В Неделю торжества православия (основа православия В единомыслии; начало его — что всегда, всеми и всюду было исповедуемо; крепость и стойкость — В ведении истины)

Ныне празднуем мы Торжество православия — победу истины    над ложью и заблуждением. Как после обыкновенной победы победители провозглашают о главных схватках с врагами, в которых взяли над ними верх и восхваляют мужественнейших вождей своих и ратоборцев в поучение последующим родам, так Святая Церковь — «столп и утверждение истины» (1Тим. 3:15), — в разные времена подвергавшаяся нападениям суемудрия, враждебного истине, и со славою отразившая их, установила торжественно возвещать ныне о своих победах, осуждая врагов истины, обличая лживые их умствования и в то же время провозглашая святую истину и прославляя поборников ее, чтоб верные сыны ее знали, чего хочет она, и предохраняли себя таким образом от тех же или подобных заблуждений. Слыша сие, прославим Господа, даровавшего торжество истине, чтоб она, как свет во тьме, светила во мраке заблуждений человеческих и указывала неложный путь ищущим пути правого.
Господь блюдет: кто похитит?! Но не    забудем, что Господь блюдет не одною Своею сверхъестественною силою, а вместе так благоволил устроить Святую Церковь, что она и была, и пребудет способною навсегда сохранить сию истину при Его руководстве. В сем смысле наш долг в отношении к святой истине двоится: что от Господа к хранению ее, то приемлем благодарно и послушно, — что от Церкви, к тому, как верные сыны ее, и мы должны и сознать свою обязанность, и оказывать посильное содействие, и это всякий — и большой, и малый, и посвященный, и непосвященный.
Вот мысль, которая не всеми признается и еще меньшим числом исполняется. Я хочу приблизить к ней ваше убеждение.   
В чем та сила к хранению истины, которую положил Господь в самой Церкви Своей? В единомыслии.   
Смотрите,    как пошла истина христианская по земле. Пришел Господь и научил святых Апостолов; потом Пресвятого Духа на них ниспослал, Которым укрепляемы и просвещаемы, они всюду разнесли единую Небесную истину. Как Един Господь и Един Дух, — то и учение всюду было едино. «Един Господь, — говорит Апостол, — едина вера». Почему «едино тело и един дух, как... и призваны все в едином уповании звания» (Еф. 4:5, 4). Так единодушие, единоверие, единомыслие стало существенною чертою в христианстве, как бы исходным началом его жизни — краеугольностию основания в его стоянии. И святые Апостолы так много дорожили им, что в своих наставлениях поминутно обращались к убеждениям в нем: и нет речи, нет послания, где бы не упоминалось о том. То внушают они быть «единодушными» и «единомудренными» (Флп. 2:2, 1Пет. 3:8), то убеждают «подвизатися о преданней вере святым единою» (Иуд. 1:3), «тщащеся блюсти единение духа в союзе мира» (Еф. 4:3), то хвалят тех, кои «истиною» стоят «во едином дусе... не колеблющеся ни о едином же от сопротивных» (Флп. 1:27—28), то предостерегают от «влаяния... всяким ветром учения» (Еф. 4:14), то строго обличают за «разделение», и именно в учении (1Кор. 1:10).
Сей    дух единомыслия, внедренный святыми Апостолами в верующих, навсегда пребыл между ними и стал потом главным началом ведения христианского и пробным камнем для различия истины от лжи. Кто искал истины, кто смущался ложью, кто требовал удостоверения, тому говорили: «Ступай в Иерусалим, в Антиохию, в Александрию, в Эфес, в Рим. Там Апостолами посеяна истина, — и как везде учат, так и веруй». Или: «Истина в том и том, ибо так все, везде учили и учат». И это — «все, везде, всегда» — стало термином, характеризующим истину христианскую.
Как веровать и учить должно? Так, как «все, везде и    всегда» веровали и учили.
Этим-то    единомыслием от начала доселе поверялась истина христианская и обличалась ложь, ибо оно не в книгах только изображалось, а было живо в умах и сердцах и составляло действительное всех настроение. Почему, как только обнаруживалось где-либо кем-либо разномыслие, оно тотчас было замечаемо всяким и всяким обличаемо и выставляемо на середину, как дело, отступающее от общего порядка, — беззаконное. Арий начал говорить: «Было время, когда не было Сына», разумея Второе Лицо Пресвятой Троицы. Это тотчас привело всех в движение. Один, другой, третий спрашивали: «Как не было? Можно ли, чтоб не было? Откуда эта новость?» Из Александрии движение сие перешло в другие епархии, там — по всей Церкви. И всюду ложь была обличена и утверждена истина единомудренным всех исповеданием. То же было и с Несторием. Проповедник, проповедавший под его руководством, употребил одно слово о Божией Матери: «Христородица». Это новое слово всех встревожило. «Как, — говорят, — Христородица?» Она Бога нам роди во плоти и есть воистину Богородица, как и Елисавета еще в начале исповедала, говоря: «Откуду мне сие, да прийдет Мати Господа моего ко мне» (Лк. 1:43). Так заговорил народ, клир, власти — и до царя. И еретика обличили, несмотря ни на какие его хитрости.
Очевидно    теперь вам, что сила к сохранению истины, лежащая в самой Церкви, — это есть живое единомыслие членов ее, — то, когда истина живет в умах и сердцах всех и всеми обладает, когда, по Апостолу, все «тожде» мудрствуют «друг ко другу» (Рим. 15:5), вси «тожде» глаголют и бывают «утверждени в томже разумении и в тойже мысли» (1 Кор. 1:10).
На    сию истину имел я намерение навесть мысль вашу не затем, чтоб оправдывать на основании ее суд Церкви, который вы услышите, а затем, чтоб приблизить к сознанию вашему лежащие на всяком христианине обязанности к сохранению истины.
