Компоненты содержания речи. Психология речевого высказывания

 

Рассмотрим основные составляющие содержания речи, посколь­ку устройство субъективной речи отличается от устройства и струк­туры объективного языка. Язык состоит из слов, или лексем. В составе речи задействуется субъективация, психологизация слова. В структуре речи выделяют три основных, несомненно, связанных компонента.

1. Значение слова — это объективно сложившаяся система всех
объяснений, толкований, использований и нюансов данного слова,
его связей и отношений с другими словами. Значение создается в
практике людей, в реальной жизни, а потому существует историче­ски. Значение объективно, поскольку не зависит от отражающего,
познающего знания и сознания индивида. Такое значение принадлежит как бы всему человечеству (прошлому и нынешнему), явля­ется системным результатом нескончаемого синтеза, обобщения,
динамики, вариаций, а потому оно практически неисчерпаемо.

Чтобы описать значение любого слова, недостаточно проанали­зировать все словари (существующие и бывшие) и все книги, в которых это слово употреблялось. Нужно изучать диалекты, пого­ворки, метафоры. Это некий, привычный для любой науки, абстракт, своеобразный «предел» знаний о многоликом предмете, который данным словом заменяется. Однако значение существует и как феномен индивидуального сознания. В таком случае это отраже­ние первого понимания значения, более или менее полное знание, понимание конкретной личностью общечеловеческого содержания значения слова. В этом «втором» своем существовании значение остается объективным, хотя и принадлежащим субъекту. Система таких значений составляет знания человека.

Интересно, что, описывая психологическое единство мышления и речи, Л.С. Выготский называл значение слова своеобразной «еди­ницей» этого единства. Другими словами, значение слова есть од­новременно и феномен мышления, и феномен речи. Это психологи­ческая «неразложимость» знания, заключенного в системе значе­ний слов, и мышления, которое оперирует не словами, а понятиями.

2. Вторым компонентом речи является смысл слова. Это инди­видуальное, субъективное значение слова, которое наиболее соответствует практике, контексту, реальной ситуации, личности. Смысл рождается в системе деятельности, в отношениях мотива и цели и становится феноменом личностным, психологическим, в отличие от объективного значения. Но смысл выражается посредством значе­ний, путем выбора одного из них из существующей (известной ин­дивиду) системы. Поэтому речевая деятельность избирательна. Всегда идет «работа» по выбору «нужного значения» или смысла. Такой выбор не случаен. Он определен множеством частных, конк­ретных условий и обобщенных факторов, при участии которых реа­лизуется данная речевая деятельность. Здесь все оказывает влия­ние: тема, контекст, цели, собеседник, образование личности, ее опыт, профессия, разнообразие физических и психических состояний го­ворящего человека.

В привычной обстановке, в обыденной речи эта работа по выбо­ру одного смысла из большой системы значений не является досто­янием сознания индивида. Речь течет легко и свободно, без запи­нок и затяжных пауз. Но достаточно возникнуть какому-то затруд­нению (интеллектуальному, эмоциональному), и выбор, подбор слов вызывает у высказывающегося затруднение. С этим так или иначе сталкиваются все люди, потому что, как отмечалось ранее, слово и мысль, значение и смысл не идентичны.

И эти трудности являются не столько речевыми, сколько мысли­тельными. Понятие у человека еще не настолько сложилось, усвоилось, чтобы найти знаковое, словесное выражение. Общеизвестны «муки творчества» писателей и поэтов, в результате которых нахо­дятся, казалось бы, точные, простые слова для выражения тонких и глубоких смыслов, недоступных обыденному просторечию человека.

