Украина отчаянно хотела быть. И она есть.

Я чувствую гордость за Киев. Я любуюсь киевлянами. Так вот же он, настоящий портрет нации! Такая масса людей, и не превратилась в толпу.

Потому что это уже не масса, это люди. И вывели их на Майдан не политики, они вышли сами.

Булгаков недаром был киевлянином. Мистика психологических мистерий окутывает этот город. Здесь никогда не знаешь, притворится ли дьявол черным пуделем на серебряной цепочке, или архангел Михаил осенит крыльями.

На Майдан выходят университеты, выходит политехника.

Студенты Киево-Могилянской академии объявили акцию «Мы идем!» И они идут, пешком с Подола, под флагом Студенческого братства. У некоторых на лбу ленты с надписью: «Чистая Украина». Молодежь. Они хотят чистой Украины. Они идут в офисы властных структур, в зашторенные министерства и завравшиеся телеканалы. Один такой канал забросали макаронными изделиями, возвращая лапшу, которую тот навешивал людям на уши. Протестуют, клеймят, обращаются к совести. Или приветствуют и принимают в свое братство. Курсантов, ставших на сторону народа. Журналистов, которые говорят правду. И преподаватели их с ними, впереди ректор, седой, хотя и молодой, бежит по оледеневшие лужам, только белые кроссовки мелькают. Они идут. И среди них я вижу свою жену на большом экране над Майданом. Я так и думал. Я понимаю. НЕ застудись.

Уши у оранжевого зайца торчат буквой V - Виктория.

Наш малый с Борькой уже не говорят между собой - скандируют.

Уже и наши дипломаты подписали обращение в поддержку Майдана.

На Национальном банке появился оранжевый флаг.

Кондитерская фабрика имени Карла Маркса прекратила работу, присоединяется к общенациональной забастовке.

Ребята, что еще косили от армии, объявили свой осенний призыв, чтобы защищать Украину.

Таксисты ночью солидарно перекрывают въезд на Майдан.

Подполковник милиции отказывается выполнять противозаконные приказы.

Армейские офицеры присягают на верность народу.

Боже, У меня есть народ.

Но власть раскалывает Украину. На Восток и Запад. На русскоязычных и не русскоязычных. На бело-синих и «оранжевый беспредел». Вот что было у нее в резерве - стратегия раскола. Она его форсирует и углубляет. Манипулирует им и запугивает. В одном из восточно-южных городов во Дворце ледовых видов спорта происходит политический вид спорта - съезд. Самовозбужденные своей же пропагандой сепаратисты призывают к созданию Юго-Восточной Украинской Автономной Республики (коротко - ПИСУАР), а то и до прямого присоединения к России. Какая-то истерическая депутатка призывает создавать отряды. Обуреваемый Восток движется на Киев. Возмущенный Запад клокочет. В Одессе давят апельсины. Хорошо, что до сих пор пролился только апельсиновый сок.

В Харькове гудят заводские трубы. Ну, прямо как черные органы - пятьдесят закопченных труб. Харьковчане таким образом проявляют солидарность со своим кандидатом. Ну, это они зря. При советской власти гудки гудели, когда генсеков хоронили. Была такая пятилетка, народ назвал ее - "гонки на катафалках». А теперь – это же предвыборные гонки.

За этим шумом, громом и гвалтом уже и те, и другие не заметили, что снова на шахте в Донбассе взорвался метан, один шахтер погиб, девятнадцать с тяжелыми ожогами в больницах.

Нам не до того. Мы боремся. Нас бросили друг на друга, и мы поддались. Кричим. Митингуем. Ежедневно гремят с динамиков взаимные обиды и обвинения. Донецких называют бандитами. Нас здесь - националистами. Все ко всем обращаются, никто никого не слышит.

И здесь, как всегда, наирадикальнейшая леди Ю. Она считает, что перед лицом смертельной опасности надо действовать немедленно и решительно, а преступную нынешнюю власть нужно просто вынести из коридоров. Вынести из коридоров - и все. Моя жена горда за нее, она разделяет ее радикализм. А я - как Хавьер Солана, я хочу, чтобы все было в правовом поле.

Но правового поля нету. Есть угроза навеки потерять Украину.

Входим в Дом профсоюзов, и те сдаются без боя. Пора захватывать вокзал, почту и телеграф. Телеграф нельзя, он тут близко. А вокзал уже заняли бело-синие. Там бурлит уже их митинг. Никак не наш президент обзывает нашего «трепачом» и «трусом», а нас - «разгулом улицы», «разгулом оранжевой коричневой чумы».

Перепутал цвета дядя. С политиками это бывает.

Папа Римский молится за Украину.

В немецкий Бундестаг депутаты пришли с апельсинами.

Вацлав Гавел повязал оранжевую ленту.

Пьер Ришар также повязал.

Депардье сказал: «Слава Украине!» Он хочет сыграть Тараса Бульбу.

Оранжевый - это уже не цвет. Это состояние души, это витраж будущего.

Украина соскучилась за собой. Майдан - это пространство, где она встретила себя.

