов XX в. под влиянием Б. Рассела, Л. Витгенштейна и К. Айдукевича формировался классический неопозитивизм[34], сложились и основные предпосылки неопозитивистской философии языка[35]. XX в. был объявлен «веком анализа», поскольку в примыкавших к неопозитивистам группах «лингвистической относительности», «общей семантики», «эмпирической социологии» (и других школах) утвердился взгляд на язык как главный фактор общественного развития и источник классовых и прочих конфликтов, причину любых социальных неурядиц, диссонансов и столкновений[36].

В последние годы центром притяжения всех течений буржуазной философии и социологии (Г.-Г. Гадамер, П. Рикер, К.-О. Апель, Э. Бетти, А. Лоренцер, Ю. Хабермас), абсолютизирующих роль языка не только в теоретическом и повседневном мышлении, но и в современной жизни людей, истории человечества, стала философская герменевтика.

О ней начали много писать и говорить не только в ФРГ, Австрии и Швейцарии, но затем также во Франции, Италии, Голландии, Дании, Испании, Португалии. Особенно после поездок французского феноменолога-герменев-тика П. Рикера в университеты США это течение утверждается и на Северо-Американском континенте[37].

Историю философии начали переписывать в ключе доминирования герменевтических идей. Относят сюда и большую часть содержания истории религии и истории историографии, а также истории языкознания (Н. Хомский, Д. Кату, В. Гумбольдт, Н.Я. Марр).

Пропагандисты герменевтики стали приписывать ей исключительное право даже на истолкование существа диалектики. И она сама в лице наиболее деятельных своих адептов охотно стала претендовать на это. По мнению президента Международной Федерации философских обществ А. Димера, возник так называемый «кризис доверия» ко всем ныне существующим философским учениям, который и привел к «буму» герменевтики[38].

Герменевтика все более активно вмешивается в теоретическую и практическую деятельность самых различных философских и культурных объединений, претендует на универсальность своего положения, на осуществление его идеологической наступательной функции.

Будучи ранее частной дисциплиной, занимающейся истолкованием текстов, герменевтика обрела философские основания, позволившие ей заниматься решением онтологических (смысловых) проблем. Таким образом, в процессе истолкования происходит осознание историчности философской позиции, которое предстает как «знание мыслителя, выходящего своей мыслью в историю мира»[39].

К. Апель считает, что вся современная мысль разделяется на три основных течения – герменевтику, «критику идеологии» и сциентизм[40], а так как «неомарксистская» «критика идеологии» ныне почти слилась с герменевтикой, то последней осталось окончательно победить лишь сциентистские веяния или также подчинить их себе[41].

Герменевтика «превращается… в универсальное орудие «самоосвобождения» самосознания и «прорыва» к истинным способам мышления и жизни»[42]. Понимание – внутренняя сила, способность чувствовать то, что находится внутри бытия, модус, составной элемент существования человеческого сознания; онтологический фундамент, первичный в отношении каждого акта существования[43].

Х.-Г. Гадамер предпринял попытку превратить герменевтику в наиболее универсальный философский метод исследования и миросозерцания. Он попытался уловить аспект связи языка и мышления и дать этому свое объяснение[44].

Главным итогом новейшей философской герменевтики является «абсолютизация идеологического характера общественного сознания, а также распространение и обоснование скептицизма по отношению ко всем видам идеологии»[45].

Ю. Хабермас в своем понимании герменевтики идет значительно дальше Гадамера. Герменевтическое понимание у него – «истолкование текстов со знанием уже понятых текстов. Оно приводит к формированию новых процессов образования в горизонте уже совершившихся образовательных процессов. Оно является новой частью социализации, которая опирается на уже пройденную социализацию – усваивая традицию, оно ее продолжает»[46].

В начале XX в. в среде отечественных правоведов практически созрел герменевтический подход к праву, но процесс его роста был прерван социальными катаклизмами, повлекшими коренные изменения общественного мировоззрения и правовой идеологии.

Герменевтика в юриспруденции, языкознании и философии, являясь наукой о понимании смысла текста, имеет различные степени развития. Юриспруденция – та сфера, в которой герменевтика нуждается пока еще в признании.

