Вудро Вильсон и паспорт для Троцкого

Тем волшебником, который выдал Троцкому паспорт для возвращения в Россию, чтобы «продвигать» революцию, — был президент США Вудро Вильсон. К этому американскому паспорту прилагались виза для въезда в Россию и британская транзитная виза.

Дженнингс К. Уайс в книге «Вудро Вильсон: Ученик революции» делает уместный комментарий: «Историки никогда не должны забывать, что Вудро Вильсон, несмотря на противодействие британской полиции, дал Льву Троцкому возможность въехать в Россию с американским паспортом».

Президент Вильсон облегчил Троцкому проезд в Россию именно тогда, когда бюрократы Государственного департамента, озабоченные въездом таких революционеров в Россию, старательно пытались в одностороннем порядке ужесточить процедуры выдачи паспортов.

Сразу же после того, как Троцкий пересёк финско-русскую границу, дипломатическая миссия в Стокгольме 13 июня 1917 года направила Государственному департаменту телеграмму:

«Миссия была конфиденциально информирована русским, английским и французским паспортными бюро на русской границе в Торнеа, что они серьёзно озабочены проездом подозрительных лиц с американскими паспортами»[13].

На эту телеграмму Государственный департамент в тот же день ответил: «Департамент осуществляет особую осторожность при выдаче паспортов для России»; департамент также разрешил миссии произвести расходы на создание бюро паспортного контроля в Стокгольме и нанять «абсолютно надёжного американского гражданина» для осуществления этого контроля[14].

Но птичка уже улетела. Меньшевик Троцкий с большевиками Ленина уже были в России, чтобы «продвигать вперёд» революцию. Возведённая паспортная сеть поймала только более легальных пташек.

Например, 26 июня 1917 года уважаемый нью-йоркский газетчик Герман Бернштейн на пути в Петроград, где он должен был представлять «Нью-Йорк геральд», был задержан на границе и не допущен в Россию.

С опозданием, в середине августа 1917 года, российское посольство в Вашингтоне обратилось к Государственному департаменту (и он согласился) с просьбой «не допускать въезда в Россию преступников и анархистов... многие из которых уже проникли в Россию»[15].

Следовательно, когда 26 марта 1917 года пароход «Кристианиафиорд» покинул Нью-Йорк, Троцкий отплывал на его борту с американским паспортом именно в силу льготного режима.

Он был в компании других революционеров-троцкистов, финансистов с Уолл-стрит, американских коммунистов и прочих заинтересованных лиц, лишь немногие из которых взошли на борт для законного бизнеса.

Эта пёстрая смесь пассажиров была описана американским коммунистом Линкольном Стеффенсом так:

«Список пассажиров был длинным и таинственным. Троцкий находился в третьем классе с группой революционеров; в моей каюте был японский революционер. Было много голландцев, спешащих домой с Явы — единственные невинные люди на борту. Остальные были курьерами, двое были направлены с Уолл-стрит в Германию...»[16].

Интересно, что Линкольн Стеффенс плыл в Россию по особому приглашению Чарльза Ричарда Крейна, сторонника и бывшего председателя финансового комитета Демократической партии.

Чарльз Крейн, вице-президент фирмы «Крейн Компани», организовал в России компанию «Вестингауз» и в период с 1890 по 1930 годы побывал там не менее двадцати трёх раз.

Его сын Ричард Крейн был доверенным помощником тогдашнего государственного секретаря Роберта Лансинга. По словам бывшего посла в Германии Уильяма Додда, Крейн «много сделал, чтобы вызвать революцию Керенского, которая уступила дорогу коммунизму»[17].

И поэтому комментарии Стеффенса в его дневнике о беседах на борту парохода «Кристианиафиорд» весьма достоверны: «...все согласны, что революция находится только в своей первой фазе, что она должна расти. Крейн и российские радикалы на корабле считают, что мы будем в Петрограде для повторной революции»[18].

