Глава V. А. С. Макаренко о семейном воспитании

 

 

 

Антон Семенович Макаренко родился на Украине, там же окончил четырехклассное училище, а затем педагогические курсы, после чего преподавал в железнодорожном училище Министерства народного просвещения. Он принял активное участие в организации съезда учителей Южных железных дорог, где выступил с речью и участвовал в составлении резолюции съезда.

Поступив в Полтавский учительский институт (который впоследствии окончил с золотой медалью), он написал свой первый рассказ. В армии он служил только полгода – был демобилизован из-за плохого зрения.

По окончании вуза А. С. Макаренко руководил педагогическим училищем. Затем организовал колонию им. Горького для перевоспитания детей – беспризорников и правонарушителей. Здесь он проработал восемь лет, после чего был приглашен в Коммуну им. Ф. Дзержинского, созданную при ТПУ. Литературный талант позволил ему описать методику работы в этих воспитательных учреждениях. Этот опыт известен как в России, так и за рубежом (в Германии в городе Флото была создана лаборатория по изучению опыта А. С. Макаренко).

Московский методолог Г. П. Щедровицкий на одном из своих семинаров в 1969 году сказал: «А. С. Макаренко сделал то, что теоретически и на практике сделать невозможно».

В последние годы жизни А. С. Макаренко большое внимание уделял проблемам семейного воспитания. Он часто выступал с лекциями для родителей.

Воспитанию детей посвящены такие работы Макаренко, как «Книга для родителей», «Лекции о воспитании детей», «Выступления по вопросам семейного воспитания». Акцент в работах делается на то, что воспитывать изначально много легче и продуктивнее, чем перевоспитывать. Макаренко рассуждает в парадигме «правильное/неправильное воспитание». Ведущая роль в воспитательном процессе отводится личному примеру взрослых и трудовому воспитанию. Существенное отличие идей Макаренко от общей воспитательной линии периода 1930-х годов в том, что он, кроме постулирования значимости выработки бойцовских качеств в ребенке («воспитать истинного борца за идеи коммунизма»), пишет о необходимости научить ребенка быть счастливым. Однако в сфере воспитания чувств позиция Макаренко скорее двойственная: с одной стороны, он пишет о значимости чувств ребенка и необходимости взрослым считаться с ними, с другой – говорит, что семья должна руководить чувствами своих детей, что скорее касается способов подавления чувств.

Ведущую воспитательную роль А. С. Макаренко отводит личному примеру родителей. «Ваше собственное поведение – самая решающая вещь. Не думайте, что вы воспитываете ребенка только тогда, когда с ним разговариваете, или поучаете его, или приказываете ему. Вы воспитываете его в каждый момент вашей жизни, даже тогда, когда вас нет дома. Малейшие изменения в тоне ребенок видит или чувствует, все повороты вашей мысли доходят до него невидимыми путями, вы их не замечаете» (9, с. 347). Далее Макаренко развивает и обобщает эту мысль: «Истинная сущность воспитательной работы, вероятно, вы и сами уже догадались об этом, заключается вовсе не в ваших разговорах с ребенком, не в прямом воздействии на ребенка, а в организации вашей семьи, вашей личной и общественной жизни и в организации жизни ребенка» (9, с. 364).

Педагог нередко приводит примеры, когда к нему в колонию на служебной машине привозили своих детей родители, занимающие важные государственные должности, для перевоспитания, так как у них с детьми «острый конфликт».

Макаренко пишет, что родители-неудачники склонны ссылаться на «острый конфликт» – они чувствуют себя защищенными от ответственности в воспитании этим так называемым острым конфликтом. Макаренко иронично относится к тому, как такие родители рисуют в своем воображении целительные разговоры с детьми. Родители представляют себе благостную картину: родитель говорит, а ребенок слушает. Но в реальности, а не в фантазиях говорить речи и поучения собственным детям – задача невероятно трудная. Чтобы такая речь произвела полезное воспитательное действие, требуется счастливое стечение многих обстоятельств. Макаренко перечисляет эти обстоятельства:

• интересная тема;

• речь должна отличаться изобразительностью, сопровождаться хорошей мимикой;

• терпеливость как ребенка, так и родителя.

