История и география Британских островов до конца Римского периода

 

До нас не дошло письменных материалов, рассказывающих о захвате Британских островов кельтскими племенами, но мы можем составить некоторое представление об этом периоде и о распределении этих племен по данным их языков, археологическим раскопкам и произведениям греческих и римских авторов. О некоторых лингвистических данных мы кратко упоминали в главе 1. Мы видели, что в доисторические времена кельтоязычные народы пришли на Британские острова откуда-то из Центральной Европы; очевидно, это переселение происходило последовательными волнами, не совсем ясно когда, но, вероятно, не позднее начала II тысячелетия до н. э. Древнейшая ветвь этих, языков, называемая современными учеными гойдельской (или Q-кельтской), до сих пор сохранилась в Хайленде и на Западных островах (Гебридах) в Шотландии, а также в Ирландии и на острове Мэн; поздняя ветвь, обычно именуемая бриттской, к которой изначально относился и галльский язык, сохранилась в Уэльсе и Бретани. На бриттском языке раньше говорили и на юго-востоке Британии, что отразилось в названиях гор, рек и лесов. Сохранение бриттского в Бретани объясняется ее колонизацией из Западной Британии в V и VI веках, к чему мы вернемся позже.

Древнейшим названием, которое классические авторы обычно использовали для обозначения Британских островов, является "Претанские острова". Именно под этим именем они появляются у Пифея в конце IV века до н. э. и у позднейших писателей - Полибия, Страбона, Авиена. Эта форма предполагает имя населения Pritani или Priteni. Это название, вероятно, кельтское и бриттское по своей форме - Р-кельтское - возможно, галльское; вероятно, от галлов оно попало к грекам. [38]

Древнейшая форма продолжила свое существование в валлийских текстах, относясь ко всему острову, Prydain "Британия" из Pritani, а вариант, происходящий от формы Priteni, употребляется в ранних валлийских текстах в форме Prydyn по отношению к народу, жившему к северу от Вала Антонина, "пиктам"'. В римский период население римской провинции называло себя Brittones, возможно, от искаженного Pritani.

Народы, принесшие на Британские острова кельтские языки, впервые появляются на страницах атласа Птолемея [2], греческого географа из Александрии, жившего приблизительно в середине II века н.э., чья география, включая его отчет об Ирландии, основывается на утерянной работе Марина Тирского [3], жившего в начале того же столетия, хотя считается, что информация, приводимая Птолемеем об Ирландии, в конечном итоге заимствована из произведения некоего путешественника, писавшего по меньшей мере за два века до него [4]. Сведения Марина, похоже, датируются I веком н.э., возможно, более ранним периодом; впрочем, эти сведения разлагаются на несколько временных пластов, включая некоторые поздние детали. Здесь можно добавить, что в дополнение к Птолемею мы располагаем другим ценным источником по географии кельтской Британии, анонимным произведением VI века н.э., известным под названием Ravenna Cosmography [5], где используются источники времен Птолемея и других периодов.

Из записей Птолемея мы узнаем, что, как и галлы до римского завоевания, кельтские народы Британских островов разделялись на ряд отдельных групп. Так, географ V века Марциан говорит, что Птолемей насчитывает в Британии 33 племени [6], из которых 17 относятся к Южной Британии. Следовательно, в Шотландии [7] было около 16 племенных союзов [8]. Для побережья Ирландии Птолемей приводит названия девяти "городов" (племен или государств) с их относительным расположением [9], но эти данные не обладают стопроцентной аутентичностью и предположительно заимствованы из записей древних мореплавателей. Он не называет ни одного города, располагающегося вдали от моря, и все идентифицированные названия относятся к восточному и южному побережьям, в то время как о западном береге информации чрезвычайно мало даже для того, чтобы мы могли составить какое-либо представление о его жителях. Северное и западное побережья Ирландии были одними из самых опасных в мире и, возможно, избегались моряками. Упоминаемые Птолемеем города, вероятно, были местами народных собраний или королевскими raths - оппидумами, как Тара и Эмайн Маха, а два из них обозначены как regia [10]. Ни один из них не поддается безусловной идентификации, а другие названия предполагают близкую связь с соответствующими названиями британских [39] племен. Бригантов" в Южном Уэксфорде едва ли можно рассматривать отдельно от бригантов, занимавших большую часть Северной Британии в римский период. В целом названия, приводимые в отчете Птолемея, не оставляют сомнений в том, что Ирландия уже была кельтоязычной к тому моменту, когда они были записаны.