Крейн возвратился в США, когда большевицкая революция (то есть «повторная революция») была завершена, и хотя он был частным лицом, но отчёты о её развитии получал из первых рук, одновременно с телеграммами, которые посылались в Государственный департамент.

Например, один меморандум, датированный 11 декабря 1917 года, имеет заголовок «Копия отчёта о Максималистском восстании для г-на Крейна». Он исходил от Мэддина Саммерса, генерального консула США в Москве; сопроводительное письмо Саммерса гласит:

«Имею честь приложить копию того же [вышеупомянутого отчёта] с просьбой направить её для конфиденциальной информации г-ну Чарльзу Р. Крейну. Предполагается, что Департамент не будет иметь возражений против просмотра отчёта г-ном Крейном...»[19].

Итак, из всего этого возникает невероятная и озадачивающая картина.

Она заключается в том, что Чарльз Крейн, друг и сторонник Вудро Вильсона, видный финансист и политик, сыграл известную роль в «первой» российской революции и ездил в Россию в середине 1917 года в компании с американским коммунистом Линкольном Стеффенсом, который был в контакте и с Вудро Вильсоном, и с Троцким.

Последний, в свою очередь, имел паспорт, выданный по указанию президента Вильсона, и 10.000 долларов из предполагаемых германских источников.

По возвращении в США после «повторной революции» Крейн получил доступ к официальным документам, касающимся упрочения большевицкого режима.

Эта модель взаимосвязанных и озадачивающих событий оправдывает наше дальнейшее расследование и предполагает, хотя и без доказательств в настоящий момент, некоторую связь между финансистом Крейном и революционером Троцким.

Документы канадского правительства
об освобождении Троцкого [20]

Документы о кратком пребывании Троцкого под стражей в Канаде, хранящиеся в архивах канадского правительства, сейчас рассекречены и доступны исследователям.

Согласно этим архивным документам, 3 апреля 1917 года Троцкий был снят канадскими и британскими военными моряками с парохода «Кристианиафиорд» в Галифаксе (провинция Новая Шотландия), зачислен в германские военнопленные и интернирован в пункте для германских военнопленных в Амхерсте, Новая Шотландия.

Жена Троцкого, двое его сыновей и пятеро других лиц, названных «русскими социалистами», были также сняты с парохода и интернированы.

Их имена по канадским досье следующие: Nickita Muchin, Leiba Fisheleff, Konstantin Romanchanco, Gregor Teheodnovski, Gerchon Melintchansky[21] и Leon Bronstein Trotsky (имена и фамилии здесь и далее воспроизведены так, как они зарегистрированы в оригинальных канадских документах).

На Троцкого была заполнена форма LB-1 канадской армии под номером 1098 (включающая отпечатки пальцев) со следующим описанием: «37 лет, политический эмигрант, по профессии журналист, родился в Громскти (Gromskty), Чусон (Chuson), Россия, гражданин России». Форма подписана Львом Троцким, а его полное имя дано как Лев Бромштейн (так) Троцкий[22].

Группа Троцкого была снята с парохода «Кристианиафиорд» согласно официальным указаниям, полученным 29 марта 1917 года дежурным морским офицером в Галифаксе по телеграфу из Лондона (предположительно из Адмиралтейства).

В телеграмме сообщалось, что на «Кристианиафиорд» находится группа Троцкого, которая должна быть «снята и задержана до получения указаний».

Причина задержания, доведённая до сведения дежурного морского офицера в Галифаксе, заключалась в том, что «это — русские социалисты, направляющиеся в целью начать революцию против существующего российского правительства, для чего Троцкий, по сообщениям, имеет 10.000 долларов, собранных социалистами и немцами».