Макаренко предостерегает от чрезмерных надежд на разговоры. Он указывает, что те родители, которые плохо воспитывают своих детей, и вообще те люди, которые отличаются полным отсутствием педагогического такта, – все они слишком преувеличивают значение педагогических бесед. Он пишет: «Воспитательную работу они рисуют себе так: воспитатель помещается в некоторой субъективной точке. На расстоянии трех метров находится точка объективная, в которой укрепляется ребенок. Воспитатель действует голосовыми связками, ребенок воспринимает слуховым аппаратом соответствующие волны. Волны через барабанную перепонку проникают в душу ребенка и в ней укладываются в виде особой педагогической соли.

Иногда эта позиция прямого противостояния субъекта и объекта несколько разнообразится, но расстояние в три метра остается прежним. Ребенок, как будто на привязи, кружит вокруг воспитателя и все время подвергается либо действию голосовых связок, либо другим видам непосредственного влияния. Иногда ребенок срывается с привязи и через некоторое время обнаруживается в самой ужасной клоаке жизни. В таком случае воспитатель, отец или мать, протестует дрожащим голосом:

– Отбился от рук! Целый день на улице! Мальчишки! Вы знаете, какие у нас во дворе мальчишки? А кто знает, что они там делают? Там и беспризорные бывают, наверное…

И голос, и глаза оратора просят: поймайте моего сына, освободите его от уличных мальчиков, посадите его снова на педагогическую веревку, позвольте мне продолжать воспитание» [8, с. 19–20].

Главное в любом воспитании (коллективном, семейном) – общий стиль, мажор. Он создается позицией того (или тех), кто воспитывает ребенка.

А. С. Макаренко единственно приемлемой для педагога считал позицию счастливого человека. Он писал: «Нельзя быть несчастным. Наша этика требует от нас <…> чтобы мы были прекрасными работниками, чтобы мы были творцами нашей жизни, героями, но она требует, чтобы мы были счастливыми людьми. И счастливым человеком нельзя быть по случаю – выиграть, как в рулетку, – счастливым человеком нужно уметь быть».

Такая позиция пронизывала оптимизмом педагогический процесс, который описывал Макаренко на примере своей коммуны: «Я в коммуне применял этот метод. Я был веселым или гневным, но не был никогда сереньким, отдающим себя в жертву… Я чувствовал себя счастливым, смеялся, танцевал, играл на сцене, и это убеждало их, что я правильный человек и мне нужно подражать» [10, с. 448–449].

И эта позиция вовсе не требует каких-то сверхчеловеческих усилий, «потому что необходимый аксессуар счастья – это уверенность, что живешь правильно, что за спиной не стоит ни подлость, ни жульничество, ни хитрость, ни какая-нибудь другая скверна».

Итак, воспитание становится легким, когда имеет четкую нравственную позицию. Об этом же писал и Л. Толстой: «Воспитание представляется сложным и трудным делом только до тех пор, пока мы хотим, не воспитывая себя, воспитывать своих детей или кого бы то ни было. Если же поймешь, что воспитывать других мы можем только через себя, то упраздняется вопрос о воспитании и остается один вопрос жизни: как надо самому жить? Потому что не знаю ни одного действия воспитания детей, которое не включалось бы и воспитание себя» [12, с. 389].

А. С. Макаренко пишет о трудностях перевоспитания: «Воспитать ребенка правильно и нормально гораздо легче, чем перевоспитывать. Правильное воспитание с самого раннего детства – это вовсе не такое трудное дело, как многим кажется. По своей трудности это дело по силе каждому человеку, каждому отцу и каждой матери. Хорошо воспитать своего ребенка легко может каждый человек, если только он этого действительно захочет, а кроме того, это дело приятное, радостное, счастливое. Совсем другое – перевоспитание. Если ваш ребенок воспитывался неправильно, если вы что-то прозевали, мало о нем думали, а то, бывает, и поленились, запустили ребенка, тогда уже нужно многое переделывать, поправлять. И вот эта работа поправки, работа перевоспитания уже не такое легкое дело. Перевоспитание требует и больше сил, и больше знаний, больше терпения, а не у каждого родителя все это найдется. Очень часто бывают такие случаи, когда семья уже никак не может справиться с трудностями перевоспитания и приходится отправлять сына или дочку в трудовую колонию. А бывает и так, что и колония ничего поделать не может и выходит в жизнь человек не совсем правильный» [9, с. 342].

