Редакторская и корректорская функции

Профессия редактора, в наше время несколько ушедшая в тень, на самом деле крайне важна и ответственна. Ведь редактор является вторым после рецензента человеком, которому поручено определять судьбу будущей книги. Разумеется, он должен обладать широкой эрудицией, тонким художественным вкусом, иметь доброжелательный, но в то же время требовательный характер. В работе над рукописью, как врач, он должен в первую очередь исходить из незыблемого постулата «не навреди». Готовя книгу к печати, ему необходимо максимально сохранить авторский текст со всеми его достоинствами, а вместе с тем избавить его от недостатков и шероховатостей, безжалостно искореняя всё чуждое и эстетически несостоятельное подобно тому, как хирург вычищает рану от нагноений.

Но разве талантливый писатель может допускать в своих сочинениях, предлагаемых к публикации такого рода несовершенства? К сожалению, это случается и нередко. В этом случае редактор должен протянуть руку помощи и совместными усилиями донести интересное произведение до читателя.

Рассказывают, что однажды А.И. Куприн принёс в провинциальную газету рассказ и требовал побыстрее напечатать, так как нуждался в деньгах. Сотрудники редакции обрадовались возможности увидеть на страницах своего скромного издания опус маститого писателя. Когда же Куприн ушёл, и рассказ был прочитан, журналисты пришли в ужас: сочинение было явно сырым, необработанным и публиковать его не было никакой возможности. Но и отказать знаменитости (известно, что гордый Куприн не терпел правки своей прозы) было нельзя. Тогда в дело вмешался пожилой редактор, взял листы к себе и привёл текст в порядок: выправил опечатки, расставил знаки препинания, устранил несогласования и элементарные просчёты, выставил красные строки, поправил композицию – работа пошла в печать. Когда номер вышел в свет, автор примчался в редакцию, которая в трепете ожидала его гнева. «Кто правил мой текст?» – порывисто спросил писатель. Ему молча указали на испуганного редактора, ожидая худшего. Куприн подошёл к тому, крепко пожал руку, обнял и едва ли не расцеловал за профессионально выполненные обязанности.

Работа корректора представляет собой особую сферу и требует от сотрудника издательства или редакции профессиональной квалификации. Это ремесло требует повышенного внимания, совершенного знания правил русского языка и умения пользоваться специальной литературой: словарями, справочниками, интернет-ресурсами. Многие люди легкомысленно представляют себе корректорский труд и без раздумий берутся за это ответственное дело: учителя школ и преподаватели вузов, филологи и литературоведы, журналисты и писатели, любой, кто считает себя грамотным, – все готовы принять на себя исполнение этих функций. Как правило, за этим самоуверенным подходом следуют плачевные последствия: обилие пропущенных ошибок, не замеченные несогласования в разных разделах рукописи, неумело и непонятно для наборщика выставленные корректорские знаки, прочие ляпы. В этой связи и критик, разумеется, по большому счёту, не способен решать задачи вычитки и правки. Не говоря уж о том, что и корректор с многолетним опытом работы тоже допускает погрешности – человек по природе своей не является автоматом, да и у автомата возможны сбои или погрешности программы. Но всё-таки в процентном соотношении работа профессионала на порядок совершеннее и добротнее.

Почему же тогда поставлен вопрос об отношении критики к редакторской и корректорской функциям? В этой проблеме важно выделить, по крайней мере, три самостоятельных аспекта.

Первый состоит в том, что по роду своей деятельности критик обычно весьма глубоко вовлечён в редакционно-издательские процессы. Он бывает в местах, где готовятся к выпуску книги, журналы и газеты. На всех стадиях редакторской подготовки и корректирования он способен подключиться к прохождению рукописи и приложить своё внимание. Разумеется, обычно у него нет времени и возможности досконально ознакомиться с текстом, находящемся в производстве. Но даже беглый его взгляд на печатный полуфабрикат способен принести реальную пользу.