1 апреля 1917 года дежурный морской офицер, капитан О.М. Мейкинс, направил конфиденциальный меморандум командиру соединения в Галифаксе о том, что он «проверил всех русских пассажиров» на борту парохода «Кристианиафиорд» и обнаружил шестерых человек во втором классе: «Все они общепризнанные социалисты, и хотя они открыто заявляют о желании помочь новому российскому правительству, они вполне могут быть в союзе с немецкими социалистами в Америке и, вполне вероятно, будут большой помехой правительству России именно в это время».

Капитан Мейкинс добавил, что он собирается снять группу, а также жену и двоих сыновей Троцкого, чтобы интернировать их в Галифаксе. Копия этого отчёта была направлена из Галифакса начальнику Генерального штаба в Оттаву 2 апреля 1917 года.

Следующий документ в канадских архивах датирован 7 апреля; он послан начальником Генерального штаба из Оттавы директору по интернированию и подтверждает получение предыдущего письма (его нет в архивах) об интернировании русских социалистов в Амхерсте, Новая Шотландия:

«... в этой связи должен сообщить вам о получении вчера длинной телеграммы от генерального консула России в Монреале, протестующего против ареста этих людей, так как они имели паспорта, выданные генеральным консулом России в Нью-Йорке, США».

Ответ на эту монреальскую телеграмму заключался в том, что эти люди были интернированы «по подозрению, что они немцы», и будут освобождены только при точном доказательстве их национальности и лояльности союзникам.

В канадских досье никаких телеграмм от генерального консула России в Нью-Йорке нет; известно, что это консульство неохотно выдавало русские паспорта русским политэмигрантам. Однако, в досье есть телеграмма от нью-йоркского адвоката Н. Алейникова P.M. Култеру, в то время заместителю министра почты Канады.

Ведомство почтового министра не имело отношения ни к интернированию военнопленных, ни к военной деятельности. Следовательно, эта телеграмма имела характер личного неофициального обращения. Она гласит:

«Д-ру P.M. Култеру, министру почты, Оттава. Русские политические эмигранты, возвращающиеся в Россию, задержаны в Галифаксе и интернированы в лагере Амхерста. Не будете ли Вы столь любезны, чтобы изучить и сообщить причину задержания и имена задержанных? Считающийся борцом за свободу, вы вступитесь за них. Просьба направить доплатную телеграмму. Николай Алейников».

11 апреля Култер телеграфировал Алейникову: «Телеграмма получена. Пишу Вам сегодня же вечером. Вы получите ответ завтра вечером. P.M. Култер».

Эта телеграмма была направлена по телеграфу Канадских тихоокеанских железных дорог, но оплачена канадским министерством почты. Обычно частную деловую телеграмму оплачивает получатель, а это не было официальным делом.

Следующее письмо Култера Алейникову интересно тем, что после подтверждения о задержании группы Троцкого в Амхерсте, в нём говорится, что они подозреваются в пропаганде против нынешнего российского правительства и «предполагается, что они германские агенты».

Затем Култер добавляет: «... они не те, за которых себя выдают»; группа Троцкого «... задержана не Канадой, а органами [британской] Империи». Заверив Алейникова, что задержанные будут устроены с комфортом, Култер добавляет, что любая информация «в их пользу» будет передана военным властям.

Общее впечатление от письма таково, что, хотя Култер симпатизирует Троцкому и полностью уверен в его прогерманских связях, но не хочет вмешиваться.

11 апреля Култеру послал телеграмму Артур Вольф (адрес: Нью-Йорк, Ист Бродвей 134). И вновь, хотя эта телеграмма была послана из Нью-Йорка, после подтверждения она была оплачена министерством почты Канады.

Реакция Култера, однако, отражает нечто большее, нежели беспристрастную симпатию, очевидную из его письма Алейникову. Её надо рассматривать в свете того факта, что эти письма в поддержку Троцкого поступили от двух американских жителей города Нью-Йорка и затрагивали военный вопрос Канады и Британской Империи, имеющий международное значение.

Кроме того, Култер, как заместитель министра почты, был канадским государственным служащим, имеющим значительное положение.

