Свидетельства о недошедших до нас произведениях

Бык Будды

Я С. Друскин сообщает, что в гимназические годы Bведенский вместе с В. Алексеевым писал поэму «Бык Будды», содержащую элементы пародии, одновременно на символизм и футуризм.

 

из-за леса выходит — ская

 

Я не верю в количество звезд я верю в одну звезду

43. Д. С. Лихачев сообщил, что в 1922 году Введенский читал стихи, на вечере в 6. Лентовской гимназии, где он до того учился; стихи эти характеризовались нанизыванием синтаксически слабо связанных блоков. Из этих стихов Д. С. Лихачев запомнил только одно слово: воротнички.

 

яков лев весельчак

съел солому натощак

Без отношения в каменном мире, полет без смысла и это хорошо.

 

Первое солнце ударило над нашими письменными столами, второе и пятнадцатое над ковром и Атлантическим океаном. Об остальных неизвестно. Узнай только.

 

Слушая гортанный шёпот собак, учись слушать потолок лампочка.

48. Я. С. Друскин вспоминает, что одновременно со стихотворением Парша на отмели Введенским сочинено было близкое по поэтике стихотворение, записанное на склеенных листах бумаги величиной с газетный лист, с длинными не рифмующимися строчками. Общее впечатление от чтения Введенским этой вещи Я. С. Друскин определяет как «ощущение ритмической последовательности длинных волн».

 

Крадётся хитрый сыр

а)

и ухом вьются их уста

он скажет пылкой бомбе вдруг

на темя мутное кроту

во во во веки а свежо

они уплыли в поле под ракитой

хохотали пауки

умирая у реки

то шли вояки иль фигуры

где умирает князь двухместный

смешные он открыл глаза

зима восходит на плоты

там ходит лишь Васи да Кости

б)

и ухом вьются их уста

он скажет пылкой бомбе вдруг

Фефелечкой свистел коту

под свист и пенье барабан

<песнь> прогремели пачки

кто ныне пожелает пасхе

долговязую окрестность

где умирает князь двухместный

и скажет князь карету

и подадут ракиту

там ходят лишь Васи да Кости

Bis (1–3)

9 августа 1926 г. Введенский пишет Хармсу из Алупки: «я еще написал стихи… Интересная подробность, во втором стихотворении оказалось столько же строк, сколько и в первом… т. е. ровно 55 строчек». И 21 августа: «я здесь 18 числа написал еще стихи».

 

51–58

В пятницу 12 ноября… Шуре советую прочесть:

(51) Русское чтение.

(52) Буря и дядя:

(53) Вьётся речка долгополая…

(54) Сиси Пиколка.

(55) А он неоднократно видел сон…

(56) Платон.

(57) Абеляр.

(58) Ответ девы.

 

Творения Александра Ивановича Введенского»

(59) Даниил Хармс.

(60) Моя мама вся в часах.

(61) И я в шинели…

(62) И он был добр к своим друзьям…

...............

(63) Обмакни дитя.

(64) Испанцы милые…

(65) Зачем ты пакостишь, о дева…

 

я грустный мясник

Беседа с рощей

солдатский на часах стоит

но раздается голос детский

о роща ты ли торжествуешь

садясь на пузатых стакан<ах>

зевает часовой мажорный

как много в трусах геометрий

чик так чики драки

из будки голос раздаётся

солдатский стоит на часах

или он был шутник

или я опоздала

что ты круглый орел тоскуешь

солнечной <нрзб.>

затыкался в косы самовар

лыжи любим продавать

женщины село кровать

Самонаблюдение над стеной

на разобранной руке

любо с ним дружила

в хлебных покрывалах плеч

69. Г. Н. Кацман сообщил, что Введенский читал ему свое произведение «о человеческих глазах» в комнате, которая была вся разрисована человеческими глазами.

 

Грецкая элегия

точные свечи сияли

С Онегиным

вообще же это был Урал

едут люди на осле

едет нимфа а не князь

Вторые темные поля

а)

пред ним проносится виденье

и церкви ровные стояли

сии квадратные мосты

смеялся шевелился Хармс и бегал гусей

зима одна была во всём

кидаюсь молча на коня

я бегу великий грешник

в сокрушаемый орешник

б)

Иоанн Кронштадский ей цепенеет

войдя провизор говорит

собачка круглая пред вами

лежат артисты

пикантною усадьбой

Пиковая дама

пустынное село

и песенку сосет

она сидит под лампой приятно хорошея

спи я лежал как лепестки

он не заметит Вениамина

и отойдет святая Нина

и бегает сама с собой

поднимались над святыми

два индейца седых

безбожное их тело лежало впереди

бобровы гагары

под горою под ракитой

немец бегает зарытый

рос лес

жил рязанский адвокат

бродят сальные калмыки

мухи Божий послушны

внук внук Павел

остепенился ли я

убежал хвостатый бог

Что мы об этом знаем

хорунжий

гробница дорогая

бакен красноречивый

вставала сквозь туманы

безбрежная луна

боги в небе ай-дуду

в лоб уставившись Христу

там стряслась беда лихая

мне ночью виден дом сквозь пса

и потухала вдруг семья

79–94.