По-видимому, у каждой личности существует какое-то свое, иногда глубоко индивидуальное соотношение значений и смыслов, прояв­ляющееся в его смысловом пространстве, специфике речи. Дело не только в лексике, богатстве или бедности объективных слов как метафор, а также в тех различающихся смыслах, которые вкладыва­ют разные личности в одинаковые слова. В этом непременно задей­ствованы стержневые особенности потребностно-мотивационной сферы личности, так или иначе срабатывают известные деятельностные конструкции, поэтому семантические особенности речи мо­гут выступать одной из обобщающих и выразительных индивиду­ально-психологических характеристик. Смысло-речевые изменения возникают при некоторых болезнях (например, велеречивость ши­зофреника), характерны для сна, для измененных состояний созна­ния (медитация, опьянение, аффект). Человек в таких случаях гово­рит совсем по-другому, проецирует иные субъективные смыслы, выражает другие отношения, нежели находясь в нормальном состоя­нии сознания. Значение, конечно, обширнее смысла, но смысл (вви­ду своей субъективности) более выразителен, убедителен для лич­ности.

3. Третий компонент содержания речи — это эмоциональная «окраска» слова, т.е. субъективное переживание, которое связано у личности с данным словом (его значением и смыслом). В реальной речевой практике смысл и эмоция, конечно, слитны, даны в одной яркой субъективной картинке. Однако с теоретической точки зре­ния различение этих понятий вполне обоснованно и практически необходимо.

Смыслы и эмоции существуют рядом, субъективно вместе. Но они возникают и функционируют в разных обстоятельствах, в раз­личных отношениях с другими психическими явлениями, привяза­ны к разным интервалам времени. Смыслы рождаются в структуре деятельности. Эмоции связаны с деятельностью несколько по-дру­гому, но могут существовать и вне какой-либо конкретной деятель­ности человека по личному желанию, устоявшейся привычке к пе­реживанию.

Взять, к примеру, такое слово, как «отпуск». Его смысл для лично­сти относительно устойчив. Тогда как связанные с отпуском эмоции являются, вероятно, более разнообразными и переменчивыми. '

Будучи отнесенными в речи к одному и тому же слову, смысл и эмоция по-разному направлены, т.е. выделяют для личности некие разные аспекты общего предмета (объективного значения слова). Следует различать, например, эмоцию страха и смысл страха, пере­живание удачи и ее смысл, чувство патриотизма и смысл патрио­тизма. Смысл, положим, прогулки под дождем может сочетаться в индивиде с самыми несхожими эмоциями по отношению и к про­гулке, и к дождю.

Смысл, как отмечалось, выражается в значениях. Но и словесное выражение эмоций возможно лишь посредством системы объек­тивных значений. Однако экспрессии переживаний много обшир­нее слов как таковых. Это и интонации, и слоговые перестройки, и частотные модуляции в речи, не говоря уже о мимике, жестах и других паралингвистических средствах выражения человеческих чувств, да и общения в целом. Отсюда определенная «невысказанность» эмоций, равно как и всей субъективности психики.

Всякий язык по определению объективен, он дает лишь некий перевод, замещение, в чем-то искаженный вариант субъективного «оригинала» психики. Поэтому языковые проблемы: семиотиче­ские (знаковые) и семантические (смысловые) актуальны и значимы для всей психологии, а не только непосредственно для психо­лингвистики. В результате в современной психологии получают все большее распространение всевозможные средства психосеман­тического изучения самых различных свойств и явлений, личности в целом.

Традиционные для психологии вопросы заключаются в том, от­чего получается речь, как мысли преобразуются в слова, каким об­разом внутреннее, субъективное превращается во внешнее, матери­альное. Такой процесс, называемый экстериоризацией, проходит ряд условно выделенных этапов, которые характеризуют психологию речевого высказывания.

Обозначим основные этапы перехода от психического к мате­риальному, речевому.

1. Для возникновения всякой деятельности необходим, как из­вестно, мотив, поэтому и речь «начинается» с наличия актуализи­рованного мотива, который во многом определяет особенности бу­дущего высказывания, его построение, экспрессию, даже содер­жание. Кроме того, только знание мотива позволяет слушателю по-настоящему понять: что и, главное, почему, зачем говорит чело­век. Вслед за А.Р. Лурией можно привести такую, достаточно ук­рупненную и ориентировочную градацию мотивов речевого выска­зывания, идя в направлении от простого к сложному.