Поразмышляем минуту, что случилось бы с тем, кто подобным образом вмешался бы в дела США! В деле Троцкого мы имеем двух американских жителей, переписывающихся с заместителем министра почты Канады, чтобы высказаться в интересах интернированного российского революционера.

Последующие действия Култера также предполагают нечто большее, чем случайное вмешательство. После того, как Култер подтвердил получение телеграмм Алейникова и Вольфа, он написал в Оттаву генерал-майору Уиллоуби Гуаткину из Департамента милиции и защиты — последний имел значительное влияние в канадских военных кругах — и приложил копии телеграмм Алейникова и Вольфа:

«Эти люди были враждебно настроены к России из-за того, как там обращались с евреями, а сейчас решительно выступают в поддержку нынешнего руководства, насколько мне известно. Оба — достойные доверия и уважения люди, и я направляю Вам их телеграммы такими, каковы они есть, чтобы Вы могли предоставить их английским властям, если сочтёте это разумным».

Култер явно знает — или намекает, что знает — многое об Алейникове и Вольфе. Его письмо по сути было рекомендацией и было нацелено в корень проблемы интернирования — в Лондон. Гуаткин был хорошо известен в Лондоне, фактически он был временно командирован в Канаду лондонским военным министерством[23].

Затем Алейников направляет письмо Култеру, чтобы поблагодарить его — «самым сердечным образом за тот интерес, который Вы проявили к судьбе русских политических эмигрантов... Вы знаете меня, уважаемый д-р Култер, и Вы также знаете о моей привязанности делу свободы России... К счастью, я близко знаком с г-ном Троцким, г-ном Мельничанским и г-ном Чудновским...»

Можно заметить в скобках, что если Алейников «близко» знал Троцкого, то ему, вероятно, также было известно, что Троцкий объявил о своём намерении возвратиться в Россию, чтобы свергнуть Временное правительство и начать «повторную революцию».

По получении письма Алейникова Култер немедленно (16 апреля) направляет его генерал-майору Гуаткину, добавив, что он познакомился с Алейниковым «в связи с работой министерства над документами США на русском языке» и что Алейников работает «в тех же областях, что и г-н Вольф.., который был заключённым и бежал из Сибири».

Чуть раньше, 14 апреля, Гуаткин направил меморандум своему военно-морскому коллеге из канадского военного межведомственного комитета, повторив известное нам сообщение, что были интернированы русские социалисты с «10.000 долларов, собранных социалистами и немцами».

Заключительный абзац гласит: «С другой стороны, есть мнения, что был совершен акт своеволия и несправедливости».

Вице-адмирал К.Э. Кингсмилл, начальник Военно-морского управления, принял обращение Гуаткина за чистую монету. 16 апреля он заявил в письме капитану Мейкинсу, дежурному морскому офицеру в Галифаксе:

«Органы милиции просят, чтобы принятие решения об их (то есть шести русских) освобождении было ускорено». Копия этого указания была передана Гуаткину, который, в свою очередь, информировал замминистра почты Култера.

Через три дня Гуаткин оказал давление. В меморандуме от 20 апреля, направленном министру военно-морского флота, он пишет: «Не могли бы Вы сказать, принято ли решение Военно-морской контрольной службой?»

В тот же день (20 апреля) капитан Мейкинс подал рапорт адмиралу Кингемиллу, объясняя свои причины для задержания Троцкого; он отказался принимать решение под давлением, заявив: «Я направлю телеграмму в Адмиралтейство и сообщу им о том, что органы милиции просят об ускоренном принятии решения относительно их освобождения».

Однако, на следующий день, 21 апреля, Гуаткин написал Култеру: «Наши друзья, русские социалисты, должны быть освобождены; необходимо принять меры для их проезда в Европу».

Приказ Мейкинсу освободить Троцкого исходил из Адмиралтейства в Лондоне. Култер подтвердил информацию, «которая будет крайне приятной для наших нью-йоркских корреспондентов».