«Оглавление Шуркиной тетради»

1 (79). Под лошадку, под лампадку журналист — 1

2 (80). Сказание не то о царьках — 6

3 (81). Могила памятных драгун — 12

4 (82). Ладонь киевлянина — 17

5 (1*). Начало поэмы — 29

6 (83). Сатира на женатых — 33

7 (84). Он сказал, нянька ему ответ<ила>, а <он> опять сказ<ал> — 36

8 (85). Хрен, жабры, оселок — 41

9 (135*). Острижен скопом Ростислав — 46

10 (59). Даниил Хармс — 52

11 (61). И я в шинели — 82

12 (60). Моя мама вся в часах — 86

13 (62). И он был добрым к своим друзьям — 121

14 (86). О — 127

15 (2*). Минин и Пожарский — 132

16 (63). Обмакни дитя — 170

17 (87). По небу смутному полночи — 173

18 (88). Пожар на пользу — 176

19 (89*). Вот зреет абенд вздохнули плечи — 181

20 (64). Испанцы милые — 185

21 (52). Буря и дядя — 188

22 (58). Ответ девы — 190

23 (136*). Воспитание души — 191

24 (51). Русское чтение — 197

25 (67*). Беседа с рощей — 248

26 (68*). Самонаблюдение над стеной — 259

27 (70*). Грецкая элегия — 265

28 (72*). Вторые тёмные поля — 269

29 (73*). Пиковая дама — 278

30 (90). ([Состояние двухперстного ощущения времени]) — 288

31 (91). Окончательные дела — 288

32 (92). Гробовое небесное видение — 293

33 (76*). Что мы об этом знаем — 299

34 (93). День и ночь

35 (94). Гимн водке

36 (3*). Седьмое стихотворение

 

Что я видел в час кончины

он был скукой поглощен

мезонин червяка

Восшествие на новый день

и в небе как очи летает петух

дамы бегали в тоске

Ода отвращения

все люди лягут

вяло на правый бок

Птицы

казаки боком шли

Картинки

 

Размышление о самоубийце

я орешен

вот сейчас перед ним стол

и когда же будет посол

судорогой волосы взлетят

торгуя как купец

а ведь она поди переползет

и так и сяк лежит покойник

и полетела как тетрадь

добудь из <нрзб.> керосин

пред ней лежит сын

но лежит покойник гордый

под тюлем

Убийство чиновника.

 

Трагический случай.

 

Африка

мотор-автомобиль

но понять ничего не мог

но понять ничего не мог

конь

зангези

конь — ах какой он ловкий

Убийцы вы дураки

105а. В. Каверин: Встреча, о которой мне хочется рассказать, состоялась, должно быть, в 1927 году. На этот раз в институт пришли «обэриуты» — маленькая группа поэтов… На «встречу» в Институт истории искусств пришли Н. Заболоцкий, А. Введенский и Д. Хармс — три молодых человека, которых, судя по внешности, можно было объединить только на основе неопределенных взглядов, изложенных в «Манифесте». Заболоцкий был в длинной солдатской шинели, которую он так и не снял, читая стихи. Хармс — в актерском пиджаке, застегнутом у самого подбородка, под которым был аккуратно расправлен детский шелковый бант. Введенский, напротив, щеголял обыкновенностью прекрасно сшитого костюма с платочком в наружном кармане. Но и особливость и обыкновенность сразу же забылись, когда поэты стали читать стихи… Потом Введенский прочел несколько стихотворений, и «Елизавета Бам», в свою очередь, показалась произведением, в котором, хотя и не без труда, можно разобраться. Рассказывая о своих новых замыслах, он упомянул, что намерен написать повесть под названием Убийцы вы дураки.