Из птолемеевских названий племен или "городов" лишь очень немногие могут быть идентифицированы с названиями, бытующими в ирландской литературной традиции, и, следовательно, его Ирландия древнее Ирландии "Героического Века" (см. ниже с. 57). Ирландские названия у Птолемея были напрямую или опосредованно заимствованы из произведений каких-то географов, живших значительно ранее его, и единственным правомочным кандидатом является Пифей [12].

Самым древним языком Британских островов, от которого до нас дошли какие-то записи, был пиктский. Все наши данные - лингвистические, археологические и исторические - предполагают, что в до- и протоисторические времена пикты были многочисленным народом, занимавшим северную часть Шотландии от залива Ферт-оф-Тей до Шетландских островов. Этот народ в VIII веке н.э. был известен Беде под названиями северных и южных пиктов. Их происхождение неизвестно, но, вероятно, пикты составляли население Шотландии от бронзового века до переселения в Британию кельтов, с которыми, похоже, они смешались. Приблизительно две дюжины каменных надписей, равномерно распределенных на территории между Северными островами и рекой Тей, сохранили пиктские имена собственные; почти все они написаны поздней формой раннего кельтского алфавита огам (см. ниже с. 252). Не считая собственных имен, эти надписи не поддаются интерпретации. По данным ономастики и немногих дошедших до нас пиктских слов, можно заключить, что кельтский элемент в пиктском языке был ближе бриттскому, чем гойдельскому, и ближе галльскому, чем валлийскому. На пиктском языке продолжали говорить еще в IX веке, до конца пиктской гегемонии (см. ниже с.140).

Можно предположить, что некоторые из древних кельтских королевств совершили широкомасштабное переселение на Британские острова, разделившись на отдельные группы либо до, либо после обоснования в Британии. Возможно, это объясняет замечательно широкое распространение некоторых тождественных названий. Так, мы обнаруживаем корнавиев, населявших, по Птолемею, крайний север Шотландии, на территории современного Сазерленда или Кейтнесоа [13], и корновиев на границе северного Уэльса с их оппидумами, носившими, по Птолемею [14], названия Deva (Честер) и Viroconium (Роксетер). Первый элемент Corn- появляется в ряде других географических названий [40] в Западной Британии, включая, конечно, Корнуолл, а также Корнуай в Бретани. Другое древнее название, получившее широкое распространение,- имя думнониев, помещаемых Птолемеем на западе Шотландии на юг от линии Форт-Клайд до Стерлингшира [15]. По его данным, думнонии также населяли всю Юго-Западную Англию, включая современный Корнуолл, Девон и значительную часть Сомерсета. В Ирландии, в древнем королевстве Коннахт и части Лейнстера был известен народ под названием Fir (люди) Domnann, хотя он и не упоминается у Птолемея [16]. Не является ли это племя реликтом ранних атлантических поселений? Птолемей сообщает о трех других племенах в Южной Шотландии, новантах [17] в Голуэе, на юг от думнониев; отадинах [18] в Хеддингтоне и Бервикшире и на юг до Нортумберленда; и сельговах [19] между этими двумя племенами в холмистой местности водораздела Клайда и Твида.

Мы располагаем крайне скудными сведениями о распределении кельтских племен на территории Уэльса до норманнского завоевания. Крупнейшие племена, зафиксированные Птолемеем, располагаются вдоль морского побережья и, без сомнения, занимают гористую местность в глубине полуострова. От Птолемея и других писателей мы узнаем, что юго-восток Уэльса до Бристольского залива был занят силурами [20]. Их племенным центром был, очевидно, Кервент (Venta Silurium). Птолемей говорит о деметах [21] (позднее Dyfed) как о народе, живущем на крайнем западе. О Северо-Западном Уэльсе наши знания не очень точны. Весь Северный Уэльс мог находиться на территории ордовиков [22], а информация Птолемея об Англси [23] и Сноудонии, вероятно, неверна. На северо-востоке обитали деканглы из Флинтшира, о которых Тацит говорит, что они жили недалеко от "моря, глядящего в сторону Ирландии" [24].