В данном случае срабатывает то обстоятельство, что он смотрит на осуществляемый проект как бы со стороны, новыми глазами. В журналистике, особенно, газетной, есть понятие «свежая голова». Исполнять эти обязанности обычно призываются те члены коллектива, которые накануне были освобождены от срочной работы; им предписано явиться на место незадолго до того, как номер будет подписан в печать, и свежим взглядом насквозь просмотреть подготовленный макет. Именно на этой стадии могут вскрыться самые невероятные опечатки, оплошности и несоответствия. Особое внимание нужно уделить заголовкам, рубрикации, именам собственным, сноскам, выходным данным, подписям к снимкам и проч. Беда в том, что у сотрудников, уделивших много времени подготовке текста, глаз, что называется, замыливается: часто он видит не то, что реально набрано, а то, что предполагалось, не замечая очевидных ошибок и неточностей.

Проблема усугубляется тем, что редакционно-редакторское дело – это труд коллективный, а полной слаженности усилий добиться не так легко. Допустим, корректор внёс свою правку, компьютерщик учёл эти замечания, а у автора или начальствующего лица появились новейшие соображения о том, как можно улучшить публикацию. Эти пожелания учитываются, но в тех поправках, которые делаются в последний момент, корректор уже не участвует; и вот в печать идёт материал или книга с очевидными ляпами и промашками.

Критик, будучи по натуре своей человеком любознательным и пристальным, обратив часть своего внимания на практически законченную вёрстку способен предотвратить досадные, а то и катастрофические упущения. Любой опытный сотрудник печати приведёт примеры таких невероятных опечаток, что это покажется просто невероятным. Со стороны они кажутся смешными и курьёзными, тогда как для ответственных журналистов было отнюдь не до смеха.

Второй аспект редакторско-корректорской части критической работы состоит в том, что в уже готовой печатной продукции, при внимательном прочтении он может найти (и часто находит) серьёзные или же мелкие несообразности. Рядовой читатель может ничего этого не заметить. Автор вообще зачастую не перечитывает опубликованных сочинений. К тому же есть такое профессиональное понятие, как авторская глухота, притупляющая внимание к собственному произведению. Такая ситуация возникает, когда он мельком пробегает готовый текст и не видит очевидных нелепостей.

Разумеется, в рецензии, статье, обзоре критик не обязан указывать на мелкие погрешности (на профессиональном языке это иногда называется «ловлей блох») в разбираемом произведении. Но, несмотря на нормы этики и вежливости, у него есть возможность намекнуть на то, что книга или публикация в СМИ выглядит неряшливо. В конце концов, рано или поздно у него может появиться шанс указать на это автору при личной встрече. Не стоит ожидать, что такого рода замечания вызовут у того мгновенное чувство удовлетворения, но со временем он будет благодарен за эти поправки и ликвидирует свои просчёты при переиздании.

Самолюбие автора, скорее всего не позволит ему сразу принять критические замечания, но по более спокойному и вдумчивому размышлению он, несомненно, учтёт свои недоработки и редакторский недосмотр, постарается избежать досадных оплошностей при переиздании и подготовке следующих публикаций. Тем самым процесс повышения общей издательской культуры и улучшения выпуска периодических изданий будет продолжаться, и критика сыграет в этом благом деле весьма существенную роль.

В-третьих, занимаясь редакторской работой, критик вступает в непосредственную коммуникативную связь с автором: он в обязательном порядке согласовывает с ним правку и внесённые изменения. Случаи редакторского своеволия тут случаются, но они редки (чаще всего причиной служит дефицит времени), а по возможности должны и вовсе быть исключены из профессионального обихода. Бывают ситуации, когда бесцеремонное обращение с редактируемым текстом радикально портит человеческие отношения, наносит авторскому самолюбию серьёзную травму. Известен казус, когда авторское название ранней повести Л.Н. Толстого «Детство» (1852) было изменено сотрудниками некрасовского «Современника» на «Историю моего детства». Прозаик-дебютант был глубоко возмущён своеволием редакции, так как считал напечатанный вариант гораздо более локальным, сужающим авторскую задачу, ведь многим читателям, по его мнению, нет никакого дела до чьего-то частного детства, амбициозной писательской целью было описать детство как таковое: процесс начального становления человеческой души и личности.