 

105б. — В. Л. Каверин сообщил, а в письме автору этих строк от 1 июня 1973 г. подтвердил, что главу из романа «Убийцы вы дураки» Введенский читал во время выступления обэриутов в Институте истории искусств (очевидно, другого), в присутствии участников руководимого В. А. Кавериным семинара по прозе. В. А. Каверин предполагает, то это могло быть в 1928 году, однако записи Д. Хармса (см. ниже) заставляют датировать это годом позже,

 

105 в. А. Введенский (по Л. Липавскому):

…Единственный правильный по своему принципу роман — это мой, но он плохо написан…

 

105 г. Д. Хармс:

8.57. Бернблик — Бернброк. План — путаный.

9 ч. 4 м.

Жили-были два врага. Э. Т. А. Гофман… традиция прошлого века. Да да Съезжинская. С одной стороны, невольно связывает сюжет и персонажи, а с другой стороны, слишком много отступлений и трудно понять. Гриша из умывальника и обратно. Прием, после которого ждешь подобных.

Драка ножей с ножами, вилок с вилками, ложек с ложками.

Враги погибали как снег. Тут Грише стало пять лет. Потом сгорела свеча.

9.18.

II

Разговор о зарытии покойника.

По тону слегка авантюрный. Похож на переводную беллетристику.

Стул венский как питье.

Свет слышался в окна как песок.

Превращение доктора. Замечательно подобраны все слова.

Пир. III

Тигры и офицеры.

Фамилию переменил да лицо перетасовал. Мама была взволнована как море, папа был потрясен как мозг.

Время с честолюбием.

Не выспался и хотел нарисовать сон.

Червячки молниеносные и были они скоты.

<Пропуск.>

Похороны. Воспоминание. М.

Смерть Петр<а> Ив. IV.

Бледный как картошка.

В своем мундире — пл<охо>.

Чепуха и салат.

Пропуск. V.

Предание об аэроплане. М.

Что не день, а ящик. Чай с гвоздикой. Механик.

Психологические штучки. Уже смеется уже издевается.

Владивосток. VI.

Си речь.

Детство Иван-Петр, VII.

Черные усатые собаки. Хор<ошо>.

Игра в карты.

Синие яблоки. VIII.

Нездешняя комн<ата> со штанами и сиятельетвами.

На лице есть рок как полагается.

10.7.

 

105д. Д. Хармс:

А. Введенский. Роман. Бериблик.

Д-р Бернбокер. <В> 70 желудочном году. Медведь захохотал как человек. На тот белый свет.

Не естественно браслет сперли.

 

105е. Д. Хармс:

Убийцы дураки.

Паровоз пошел. Умывальник был соткан из мрамора.

Барбос человеческим голосом кричит на бактерий. Струпья покрывшие его легкие.

Адвокат Гомеров.

Стул венский как питье.

Пир, Французская речь похожа поначалу на восточную.

 

105ж. Д. Хармс:

А. Введенский. Убийцы вы дураки.

Григорий Сергеевич Пунцов. Кисляков. Крундышев,

Души убитых взлетали как фонтан.

Маруси летали над ними. Сидели с настежь открытыми окнами. Довертывалась в вальсе последние пары.

Сел на стул и стал представлять башню, Думал — пойду.

 

Безумные звери.

 

107. Стариковская ночь

в посуде толстую деву

стоящую как свеча

108–109. Я С. Друскин. Темы двух утерянных вещей Введенского:

1(108). Две смерти; человек умирает, это первая смерть.

Затем наступает вторая смерть.

2(109). Раз я сказал В.: самый приятный возраст от пяти до семи лет. Хорошо, если бы после семи лет снова наступало пять лет и т. д. На эту тему В. написал вещь. Только периодическое возвращение назад происходило между тридцатью и сорока годами. Обе вещи были написаны в начале тридцатых годов.

 

Гениальному мужчине

Гёте, Пушкин и Шекспир,

Костомаров и Пуччини

Собрались устроить пир.

Без названия

и сотню облаков над нами

встревоженно и зыбко

добродушные лягушки

восклицательные знаки

113. Я. С. Друскин:

Между 1935 и 1937 гг. В. рассказал тему вещи, которой он не написал: человек пишет дневник; время в мире этого человека идет как у нас, вперед, но дни идут назад, так что после сегодняшнего дня наступает вчерашний, позавчерашний и т. д. Дни в дневнике идут назад.

 

114. Т. А. Липавская сообщает об устном рассказе Введенского, который она от него слышала:

— Тринадцать человек организовали союз для борьбы с суевериями. Все дела они начинали в тяжелый день — понедельник, закуривали папиросу втроем и обязательно третий от той же спички. Собирались всегда все тринадцать вместе, не больше и не меньше. Однажды в понедельник они собрались для борьбы с суевериями, а тринадцатого нет. И тогда они прониклись суеверный ужасом.