Хотя мы и можем, с одной стороны, сделать вывод, что Култер и Гуаткин были крайне заинтересованы в освобождении Троцкого, с другой стороны, — не знаем, почему.

В карьере замминистра почты Култера или генерал-майора Гуаткина мало что могло бы объяснить столь настойчивое желание освободить меньшевика Льва Троцкого.

Д-р Роберт Миллер Култер от родителей шотландского и ирландского происхождения был доктором медицины, либералом, масоном и членом тайного братства («Odd Fellow»). Он был назначен заместителем министра почты Канады в 1897 году.

Его единственная претензия на известность состояла в участии членом делегации на съезде Всемирного почтового союза в 1906 году и членом делегации в Новую Зеландию и Австралию в 1908 году для обсуждения проекта «All red» [«Всё красное»].

Это название не имеет ничего общего с красными революционерами; это был план всебританских пароходных линий между Великобританией, Канадой и Австралией.

Генерал-майор Уиллоуби Гуаткин происходил из английской семьи с давними военными традициями (Кембридж и затем штабной колледж). В качестве специалиста по мобилизации он служил в Канаде с 1905 по 1918 годы.

Однако, если опираться только на документы из канадских досье, можно сделать вывод, что их действия в интересах Троцкого остаются загадкой.

Канадская военная разведка
допрашивает Троцкого

Мы можем подойти к делу об освобождении Троцкого под другим углом зрения: канадской разведки.

Подполковник Джон Бэйн Маклин, видный канадский издатель и бизнесмен, основатель и президент издательства «Маклин Паблишинг Компани» в Торонто, руководил многочисленными канадскими торговыми журналами, включая «файнэншл пост».

Маклин также поддерживал длительную связь с канадской военной разведкой[24].

В 1918 году подполковник Маклин написал для собственного журнала «Маклинз» статью, озаглавленную «Почему мы отпустили Троцкого? Как Канада потеряла возможность приблизить конец войны»[25].

Статья содержала подробную и необычную информацию о Льве Троцком, хотя её вторая половина и растекается мыслью по древу с рассуждениями о вряд ли относящихся к делу вещах. У нас есть две догадки относительно подлинности информации.

Во-первых, подполковник Маклин был честным человеком с превосходными связями в канадской правительственной разведке.

Во-вторых, открытые теперь государственные архивы Канады, Великобритании и США подтверждают большинство заявлений Маклина. Некоторые из них ещё ждут подтверждения, но информация, доступная нам в начале 1970-х годов, вполне совпадает со статьёй подполковника Маклина.

Исходным аргументом Маклина является то, что «некоторые канадские политики и официальные лица несут особую ответственность за продолжение войны [первой мировой], за большие человеческие жертвы, множество раненых и страдания зимой 1917 года и за крупные сражения 1918 года».

Кроме того, заявляет Маклин, эти лица сделали (в 1919 году) всё возможное, чтобы утаить от парламента и народа Канады правдивую информацию.

Официальные отчёты, включая отчёты сэра Дугласа Хейга, показывают, что, если бы не крушение России в 1917 году, война могла бы закончиться гораздо раньше, и что «человеком, несущим особую ответственность за поражение России, 11 является Троцкий,... действовавший по германским инструкциям».

Кем был Троцкий? По мнению Маклина, Троцкий был не русским, а немцем. Каким бы странным это утверждение ни казалось, оно совпадает с другими частями разведывательной информации, то есть, что Троцкий лучше говорил на немецком, чем на русском языке, и что он был русским исполнительным сотрудником германской организации «Блэк бонд».

По мнению Маклина, в августе 1914 года Троцкий был «для виду» выслан из Берлина[26]; в конечном итоге он прибыл в США, где организовал русских революционеров, а также революционеров в Западной Канаде, которыми «были по большей части немцы и австрийцы, путешествующие под видом русских».