Однако чаще всё же редакторское соучастие в подготовке публикации способно принести ощутимую пользу. Так, например, мастер американской прозы ХХ века Томас Вулф испытывал определённые сложности в области композиционно-структурного решения своих романов. Из огромной массы написанных фрагментов ему с трудом удавалось отобрать действительно нужное и избавиться от лишнего. Трудности были и с архитектоникой прозы. Биографы рассказывают, что обычно писатель появлялся в издательстве с увесистым чемоданом рукописей. Сотрудникам редакции требовалось приложить титанические усилия, для того чтобы скомпоновать из огромной массы талантливого, но не обработанного материала художественное целое. Имена Максвелла Перкинса («Скрибнерс») и Эдварда Эсуэла («Харперс») вошли в историю литературы США как образцы двух редакторов-подвижников, благодаря которым была осуществлена и представлена читателю масштабная тетралогия Т. Вулфа. Первый из них, кстати, был описан романистом в образе Лиса Эдвардса, а второму приходилось доводить до издания книги уже после смерти писателя. Стоит ли говорить, что для исполнения этих профессиональных и творческих обязанностей от них потребовались не только редакторские, но и литературно-критические способности!

Текстологические аспекты

Текстология представляет собой относительно самостоятельную область гуманитарного знания. Специалисты в этой сфере постоянно осуществляют эту, на первый взгляд, незаметную, но необходимую деятельность. Без вклада этих помощников в литературно-критическом и издательском деле трудно представить себе выпуск добротных, выверенных, компетентных изданий, которые в максимальной степени отвечают творческим пожеланиям и принципиальной воле автора.

Для полноценного функционирования этой отрасли люди, принимающие на себя обязанности текстолога, должны на профессиональном уровне владеть всем комплексом редакторско-издательских специальностей, компетентно чувствовать себя в конкретной исторической и языковой среде, к которой относятся изучаемые ими памятники литературы. Сверх того им необходимо хорошо разбираться в тонкостях общекультурного процесса, быть хорошими психологами и обладать достаточным художественным вкусом. Как раз эта сторона текстологического труда наиболее требует от специалиста критических навыков. Именно критическое чутьё способно дать нужное направление мысли и найти оптимальный выход из проблемной ситуации, когда требуется определить тот или иной акцент в идентификации авторского варианта текста.

В установке аутентичности (подлинности) текстов того или иного писателя при наличии нескольких вариантов принято ориентироваться и базироваться на последних прижизненных изданиях. В прежние века, когда книгоиздательский процесс носил достаточно размеренный характер, определить надёжный источник не представляло большого труда. Сегодня, при колоссальной разветвлённости издательской сети и наличия огромного числа интернет-сайтов и сетевых порталов порой сам автор не в курсе того, где, когда и в каком виде было обнародовано его произведение. Текстолог должен выяснить, был ли осведомлён писатель об этом событии, как согласовывались с ним с внесённые в текст изменения.

Особая сторона текстологической деятельности состоит в работе над черновиками. Этот вид работы требует от специалиста повышенного внимания, пристальности, кропотливости и терпения. Любая небрежность здесь чревата искажением авторского замысла. Об этом должен постоянно помнить каждый, берущийся за решение такой задачи. Впрочем, как правило, в эту сферу обычно приходят люди, от природы обладающие соответствующими склонностями и способностями.

Серьёзную сложность работы с писательскими архивами представляет собой, как ни покажется странным, развитие научно-технического прогресса. В ситуации, когда авторы практически в полном составе перешли в своём творчестве к использованию компьютеров, сканеров, программ и технологий, порой бывает трудно отследить ход литературного творчества. Бесспорно, это привело к убыстрению процесса работы над текстом. Но это – с одной стороны. С другой же – благодаря развитию электроники мы утрачиваем некоторые стороны понимания писательского труда.