Кроме карты Птолемея нашим главным источником по расселению кельтских племен в Британии железного века являются данные археологии по кельтской фортификации и история римского завоевания, которую мы можем проследить по записям того времени, оставленным самими римлянами. Укрепления классифицируются на две главные категории: первая - большие укрепления на вершинах холмов кельтского железного века А; вторая - крепости белгского типа поздней модели, но иногда современные укреплениям первого типа. Из них первые и, в общем, самые ранние в Британии - большие оппидумы или племенные "города на вершинах холмов", постоянно подвергавшиеся яростным нападениям, но, как считается, первоначально предназначенные не для постоянного проживания в них, а использовавшиеся в качестве центра защиты и места сбора распыленного окружающего населения во время национальной опасности. В Бретани [41] [42] примером этого типа является большой Камп д'Артю в Юэльгоате в Финистере, основанный, по всей видимости, как сборный пункт осисмов во время кампании Цезаря 56 г. до н. э. [25] Такие большие оппидумы были, несомненно, племенными центрами "городов-государств". Среди наиболее впечатляющих укреплений, полностью исследованных в Британии, укрепления Стенвика [26], несомненно, оппидума бригантов [27] на севере; и большой город на холме Мейден Касл рядом с Дорчестером.

Коротко говоря, кельтские племена Южной Британии на протяжении римского периода были организованы в ряд давно созданных королевств, сила которых увеличивалась главным образом по мере продвижения в глубь страны. Из них мы уже упоминали корновиев [28]. Они занимали [29], грубо говоря, Чешир и Шропшир. Их племенной столицей в римские времена был Viroconium Comoviorum, теперь известный под названием Роксетер. Этот центр ранее, бесспорно, находился в большом форте на холме Рекин, на три с половиной мили восточнее, выполнявшем функции большой наблюдательной башни, часового уэльсских болот. Птолемей также включал в их границы Deva, легендарный замок Честер; королевство корновиев граничило с коританами [30] Линкольншира и Лестершира на востоке, крупным племенем бригантов на северо-востоке, деканглами [31] на северо-западе, ордовиками на западе и добуннами на юге.

Бриганты [32] занимали долины Пеннинских гор и Северо-Запад Англии до территории паризиев на востоке современного Йоркшира и до территории корновиев на юге и, возможно, доходили до Юго-Западной Шотландии. Они были воинственным народом и, по словам Тацита, самым крупным племенем в Британии. Их племенная столица, [43] Стенвик, в Северном Райдинге (Йоркшир)*, располагалась на площади в 850 акров, окруженной валом и рвом, и его обширность и диффузный характер сравнимы с ранними кельтскими племенными центрами Галлии, а также с Круаханом, столицей королевы Медб в древнем Коннахте (см. ниже с. 58).

На восток от бригантов обитали паризии, со своим оппидумом Petuaria [33]. Они пришли с равнин Северо-Восточной Галлии, возможно, в III-II веках до н. э., и богатые могильники их военной аристократии, напоминающие марнскую культуру (см. ниже с. 341), были идентифицированы по захоронениям с колесницами и богатой конской сбруей. К столь поздним группам переселенцев из Галлии относятся также важные королевства иценов [34] в Норфолке и Саффолке, триновантов [35] в Эссексе и другие. Эти племена управлялись королями [36] и аристократическими военными родами. В центре их территорий находились сильные и большие цитадели, построенные на холмах, а сами эти племена не были лишены определенных претензий на благосостояние и культурность. Думнонии были богаты минералами; белги-добунны [37], ицены [38] и некоторые другие чеканили свою монету. Из королевств Южной Британии самым культурно развитым было племя кантиев, благодаря своему благоприятному расположению ведшее оживленную торговлю с континентом. Птолемей говорит об их оппидумах Londinium (Лондон) и Rutupiae (Рочестер) [39].

В Юго-Восточной и Южной Англии кельтские племена последних веков перед христианской эрой представляют модель, несколько отличающуюся от более древних и больших королевств раннего периода. Как в Галлии времен походов Цезаря, в кельтских королевствах, образовавшихся в Британии, отсутствовала политическая солидарность. Эта разъединенность, несомненно, внесла свой вклад в проникновение и захват главенствующего положения белгами, а позднее стала главной причиной римского завоевания. Когда Цезарь совершал два своих похода в Британию в 55 и 54 гг. до н. э., он обнаружил, что некоторые племена белгов уже мигрировали через Ла-Манш из Северной Галлии и постепенно установили свою верховную власть над большей частью кельтских прибрежных племен Южной Британии (см. ниже карту 2). Эти перемещения из Галлии в Британию носили характер скорее экспансии, чем нашествия, и сам Цезарь отмечал, что на памяти галлов его времени некоторые из иммигрантов вступали в Британию целыми [44] племенными единицами, и как грабители, и как колонисты, и что их британские поселения продолжали носить названия, идентичные тем, которые они оставили в Галлии.