Маклин продолжает:

«Вначале англичане выяснили через российских коллег, что Керенский[27], Ленин и некоторые лидеры меньшего масштаба ещё в 1915 году практически находились на содержании Германии, а в 1916 году они установили связи с Троцким жившим тогда в Нью-Йорке.

С того времени за ним вели пристальное наблюдение... члены группы бомбистов. В начале 1916 года один германский служащий отплыл в Нью-Йорк. Его сопровождали сотрудники британской разведки.

Он был задержан в Галифаксе, но по их указанию его пропустили с многочисленными извинениями за случившуюся задержку.

После многочисленных манёвров он прибыл в маленькую грязную редакцию газеты, находившуюся в трущобах, и там нашёл Троцкого, для которого он имел важные инструкции.

С июня 1916 года и до тех пор, пока его не передали британцам, нью-йоркский отряд бомбистов никогда не терял контакта с Троцким. Они узнали, что его действительная фамилия была Браунштейн и что он был немцем, а не русским»[28].

Такая германская деятельность в нейтральных странах подтверждена в отчёте Государственного департамента (316-9-764-9), описывающем организацию русских беженцев для революционных целей.

Далее Маклин пишет, что Троцкий и четверо его сопровождающих отплыли на пароходе «Кристианиа» (так), и 3 апреля, по сообщению «капитана Мейкинга» (так), они были сняты с корабля в Галифаксе согласно указаниям лейтенанта Джоунса.

(В действительности группа из девяти человек, включая шестерых мужчин, были сняты с парохода «Кристианиафиорд». Имя дежурного морского офицера в Галифаксе было капитан О.М. Мейкинс. Имя офицера, снявшего группу Троцкого с корабля, не упоминается в канадских правительственных документах; Троцкий говорил, что это был «Махен»).

Опять-таки, по мнению Маклина, деньги Троцкому поступили «от германских источников в Нью-Йорке». И далее:

«Обычно даваемое объяснение заключается в том, что освобождение было произведено по просьбе Керенского; однако за несколько месяцев до того эти британские офицеры и один канадец, работавший в России и мог говорить по-русски, сообщили в Лондон и Вашингтон, что Керенский находится на службе у немцев»[29].

Троцкий был освобождён «по просьбе посольства Великобритании в Вашингтоне... которое действовало по просьбе Государственного департамента США, который действовал для кого-то ещё».

Канадские официальные лица «получили указания информировать прессу, что Троцкий является американским гражданином, путешествующим по американскому паспорту, что его освобождения специально требовал Государственный департамент в Вашингтоне».

Более того, пишет Маклин, в Оттаве «Троцкий имел и продолжает иметь сильное скрытое влияние. Там его власть была такой большой, что отдавались приказы оказывать ему всяческое внимание».

Главное в отчёте Маклина то, что вполне очевидны тесные отношения Троцкого с германским Генеральным штабом и вполне вероятна работа на него.

А так как наличие таких отношений установлено у Ленина — в том смысле, что немцы субсидировали Ленина и облегчили его возвращение в Россию, — то кажется естественным, что Троцкому помогали аналогичным образом.

10.000 долларов Троцкого в Нью-Йорке были из германских источников; и недавно рассекреченный документ, хранящийся в фондах Государственного департамента США, гласит следующее:

«9 марта 1918 года — американскому консулу, Владивосток, от Полка, исполняющего обязанности государственного секретаря, Вашингтон, Округ Колумбия.

Вам для конфиденциальной информации и незамедлительного внимания: ниже приводится суть сообщения от 12 января от фон Шанца из Германского имперского банка Троцкому, кавычки, Имперский банк дал согласие на ассигнование из приходной статьи генерального штаба пяти миллионов рублей для командирования помощника главного комиссара военно-морских сил Кудришева на Дальний Восток».

Это сообщение указывает на некоторую связь между Троцким и немцами в январе 1918 года, когда Троцкий предлагал союз с Западом. Государственный департамент не приводит источника телеграммы, указывая только то, что она исходила от персонала Военного колледжа.

