О том, как они приехали в Бехларен

 

 

Маркграф к жене и дочке в покои поспешил

И радостную новость обеим сообщил:

Со старыми друзьями он ждёт сегодня встречи —

Три брата их владычицы Кримхильды недалече.

 

Сказал маркграф супруге: «Любезная жена,

По-дружески ты встретить трёх королей должна,

Когда они в Бехларен заедут по пути.

Особенным вниманием и Хагена почти.

 

Ещё о двух бургундах не след нам забывать.

Один зовётся Данкварт, другого Фолькер звать.

Облобызайте с дочкой в уста всех шестерых

И обхожденьем ласковым стяжайте дружба их».

 

Пообещав маркграфу исполнить всё точь-в-точь,

Своих девиц и женщин созвали мать и дочь

И пышную одежду достали из ларцов.

Немало задал им хлопот приезд лихих бойцов!

 

Не портили румяна лицо прекрасных дам,

Зато на косы каждой — клянусь, не лгу я вам! —

Надет весьма искусно был золотой венок,

Чтоб буйный ветер волосы им растрепать не мог.

 

Однако нам негоже мешать им в их трудах.

Я расскажу вам лучше о том, как на конях

Друзья маркграфа мчались встречать трёх королей.

Радушно приняли они столь дорогих гостей.

 

Приблизились бургунды к воротам городским,

И так хозяин молвил, навстречу выйдя им:

«Приезд ваш, государи, — для нас большая честь.

И вас, и ваших витязей сердечно любят здесь».

 

Ему был отдан ими признательный поклон,

За то что так приветлив и дружелюбен он.

Особенно почётный ждал Фолькера приём,

А Хагена — тем более; маркграф был с ним знаком.[270]

 

Хозяин обошёлся и с Данквартом учтиво,

Но тот сказал: «Печётесь о нас вы хлопотливо,

А где дружина наша приют себе найдёт?»

Маркграф в ответ: «Вкушайте сон, не ведая забот.

 

Никто дружине вашей не причинит вреда.

Хотя добра немало вы привезли сюда,

У ваших вормсцев шпору — и ту не украдут,

Такой надёжной стражею их окружу я тут.

 

Бойцы, живей за дело — вот место для шатров.

Всё, что у вас похитят, я возместить готов.

Узду с коней снимите, пастись пустите их».

Теплей никто не принимал вовек гостей своих.

 

Так, на поле, в палатках расположилась рать.

Не довелось ни разу ей лучше отдыхать,

Чем искренне довольны остались короли.

Затем со всею свитою их в замок повезли.

 

В воротах, ожидая прибытия гостей,

Стояли маркграфиня и дочка рядом с ней.[271]

Запястья золотые поверх шелков надев,

Пришло туда, за ними вслед, немало дам и дев.

 

Каменьями украшен у каждой был наряд.

Все до одной пленяли красою редкой взгляд.

Подъехали бургунды и спрыгнули с седла.

Ах, как у них учтива речь. как стать горда была!

 

Толпа прекрасных женщин и тридцать шесть девиц

От века мир не видел таких прелестных лиц! —

С вассалами маркграфа направилась к гостям:

Героям лестно услыхать привет от знатных дам.

 

Дочь Рюдегера, помня, о чём просил маркграф,

И королей бургундских в уста поцеловав,

Лобзанием хотела и Хагена почтить,

Но долго страх пред ним была не в силах победить.[272]

 

Исполнила, однако, она отцов приказ,

Хотя в лице при этом менялась много раз.

Затем бесстрашный Данкварт лобзаньем был почтён,

А также Фолькер — затмевал отвагой многих он.

 

Взят за руку был ею млад Гизельхер потом.

Проследовал он в замок со спутницей вдвоём.

Державный Гунтер руку хозяйке старшей дал

И вместе с Готелиндою вступил в обширный зал.

 

С самим маркграфом в паре отважный Гернот шёл.

Уселись в зале дамы и витязи за стол.

Велел подать хозяин вина гостям своим.

Нигде не принимали их с радушием таким.

 

Вселяла дочь маркграфа в мужчин восторг большой.

К ней каждый витязь втайне тянулся всей душой.

Тут нечему дивиться: и красотой она,

И сердцем добродетельным была наделена.

 

Все видели, конечно, что их мечты напрасны.

Но и другие дамы там были столь прекрасны,

Что вскорости герои утешились опять.

К тому ж скрипач хозяину помог гостей занять.

 

Затем бойцам и дамам, как исстари велось,

Для отдыха расстаться на час-другой пришлось,

И приготовить к пиру хозяин зал велел.

Для чужеземцев он ни вин, ни яств не пожалел.

 

С приезжими воссела за стол жена его,

Но дочке запретила идти на торжество —

Остаться надлежало со сверстницами ей.