Среди самых могущественных из новых королевств, которые основали поздние переселенцы по эту сторону Ла-Манша, было королевство катувеллаунов в Хертфордшире, с племенным центром⁴⁰ вблизи современного Сент-Олбэнса (римское Verulamium). Катувеллауны распространили свою власть на окружающие народы и полностью растворили триновантов [41] в Эссексе, между Восточно-Английскими высотами и морем, с их оппидумом у Колчестера. В дополнение к могущественному племени катувеллаунов и подчинявшемуся им королевству триноватов на юге и западе быстро укрепились королевства белгов.

Первая экспедиция Цезаря в Британию в 55 г. до н. э. имела целью оценить общее положение. По его собственным словам (Книга IV, 20), он понимал, что почти во всех галльских кампаниях помощь поступала к врагу именно из этой страны, и он считал, что для него было бы большим преимуществом вступить на этот остров и оценить характер его обитателей и природу страны, мало известную галлам. Он говорит нам, что как только бритты обнаружили его намерение высадиться, они выслали свою конницу и колесницы, которые "они обычно используют в бою", и следовали за ними с остальными войсками. Использование бриттами колесниц, очевидно, произвело на Цезаря глубокое впечатление, так как после описания трудной высадки и последующего поражения бриттских войск он прерывает свое повествование, чтобы дать довольно подробный отчет о их методах ведения боя на колесницах:

 

"Своеобразное сражение с колесниц происходит так. Сначала их гонят кругом по всем направлениям и стреляют, причем большей частью расстраивают неприятельские ряды уже страшным видом коней и стуком колес, затем, пробравшись в промежутки между эскадронами, британцы соскакивают с колесниц и сражаются пешими. Тем временем возницы мало-помалу выходят из линии боя и ставят колесницы так, чтобы бойцы, в случае если их будет теснить своей многочисленностью неприятель, могли легко отступить к своим. Таким образом в подобном сражении достигается подвижность конницы в соединении с устойчивостью пехоты. И благодаря ежедневному опыту и упражнению британцы достигают умения даже на крутых обрывах останавливать лошадей на всем скаку, быстро их задерживать и поворачивать, вскакивать на дышло, становиться на ярмо и с него быстро спрыгнуть в колесницу"⁴².

 

Цезарь своими двумя походами в Британию в 55 и 54 гг. до н. э. произвел "разведку боем"⁴³. Настоящее завоевание началось при Клавдии [45] в 43 г. н. э. и распространялось на север и на запад до тех пор, пока в течение трех лет кельтские племена равнинной Англии не оказались побежденными и не были подчинены территории до Северна и Хумбера. В 47 г. были завоеваны ицены, а более древние королевства, включая самих иценов, по большей части смирились с положением вассальных королевств. На севере Картимандуя, королева бригантов, вступила с Римом в союзные отношения и приняла положение вассала.

Древние кельтские королевства на периферии Нижней Британии тем не менее ни в коем случае не смирились с римским завоеванием. Движение сопротивления и восстания вспыхивали, когда бы и где бы ни представлялся малейший шанс, малейшая возможность на успех⁴⁴. Проследить историю кельтских королевств во время римского завоевания тяжело, в частности, потому, что единственные наши материалы - это записки завоевателей, и мы не в состоянии получить общую картину почти повсеместного антиримского движения, так как у нас нет ключей, которые дали бы нам возможность составить о нем последовательное и ясное представление. Это выглядит таким образом, как если бы кто-то пытался проследить ход серии маленьких землетрясений без сейсмологических инструментов. Впрочем, мы в любом случае признательны римским историкам за те поверхностные записки, которые они нам оставили.

В Уэльсе наибольшее сопротивление⁴⁵ оказывали племена ордовиков⁴⁶ в Северном и Центральном Уэльсе и воинственные силуры [47] на юго-востоке. Недавнее исследование сэра Йена Ричмонда, посвященное корновиям [48], показало, что римские военные мероприятия, направленные на установление контроля над этим государством на западной окраине Британии, были продиктованы необходимостью активных действий по предотвращению беспокойства и даже грабительских походов местных горных кельтских племен на запад (см. ниже с. 77). В Южном Уэльсе Каратак поднял воинственное королевство силуров [49] и двинулся на север, чтобы соединиться с ордовиками, без сомнения, рассчитывая на союз с бригантами; однако он потерпел крупное поражение в битве в 51 г. и после бегства к бригантам был скован и передан римлянам их королевой Картимандуей.