Приложение IV^*

Ранние стихотворения

«И я в моем теплом теле…»^*

И я в моем теплом теле

лелеял глухую лень.

Сонно звенят недели,

вечность проходит в тень.

Месяца лысое темя

прикрыто дымным плащом,

музыкой сонного времени

мой увенчаю дом.

Ухо улицы глухо,

кружится карусель.

Звезды злые старухи

качают дней колыбель.

Май 1920 года

Отрывок из поэмы^*

На набережной болтаются

дома у самой реки,

Безкосые китайцы

ждут звездной руки.

А каменные солдаты,

мечтающие о хлебе,

проваливаются в квадраты,

просверленные на небе.

Внимания не обращая

ни на Великого, ни на Петра,

дряхлым шагам внимая,

заря поет до утра.

Земли еще дышит

красными шестами мятежей.

Шаги прозвучат еще тише

по дорогам соседних аллей.

Август 1920 г.

Стихи из цикла «Дивертисмент»^*

«Играет на корнете-а-пистоне…»

Играет на корнете-а-пистоне

Мой друг, мой верный друг.

На голубом балконе

Из длинных синих рук.

  Мое подымет платье

  Веселый ветерок,

  Играя па закате

  снеющий рожок.

Я прохожу по улице

В юбке до колен;

Становишься распутницей:

Так много перемен.

  Я в лавке продовольственной

  В очередях стою.

  Все помню с удовольствием

  Последнее люблю!

И плачу долгим вечером,

И думаю о нем,

Что ж — делать больше нечего.

Вздыхаю пред огнем.

«Та-ра-ра-бумбия…»

Та-ра-ра-бумбия

Сижу на тумбе я.

  Простерты руки

  К скучной скуке.

Рука простертая

Ласкает звездочки,

А солнце мертвое

Лежит на жердочке.

  У нее узкая талия

  В руках белое полотенце:

  Мои глаза в Австралии

  Темнее тамошних туземцев.

Та-ра-ра-бумбия

Сижу на тумбе я.

«Ночь каменеет на мосту…»

Ночь каменеет на мосту,

Холодный снег и сух и прост.

Послушайте, трактир мой пуст,

Где звезды лошадиный хвост.

  У загнанного неба мало

  Глядят глаза на нас, когда

  Влетают в яркие вокзалы

  Глухонемые поезда;

      Где до утра

      Ревут кондуктора.

А ночь горбатая взрастает до зари,

И хмуро жмурятся от снега фонари.

  Надень меха!

  По улицам пройдись!

  Она тиха

  Воров безумных летопись.

Черный Гарри крался по лестнице

Держа в руке фонарь и отмычки;

А уличные прелестницы

Гостей ласкали по привычке.

  Черной ночью сладок мрак

  Для проделок вора.

  Трусит лишь один дурак

  В серых коридорах.

О пустынный кабинет,

Электрический фонарик!

Чуть скрипит сухой паркет, —

Осторожен тихий Гарри,

  А в трактире осталась та,

  Ради которой он у цели.

  О, красавица твои уста

  И они участвуют в деле!

Вот уж близок темный шкаф

С милыми деньгами.

Но предстал нежданно граф

С грозными усами.

  И моментально в белый лоб

  Вцепилась нуля револьвера.

  Его сложила в нищий гроб

  Не сифилис и не холера.

Не пойте черноглазых од

Над жертвою слепого рока.

Пусть месяц скорбный идиот

Целует руки у востока.

«Рвется ночью ветер в окна…»

Рвется ночью ветер в окна,

Отвори-ка! отвори!

Я задумалась глубоко

Но ждала вас до зари.

  Я любила вас, не зная,

  На четвертом этаже.

  Все по комнатам гуляю

  Одиноко в неглиже.

Ах зачем же тихо стонет

Зимний день на Рождество.

Вы сдуваете с ладоней

Пепел сердца моего.

  Пусть мои закрыты двери,

  Под глазами синева.

  Разболелась от потери,

  Закружилась голова.

«В ресторанах злых и сонных…»

«В ночных шикарных ресторанах.»

Из соврем. романса. Аргентинское Танго.

В ресторанах злых и сонных

Шикарный вечер догорал.

В глазах давно опустошенных

Сверкал недопитый бокал,

  А на эстраде утомленной,

  Кружась над черною ногой,

  Был бой зрачков в нее влюбленных,

  Влюбленных в тихое танго.