Например, при письме от руки, редактируя собственный текст, автор удаляет одни фрагменты, добавляет другие, но в любом случае мы видим, как проходила работа над стилем, как отбраковывались неудачные варианты и находились лучшие. Однако пристальное изучение рукописи часто позволяет определить, что именно было вычеркнуто, а что вписано. Внимательный взгляд специалиста позволяет судить даже о том, когда, какими чернилами, с каким начертанием и т. п. осуществлялась правка. Если автор пользовался пишущей машинкой, тоже оставалась возможность проследить ход творческой работы: на отпечатанном листе можно было обнаружить следы подчисток, замазок и забивок ненужных литер и слов, не говоря уж о маргинальных правках, которые не только исправляли опечатки, но и внедрялись в стилистику текста. Тем самым приоткрывалась та самая пресловутая дверь в писательскую лабораторию, куда так заманчиво заглянуть любому заинтересованному читателю, и уж тем более необходимо добросовестному критику.

Стоит добавить, что немалый интерес представляют собой и сугубо внешние обстоятельства литературного труда: когда, на какой бумаге, в каких обстоятельствах проходила эта многосложная деятельность. Известны многие случаи, когда поэты, скажем, записывали внезапно пришедшие в голову строки на салфетке или ином подручном клочке бумаги; В.В. Розанов часто указывал, где и в каком положении фиксируется мысль-озарение. Для критиков и знатоков творчества важно даже то, каким почерком записаны мысли и ощущения: графологи утверждают, что по внешнему начертанию букв и слов можно определить настроение, эмоциональное и физическое состояние пишущего. Специалисты по творчеству Льва Толстого, например, довольно уверенно определяют, какие страницы его произведений были написаны днём, а какие – ночью. Что же говорить о культурах с иероглифической системой письма: там сам внешний вид текста, его каллиграфическое исполнение имеют решающее смысловое и эстетическое значение.

Изучение рукописных редакций всегда имело огромное, а порой поистине судьбоносное значение. Так, например, тот факт, что историком культуры Л.Е. Колодным была обнаружена, а усилиями Института мировой литературы имени А.М. Горького издана рукопись романа М.А. Шолохова «Тихий Дон», послужил сигналом для завершения многолетних дебатов об авторстве этого великого произведения.

Нынешний сочинитель в большинстве случаев пользуется услугами и возможностями компьютерных программ типа «Текстовый редактор». Его работа над словом в подобных условиях проводится таким образом, что автор просто исключает ненужные слова или абзацы, и при этом отвергнутые варианты исчезают во мгле забвения: скорее всего мы никогда не узнаем, как мучился современный гений, насколько долгим был его путь к совершенству. В этой связи особый смысл приобретает изучение материалов писательского компьютера и всех носителей информации после его смерти. Дело в том, что среди его документов могут быть варианты одних и тех же текстов, часто зафиксированные в виде файлов под разными названиями и с разными датами последнего сохранения. Сопоставительный анализ их поможет хотя бы частично восполнить эту потерю. Критик, являющийся своего рода душеприказчиком покойного, должен проявить максимум добросовестности не только при разборе его бумаг, но и в просмотре содержания всех электронных устройств.

Разумеется, в условиях повсеместного отказа от ручного письма, особый смысл приобретают маргинальные жанры: посвящения, дарственные надписи, заметки на полях. Некоторую пользу для исследования личности писателя может предоставлять его электронная переписка и посты в социальных сетях, хотя срок их хранения весьма ограничен. Подспорьем может служить присутствие покойного на сайтах и порталах, а также архив СМС-сообщений, если только они не были своевременно удалены из памяти его гаджетов. Указание на эти источники может показаться излишним, однако они могут очень пригодиться в тех случаях, когда уход из жизни был сопряжён с драматическими и знаковыми обстоятельствами.