Русская философия права не могла обойти вниманием герменевтические проблемы. Митрополит Илларион в «Слове о законе и благодати» обозначил проблему взаимосвязи формальной буквы закона (правды внешней) и истины (благодати), обретающейся в поиске просветленной и ищущей правды души (внутренней правды).

Н.Н. Алексеев, Б.П. Вышеславцев, С.Л. Франк и другие правоведы выступали с критикой формальной рациональности права, ограниченной буквой законодательного текста.

Все эти позиции свидетельствуют о том, что проблема соответствия буквы закона его духу возникла издавна и, видимо, не может быть решена окончательно (однажды раз и навсегда). Адекватность вербального отражения права в тексте закона можно рассматривать как идеальный результат, конечную и высшую цель законодательной деятельности – критерий оценки ее эффективности и стимул к совершенствованию законодательства.

Именно потому, что между буквой (языком) закона и духом права нельзя поставить знак равенства (каким бы совершенным ни было законодательство), уяснение смысла закона будет всегда насущной, неизменно актуальной проблемой. Это в свою очередь определяет непреходящее значение герменевтики для юриспруденции. По справедливому мнению А.И. Овчинникова, герменевтическая парадигма имеет все шансы стать направлением, по которому может развиваться отечественное правопонимание в его самобытных основах[47].

С точки зрения материалистической диалектики, язык – это сознание, существующее через практику других людей и, соответственно, через коммуникации с ними и для этихкоммуникаций, а уж затем и для данного человека[48]. Соответственно, язык закона – форма отражения общественного сознания, существующая исключительно для общения субъектов правовых отношений.

В отличие от речи (которая, кроме того, служит самосознанию и самовыражению человека) язык не имеет других функций. Его функции ограничиваются вербальным посредничеством в указанных отношениях. Таким образом, обозначается взаимная связь между языком писаного закона, качеством правоприменения и фактическим (реальным) содержанием правовых отношений. Не только содержание правоотношения определяет букву закона, но и буква закона оказывает влияние на содержание правоотношения.

1. Неточное или недостаточное вербальное отражение в тексте закона тех или иныхэлементов правоотношениясоздает ситуацию пробельности в законодательстве. По данной причине возникают предпосылки для расширения свободы судейского усмотрения в вопросах, которые требуют законодательной регламентации. Таким образом, реальное бытие правоотношения ставится в зависимость от судебной практики, что не всегда соответствует духу права и целям правового регулирования.

Неизбежным следствием этого является нарушение принципа, закрепленного в ч. 3 ст. 55 Конституции РФ, согласно которому права и свободы человека и гражданина могут быть ограничены только федеральным законом и только в той мере, в какой это необходимо для обеспечения безопасности личности, общества и государства. В указанной ситуации неизбежно также противоречие с принципом законности как одним из принципов уголовной ответственности (ст. 3 УК РФ).

2. Неточное вербальное отражение в тексте закона содержания правовых отношений (например, содержания уголовно-правового запрета,то есть признаков преступления) является неизменным основанием для издания официальных актов судебного толкования (постановлений Пленумов Верховного Суда СССР, РСФСР и РФ). Некоторые из них сохраняли свое значение для практики, несмотря на изменения в уголовном законодательстве (как текущие изменения действующих УК, так и принятие нового уголовного закона). К ним могут быть отнесены: постановление Пленума Верховного Суда СССР от 11 июля 1972 г. «О судебной практике по делам о хищениях государственного или общественного имущества», постановление Пленума Верховного Суда СССР от 16 августа 1984 г. «О практике применения судами законодательства, обеспечивающего право граждан на необходимую оборону от общественно опасных посягательств», постановление Пленума Верховного Суда РФ от 24 декабря 1991 г. «О судебной практике по делам о хулиганстве»[49] и др.

Неточность отображения в тексте уголовного закона содержания признаков состава преступления, восполняемая актами судебного толкования, ставит применение закона в зависимость от усмотрения высшей судебной инстанции. Следовательно, в такую же зависимость от судейского усмотрения попадает и смысл закона. В действительности решение юридического дела (правоприменительная деятельность) с учетом указанных разъяснений становится распространенным способом реализации правоотношения – формой его реального бытия. Таким образом, содержание правоотношения (неотделимое от формы его реального бытия) попадает в зависимость от понимания буквы уголовного закона, недостаточно отражающей его смысл.