Во-первых, это острое эмоциональное переживание, аффектив­ный взрыв, побуждающий высказаться обязательно и немедленно, зачастую без постановки осознанной цели. Таким мотивом могут стать острая обида, гнев, оскорбленность, внезапная радость и дру­гие аналогичные эмоции, которые требуют незамедлительного по­веденческого, в том числе речевого, «выхода», разрядки. Подобная отчетливо эмоциональная мотивация речи не так уж редка в обы­денной жизни. Хотя следует иметь в виду, что эмоции обязательно участвуют практически в любой человеческой деятельности, в каж­дом живом высказывании, не всегда выступая в непосредственном качестве «побудителя».

Во-вторых, мотивом речевого высказывания может выступать чу­жое требование или желание, когда индивид должен ответить на чей-то вопрос, участвует в диалоге. Такой мотив является, по сути, социализированным и распределенным между двумя говорящими. Мера субъективной «желательности» говорить, собственная моти­вированность личности при этом самая различная, отчего суще­ственно зависит и ее речь. Тут могут быть и однозначные ответы по типу неохотного «бурчания», и упоенное взаимное прерывание собеседников, разговор взахлеб, «хором».

Третью, чрезвычайно обширную и разнообразную группу состав­ляют так называемые интеллектуальные мотивы, связанные с по­знанием, обучением, мышлением, интеллектом. Эти мотивы принад­лежат уже непосредственно самой личности, хотя, как известно, носят во многом социогенный характер. Преимущественно такой мотива­ции подчинены, например, и детские вопросы «почему?», и речь учи­теля на уроке, и выступление главы администрации, так что в зави­симости от сложности, сформированности и осознанности мотива на «выходе» используются самые разнообразные речевые конст­рукции.

Заметим, что в реальной жизни невозможна работа «чистого» интеллекта. Это относится к одноименным мотивам речевых вы­сказываний. К этой группе следует отнести мотивы, опредмечива­ющие практически все социогенные потребности человека, поскольку они неразрывно связаны с работой вездесущего «интеллекта», ви­довой человеческой «разумности». Огромное множество мотивов обеспечивает речевое взаимодействие и общение людей, их воздей­ствие друг на друга, побуждение, убеждение, речевую реализацию эмоциональных отношений и многое другое. Реализация всех функций речи немыслима без соответствующей мотивации.

Наконец, четвертой группой рассматриваемых побуждений к речи можно назвать мотив «уяснения для себя», который, вероятно, относится в целом к предыдущей группе, но характеризуется подчеркну­той направленностью личности «вовнутрь», в собственное состояние или размышление. Это мотив рефлексии, самопознания, интеллекту­альной (с помощью речи) отработки каких-то нерешенных личност­ных вопросов и проблем. Человек говорит не для того, чтобы его поняли слушатели, а больше для того, чтобы самому уяснить, утвер­дить нечто актуальное и личностно значимое. Подобной мотивации, по-видимому, подчинена так называемая эгоцентрическая речь.

Ведение дневника в подростковом или юношеском возрасте так­же, например, мотивируется не желанием автора стать профессио­нальным писателем, а необходимостью уяснения, упорядочивания, систематизации сложных жизненных впечатлений, разом обрушив­шихся на еще не готовую, формирующуюся личность. Да и вполне зрелый, опытный человек зачастую мотивируется в своих рассуж­дениях тем же «уяснением для себя». Это может быть решением «задачи на смысл», на адекватное понимание каких-то внешних или внутренних событий.

Конечно, эти условно выделенные группы мотивации речи не существуют отдельно от всех других. Эта мотивация пронизана неустранимой, видовой социальностью личности и в реальности перекрещивается со всеми другими потребностями и мотивами. Мы говорим о возможном преобладании в личности той или иной груп­пы побуждений к высказыванию. В действительности же речь, как и всякая другая деятельность, является полимотивированной и мно­гоосмысленной, и при ее психологическом анализе необходимо рас­сматривать всю систему, иерархию мотивации личности.