  И извиваясь телом голубым,

  Она танцует полупьяная

  (Скрипач и плач трубы),

  Забавно-ресторанная.

Пьянеет музыка печальных скрипок,

Мерцанье ламп надменно в легко.

И подают сверкающий напиток

Нежнейших ног, обтянутых в трико.

  Но лживых песен танец весел,

  Уж не подняться с пышных кресел,

  Пролив слезу.

  Мы вечера плетем, как банты,

  Где сладострастно дремлют франты.

  В ночную синюю косу.

Кто в свирель кафешантанную

Зимним вечером поет:

Об убийстве в ресторане

На краснеющем диване,

Где темнеет глаз кружок.

К ней, танцующей в тумане,

Он придет — ревнивый Джо.

Он пронзит ее кинжалом,

Платье тонкое распорет;

На лице своем усталом

Нарисует страсть и горе.

  Танцовщица <с> умершими руками

  Лежит под красным светом фонаря,

  А он по-прежнему гуляет вечерами,

  И с ним идет свинцовая заря.

1920 г. Ноябрь-декабрь

 

122-130

10 стихов александравведенского^*

В ленинградское отделение Всероссийского Союза поэтов

I

Ленинградскому отделению

ВСЕРОССИЙСКОГО СОЮЗА ПОЭТОВ

а вам вам ТАРАКАНАМ

кричУ с БАЛКОНА ТЕПЕРЬ

что иным детям безрассудно

то вам КАСПИЙСКАЯ ГУБЕРНИЯ ЧЕРТИ

II

три угла четыре колокольни

три боба нестругана доска

 стало сердце ОТ ВЧЕРАШНЕЙ БРАНИ

 отчего не струга на доска

    оттого что сгнила

III

ТАТАРИН МОЙ татарин

у тебя хорошие усы

ТЫ СЛАВНО ЗАБИВАЕШЬ ГВОЗДИ

     прекрасный ты столяр

ХОРОШИЙ ЧЕЛОВЕК ТАТАРИН

IV

ны моя ны

моя маленькая грязная ны

моя нечистоплотная ны

моя милая хорошая ны

КРЕПКАЯ КАК ОРЕШЕК

  моя добрая старушка ны

  славная обкуренная трубка

    А КОГДА КУПИЛ НЕ ПОМНЮ

V

шопышин А шопышин А шопышин А шопышин а

ноет поперечен крыло поломали стало как в бочке стало сельдь

была голова круглой хвост был длинный глаза два гривенника агарусный ШАРФ

ты отчего ржавая

    отчего на простынях

        отчего при лампочке

          УшЕЛОГая

Вспыхнул керосин и потух полосы ночные пошли и выглянув из-за лампы пуп и застыл

Плесневая струйка ползет в ней царствует бензИН в узком платьЕ

Струйка тир-тир-тир лиски это не отверстие мячик гриб в углу

а над грибом одна звездочка и страшно высоко как пустошь

написано было ФАТА УГЛЕКОП ОЛИФА СЕЛЕДКА

VI

   Нас немного карликов

   мы глухие жолобы

   а седло у нас

        будапешт туркестан суламифь конь

     есть одНИ большие звезды

     и одни большие лица

      как коричневая пакля

      выкрашенные потому в цвет

  все деревья в кушаках

  ЭНЬЗЯ БЕНЬЗЯ и фаддей

 старенькая наша дедушка

ИЗБА какая звонКая НИЗка

    в самом темном зеркале

       рожа мухомориная

        стала на пятки

         железные лапки

          бьет барабан

           верблюжьим мясом

            СМЕ^РТЯЧКА в БАНКЕ

VII

  ВОКЗАЛЫ ЧЕРНЫЕ ВОКЗАЛЫ

Гнедые смутные вокзалы

      копей пустынных позабудешь

       зачем с тропинки не уходишь

когда дороги побегут

тяжелых песен плавный жар

шумят просторы черной ночи

летят сухие сны костылик

от черных листьев потемнели

и рукомойники и паства

певцы пустыни отчего замолкли

испорчен плащ печальна ночь у печки

у печки что ж не у широких рощ

      не у широких рощ

глаза твои желты и дом твой бос

      но не на сердце скал

не на огромных скал

певец пузатый прячет флейту

спокойствие вождя температур

VIII

 Вы были родом из Персии

  не все Исидоры кусы не все леса но ВСЕ

  геометры он знает вы все театралы. Нет не

  театралы мы мы все нищие духом мы все

