Исг киевской руси. Дискуссии в дореволюционной исг по проблемам летописания. Пвл в оценке дореволюционных авторов. Концепция А. А. Шахматова

4. Развитие исторических знаний в период образования Российского централизованного государства

 

Историография или создание письменных произведений по истории присуще далеко не всякому обществу. Во-первых, до появления письменности не существовало, конечно, и письменной истории, и события прошлого могли отражаться только в устном народном творчестве или если сказать научно то в устной народной традиции. Во-вторых, история как наука существует с XVIII века, до этого происходил постепенный процесс накопления исторических знаний. Для появления исторических представлений необходимо достижение такого уровня общественной жизни, при котором сознанию человека становиться доступным понимание процессов перехода от одного состояния общества и личности к другому. Мышление средневекового человека не выходило за пределы простого воспроизведения событий.

Основной формой исторических произведений этой эпохи были летописи.

 

Очевидный перелом в состоянии исторических знаний наметился уже в XVII в. Накопление качественных перемен в русском историческом знании проявилось уже в серии историко-публицистических произведений, появившихся в первые десятилетия XVII в. и посвященных событиям так называемого «Смутного времени». Развивая жанр сюжетных повестей XVI в., эти публицистические произведения имели как бы смешанный характер: написанные свидетелями и участниками событий, они были отчасти мемуарами, отчасти основаны на привлечении документов; впрочем, так выглядели аналогичные произведения, относимые к разряду исторических трудов, и в более позднее время, когда они писались участниками и очевидцами. Бурные события недавнего времени заставили задуматься над реальными, непосредственными причинами постигших Россию потрясений, нежели повторением общих формул о воле провидения и происхождении московских правителей от римского кесаря, хотя вовсе без этих рассуждений обойтись тоже еще было невозможно. Хронологические рамки повествований указывают на то, что авторы стихийно ощущали наличие какой-то особой внутренней связи между событиями данного времени, выделяющегося из общего хода истории.

Авторы уже ясно сознают общественное назначение исторического знания -- быть поучением потомкам. «Историей в память предыдущим родам» (1620) назвал свое сочинение келарь Троице-Сергиева монастыря Авраамий Палицын. Но раз так, то развивался принцип сознательного отбора материала.

При сохранении в целом провиденциалистского мировоззрения некоторые авторы начала XVII в. уже раз развивали ведшую в перспективе к рационалистическом) подходу мысль о роли личного характера исторически; Деятелей в ходе событий.

И. М. Катырев-Ростовский в «Повести книги сея от прежних лет» (1626) впервые дал словесные портреты психологические характеристики сменявших друг друга в конце XVI -- начале XVII в. правителей России и ук зал, в частности, на глубоко противоречивый характер деятельности Ивана Грозного Сложность характеров Ивана Грозного и Бориса Годунова была отмечена и показана также дьяком Иваном Тимофеевым. Это уже не та одноплановая, статичная характеристика персонажей, какая была свойственна рани феодальной исторической литературе. Историческая мысль в России XVII в. уже начала путь к реал] ному человеческому образу, и сильный толчок этому бы дан бурными событиями конца XVI -- начала XVII

Соответственные политические идеи прозвучали у Авраамия Палицына и дьяка Ивана Тимофеева («Временник», 1619), которые сформулировали мысль о том, что ослабление и «похищение» затем царской привели к выступлениям «рабов», поставившим, в свою очередь, государство на край гибели от «неверных», «латинян».

Классово-политический смысл этой трактовки бурных событий начала XVII в. очевиден -- это типично феодальная идеология. Заметим вместе с тем другое перед нами одна из ранних попыток найти реальные причинно-следственные связи между событиями, хотя; конечно, еще под очень густым слоем религиозно-провиденциалистских рассуждений и поучений насчет божьего наказания за грехи.

Аналогичные идеи воплотились и в новом Хронографе редакции 1617 г., где перед читателем предстают исторические деятели, обуреваемые борьбой различны: чисто земных страстей под влиянием борьбы добра зла. Два периода правления Ивана Грозного объясняются превращением его «мудрого ума» в «нрав яр», добрые задатки Бориса Годунова исчезают под влиянием темной зависти. Рядом с этими попытками проникнуть в реальные побуждения действий исторических лиц -- традиционно-аллегорическое и резко враждебное народным массам изображение их действий как «плотоядных зверей» с «злодыхательным» их «зеванием», а борьбы с интервентами -- в не менее традиционно-церковном плане борьбы с «латинянами».