Если часть хранения истины    вверена самой Церкви, то есть всем членам ее, сила же к такому сохранению сокрыта в единомыслии, и единомыслии живом, то очевидно, что всякий, по мере способов и сил, должен войти в сие единомыслие и потом держать себя в нем, — узнать эти «всюду, всеми и всегда» содержимые истины и хранить их.
Чтоб хранить истину, надо ее возыметь, —    чтоб иметь, надо ее узнать. Таким образом, всякий, ведущий христианскую истину, становится хранителем, блюстителем и защитником ее. Чем более ведущих истину, тем сильнее защита ее, тем безопаснее сама она, — не сама в себе, а в среде людей. Напротив, чем менее ведущих истину, тем менее оплотов против лжи, — тем опаснее положение истины среди нас. Ибо в этом случае, явись какое ложное учение, неведущий истины пропустит ее, потому что нечем ему распознать и обличить ее. От него она перейдет к другому неведущему, от другого к третьему — и так далее. Ложь войдет и вытеснит истину. Прав ли тот, кто пропустил ее?! Никак. Это будет то же, как если б воин, по небрежности не узнавший пароля, пропустил врага в стан. В этом отношении, стало быть, всякий неведущий истины есть уже изменник ее и изменник общества верующих, или Святой Церкви. Строго? Но так есть.
Само собою разумеется, что эта вина падает всею    тяжестию на тех, кои имеют силы и способы узнать истину и не узнают, то есть преимущественно на класс образованный. В какой мере виновны в этом образованные нашего отечества, сами знаете. Сами знаете, какое начало проходить всюду у нас разномыслие с христианским учением. А оно переходит чрез них, — хотя не есть их изобретение. Берут у других и передают. Стали бы они брать чужую ложь и передавать своим, если б знали свою истину? И от них перенимают ее опять не знающие истины христианской, и потому, что не знают ее. Странный ходит у нас предрассудок, что как скоро мирянин, то ему нет нужды утруждать себя полным знанием христианской истины, — стыдятся взяться за сей труд, стыдятся заявить сие знание, если имеют его, и тем более заступиться за него. И расширяется у нас таким образом область лжи и царство отца ее.
Иной    скажет: «Я сам дошел до выводов, несходных с христианством». Сомнительно. Вернее то, что попалась чужая, противная христианству книжка, — прочитал и сбился с толку; сбился же с толку потому, что неведущему дела и обманчивые вероятности кажутся делом, а проверить ложное показание и выслушать противоположную ему истину недостало охоты по равнодушию: схватили призрак и, думая, что обладают истиною, довольны.
Иных увлекает страсть к самостоятельным воззрениям, а    сию самостоятельность меряют они независимостию от христианского учения, отчуждением от него, противлением ему. И это опять от незнания христианства, которое одно дает опору самостоятельности. Самостоятельность — хорошее дело. Но надо найти верную точку для стояния. Христианство основано на истине Божией. Где найти лучшее основание? Бог учит разумные твари. Долг разумных тварей — внимать сему учению, и всякий внимающий несомненно будет знать истину, ибо Бог есть Сам Истина. Бог «древле» говорил «во пророцех, в последок дней... глагола нам в Сыне Своем» (Евр. 1:1—2), Сын Божий и Господь передал истину святым Апостолам, Апостолы — Церкви. В Церкви же что признается истинным несомненно? То, что «всеми, всюду и всегда» было исповедуемо.
Стань на сию точку сам — и будешь    самостоятелен самостоятельностию самою верною и незаблудною, хотя она будет отрицанием самостоятельности, как ее обычно понимают. Обыкновенная самостоятельность есть особность знания, а христианская — есть общность верования. Христианин чужд того позыва, чтоб все по-своему понимать, а ищет одного — как «все, всегда» понимали вещи и судили о них. По его убеждению отособиться — значит отпасть от истины и, следовательно, не к совершенству идти, а в пагубу. Но, подчиняясь общему верованию, он не думает, что теряет самостоятельность. В этом общем он усвояет себе только начала, — начала верные, ибо они от Бога исходят, — и, на них основываясь, судит потом обо всем и все решает, и решает незаблудно, ибо исходит от истинных положений, запечатленных Божественным авторитетом.
Все    ереси и все лжи произошли от нарушения сего основного правила истины. Ересь есть суждение о чем-либо по-своему, не соображаясь с тем, как судить о том предал Церкви Господь. Арий стал судить о Господе по-своему и впал в ересь, не признавая Единосущия Его Богу Отцу и Духу Святому. Лютер стал по-своему составлять систему христианского учения — и сколько лжей изобрел? То же и папа, то же и все новые заблужденники. Когда рождается вопрос, христианин ищет разрешения ему не в себе, не в своем постижении, а в общем всех исповедании. Не то чтоб он сам не рассуждал и не построевал никаких соображений; они у него роиться могут быстрее, нежели у кого-либо. Но дело в том, что он цены им не даст никакой до тех пор, пока не проверит общим учением. Согласны они с сим учением — он оставляет их за собою, не согласны — отвергает. И в этом покой его. Он стоит на сем общем, как на твердом камне. Ибо по нему восходит он к Богу, как Источнику.
Сказанного достаточно, думаю, в побуждение к    полному познанию христианской истины и к избранию верного к тому пути. Понудим, братие, себя узнать ее и, узнав, стать защитниками ее, учась сему у Церкви и тех поборников, каких она прославляет. Сколько трудов было у Церкви в борьбе за истину?! Сколько попечительных о ней действий у Господа?! И все это будто зря! Будем молиться, да пребудет торжествующею всегда единая истина, предлагая и себя в верные орудия хранения и защиты ее. Аминь.
8 марта 1864 года