  мошенники голенькие и из другой земли и у

  нас чолы есть потому в пробках

Из зеркальных кустарников бутоны мед

   и столбы летели из широких штор

а улыбка их была не понятна

IX

пустынник дверцу отворил

её войти он пригласил

светила тусклая звезда

и лампочку жестяную зажег

стояло колесо большое

и деревянная большая дверь

закрыла дождь и ночь

и стало как пустое о

толстая шершавая скамейка

твой платок стоит теплый

стены были в голых бревнах

твоя теплая нога

она босая как богиня

горячая как утюг

прелая нотная башня

падать начнет с мохом

здесь не будет ни одного

странника

не будет ни одного комода

она из пены как венера

и зачем им быть

а твоя стеклянная копилка

всё равно на слои пошла

вот сидел и щупала пальцы

щупал пальцы керосин ревел

где орлы тяжелые ворота

необозримые ночные пряжи

все только мельницы

да снова мельницы

из кусочков бархата и кожи

холод лег на почтовый ящик

и глаза отчаянные страстные как кожа

уток УТОК стонет тесная нищенка

У пасмурных больших колыбелей ноготками.

<1924>

Парша на отмели^*

ветер был сильный и раздул огонь. Огонь начал

лизаться я причмокивать и морщась торопливо

обхватывать дровяной склад. Ветер ветер

закричали жалобно дрова. Огонь огонь

запищали доски. Ты ломаешь нам тазобедренные

суставы сказали дрова и я коленные чашечки

ДОБавили доски. Но огонь долизывая склад

говорил: Не могу-с не хочу-с у меня жена

РОДИЛА ей щипцы накладывали.

ДВА фонаря стоят доска досочка дощечка дошка дощечкА

        дошка дашка доска

        досченчик досочек

ЧТО ЕСТЬ ДРОВА КОТОРЫЕ ГОРЯТ

ТАКУШТО каК ШИНКИЛЬ

в карнафейку «ЕСТЬ ЗОЛОТОБОРОДЫЕ ПУпсы» в карнафейку

есть хитрые дома и шинкари забуженные в старах лесах

потому что для них кистень с надписью А есть слишком

долгая тюремная подпись ВОДЯная волна при К. С.

семечки емей ей е АТТОТТЫ емечки и е ай и яички

        и а — ы-ы-ы ко запры<?>

лента лента лентатя НАСЕКОМОЕ летит насекомое КУВЫРКАЕТСЯ зядА

  ГАННА твоя корзинка полна

  песочными сугробами

  полна широких сковородок

  хвостами полнели нелли по КАРМАНАМ

ЗДЕСЬ СТОНУТ ЗЯБЛИКИ

каста каста каста каста

ЗДЕСЬ ПЛАЧУТ КУРОЧКИ

аХ я на вытянутых вам руках несу вам плод махнатой стрекозЫ

животная царица КСИРА

      её зовут

КОМАР здесь пеших не подточит

НУИЯМА полна вареников

веселько взамахнулось по водке по воде речной кусты шелестелят

   супруг с супругоЮ в кроватИ

   она замужем

   АОННА вате

здесь дремлет старый рукомойник

  сосед по ДАЧЕ генерала

и свист идет и дым ползет и струп ф голое зало

ТАМ СТОИТ большая кушетка

А на ней сладко спит ЗАДОПУЗ

Шида Шида дикий голос ХРОМОЙ нос

как много свистков как много неуклюжих ЗАДНИЦ

ПУСТЕКИ пустеки как много пувуноф плывет

смотрите по тем стенам

ОНИ все РАВЫКА восах оеных

УЖЕ темнеет что вы пристаете ко мне с вашими нелепыми предложениями гнусными как пятикопеечная марка клеенная под ситцевыми занавесками, сеенная на звонках

    в ПОСЛЕОБед

  НЕ БЕДА лебеда что ты поперхнулась

  плохо что ты оттататакнулась

три воробья сидели на ветке и клевали ЖИЖИЦУ

братцы сказал один воробей полетим к одним

пекарням, где сегодня ПЕКУТ много ситнаго

чем тут клевать собственную ЖИЖИЦУ. Два воробья одного звали Федором другого арбузом почесались и сев на лампу сказали что они это видели и знать ничего не хотят. треТий ЖЕ полетел и наевшись досыта вернулся и стал