Снег падал с ночного неба. Над Майданом, тоже как с неба, на большом экране появлялись священники всех конфессий - православный, греко и римо-католический, раввин, муфтий и пастор - состоялась общая молитва всех церквей.

Всех, кроме церкви Московского патриархата, - она против. Сидит в нашей древней Лавре - и против.

Спасибо, хоть не устраивает крестного хода и не предает нас всех анафеме.

«Мне стыдно за Россию. Она может начать стрелять. Но вот я выйду на Майдан и перестану бояться маленького человека в Кремле». Это написал российский журналист. Странно. А почему же странно? Мы - другая Украина. Он - другая Россия.

На Майдане никто не боится. Драйв экстрима, защитный инстинкт во времена опасности, когда не боятся ничего - никого - и все. Недаром водевиль возник на подмостках Французской революции. Ежесекундно какое-то импровизированное представление. Кто-то поет, кто-то танцует, кто-то разыгрывает скетч. Студенты консерватории играют на тромбоне, трубе и флейте. Гудит эстрада. Отчаянная Руслана со своими «Дикими танцами». «Океан Эльзы» со своим космическим стоном любви. Хрупкая певица, нежный голос которой пронизывает душу Майдана. Трио «Гринджолы», что стремительно въехали именно в этот снег. Все это громкое и победное, в ритмах тектонических сдвигов сознания.

Кто-то уже даже женился, кто-то вышел замуж. А что? Мы с женой тоже встретились на Майдане. Здесь узнаешь свою судьбу, и она узнает тебя.

Друг ежедневно звонит из Калифорнии. Куда девалась его равнодушие к нашим здесь делам. Расспрашивает, переживает. Я отклоняю мобилку от уха - даю ему послушать шум Майдана.

- А почему такой гомерический хохот? - Спрашивает он.

- А это ребята пишут письмо турецкому султану, - говорю я. - Тем более, что российский президент как раз в Турции.

Странствующий театрик «Вертеп», что объехал уже пол Украины, показывает свои кукольные представления. Гротески такие злободневные, персонажи такие узнаваемые - нация лечится смехом.

Тут и та презабавная кукла, ни с чем несравнимый гиньоль: шапка набекрень, глаза бессмысленные, а текст - злейший пародист такого бы не придумал. Что она выступает, так сказать, как супруга, не знает, как сказать, кого. И что «шо там делается с Киевом, кашмар!» На Майдан привезли «американские валенки» и «наколотые Апельсины». А мы тут все на Майдане наелись тех апельсинов, и нас тут всех штабелями вывозит с менингитом скорая.

Приснится пальма Мерцалова, на которой сидит обезьяна и ест наколотые апельсины.

Пальма Мерцалова — выкованное из рельса в конце XIX века кузнецом Алексеем Ивановичем Мерцаловым изображение пальмы, награждённое на Парижской международной промышленной выставке 1900 года премией Гран-при. Изображена на гербе Донецкой области. Пальма стальная. Рельс был выбран в качестве исходного материала в рекламных целях, как основной продукт «Новороссийского общества каменноугольного, железного и рельсового производств». Существует проект по установлению копий пальмы Мерцалова в столицах ведущих государств мира.

И вообще апельсин - это не наш овощ (лезет в голову: банановая республика, Оранжевая республика). Наш флаг цвета поля и неба, за него отдавали жизнь лучшие люди всех поколений. И если уж с нас станется бороться под нашим национальным флагом, если нам нужен этот форс-мажор...

Но я отогнал эту мысль. Я хотел им верить.

Все хотели.

В конце концов, это хороший цвет, в Нидерландах это королевский цвет. Он как очистительное оранжевое пламя, в котором должна сгореть вся нечисть.

Вот они и выросли - первое поколение нашей независимости.

Мы, которые вчера были молодыми, мы уже забуксовали. Вот молодежь. Они идут, взявшись за руки, и скандируют. их действительно много и их не одолеть. Они свободны и раскрепощены. Их Лица не сведены судорогой с болью подвижничества. Они бесстрашно идут на ту же стену, на которую шли мы. Но мы об нее разбились, а перед ними она расступится.

Я смотрю на них глазами своей молодости и узнаю.

Были шестидесятники.

Была студенческая революция на граните.

Были протестные акции начала века.

Теперь пришло поколение Оранжевой революции. И уж эти победят. Это уже не что-то среднее между бунтом и пьянством, что прошло в безвременье, что тусовалось по кафе и застряло на пофиґизме, когда нужен было голос поколения, - это уже Кехт-поколения, которого мы ждали, и оно пришло.

Я только боюсь, что их тоже обманут.

Что наш малый больше никогда в жизни ни во что не поверит.

Что друг мой не вернется из Калифорнии.

Что отец мой так и уйдет из мира, не увидев своей Украины.

Сегодня одиннадцатый день нашего противостояния.

«За 11 дней мы изменили Украина» - радуются на Майдане.

«Ну, бейте, ребята, пенальти» - говорю я.

А вот как раз пенальти и не ударят. Это должен быть очень точный удар - штрафной по воротам противника с одиннадцати метров. Но у нас элегантная революция, вежливая, «революция улыбок». Мы из вежливости не забьем.