Истинной сущностью воспитательной работы Макаренко считал разговоры с ребенком, а не прямое воздействие на ребенка через насилие. Важными он считал организацию семьи, ее личную и общественную жизнь и место в этой жизни ребенка. По Макаренко, воспитательная работа есть прежде всего работа организатора. Макаренко указывал на значимость любых мелочей в этой работе, поскольку именно мелочи и создают общий настрой жизни и отношений ребенка и взрослых. В своих книгах он приводит большое количество примеров, как именно через мелочи родители воспитывают детей, передают им собственные ценности, мировоззрение, отношение к жизни в целом и к ее отдельным сторонам. Он обозначал, что ребенок, находясь внутри семьи, впитывает правила и нормы без внутренней цензуры, некритично. Поэтому весь тон жизни семьи определяет будущий тон жизни самого ребенка.

Специальное внимание Антон Семенович уделяет родительскому авторитету. Он выделял типы родительского авторитета: авторитет любви, доброты, уважения, подавления, расстояния, педантизма, резонерства, подкупа. Причем эти типы авторитета он трактует как авторитет ложный. По мнению Макаренко, здоровое авторитетное поведение родителей способствует нормальному или разумному поведению ребенка. К этим типам авторитета педагог относит авторитет знания и авторитет помощи. Такое поведение характеризуется ответственностью, независимостью и высокой степенью самопринятия и контроля. В то время как ложные типы авторитета, по А. С. Макаренко, могут соответствовать авторитарному поведению родителей. Дети, воспитанные авторитарными родителями, вырастают зависимыми и тревожными в присутствии обладающих властью лиц либо ведут себя вызывающе, обижаются и возмущаются по любому поводу. Дети же, воспитанные в обстановке вседозволенности при отсутствии выраженного авторитета родителей, могут игнорировать нормы и правила вследствие недостаточного самоконтроля и могут ощущать собственную неполноценность.

Макаренко считает, что отец и мать в глазах ребенка должны иметь авторитет как несомненное достоинство старшего, как его силу и ценность, видимую простым детским глазом.

Рассуждая о роли авторитета, Макаренко пишет, что непослушание ребенка является несомненным признаком отсутствия родительского авторитета и родителям необходимо серьезно задуматься над этим. Наряду с этим педагог предостерегает родителей от формирования ложного авторитета, который возникает там, где послушание детей становится самоцелью родителей. Послушание не может организовываться в семье ради самого послушания. Оно нужно для организации тех сторон жизни семьи, в которых дети не принимают активного участия. Увлечение воспитанием послушания Макаренко трактует как желание жить спокойно, не отягощая себя детскими заботами и тревогами. При этом спокойствие длится недолго, уступая место проблемам, иногда сложно решаемым.

Макаренко выделяет группу ложных авторитетов, которые мешают воспитанию здоровой личности ребенка.

Авторитет подавления. Это самый страшный сорт авторитета, хотя и не самый вредный. Больше всего таким авторитетом страдают отцы. Если отец дома всегда рычит, всегда сердит, за каждый пустяк разражается громом, при всяком удобном и неудобном случае хватается за ремень, на каждый вопрос отвечает грубостью, каждую вину ребенка отмечает наказанием, то это и есть авторитет подавления. Такой отцовский террор держит в страхе всю семью: не только детей, но и мать. Он приносит вред не только потому, что запугивает детей, но и потому, что делает мать нулевым существом, которое способно быть только прислугой. Не нужно доказывать, как вреден такой авторитет.

Авторитет чванства. Это особый вид авторитета расстояния, но, пожалуй, более вредный. У каждого гражданина есть свои заслуги. Но некоторые люди считают, что они самые заслуженные, самые важные деятели, и показывают эту важность на каждом шагу, показывают своим детям. Дома они даже больше пыжатся и надуваются, чем на работе, они только и делают, что толкуют о своих достоинствах, они высокомерно относятся к остальным людям. Бывает очень часто, что, пораженные таким видом отца, начинают чваниться и дети. Перед товарищами они тоже выступают не иначе как с хвастливым словом, на каждом шагу повторяя: мой папа – начальник, мой папа – писатель, мой папа – командир, мой папа – знаменитость. В этой атмосфере высокомерия важный папа уже не может разобрать, куда идут его дети и кого он воспитывает. Встречается такой авторитет и у матерей: какое-нибудь особенное платье, важное знакомство, поездка на курорт – все это дает им основания для чванства, для отделения от остальных людей и от собственных детей.