смеяться над своими товарищами

А они наХоХлившись УЛИТЕли в

    ТИБЕТ

ИКРАЙБЕЛЫ

    ХНОК

19 ФЕВРАЛЬ

<1924?>

ПоЛоТЕрам или ОНАНистАм^*

  животных желаний в мире много

  же о же те лежат они пластом

  здесь растут цветы название их вила

  ГУАРИССОН сорви и принеси

мы нищие как семь

мы голые как верблюд

маргаритки гиацинты и гвоздики

оххо оххо оххо

в садике как лилии кометами

и те пугливые старушки

в платках с мокрым зонтиком

  ГИРЫ в ЧУЛКАХ гиры смакоми

коммерсанты печенеги и лешие

зеваю я зеваю я зеваю а их

лодочки в мокрых туфельках

с цыплячьими хвости КАМИ

и милая дождь и песок нам сто

  звезда в лебедях

  не веревка в груди

  воробьиным воробьиным мячом пу пу пущенным в даль

  кораблиный в лестницу свистит невесело шквал медикамент

    а лампас твой хруст аааль

    а буф твой пуст как скандал

    а звонок лаз человек

    а пустяк стал на лаптях

      ХВИРИСТОМ

      ХВИРИСТОМ

  и ответ на это лопнул орех

  греческий лопнул БАнана БАНАНА

  не роща А в шнурках

  а роща ЗУБ в котелке

  не свисток А в шнурках

  а свисток зуб зарытый в песке

  насыпается в шляпы грозная рать

  тигр сквозь зеркало купи куни

  зверство в покое а оставляя

  на морской гладкой как веревка грудь

  необозримая моя равнина воды

  летят нестреляные УТКИ

  в стакане плавают маленькие бумажки

  лилии тихо еще не весна

  а только краски азбес и азТИГР

  ЕЩЕ только покой крашеный не гусар ика ика

  сосна шелестит кудрями ика ика

    гиль гиль гиль гиль

  солями шевелит морями БАНКА

    ТУЛЬ ТУЛЬ ТУЛЬ

кружка за плавниками хранит большое богатство

в сосне в сосне в сосне в сосне в сосне в сосне

богатые надежды мира в шевелках на острых крышах

при нежно заходящем солнце

на бети бай как статуя с пупком

  на бети бай лягит па бети бай лягнт в секундалях

    в часинных кистах у храмса и у хохока на бети бай

ручей шипел свесив с моста хвост анхир сундук

на резинках катилась волна глупая баба анхир сундук

хворост лежал на столе дерево было больное анхир сундук

проходит жена вдоль могил анхир сундук

ставит на землю ведро купает в нем дочь анхир сундук

снимает с плеча кувшин пьет из него вино анхир сундук

жену зовут катя и дочь анхир сундук

выпив вино она спокойно идет домой анхир сундук

  киты хранят во рту кусок шерсти

  коровы хранят во рту кусок зелени

  рыбы хранят во рту кусок соли

  птицы хранят во рту кусок хлеба

  колодцы хранят во рту кусок шести

  в самаре хранят во рту кусок волги

  тигры хранят во рту кусок ножки

  прибытие будет в среду в 7 ч. 40

<1924?>

Галушка^*

Л. Липавскому

да Бог с ним Бог с ним Кралипька

чего поешь ты маленька

чего ты плачешь Фетинька

коль наступило летянька

нукдох нукдох за ящики

стремятся трупы падчериц

дрожит очей молчание

петруша досвидание

артикль уский суточный

летит неглупый будочный

я здравствуй плачет весело

на сук жену повесила

жена моя звезда

рыдая умерла

жена моя погасла

печальной каплей масла

кричат певуньи птички

мы знаем по привычке

так верно Бог сулил

что я из перца кладбищ

из перца могил

старушка в ванну сядет

чулок развязать

к ней подойдет Евлалия

чтоб петь шептать

я ангел певчий ангел

и крылья есть я тигр

слепил подушки глаз

кадил дымилом лик

ладонька спе и спя

свалилась львицей с шей

глуха нема толпа

а кто ее умней

событий обсуждал

здесь каждый серик бантик

ты в баночку плевал раз раз

КУМА ФОМА петрА попА

и стук и он не стал

луна катит волну

седую вдалеке

в знакомую страну

овес летит в песке

не спит последний час

медвежий недотяпа

который бурный спал

славянская ты лапа

и дремлет часовой

на ветке заинздесь

чертями мир оброс

и адский пир везде

далекий чеха склеп

теперь плывет на нас

спасайся Арзамас

и тверь кричит

Ахни мандолина

незрим и дом

скрипучий наш орех

везут на смех

СЛЕПУЮ АРМИЮ

хрипит наш мир

хрипит наш путь и там

и сонный клир

открыл свой рот свой рот свой род