 

Раздел 14. Критик – участник и организатор литературного процесса

Будучи человеком одновременно творческой и теоретической направленности, критик, несомненно, активно участвует в текущем литературном процессе. Он по определению должен быть в курсе главных тенденций, знать или иметь представление о наиболее значительных авторах своего времени и их сочинениях, отслеживать новые имена, интересные книги и яркие публикации. Практикующий критик оперативно создаёт свои тексты в разных жанрах и стремится к их своевременной публикации. Он участвует в публичных мероприятиях: конференциях, вечерах, презентациях, заседаниях редакционных советов, встречается с читателями в библиотеках, школах и других учреждениях. В зависимости от собственных возможностей он также нередко занимается преподавательской, культурно-просветительной и иной общественной деятельности. Понятно, что перечисленное выше – программа-максимум, но, в принципе, к её реализации следует стремиться.

С течением времени продуктивно работающий критик зарабатывает авторитет среди собратьев по перу, читательской аудитории, представителей власти. Его оценки, суждения и трактовки становятся значимыми для широких кругов любителей словесности. Исповедуя определённые эстетические принципы, критик становится членом писательского направления, нередко превращается в одного из лидеров группы, а иногда утверждает и пестует своё собственное эстетическое движение, как это было, скажем, с «натуральной школой» В.Г. Белинского, «органической критикой» А.А. Григорьева или «почвенничеством» Ф.М. Достоевского и Н.Н. Страхова.

Несколько слов авторитетного критика могут привлечь внимание к той или иной фигуре, конкретному произведению или явлению, или напротив – надолго вывести какое-либо имя за рамки читательского обихода. Резкие выпады Белинского против стихов В.Г. Бенедиктова и романтической прозы А.А. Бестужева (Марлинского) настолько понизило их вес в глазах читательской аудитории, что потребовалась смена нескольких поколений, чтобы отчасти восстановить объективное отношение к их созданиям. Ситуация была настолько парадоксальной, что имя критика по соображениям цензуры было неупотребительным, а возразить на его инвективы было чревато утратой доверия со стороны так называемой прогрессивной публики, без колебаний поднимавшей на щит заветы «неистового Виссариона».

Именно принадлежность к критическому цеху делает человека не просто участником, но организатором и своего рода модератором литературного процесса. А.М. Горький как прозаик, строго говоря, представляет частное лицо, единичную творческую личность. А когда он начинает высказывать мнения о других литераторах (в частности, как руководитель издательства «Знание» или член Оргкомитета по проведению Съезда советских писателей), а впоследствии и основной докладчик на нём, демонстрирует свои критические способности, то сразу становится во главе литературной жизни в стране, крупным и влиятельным функционером в писательском мире.

Разумеется, не всем дано обладать таким масштабом влияния, как выдающимся представителям нашей культуры. Но дело в том, что и критики меньшего калибра также способны влиять и зачастую заметно влияют на течение литературного процесса. Их статьи, отзывы и рецензии непременно участвуют в создании писательских репутаций, во многом определяют общественное мнение.

Если подойти к области писательства с практической стороны, то и тут роль критики трудно переоценить. В ситуациях с присуждением премий и почётных званий государственные или обеспеченные люди, возглавляющие оргкомитеты и премиальные жюри, часто основываются именно на критических отзывах. Каждый рассчитывающий на достижение какой-либо регалии должен озаботиться составлением собственного пресс-релиза, и чем громче будут имена тех, кто похвалил его сочинения, тем выше будут шансы в достижении искомой цели. Если же в открытой печати против него отрицательно выскажутся критики, обладающие достаточным общественным весом, то это обстоятельство, несомненно, затруднит, а то и отменит продвижение к положительному результату. Не менее опасна ситуация, когда критика как бы не замечает того или иного писателя. Опытный критик всегда знает и чувствует когда и чем нужно поддержать достойного автора, а как «забаллотировать» недостойного, но рвущегося к почестям претендента. Уже упоминалось (Раздел 8) о заметке Георгия Иванова, очевидно, повлиявшей на присуждение Нобелевской премии русскому писателю.

Для того чтобы эти выступления были объективными, сам критик должен обладать твёрдой нравственной позицией, трезво и по-честному оценивать творческие достижения, отделять истинный талант от его искусной имитации. Впрочем, это уже относится к сфере компетенции этики.