Авторитет педантизма. В этом случае родители больше обращают внимания на детей, больше работают, но работают как бюрократы. Они уверены в том, что дети должны каждое родительское слово выслушивать с трепетом, что слово их – это святыня. Свои распоряжения они отдают холодным тоном, и раз оно отдано, то немедленно становится законом. Такие родители больше всего боятся, как бы дети не подумали, что папа ошибся, что папа человек нетвердый. Если такой папа сказал: «Завтра будет дождь, гулять нельзя», то хотя бы завтра была и хорошая погода, все же считается, что гулять нельзя. Папе не понравилась какая-нибудь кинокартина, он вообще запретил детям ходить в кино, в том числе и на хорошие фильмы. Папа наказал ребенка, потом обнаружилось, что ребенок не так виноват, как казалось сначала, папа ни за что не отменит своего наказания: раз я сказал, так и должно быть. На каждый день хватает для такого папы дела, в каждом движении ребенка он видит нарушение порядка и законности и пристает к нему с новыми законами и распоряжениями. Жизнь ребенка, его интересы, его рост проходят мимо такого папы; он ничего не видит, кроме своего бюрократического начальствования в семье.

Авторитет резонерства. В этом случае родители буквально заедают детскую жизнь бесконечными поучениями и назидательными разговорами. Вместо того чтобы сказать ребенку несколько слов, может быть, даже в шутливом тоне, родитель усаживает его против себя и начинает скучную и надоедливую речь. Такие родители уверены, что в поучениях заключается главная педагогическая мудрость. В такой семье всегда мало радости и улыбки. Родители изо всех сил стараются быть добродетельными, они хотят в глазах детей выглядеть непогрешимыми. Но они забывают, что дети – это не взрослые, что у детей своя жизнь и что нужно эту жизнь уважать. Ребенок живет более эмоционально, более страстно, чем взрослый, он меньше всего умеет заниматься рассуждениями. Привычка мыслить должна приходить к нему постепенно и довольно медленно, а постоянные разглагольствования родителей, постоянное их хуление и болтливость проходят почти бесследно в их сознании. В резонерстве родителей дети не могут увидеть никакого авторитета.

Авторитет любви. Это самый распространенный вид ложного авторитета. Многие родители убеждены: чтобы дети слушались, нужно, чтобы они любили родителей, а чтобы заслужить эту любовь, необходимо на каждом шагу показывать детям свою родительскую любовь. Нежные слова, бесконечные лобзания, ласки, признания сыплются на детей в совершенно избыточном количестве. Если ребенок не слушается, у него немедленно спрашивают: «Значит, ты папу не любишь?» Родители ревниво следят за выражением детских глаз и требуют нежности и любви. Часто мать при детях рассказывает знакомым: «Он страшно любит папу и страшно любит меня, он такой нежный ребенок…»

В этой линии много опасных мест. Здесь вырастает семейный эгоизм. У детей, конечно, не хватает сил на такую любовь. Очень скоро они замечают, что папу и маму можно как угодно обмануть, только нужно это делать с нежным выражением. Папу и маму можно даже запугать, стоит только надуться и показать, что любовь начинает проходить. С самых малых лет ребенок начинает понимать, что к людям можно подыгрываться. А так как он не может любить так же сильно и других людей, то подыгрывается к ним уже без всякой любви, с холодным и циничным расчетом. Иногда бывает, что любовь к родителям сохраняется надолго, но все остальные люди рассматриваются как посторонние и чуждые, к ним нет симпатии, нет чувства товарищества.

Это очень опасный вид авторитета. Он выращивает неискренних и лживых эгоистов. И очень часто первыми жертвами такого эгоизма становятся сами родители.

Авторитет доброты. Это самый неумный вид авторитета. В этом случае детское послушание также организуется через детскую любовь, но она вызывается не поцелуями и излияниями, а уступчивостью, мягкостью, добротой родителей. Папа или мама выступает перед ребенком в образе доброго ангела. Они все разрешают, им ничего не жаль, они не скупые, они замечательные родители. Они боятся всяких конфликтов, они предпочитают семейный мир, они готовы чем угодно пожертвовать, только бы все было благополучно. Очень скоро в такой семье дети начинают просто командовать родителями, родительское непротивление открывает самый широкий простор для детских желаний, капризов, требований. Иногда родители позволяют себе небольшое сопротивление, но уже поздно, в семье уже образовался вредный опыт.