Значение разъяснений Пленумов Верховных Судов СССР, РСФСР и РФ достигло таких масштабов, что в российской уголовно-правовой науке высказывается мнение о том, что эти акты являются источниками российского уголовного права наряду с законом.

Такая зависимость представляется нам пагубной, так как высшая судебная инстанция РФ иногда изменяет свою позицию в разъяснении одного и того же вопроса. Например, согласно п. 9 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 22 апреля 1992 г. «О судебной практике по делам об изнасиловании»,

 

действия участника группового изнасилования подлежат квалификации по ч. 2 ст. 131 УК РФ независимо от того, что остальные участники преступления не были привлечены к уголовной ответственности ввиду их невменяемости, либо в силу требований ст. 20, 87, 90 УК РФ, или по другим предусмотренным законом основаниям. Иными словами, изнасилование должно было квалифицироваться как совершенное группой лиц (группой лиц по предварительному сговору или организованной группой) независимо от того, являются ли участники преступления его субъектами с юридической точки зрения.

В период действия этого постановления было издано и другое – постановление Пленума Верховного Суда РФ от 14 февраля 2000 г. «О судебной практике по делам о преступлениях несовершеннолетних». В п. 9 этого постановления указывалось: «Необходимо иметь в виду, что совершение преступления с использованием лица, не подлежащего уголовной ответственности в силу возраста (ст. 20 УК РФ) или невменяемости (ст. 21 УК РФ) не создает соучастия»[50]. Таким образом, имела место конкуренция разъяснения вопроса применения закона, относящего к содержанию уголовно-правового запрета. Она существовала четыре года.

Наконец, согласно п. 10 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 15 июня 2004 года «О судебной практике по делам о преступлениях, предусмотренных статьями 131 и 132 Уголовного кодекса Российской Федерации» по признаку совершения преступления группой лиц, группой лиц по предварительному сговору или организованной группой действия участников изнасилования могут быть квалифицированы только в том случае, если они являются субъектами преступления.

Конкуренция устранена, но факт изменчивости позиции Пленума Верховного Суда РФ получил свое подтверждение. Это влечет за собой пагубные последствия не только для реализации принципов уголовной ответственности,

 

но и для правового значения понятий (в том числе категорий) и институтов уголовного права.

Таким образом, понимание языка (текста) закона, исключительно важное для субъектов уголовно-правовых отношений, имеет не меньшее значение и для содержания права как средства организации общественной жизни.

С учетом изложенного представляется важным выделить положение о том, что в науке о понимании смысла текста особое (самостоятельное) место занимает та ее отрасль, которая может быть охарактеризована как юридическая герменевтика.

В литературе предпринимаются попытки определить понятие юридической герменевтики. По мнению С.С. Алексеева, юридическая герменевтика – наука (и искусство) толкования юридических терминов и понятий, вершина юридического мастерства, кульминационный пункт юридической деятельности[51]. Учение о толковании законов «является специальной ветвью этой науки (герменевтики. – О.П.)»[52].

Толкование права – форма опосредованного познания, связанная с языком. Задача интерпретатора (толкователя) – «постичь действительное содержание нормы права»[53]. Не менее значимым является аспект понимания при отражении в юридическом тексте смысла правовой нормы. Таким образом, юридическая герменевтика является одним из видов познания, в результате которого происходит процесс от понимания к объяснению. Ее следует отнести к специальному познанию, так называемому юридическому анализу: анализу буквального текста, догматическому анализу и социально-историческому. Юридическая герменевтика имеет своей задачей осмысление и объективирование права[54].

 

В силу этого определение юридической герменевтики как науки о толковании юридического текста представляется неоправданно ограниченным.

По нашему мнению, юридическая герменевтика – это наука о понимании, истолковании и применении смысла законодательного текста, определяющая семантические приемы его формулирования и восприятия.



Поделиться:


Последнее изменение этой страницы: 2017-02-17; просмотров: 203; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы!

infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 34.227.191.136 (0.084 с.)