желтый пух

летит из вялых мышей

и зыбко зыбко мертвый дух

склонился на ошей

ник

и зыбко руки простирал

куда авсе куда авсе кинжал

смутился пар

проклятая пасха

она нам не нужна

деревянная пробка

но но он сдох

вы знаете он сдох

кречет кречет

ратник воли

ты летящий сквозь юдоли

раненый пращею

туман тимпан веспасиан

рим город гнильною струею

течет в овин

не он один

старец

пачкающий палец

пруссия пруссия

снегов белоруссия

игрушкой прыгнул васисдас

приветствую ребята вас

о чем клест кнут пут

здесь все как пух

и мыла пена пух

звезда сияя вдруг

исчезла

соларка козырей

монах

пробка

лук

семя

вестнику

в течении лета изъяснился

сердце мое зубр арбр урбр

хлрпр крпр трпр

крестьянин креста носитель

одеяния нет

  НЕТ

огл агнь нропё

сой вакх с тирсом

и ветер в степях ой ой

вонючка вонючка лиса

с тревогой гортань с трубой

с тревогой гляжу столбой

ох/вздох упаду

на синюю медь в аду

и воздух остался немым Самум

головы подперев от дум

и птица летит в гантах пев

пех пех ппрх пирх пряная

птица та пьяная

о мученье

какая старая

сурво бстро отвечал

неин качал

пыл пол пул

сухо мигнул

в далекий солнечный аул

летит старушка панихида

такая гнида Архелук

прощальный птоломей утих

проныра сна

изящный колодец

соленый водопад

ТУПО ТУПО

страница трупа

любо любо

зуба зуба

Хаша

Халушка

пуд с мячиком

3 мая 1923 года

Отрывок^*

было дело под Полтавой

нет не дело а медаль

мы дрались тогда со шведкой

чуть что вправо мы налево

тсс видим побежала

юбку синюю порвала

я кричу остановись

чуть что вправо мы налево

за сосною под Полтавой

голенький сидит Мазепа

говорит был бы Федором

было б веселей

тут всё войско моё

зарыдает навзрыд

закричит заговорит

вот несчастный какой

с той поры здесь и трактир

<1925?>

ОСТРИЖЕН скопом Ростислав^*

Д. Хармсу

Ребенок

что же стих?

нет пасекой икает

может

он помер?

нет ногой болтает

и вид его хмур и лих

об кожи сухари гложет

по где же

детский врач? —

картуз на голове режет

стоит себе в чадре

пиликает и слезится

в посмертный лазарет

не торопится....

а акушерочка??

она

на животе своем рисует имена

что значат ЭТИ ПИСЬМЕНА?

колдовство или гордость

мрачные ухабы

ее седой бахчи

народы

кипятки и бабы

она стремится им рассказать про всякие фуфу апчхи

с обручем

в тазу стоит??

нет опа с гнедыми поджАрками

трудится

косой шевелит

куриной косточкой брату письмо пишет:

ЗДРАВСТВУЙ фрер мой аркаша

онкль

бинокль

это АКУШЕРКИН шаг?

нет это верблюдов гамаши

но где же где же врач

уж отчаянный Мстислав

трава растет он держит кинжал

не говорит лишних слов

так вот ему повелось

на охоту попасть

он на штык зевнул

сидит комар родной в луг

  он их власть???

  нет он лишь зулейка

    ты монах ты монах

    честный проповедник

    прискакали на одной ноге бояре в землю ханаанскую

    там петр великий и онан чашки куют

    кто ты последний

    солдат рыжий Егузов

    без подкладок ротных песен

    он умирает без усов

      конец его тесен?

      нет конец его смраден и гаден

      как навоз лошадок

      у него морда чистая?

мох и ботичелли

чиновники пришли

к субботе их пришили

они играют на лире

они они хают

нашу новую сумрачность

они они порхают

нет это снег на росу начал нос пускать

чего же наудил? —

ерши да дули

велик ли улов? —

сюргуч и воля

к падучей иду ли

жадно иволга кричит

врач сипит

акушерочка сестра

спит голубо-шерстяноглазая

под жестом топора

почему это не Азия?

так здесь же святой тропарь

Армия ворон

прилетела на бронислава

они чинят башмак

пьют портки

завязывают часы

сидел грозный сыч

сиял капор

кивал ли он на врагов?

свистит шарабан

в нем племянница

пасхальным яйцом тянется

в богатырские очки

язык вложил?

кто ее жито

разложил на пахабных стенках

никто никто в жизни

она сама венка

сановники А Д Ж У Р Л Й Т И С???!

нет они иконописные мастера Японии

  в Агонии коля