Авторитет дружбы. Довольно часто еще и дети не родились, а между родителями есть уже договор: наши дети будут нашими друзьями. В общем это, конечно, хорошо. Отец и сын, мать и дочь могут быть друзьями и должны быть друзьями, но все же родители остаются старшими членами семейного коллектива – и дети все же остаются воспитанниками. Если дружба достигает крайних пределов, воспитание прекращается или начинается противоположный процесс: дети начинают воспитывать родителей.

Авторитет подкупа. Самый безнравственный вид авторитета, когда послушание просто покупается подарками и обещаниями. Родители, не стесняясь, так и говорят: будешь слушаться – куплю тебе лошадку, будешь слушаться – пойдем в цирк.

Разумеется, в семье тоже возможно некоторое поощрение, нечто похожее на премирование, но ни в каком случае нельзя детей премировать за послушание, за хорошее отношение к родителям. Можно премировать за хорошую учебу, за выполнение действительно какой-нибудь трудной работы. Но и в этом случае никогда нельзя заранее объявлять ставку и подстегивать детей в их школьной или иной работе соблазнительными обещаниями [9].

Наряду с негативными видами авторитета Макаренко выделяет те типы авторитета, которые создают благоприятные отношения в семье и способствуют воспитанию целостной здоровой личности ребенка.

Авторитет знания связан с заинтересованностью родителей в жизни ребенка. С живым непритворным интересом к его увлечениям, вкусам, выбору друзей, событиям в его жизни, отношениям со сверстниками и чужими взрослыми. Макаренко сразу предостерегает родителей от чрезмерной навязчивости в своем интересе. По мнению педагога, авторитет знания естественным образом приведет к другому виду здорового авторитета – авторитету помощи. Он пишет о большом значении родительской помощи для ребенка. Она связана и с тем, что сам ребенок не всегда в состоянии осознать и оценить, насколько он нуждается в помощи, и с тем, что навязчивая помощь даст обратный результат.

«Авторитет помощи, осторожного и внимательного руководства счастливо дополнится авторитетом знания. Ребенок будет чувствовать присутствие рядом с ним, разумную заботу о нем, страховку, но в то же время он будет знать, что от него кое-что требуется, что никто и не собирается все делать за него, снять с него ответственность» [9].

Макаренко считал, что для воспитания ребенка в семье самая значимая роль принадлежит игре и труду.

Каков ребенок будет в игре, таков во многом он будет в работе, когда вырастет, считает педагог. Связь между игрой и работой выделяется педагогом практически в самостоятельный прием. Он пишет: «Нужно прежде всего сказать, что между игрой и работой нет такой большой разницы, как многие думают. Хорошая игра похожа на хорошую работу, плохая игра похожа на плохую работу. Это сходство очень велико, можно прямо сказать: плохая работа больше похожа на плохую игру, чем на хорошую работу» [9].

Связь эту Антон Семенович видел в чувстве радости, которую ребенок переживает как при игре, так и при работе, которая нравится. Эта радость связывается со многими моментами, такими как радость творчества, радость победы, эстетическая радость, радость результата. Для родителей очень важно быть включенными в детскую игру, поскольку в дальнейшем им будет легко включать ребенка в совместный труд.

Сравнивая отношение к игре и труду у родителей, Макаренко находит в них много общего. Он выделяет три типа неправильного отношения родителей к организации деятельности детей.

Равнодушие к деятельности детей. Такие родители не проявляют интереса к деятельности детей, процессу, выбору инструментов или игрушек, чувствам, которые проживают дети, играя или работая. В результате родители теряют связь с детьми, дети привыкают, что процесс и результат их деятельности взрослым неинтересен. Дети не учатся делиться с родителями радостью от полученного результата или огорчениями, что что-то не получается. В этом случае взрослые часто фантазируют, что растят детей самостоятельными, но на самом деле дети замыкаются в себе, не учатся получать и просить помощи и часто низко оценивают свои результаты, не умея посмотреть на них чужими глазами.