Весьма её отсутствие расстроило гостей.

 

Поэтому, насытясь и выпив всласть вина,

Бургунды попросили, чтоб вышла к ним она,

И завязался в зале весёлый разговор.

Отважный Фолькер был в речах особенно остёр.

 

Воскликнул шпильман громко: «Прославленный маркграф,

Господь явил вам милость, столь щедро вас взыскав

Красавицей-женою, разумной и достойной,

С которой доживёте вы до старости спокойно.

 

Будь я король могучий, а не простой вассал,

Я б вашу дочь в супруги всенепременно взял

И с ней безмерно счастлив был до скончанья лет.

Девицы добродетельней, знатней и краше нет».

 

Но Рюдегер ответил: «Мечтать не смею я,

Что станет государю женою дочь моя —

Изгнанники мы с нею, в чужой земле живём.[273]

Пускай она красавица — а много ль проку в том?»

 

На это молвил Гернот учтиво, как всегда:

«Когда б искать невесту приспела мне нужда,

Вступить с подобной девой я был бы счастлив в брак».

Сказал, в поддержку королю, владетель Тронье так:

 

«Давно жениться хочет млад Гизельхер, ваш брат.

Как все его вассалы, я буду горд и рад,

Коль с юной маркграфиней он под венец пойдёт.

Служить столь знатной госпоже любой за честь почтёт».[274]

 

Маркграфу с Готелиндой польстила эта речь,

И тут же все решили, что Гизельхер наречь

Дочь Рюдегера должен невестою своей:

Отнюдь она рождением не ниже королей.

 

Что суждено судьбою, тому не миновать.[275]

Родители велели девицу в зал позвать.

В зятья взять Гизельхера был ими дан обет.

А он всегда их дочь любить поклялся им в ответ.

 

Пообещали Гунтер и Гернот удалой,

Что после брачной ночи в подарок молодой

Земли и замков много даст новая родня.

Сказал на это Рюдегер: «Нет замков у меня,

 

Зато по гроб я буду вам верен, короли,[276]

А чтобы брак на Рейне неравным не сочли,

В приданое за дочкой назначим мы с женою

Сто лошадей с серебряной и золотой казною».

 

Как исстари ведётся, невеста и жених

На середину вышли, и там обстали их

Вассалы молодые ликующим кольцом.

На Гизельхера с завистью взирали все кругом.

 

Бехларенку спросили, согласна ли она

Избрать его в супруги, но, от стыда красна,

Красавица не в силах была промолвить «да».

В любви признаться девушка стесняется всегда.

 

Однако, выждав время, ей приказал отец

Согласьем Гизельхеру ответить наконец,

И тот рукою белой её к груди прижал.

Увы, недолго девушке герой принадлежал!

 

«Как требует обычай, — сказал маркграф гостям, —

Вам, короли бургундов, я дочь свою отдам,

Когда вы в Вормс от гуннов поедете назад».

Столь мудрому решению был в зале каждый рад.

 

Но увидал хозяин, что отдохнуть пора.

Ушла к себе в светлицу невеста до утра,

И гости опочили; когда же день рассвел,

Маркграф опять приветливо их пригласил за стол.

 

Откушав, Гунтер свите сбираться в путь велел,

Но Рюдегер и слышать об этом не хотел:

«Должны ещё хоть малость вы здесь побыть, друзья.

Столь дорогих гостей у нас не часто вижу я».

 

На это молвил Данкварт: «Нет, медлить нам грешно.

Откуда вы возьмёте хлеб, яства и вино,

Чтоб снова чуть не сутки такую рать кормить?»

Маркграф в ответ: «Прошу меня отказом не срамить.

 

Бехларенцы пока что добром не оскудели.

У нас припасов хватит ещё на две недели

Для всех, кто вместе с вами отправился в дорогу.

Мне дал богатства всякого державный Этцель много».

 

Как вормсцы ни пытались уехать поскорей,

Не отпускал хозяин ещё три дня гостей.

Коней и платья столько пораздарил им он,

Что за радушье был везде молвой превознесён.

 

Когда ж пришла бургундам пора расстаться с ним,

Он стал ещё щедрее к гостям своим честным.

Ни в чём не отказал им хозяин хлебосольный.

Приёмом и подарками остались все довольны.

 

Но вот оруженосцы приезжих удальцов —

К воротам подогнали ретивых скакунов,

И, взяв щиты, герои направились к коням.

Настало время выступать в дорогу королям.

 

Бургундам, покидавшим поочерёдно зал,

Хозяин на прощанье подарки предлагал.

Был Рюдегер согласен последнее раздать им —

Ведь он рассчитывал назвать млад Гизельхера зятем.