2. Второй этап перехода от идеального к материальному, к речи может быть назван наличием мысли, т.е. самого содержания буду­щего высказывания. Как бы ни велико было желание человека го­ворить, для внятной речи необходимо еще иметь, что сказать.

Мысль может быть простой, односложной, констатирующей по типу, скажем, разговоров о погоде. Но может быть развернутой, не­линейной, неоднозначной, требующей для своего словесного выра­жения определенного плана, схемы, логической последовательности, аргументации.

Мыслью может быть, например, какое-то ранее усвоенное, инте-риоризированное личностью научное понятие. Такая мысль свер­нута, редуцирована в сознании человека и имеет две стороны, два аспекта: свой предмет и мысль об этом предмете (П.Я. Гальперин). В мысли нет собственно речевого процесса, он обычно не осознает­ся человеком без нужды. Но для того, чтобы высказаться, эту мысль необходимо перекодировать, «развернуть», выстроить, что не всегда производится само собой, автоматически. В отличие от языка, мысль построена нелинейно, динамична по сути, поэтому и предстоящий перевод мысли в слова вызывает сложность. Это может стать осо­бой, мыслительной работой, а может произойти совершенно неосоз­нанно.

Специфика речевого высказывания, таким образом, зависит от самого качества мысли говорящего, от меры его понимания или усвоения. Одно дело — говорить, например, наизусть выученный материал, читать составленный текст, и совсем другая речь выстра­ивается, когда человек как бы размышляет вслух.

3. Третий этап трансляции психического в материальное носит название внутренней речи как некоторого промежуточного преоб­разования, процесса «испарения» идеальной или «чистой» мысли в материальное слово (и наоборот). Внутренняя речь связывает зву­ковой образ будущего слова с его понятым, мысленным значением (выбираемым смыслом). Это как бы «черновик» будущей речи, ко­торый характеризуется не только беззвучностью, но совершенно специфической структурой. Внутренняя речь отрывочна, сокраще­на, свернута, предикативна, т.е. в ней преобладают глагольные фор­мы языка и практически отсутствуют подлежащие. Внутренняя речь не оперирует материальной', знаковой формой слова, а потому явля­ется деятельностью внутренней, психической. Она осуществляется в психических образах, т.е. в тех или иных мысленных обобщениях, и может быть разной степени сложности (подобно мысли).

Например, при определенных мыслительных или речевых за­труднениях школьника внутренняя речь сопровождается нашепты­ванием, жестикуляцией, иными словами, практически пересекается с материальными речевыми средствами, поддерживается, подкреп­ляется ими. Сложность высказывания взрослого человека также приводит к определенному демаскированию, развертыванию внут­ренней речи. Это внешне выражается в затягивании пауз, осознава­емых затруднениях при подборе (или замене) слов, речевых сокра­щениях либо в неоправданных, защитных повторах слов.

Максимально развернутую внутреннюю речь П.Я. Гальперин называл «внешней речью про себя», суть ее заключается в беззвуч­ном, но четком словесно-понятийном проговаривании. В таком слу­чае мышление человека становится достоянием, предметом его со­знания. И наоборот, при отсутствии затруднений в интеллектуаль­ной или собственно речевой деятельности человек не осознает течения процесса, называемого внутренней речью.

Внутренняя речь участвует, конечно, не только в создании внешней речи, но и в работе мышления человека, в функционировании сознания, во всякой усложненной рефлексивной деятельности психики.

4. Заключительным этапом экстериоризации является внешняя речь как некий материальный, языковый процесс, предназначенный для реализации какой-либо функции. Это то объективное, что не­посредственно воспринимается слушателем или читателем и имеет узаконенную грамматическую структуру, лексический строй. Это реальное проявление, использование, «жизнь» языка.