Вмешательство в деятельность детей. Эти родители считают, что они должны управлять всем и контролировать все. Они постоянно начеку, от них ничего не скроется. У детей не остается своего внутреннего пространства на игру и удовольствия от нее. Со стороны кажется, что родители настолько увлечены игрой или работой, что детям там уже ничего не остается делать. Конечно, родители в силу возраста все делают более умело или быстро: кидают мяч, попадают в дартс, строят из кубиков или вскапывают грядку. Детям остается только быть свидетелями успешности родителей и подражать им, не формируя собственных навыков и умений. Для детей эта ситуация также оборачивается занижением оценки собственных успехов. А еще снижением притязаний: зачем к чему-то стремиться или что-то пробовать, если родители все равно сделают лучше, быстрее, оригинальнее?

Подмена общения количеством вещей. В игре это особенно хорошо видно, когда родители, избегая вовлеченно общаться с ребенком, покупают ему огромное количество игрушек, детская комната начинает соперничать с магазином по количеству вещей в ней, но ребенок при этом не умеет играть. Такие дети часто невнимательны и не могут сосредоточиться на одном предмете, с которым бы хотели поиграть, потому что количество игрушек еще не формирует основ игровой деятельности. Сам ребенок не начнет играть с игрушкой, ему нужен другой человек, старший, который станет проводником между ребенком и игрушкой к игре. Дети, воспитанные такими родителями, часто не умеют общаться, пугливы, плохо контактируют и со сверстниками тоже.

Правильное руководство игрой требует от родителей более вдумчивого и более осторожного отношения к игре детей.

В своих трудах А. С. Макаренко неоднократно обращался к роли игры в воспитании ребенка. Он предложил свою типологию игры, чтобы родители понимали, что происходит с их ребенком на каждом возрастном этапе. По мнению Макаренко, первая стадия игры длится до 5–6 лет, когда для ребенка большое значение имеют сосредоточенность на игрушке и манипуляции с ней. Здесь возможны и даже желательны игры ребенка с самим собой. Педагог предупреждает родителей, что если ребенок не стремится приглашать других членов семьи в свою игру, то нет необходимости навязывать ему свое присутствие. В этот период ребенку очень важно чувствовать принадлежность ему игрушек, с которыми он играет. Это своеобразное «варение в собственном соку» позволяет ребенку научиться чувствовать себя, самостоятельно экспериментировать с игровым сюжетом, свободно проявлять чувства, которые возникают в игре.

У некоторых детей раньше, у других позже это предпочтение одинокой игры начинает перерастать в интерес к товарищам, к групповой игре. Надо помочь ребенку с наибольшей выгодой совершить этот довольно трудный переход. Обыкновенно этот переход происходит в виде повышения интереса ребенка к подвижным играм на свежем воздухе, к играм во дворе. Макаренко считает наиболее полезным такое положение, когда в группе детей во дворе есть один более старший, который пользуется общим авторитетом и выступает как организатор более молодых.

Вторая стадия детской игры труднее для руководства, так как на этой стадии дети уже не играют на глазах у родителей, а выходят на более свободное пространство. Вторая стадия продолжается до 11–12 лет, захватывая часть школьного времени.

Школа приносит большую компанию товарищей, более широкий круг интересов и более трудную арену, в частности, для игровой деятельности, но зато она приносит и готовую, более четкую организацию, определенный и более точный режим и самое главное – помощь квалифицированных педагогов. На второй стадии ребенок выступает уже как член общества, но общества еще детского, не обладающего ни строгой дисциплиной, ни общественным контролем. Школа приносит и то и другое. Школа и является формой перехода к третьей стадии игры.

На третьей стадии ребенок уже выступает как член коллектива, при этом коллектива не только игрового, но и делового, учебного. Поэтому и игра в этом возрасте принимает более строгие коллективные формы и постепенно становится игрой спортивной, то есть связанной с определенными физкультурными целями, правилами, а самое главное – с понятиями коллективного интереса и коллективной дисциплины.

На всех трех стадиях развития игры влияние родителей имеет огромное значение. Конечно, на первое место по значению этого влияния нужно поставить первую стадию, когда ребенок не состоит еще членом другого коллектива, кроме семейного, когда, кроме родителей, часто нет других руководителей. Но и на других стадиях влияние родителей может быть очень велико и полезно.

На первой стадии материальным центром игры является игрушка. Игрушки бывают следующих типов:

• игрушка готовая, механическая или простая. Это разные автомобили, пароходы, лошадки, куклы, мышки и ваньки-встаньки и пр.;

• игрушка полуготовая, требующая от ребенка некоторой доделки: разные картинки с вопросами, картинки разрезные, кубики, ящики-конструкторы, разнообразные модели;

• игрушка-материал: глина, песок, куски картона, слюды, дерева, бумаги, растения, проволока, гвозди.