 

Надёжную кольчугу он Гунтеру вручил,

И знатный гость отказом его не огорчил,

Хоть принимать подарки и не любил дотоль.[277]

Поклоном поблагодарил даятеля король.

 

До приказанью мужа маркграфовой женой

Был Герноту на память предложен меч стальной.

Не предал он в сраженье владельца своего —

В числе других сам Рюдегер пал от клинка того.[278]

 

Считала маркграфиня, что оказать она

Какой-то знак вниманья и Хагену должна —

То, что король приемлет, вассал обязан взять.

И всё-таки решился гость хозяйке отказать.

 

Владетель Тронье молвил: «Мне ничего не надо,

Но коль и впрямь подарком меня почтить вы рады,

Я захватить с собою не прочь бы к гуннам щит,

Который вон на той стене, как видите, висит».

 

Услышала хозяйка, что Хаген произнёс,

И помутнели очи у ней от горьких слёз:

Припомнился ей Нудунг[279]и то, как жизнь свою

До срока из-за Витеге утратил он в бою.

 

Она сказала: «Просьбу исполнить я согласна.

Зачем к себе так рано призвал господь всевластный

Того, кого в сраженье сей добрый щит не спас!

О нём, погибшем в цвете лет, я плачу и сейчас».

 

Подарка грозный Хаген достоин был вполне.

Встав с места, маркграфиня направилась к стене,

И белыми руками тяжёлый щит сняла,

И витязю бургундскому его преподнесла.

 

Камнями дорогими он сплошь усыпан был

И так сверкал на солнце, что взор огнём слепил.

Все десять сотен марок иль более того

В любое время дали бы владельцу за него.

 

Унёс с собою Хаген подарок дорогой.

Не обделён остался и Данкварт удалой:

Был юной маркграфиней наряд ему вручён.

В одежде этой щеголял потом у гуннов он.

 

Воители подарков не взяли бы, конечно,

Когда бы не держался хозяин так сердечно,

Что было невозможно ему не уступить.

И всё ж бургундам вскорости пришлось его убить.

 

Чтоб выразить хозяйке почтение своё,

Сыграл учтивый Фолькер на скрипке для неё[280]

И песню спел при этом, да так, что всех вокруг

Мысль о прощанье с ближними в тоску повергла вдруг.

 

Шкатулку маркграфиня тут принести велела

И на руку герою по-дружески надела

Двенадцать штук браслетов, чеканных, золотых.

«На празднество у Этцеля с собой возьмите их

 

И в честь мою подарок носите, не снимая.

Когда ж на Рейн обратно поедете с Дуная,

Доставьте всем нам радость, Бехларен посетив».

Желанье дамы исполнял скрипач, пока был жив.

 

Сказал гостям хозяин: «Я с вами еду сам,

А чтоб вреда в дороге не причинили нам,

С собою мы захватим внушительную стражу».

Взвалили тут на лошадей немалую поклажу.

 

Отправилось с маркграфом пять сотен удальцов.

Всем дал он и одежду, и добрых скакунов.

С весёлым сердцем мчались они вослед за ним,

Но возвратиться не пришлось ни одному к родным.

 

Дочь и супругу обнял маркграф в прощальный миг.

К устам невесты юной млад Гизельхер приник.

Бойцы к груди прижали пригожих жён своих.

Ах, долго женщины потом оплакивали их!

 

Раскрылись всюду окна, везде чернел народ.

В седло герои сели и двинулись в поход.

Лились ручьями слёзы у дам и дев из глаз —

Недоброе предчувствие гнело их в этот час.

 

Так горестно стенали красавицы тогда,

Как будто впрямь с мужьями прощались навсегда,

А те скакали к гуннам ликующей толпой,

Вниз по Дунаю двигаясь прибрежною тропой.

 

Маркграф достойный слово к бургундам обратил:

«Теперь на вашем месте я б гуннов известил

О том, что вы с дружиной спешите в их владенья.

Исполнит счастьем Этцеля такое сообщенье».

 

По Австрии помчался гонец во весь опор,

И вскоре всполошился весь людный гуннский двор,

Узнав, что гости с Рейна на празднество спешат.

Державный Этцель этому был несказанно рад.

 

Велев своим вассалам приготовляться к встрече,

Он молвил: «Нибелунги отсюда недалече.

С большим радушьем братьев прими, жена моя.

Своим приездом нам с тобой окажут честь шурья».

 

Вскочила королева и встала у окна.

Как друга ждёт подруга, ждала родных она

И взоры неотрывно вперяла в земляков,

А муж её не находил от восхищенья слов.

 

Воскликнула Кримхильда: «Вот радость для меня!

В доспехах пышных едет сюда моя родня.

Кто золота желает и жаждет быть в чести,

Пусть вспомнит, сколько мне обид посмели нанести».

 

Авентюра XXVIII