Картимандуя [50] была поставлена Клавдием королевой бригантов. Она расторгла свой брак с Венуцием, который, по всей видимости, правил обширными территориями на севере, и римская защита была ее единственной надеждой. Ее брак со знаменосцем бывшего мужа Веллокатом, несомненно, был политическим шагом, так как Венуций, ранее лояльный к Риму, как и она, теперь проявил недовольство и возглавил движение сопротивления. С высокой вероятностью можно предположить, [46] что если бы бриганты сумели сплотиться в сильное буферное государство, это могло бы предотвратить оккупацию римлянами Северной Британии. Однако этому не суждено было сбыться. Бригантов окончательно покорил Агрикола, который сделал своей базой Честер, ставший отныне крепостью легионеров, и оттуда завершил завоевание Уэльса вскоре после своего прибытия в Британию в 77 или 78 г.

Как бы то ни было, уже в 61 г. н. э. римский генерал Светоний Павлин нанес валлийским племенам - возможно, ордовикам - тяжелое локальное поражение на берегу пролива Менай Стрит, и Тацит оставил нам живой рассказ о столкновении между римскими солдатами и друидами Англси в одном из своих самых проработанных мелодраматических пассажей:

 

"На берегу стояло в полном вооружении вражеское войско, среди которого бегали женщины; похожие на фурий, в траурных одеяниях, с распущенными волосами, они держали в руках горящие факелы; бывшие тут же друиды с воздетыми к небу руками возносили к богам молитвы и исторгали проклятия. Новизна этого зрелища потрясла наших воинов, и они, словно окаменев, подставляли неподвижные тела под сыплющиеся на них удары. Наконец, вняв увещеваниям полководца и побуждая друг друга не страшиться этого исступленного, наполовину женского войска, они устремляются на противника, отбрасывают его и оттесняют сопротивляющихся в пламя их собственных факелов. После этого у побежденных размещают гарнизон и вырубают их священные рощи, предназначенные для отправления свирепых суеверных обрядов..." [51]

 

Между тем Боудикка, королева иценов, возглавила мощное восстание в Восточной Англии, к которому присоединились тринованты, и Светоний был вынужден спешно вернуться, оставив окончательное завоевание Уэльса Агриколе [52]. Под руководством супруга Боудикки Пратугаса, и, вероятно, еще до этого, ицены по необходимости стали вассальным государством, принеся в жертву свою независимость в обмен на римскую защиту. В качестве короля-вассала Пратугас не мог назначить своего преемника, но завещал половину своего состояния Риму, а другую половину двум своим дочерям. С царской семьей и знатью обращались как с завоеванным королевством, и римляне не позволили Боудикке унаследовать власть над страной. Кроме того, они оттолкнули бриттскую знать, рассматривая дары, сделанные британской аристократии Клавдием как ссуды, и еще до превращения этого королевства в римскую провинцию приступив к разделу наследия Пратугаса между военными и финансовыми чиновниками. Несомненно, они и ранее наталкивались на какое-то сопротивление, но жестокость, с которой [47] обращались с Боудиккой и ее дочерьми, затронула честь всего племени, поднявшегося на восстание. К иценам присоединились тринованты, также имевшие поводы жаловаться на экономическую политику римлян.

Дион Кассий оставил нам портрет Боудикки, который справедливо был назван "самым драматическим изображением кельтской героини в классической литературе" [53]:

 

"Она была широка костью, с устрашающей внешностью и грубым голосом. Огромная масса ярких рыжих волос ниспадала до колен; она носила большое золотое ожерелье и пеструю тунику, на которую надевала толстый плащ, заколотый брошью. Теперь она схватила длинное копье, чтобы навести страх на всех, кто видел ее..." [54]

 

Судя по Картимандуе и Боудикке, бриттские женщины едва ли уступали своим галльским сестрам в силе личности и политическом и военном престиже. Светонию благодаря быстроте его действий и знанию военной тактики удалось подавить восстание, впрочем, не без труда, и обращение с восставшими отличалось, как и следовало ожидать, чрезвычайной суровостью. Вскоре после этого Светоний был отозван, а римские власти получили возможность сосредоточиться на укреплении защиты границ.