У каждого из этих типов игрушек Макаренко выделяет достоинства и недостатки.

Готовая игрушка хороша тем, что знакомит ребенка со сложными идеями и вещами, подводит ребенка к вопросам техники и сложного человеческого хозяйства. Родители должны следить, чтобы эти хорошие стороны такой игрушки действительно были заметны для ребенка, чтобы он не увлекался только одной стороной игрушки, ее механичностью и легкостью для игры. Для детской фантазии в игрушках заключается большой простор, и чем шире и серьезнее развертывается фантазия с такими игрушками, тем лучше.

Полуготовая игрушка интересна ребенку тем, что перед ним ставится какая-нибудь задача, которую чаще всего нужно решить с определенным напряжением и которую сам ребенок никогда поставить не мог бы. В разрешении этой задачи от него требуются заметная взрослым дисциплина мышления, логика, понятие о соотношении частей, а не только фантазия, как при пользовании готовой игрушкой. Недостаток этих игрушек в том, что задачи эти всегда одни и те же, однообразны и могут надоесть ребенку своим повторением.

Игрушки третьего типа – различные материалы – представляют самый недорогой и самый вариативный элемент игры. Эти игрушки ближе всего к взрослой человеческой деятельности: из материалов человек создает ценности и культуру. Если ребенок научится играть с такими игрушками, то у него появится высокая культура игры и начнет формироваться высокая культура деятельности. Игрушка-материал дает как простор для фантазии, так и удерживает мышление ребенка в мире реальности. Например, если есть кусочки стекла или слюды, из них можно сделать окна, а для этого нужно придумать рамы, следовательно, подымается вопрос о постройке дома, если есть глина и стебли растений, возникает идея создания сада.

Макаренко считал, что наилучший способ – комбинировать все три типа, но ни в коем случае не в избыточном количестве. Педагог говорил, что «самое главное в этой детской игре – добиться следующего:

1. Чтобы ребенок действительно играл, сочинял, строил, комбинировал.

2. Чтобы не бросался от одной задачи к другой, не окончив первой, чтобы доводил свою деятельность до конца.

3. Чтобы в каждой игрушке видел определенную, нужную для будущего ценность, хранил ее, берег. В игрушечном царстве всегда должен быть полный порядок, должна производиться уборка. Игрушки не должны ломаться, а в случае поломок должен производиться ремонт; если он труден, то с помощью родителей» [9].

На второй стадии игр дети активно взаимодействуют между собой, и от родителей это требует дополнительного внимания, поскольку в это время общение между детьми очень бурное и эмоциональное. Дети ссорятся, дерутся, жалуются друг на друга. Макаренко предостерегает родителей от желания немедленно встать горой за своего ребенка, не разбираясь, в чем была причина ссоры, из-за чего вышло непонимание между детьми. Дети нередко манипулируют родителями, желая получить внимание или выгоду. Изображение себя жертвой, а другого злобным обидчиком – одна из распространенных детских манипуляций. Дети внимательно следят за тем, как взрослый будет реагировать на сообщение об обиде, подтверждая родительской агрессией собственную агрессию и право манипулировать в будущем. Грубое вмешательство родителей в игру на стороне своего ребенка, как и игнорирование проблем между детьми в игре со стороны взрослых, – это варианты ошибочного поведения родителей.

На третьей стадии, в соответствии с возрастом, дети уже предпочитают спортивные или соревновательные игры сюжетно-ролевым или играм с игрушками. Родители реже имеют возможность наблюдать за ходом игры, их взаимодействие с детской игрой становится опосредованным через рассказы самого ребенка об этой деятельности. От родителей здесь больше требуется внимание к тому, как и о чем ребенок рассказывает, насколько он чувствует переживания и успехи – как свои, так и друзей по команде или компании. В своих рассказах дети всегда раскрывают свою позицию, которую можно обозначить как эгоистическую, так и командную, альтруистическую. На этой стадии ребенок проявляет уже те черты характера, которые вскоре станут постоянными, основными, у родителей еще есть шанс сориентировать ребенка на правильное развитие.