Хронограф 1617 г. вместе с тем значительно расширил кругозор русской исторической мысли за счет использования богатой материалами польской хроники Мартина Бельского (ХУ1 в.). В Хронограф вошел рассказ об открытии Америки, о «Люторовой ереси», а в последующую, третью, редакцию Хронографа были введены составленные на основании переводной «Космографии» сведения о географии других стран, нравах и обычаях их народов. Туда же были включены и любопытные характеристики нравов русского народа. С некоторым допущением этот текст можно считать зародышем специальных этнографических описаний в русской исторической мысли. При всей подчеркнутой, воинствующей религиозности общего направления Хронографов они включали довольно много светского материала и тем самым участвовали в общем процессе «обмирщения» исторического знания в России XVII в.

Около 1630 г. в правительственной, или патриаршей, канцелярии был создан «Новый летописец» -- официальное толкование событий «Смутного времени». К идее «божественного происхождения» власти московских государей, генеалогия которых восходит к римскому императору, прибавилась новая -- «всенародное избрание» Михаила Романова как проявление божественной воли. Даже в этом официально-церковном историческом произведении отчетливо видна мысль о влиянии людей на ход событий и об их ответственности за свои поступки. Виновником «смуты» был объявлен Борис Годунов, устранивший последнего наследника царя Ивана -- Димитрия и отправившего в ссылку его родственников -- Романовых. Пресечение династии, идущей со столь давних и славных времен, открыло дорогу к власти Годунову, а тот, чтобы удержаться, стал поощрять доносы холопов на бояр народ вышел из повиновения, поднялись восстания, за ними пришли на Русскую землю интервенты. Лишь восстановление царской власти путем всенародного избрания Михаила Романова, принадлежащего к «царскому корени», вернуло божье благословение на Россию. Политический смысл этой концепции направлен на укрепление положения новой династии.

В 1658 г. при дворе патриарха Никона «Новый летописец» был дополнен и перередактирован в сторону усиления показа церковных дел, получив название «Летописи о многих мятежах». Начиная борьбу за превосходство церковной власти над светской, патриарх «запасался» своим летописным сводом в нужном ему духе, освещающем события последнего столетия, особенно роль церкви. Возможно, эта акция Никона была ответом на образование в 1657 г. специального правительственного учреждения -- Записного приказа, который должен был сосредоточить необходимые документы и продолжить «Степенную книгу» (существовал до 1659 г.). В 70-х годах XVII в. дьяк Федор Акимович Грибоедов (прадед автора «Горе от ума»), один из членов Комиссии по составлению нового кодекса законов(Соборного уложения), видимо по поручению правительства, написал «Историю, сиречь повесть или сказание вкратце о благочество дер- жавствующих и свято поживших боговенчаных царей» -- от Владимира Святославича до Алексея Михайловича включительно. Название достаточно выразительно -- история страны есть история ее правителей. Положив в основу изложения «Степенную книгу». Грибоедов дописал изложение позднейших событий на основании официальных документов, а также повестей начала XVII в., показал происхождение рода Романовых, связанных с Иваном Грозным, а Рюрика Грибоедов выводил от Августа.

Наиболее резкой критике эту теорию подверг Юрий Крижанич, хорват по национальности, более 20 лет прожил в России и 15 из них- в сибирской ссылке. Отрицая происхождение русских князей от Августа, Крижанич готов был считать фактом передачи византийским императором Константином регалий Владимиру Мономаху. Крижанич призыв царей отказаться от регалий Мономаха и короноваться русской короной. Доказывая автохтонность русской государственности, Крижанич поверг критике версию «Повести временных лет», о призвании Рюрика из-за моря с братьями.

 

 

Летописи писались не только в кремлевских теремах. Параллельно возникла Раскольничья летопись, в которой изображение московских духовных и светских правителей было резко отрицательным. В руках противников церковной реформы -- старообрядцев -- летописание становилось идеологическим оружием.