Между тем волнения бригантов - крупнейшей конфедерации бриттских племен среди римских вассальных государств - вынудили Агриколу, назначенного правителем Британии, отложить окончательное покорение Уэльса - фактически уже завоеванного Светонием - и обратить все свои силы на север. По пути на север он преодолел сложную местность Ланкашира, основав форт в Рибчестере, охраняющий устье реки Риббл, затем перевалил через Пеннинские горы до своего форта в Эдьслеке по пути на Илкли и Йорк, а также из своего форта в Манчестере, ведущего к сети дорог через Пеннинские горы на Йоркшир [55]. Это была прекрасно продуманная стратегия, одновременно затруднявшая сообщения бригантов внутри страны и создававшая отличные условия для отражения ирландских набегов из залива Моркам на римские форты в Йоркшире [56].

В 80 г. н. э. он начал свою знаменитую кампанию в Южной Шотландии, быстро дойдя до Тея и установив линию временных фортов вдоль водораздела Форта и Клайда, окружив кельтские (бриттские) королевства сельговов и вотадинов на юго-западе и юго-востоке соответственно, а также проникнув и укрепившись в Голлуэе и Эйршире. Ясно видя противоположный ирландский берег, он с неохотой отказался или, скорее, на время отложил мечту о продолжении завоеваний [48] в западном направлении. Как говорит Тацит, обладавший достоверной информацией, "он видел, что Ибернию... легкодоступную также со стороны Галльского моря, можно было связать более тесными узами с этими важнейшими частями империи", и далее Тацит сообщает, что один из ирландских королей, вынужденный бежать из-за местных политических затруднений, был принят римским генералом и под видом дружеских отношений удерживался Агриколой, так как мог оказаться полезен в будущем [57].

 

"Я не раз слышал от самого Агриколы,-добавляет Тацит,- что силами одного легиона с приданным ему относительно небольшим количеством вспомогательных войск можно овладеть Гибернией" [ 58].

 

Но мечте Агриколы не суждено было осуществиться. Вместо этого он предпринял меры предосторожности против ирландских набегов на Юго-Западную Шотландию.

Размеры римской оккупации Шотландии остаются предметом исследований, однако очевидно, что земли кланов Хайленда остались недоступны для римских легионов. Чтобы защитить Лоуленд от набегов или завоевания с севера, Агрикола двинулся в Пертшир и построил большую крепость у Инчтутхилла, в десяти милях от Перта,- сильная позиция в качестве постоянной базы для зимних квартир, но не для стратегических целей. За этой точкой, по всей видимости, его продвижение на север шло главным образом по большой равнине Стратмор северней нижнего течения реки Тей. На восточном побережье форты строились до Кинтора-на-Доне и даже далее [59]. Однако его продвижение на север было остановлено могучим племенем каледонов в знаменитой битве при горе Гравпий [60], неидентифицированной местности [61], очевидно, севернее пертширского Хайленда. Впрочем, почти наверняка римские войска продвинулись вдоль восточного побережья. Считается, что наиболее вероятным местом битвы был римский форт Рай-дайк близ Стоунхевена [62], а местные племена, собранные на битву каледонами, предположительно были пиктами. При первом столкновении каледоны совершили ночное нападение на римский лагерь, к которому девятый легион оказался не готов. Нападавшим удалось проникнуть в самый центр лагеря, и если бы Агрикола не прибыл со своевременной помощью, каледоны одержали бы победу. Как бы то ни было, Тацит говорит, что они были обращены в бегство, "и если бы болота и леса не укрыли бежавших, то этой победой война была бы завершена" [63].

Однако каледоны ни в коем случае не были обескуражены, и, судя по их тактике, они превосходили южных бриттов как в своих политических, так и военных методах. Тацит, отчет которого об этой кампании [49] в целом прискорбно туманен, тем не менее сообщает некоторые значимые подробности [64]. Он рассказывает, например, что каледоны отослали своих жен и детей в безопасное место, действие, как мы видели, противоположное древней кельтской традиции; и он подчеркивает появившееся у них понимание важности единства:

 

"Они переписали юношей своего народа, и они собирались на общие собрания нескольких государств и... образовали союз во имя свободы... Опыт научил их, что общее дело требует яростного напряжения их единой силы. Ради этого, путем договоров и союзов, отправляя послов к некоторым племенам, они собрали вместе силу своего народа".