От воспитания через игру Макаренко переходит к воспитанию через труд. Он писал: «Труд имеет не только значение общественно-производственное, но имеет большое значение и в личной жизни. Насколько веселее и счастливее живут люди, которые многое умеют делать, у которых все удается и спорится, которые не потеряются ни при каких обстоятельствах, которые умеют владеть вещами и командовать ими. И наоборот, всегда вызывают нашу жалость те люди, которые перед каждым пустяком становятся в тупик, которые не умеют обслуживать сами себя, а всегда нуждаются то в няньках, то в дружеской услуге, то в помощи, а если им никто не поможет, живут в неудобной обстановке, неряшливо, грязно, растерянно [9, с. 397].

Макаренко считает, что трудовое участие детей в жизни семьи должно начинаться очень рано. И игра – это первый шаг на пути к труду. Поскольку игры маленького ребенка связаны с игрушками, то и уход за игрушками, поддержание их в чистоте, порядке, целостности и есть первый труд ребенка. Даже если ребенок сломал игрушку, что бывает, и не может сам ее починить, он может обратиться за помощью к взрослым, убирать после игры или вечером свои игрушки «на место», туда, где они останутся на ночь, когда ребенок пойдет в постель.

С возрастом трудовые поручения должны быть усложнены и отделены от игры. Педагог перечисляет несколько видов детской работы, рассчитывая, что каждая семья в зависимости от условий своей жизни и возраста детей сможет исправить и дополнить этот список.

1. Поливать цветы в комнате или во всей квартире.

2. Вытирать пыль на подоконниках.

3. Накрывать на стол перед обедом.

4. Следить за солонками, горчичницами.

5. Отвечать за книжную полку или за книжный шкаф и держать их в порядке.

6. Получать газеты и складывать их в определенном месте, отделяя новые от прочитанных.

7. Кормить котенка или щенка.

8. Производить полную уборку в отдельной комнате или отдельной части комнаты.

9. Пришивать на своем платье оторвавшиеся пуговицы, иметь всегда в полном порядке приспособления для этого.

10. Отвечать за порядок в буфетном шкафу.

11. Чистить платье свое или младшего брата или одного из родителей.

12. Заботиться об украшении комнаты портретами, открытками, репродукциями.

13. Если в семье есть огород или цветник, отвечать за определенный его участок как в плане посева, так и ухода за ним и сбора плодов.

14. Заботиться о том, чтобы в квартире были цветы, для этого иногда поехать и за город (это для более старшего возраста).

15. Помогать матери или сестре в определенных хозяйственных функциях.

Сегодня слова Макаренко звучат очень актуально, поскольку многие дети исключены родителями из домашнего труда, который нередко перепоручается чужим людям. Ребенок с детства привыкает, что его все время кто-то обслуживает: родители, няни, домработницы, воспитатели. В результате даже несложные трудовые занятия по дому начинают восприниматься ребенком как обуза. Дети не учатся помогать, не учатся видеть и ценить чистоту, труд других людей. В школьном возрасте приучать детей к труду, если основы этого не были заложены раньше, намного труднее, чем до школы.

А. С. Макаренко приводит пример. Приходят к нему за педагогическим советом родители.

«Мы оба общественники, я – инженер, она – педагог, и у нас был хороший сын, а теперь ничего с ним сделать не можем. И мать ругает, и из дому уходит, и вещи пропадают. Что нам делать? И воспитываем его хорошо, внимание оказываем, и комната у него отдельная, игрушек всегда было сколько хочешь, и одевали, и обували, и всякие развлечения предоставляли. А теперь (ему 15 лет): хочешь в кино, театр – иди, хочешь велосипед – вот велосипед. Посмотрите на нас: нормальные люди, никакой плохой наследственности быть не может. Почему такой плохой сын?

– Вы после ребенка постель убираете? – спрашиваю у матери. – Всегда?

– Всегда.

– Ни разу не пришло вам в голову предложить ему самому убрать постель?

Пробую отцу задать вопрос:

– А вы ботинки вашему сыну чистите?

– Чищу.

И я говорю:

– До свиданья, и больше не ходите ни к кому.

Сядьте на бульваре, на какой-нибудь тихой скамеечке, вспомните, что вы делали с сыном, и спросите, кто виноват, что сын вышел такой, и вы найдете ответ и пути исправления вашего сына.

Действительно, ботинки сыну чистят, каждое утро мать убирает постель. Какой сын может получиться?» [9, с. 457].