Новым явлением в исторических знаниях XVII в. было расширение социального слоя создателей и потребителей письменных исторических произведений, обусловленное усилением роли городов и казачества в социально-экономической и политической жизни страны. Среди новых исторических произведений были, например, четыре «Повести о начале Москвы», поставившие новый вопрос -- о причинах выдвижения данного города в центр России. Ответ на этот вопрос давался в духе представлений насчет Москвы -- «третьего Рима» -- и сопровождался фантастическими подробностями, идущими к народному творчеству. По мнению М. Н. Тихомирова, «Повести о зачало Москвы» возникли в демократической городской среде. С демократическими -- казацкими -- кругами связано происхождение поэтических «Повестей об Азовском осадном сидении», посвященных героической обороне Азова в 1637--1642 гг. Новые социальные слои входили в среду создателей исторической литературы прежде всего через произведения, близкие традиционным жанрам народного творчества,-- героическим песням, эпическим преданиям и т. п.

О значительном распространении интереса к прошлому во второй половине XVII в. свидетельствует появление в 1674 г. первого печатного труда по истории «Синопсиса»(в форме исторической повести), составленного и изданного в Киево-Печерском монастыре под руководством архимандрита Иннокентия Гизеля. Интересно, что время правления Владимира и крещения Руси отводится 30 стр., а правлению Ярослава Мудрого -2 стр., а Мамаеву побоищу 40 стр.. Благодаря доходчивости и краткости изложения Синопсис стал на долгие годы учебником по русской истории и выполнял эту функцию до 1760-х годов, когда был опубликован «Краткий Российский летописец» М.В. Ломоносовым. «Синопсис» был своеобразным ответом на воссоединение Украины с Россией, показывавшим Киев как колыбель российского самодержавия.

В конце столетия царский стольник Андрей Лызлов, проявлявший большой интерес к истории и переведший на русский язык часть «Хроники» польского автора М. Стрыйковского, написал «Скифскую историю». Скифами он считал монголо-татар. В истории показано монгольское нашествие, история Золотой Орды, Казанского, Крымского и Астраханского ханств. Лызлов критически относился к источникам, присутствуют сноски, справочный материал, объяснение терминов. Знакомство с широким кругом источников и исторических сочинений, а также с уровнем польской исторической мысли позволило Лызлову создать обширный труд, повествующий о борьбе русского народа иего западных соседей против монголо-татар и турок и содержащий заметные элементы рационализма.

Новое в исторической мысли ярко отразилось также в сочинении 70--80-х годов XVII в.-- «Историческом учении» неизвестного автора. Автор «Исторического учения» впервые ясно сформулировал назидательно-поучительное назначение исторические произведений и считал, что историк обязан знать, «что подобает в истории молчанию прелата и что пристойно объявите», и что историю нельзя отдавать в руки иноземцев: «Всякий народ про себя и про дела свои и про страну свою лучше умеют списати, нежели чужой». Как пишет исследовавший это сочинение С. Л. Пештич, «безымянный автор «Исторического учения» пересказывал и цитировал Аристотеля, Платона, Цицерона, Фукидида, Полибия и многих других, делая на них довольно определенные ссылки».

Перемены в состоянии исторических знаний, начало их выхода на новый путь развития были составной частью того объективно шедшего процесса складывания предпосылок для преобразований во всех областях экономической, политической, культурной жизни страны, которые накапливались на протяжении XVII столетия и стали отчетливо ощущаться в 80--90 -х годах.

В XVII в. летописная форма расположения исторического материала по годам еще не отмерла. Нам сейчас известно большое количество летописей, доведенных до II половины XVII в., а порой и до XVIII вв. в основе их лежит Никоновская летопись. Еще Лаппо-Данилевский заметил, что некоторые списки Степенной книги доведены до 1676 г., а отдельные - до 1727 г. Но уже в XVI в. на Руси стали появляться новые виды исторических произведений. Именно в это время летопись уступает свое главенствующее положение исторической повести. Отличительной особенностью исторической повести по сравнению с летописью и хронографом является единство темы и взаимосвязь описываемых событий.

В XVII в появляется и развивается новая форма исторического повествования - это монументальные сочинения, в которые имели отличную внутреннюю структуру. Они подразделялись не по годам, а по главам, что позволяло придать повествованию меньшую разрозненность и большую логическую стройность.