 

Тацит добавляет, что оружие подняло около 30 тысяч мужчин и что их сила прибывала с каждым днем. Их вождем, наиболее выдающимся по происхождению и значимости, был Калгак, перед битвой обратившийся к собранным войскам с речью, которую Тацит, по его собственным уверениям, передает дословно и которая, несомненно, отражает хорошо известное неотразимое кельтское красноречие:

 

"Живя на краю мира, не утратившие свободы, мы вплоть до последнего времени были защищаемы отдаленностью нашей родины и заслоном молвы; но теперь... за нами нет больше ни одного народа, ничего, кроме волн и скал... Надменность римлян не смягчить ни покорностью, ни уступчивостью. Расточители всего мира, им уже мало земли: опустошив ее, они теперь рыщут по морю... Создав пустыню, они говррят, что принесли мир" [65].

 

Между тем Агрикола занял позицию между холмами и морем и выстроил свои войска, пехоту, насчитывавшую, по Тациту, около 8 тысяч человек, в центре, три тысячи конных на флангах и легионы в тылу. Каледоны построились на возвышенной местности, а их колесницы разместились ниже на равнине. "Бритты,- пишет Тацит,- не были обделены ни искусством, ни решимостью. Со своими длинными мечами и cetrae (маленькими легкими щитами) они умудрялись уклоняться от тяжелого оружия римлян и в то же время часто наносить свои удары". Однако колесницы, по-видимому, мешали передвижениям своей пехоты на узком пространстве; армия сначала медленно спускалась с высот, надеясь зайти в тыл римлянам, затем бросилась вниз, но была отбита и спешно отступила:

 

"Но порою даже у побежденных вспыхивало ожесточение и к ним возвращалось мужество. Они бежали в леса и, объединив свои разрозненные силы, окружали тех римлян, которые преследовали их слишком [50] рьяно... Хорошо известно, что некоторые наложили свои руки на своих жен и детей, решив положить конец их страданиям".

 

Битва при горе Гравпий, имевшая место в 84 г. н.э., завершила седьмую, и последнюю, кампанию Агриколы в Шотландии. Она стала кульминацией его попыток завоевать эту страну, и вскоре после этого он был отозван.

Результатом всей северной кампании явилось установление римской власти над всем Лоулендом; однако племена Хайленда сохранили свою свободу, и туда никогда не заходили римские легионы. Шотландия так и осталась незавоеванной.

Итак, племена Хайленда не были покорены римлянами. И как только римская мощь проявила признаки ослабления, они оказались готовы полностью использовать эти перемены, совершив ряд враждебных действий и набегов, результатом которых стало постепенное отступление римской обороны на юг. Причина перемен не была, конечно, ни локальной, ни бриттской, а лежала в военном кризисе в сердце империи, обусловив вынужденный отвод войск с западных границ. В шотландском Лоуленде перемены начались вскоре после 100 г. н.э. Были ликвидированы передовые гарнизоны, а все форты к северу от нагорья Чевиот, а возможно, и к северу от прохода Тайн-Солуэй, были эвакуированы. В 117 г. в Шотландии и Северной Англии поднялось мощное восстание кельтских племен, оказавшееся достаточно серьезным для того, чтобы в Англию прибыл император Адриан, а между 122 и 128 или 129 гг. была построена большая каменная стена или, лучше, vallum от Тайна до залива Солуэй, которая должна была представлять собой непроницаемый барьер для северных бриттов [66]. Интересная надпись, очевидно, из восточного конца нового укрепления фиксирует завершение Адрианом этого масштабного строительства в качестве лима, "барьера", воздвигнутого из "необходимости" [67]. В 139-142 гг. наступление римлян возобновилось, и преемником Адриана, Антонином Пием, была построена торфяная насыпь от Форта до Клайда. Несмотря на это, вторая половина II века стала свидетелем активизации кельтских сил в шотландском Лоуленде и на севере Англии. Восстания в 155-158 И 181 гг. разрушили стены и почти все форты, и в 196 г. опустошениям подверглась значительная часть Британии. В 208 г. в Британию со своим младшим сыном Гетой прибыл император Септимий Север, покоривший "каледониев" и пиктов Стратмора и Стратерна; но после смерти Севера в 211 г. Каракалла отвел все постоянные римские гарнизоны к валу Адриана [68]; были предприняты и другие оборонительные меры, главной из которых стало обустройство новых выдвинутых [51] форпостов, сформированных из нерегулярных частей, или пограничных дозоров, exploratores, например, в Хай Рочестере, Ризингеме, Бьюкасле и Незерби. Отныне основная тяжесть обороны римских границ с севера легла на северных бриттов, поддерживаемых римскими ресурсами. Успех этой меры можно оценить по тому факту, что на протяжении III и даже IV века римская Британия переживала самый благоприятный период своего существования, когда процветали виллы и развивались города.

Римскую оккупацию Британии лучше всего уподобить приливу, и конец ее наступил не в результате какого-то одного события и даже не в результате ряда событий, а, как отлив, явился итогом постепенного процесса. В известном смысле это было частью мирового кризиса, потрясения великой цивилизации нашествиями северных варваров. В 406 г. варвары перешли через Рейн, а в 410 г. Рим, "господин мира", пал под натиском готов. В том же году анонимный галльский хронист фиксирует особенно опустошительный набег на Британию.

В течение III и IV века pax Romana внушил Южной Британии, как и Галлии, чувство защищенности. Нет никаких сомнений в том, что в Нижней Британии кельтские и романские народы на протяжении веков оккупации до некоторой степени образовали сообщество, которое видело в единстве свою главную надежду на продолжительное мирное существование. На тот момент их интересы совпадали, а перспективы будущего благосостояния заключались в отражении набегов из-за границы и в предотвращении постоянного притока на острова и поселения здесь чуждых народов. Для кельтских народов севера и запада, однако, ситуация представлялась в совершенно ином свете. Ослабление римлян сказалось на Британии, а постепенный отвод римских войск подавал надежду на завоевание и оккупацию страны не только германским народам Северо-Западной Европы - англам и саксам, ютам и фризам,- но и непокоренным кельтским королевствам Северной Британии и Ирландии.

Варварские вторжения на континент, приведшие к крушению Римской державы, невозможно рассматривать в отрыве от набегов на римскую Британию. История флота этого периода крайне неясна [69], но римский адмирал Каравсий, командующий морскими силами в Ла-Манше, определенно обустроил флот, прежде чем был убит в 293 г. после провозглашения себя императором в Британии. Его преемник Констанций, прибывший в Британию в 296 г., отстроил новый флот. И либо он перед своей смертью [70] в 306 г., либо Каравсий отстроили и, сильно укрепили по крайней мере некоторые из двенадцати фортов вдоль "Саксонского Берега" [71] в Юго-Восточной Британии, простиравшегося [52] от Бранкастера на заливе Уош до Портчестера в Гемпшире, в то время как параллельная оборонительная линия была построена на французском берегу и на острове Олдерни.

Между тем пикты на крайнем севере и ирландцы на западе, не затронутые римским завоеванием, по мере ослабления римского могущества набирались силы и дерзости. Оба народа располагали флотом, более многочисленным и мощным, чем принято считать, и нападали в этот период на британские берега. Гильдас осознавал тяжесть пиктских морских атак "de curucis" (от их "куррахов", гэльское слово, обозначающее местные суда), а писатель IV века Вегеций оставил нам интересный раздел о новых британских прибрежных дозорах, приданных флоту, с их искусством маскировки и морской партизанской тактики [72].

В течение IV века набеги шотландских пиктов становились все более разрушительными, и в 367 г. разразилось величайшее бедствие, которое когда-либо случалось с римской Британией, когда было произведено одновременное нападение сразу на трех направлениях - ирландцами с запада, пиктами с севера и саксами с востока. Аммиан Мар-Целлин, современник событий, относит это событие за счет conspiratio [53] barbarica ("заговор варваров") [73]. Непосредственным итогом этой атаки было опустошение страны, хотя размеры разрушений и преувеличивались. Форты на северных валах были заново отстроены императором Феодосием, но передовые посты за ними были оставлены навсегда, а морские набеги продолжались. Вдоль йоркширского берега, вероятно, также Феодосием были устроены сигнальные пункты; однако они были разрушены саксами в 390 г., а экспедиция Стилихона в 395 г. отодвинула границы обороны еще дальше на юг. Галло-римляне все еще с тревогой следили за новостями из Британии, ставшей теперь их главным оборонительным аванпостом против варваров, и в 399 или 400 г. поэт Клавдиан в своей поэме против Евтропия [74] заявляет, что

 

Сакс покорен и моря спокойны,