Государственный департамент считал сообщение подлинным и действовал на основе предполагаемой подлинности. И это совпадает с главным содержанием статьи подполковника Маклина[30].

Намерения и цели Троцкого

Итак, мы можем выстроить такую последовательность событий: Троцкий уехал из Нью-Йорка в Петроград по паспорту, предоставленному в результате вмешательства Вудро Вильсона, и с объявленным намерением «продвигать революцию».

Британское правительство явилось непосредственным инициатором освобождения Троцкого из-под ареста в Канаде в апреле 1917 года, но там вполне могло быть оказано «давление». Линкольн Стеффенс, американский коммунист, действовал в качестве связующего звена между Вильсоном и Чарльзом Р. Крейном и между Крейном и Троцким.

Далее, хотя Крейн и не занимал официального поста, его сын Ричард был доверенным помощником государственного секретаря Роберта Лансинга, и Крейна-старшего снабжали быстрыми и подробными отчетами о развитии большевицкой революции.

Более того, посол Уильям Додд (посол США в Германии во времена Гитлера) показал, что Крейн играл активную роль в период Керенского; письма Стеффенса подтверждают, что Крейн рассматривал период правления Керенского лишь как первый шаг в развитии революции.

Интересным моментом, однако, является не столько связь между столь непохожими лицами, как Крейн, Стеффенс, Троцкий и Вудро Вильсон, сколько существование их согласия в процедуре, которой необходимо следовать — то есть рассматривать Временное правительство как «временное», за которым должна была последовать «повторная революция».

С другой стороны, толкование намерений Троцкого должно быть осторожным: он был мастером двойной игры. Официальные документы четко демонстрируют его противоречивые действия.

Например, 23 марта 1918 года отдел по делам Дальнего Востока Государственного департамента получил два не соответствующих друг другу сообщения. Одно, датированное 20 марта, исходило из Москвы и основывалось на российской газете «Русское слово».

В этом сообщении цитировалось интервью с Троцким, где он заявлял, что какой бы то ни было союз с США невозможен:

«Советская Россия не может встать в один ряд... с капиталистической Америкой, так как это было бы предательством... Возможно, что американцы, движимые своим антагонизмом к Японии, ищут такого сближения с нами, но в любом случае не может быть и речи о нашем союзе любого характера с буржуазной нацией»[31].

Другое сообщение, датированное 17 марта 1918 года, то есть тремя днями ранее, также исходило из Москвы и было информацией от посла Фрэнсиса: «Троцкий просит пять американских офицеров в качестве инспекторов армии, организуемой для обороны, а также просит людей и оборудование для эксплуатации дорог»[32].

Эта его просьба к США, конечно, противоречит отказу от «союза».

Перед тем, как мы оставим Троцкого, необходимо упомянуть о сталинских показательных судах в 1930-е годы и, в частности, об обвинениях и суде в 1938 году над «антисоветским правотроцкистским блоком».

Эти вымученные пародии на судебные процессы, почти единодушно отвергнутые на Западе, могут пролить свет на намерения Троцкого.

Центральным пунктом сталинского обвинения было то, что троцкисты являются платными агентами международного капитализма. Х.Г. Раковский, один из ответчиков на процессе 1938 года, сказал или был вынужден сказать:

«Мы были авангардом иностранной агрессии, международного фашизма, и не только в СССР, но и в Испании, Китае, во всём мире».

Вывод «суда» содержит заявление: «В мире не найдётся ни одного человека, который бы принёс столько горя и несчастья людям, как Троцкий. Он является самым подлым агентом фашизма...»[33].

Хотя это и может быть воспринято не более чем словесное оскорбление, обычно применявшееся среди интернационалистов-коммунистов в 1930-е и 1940-е годы, теперь очевидно, что эти обвинения и самообвинения совпадают с доказательствами, приведёнными в данной главе.

Кроме того, как мы увидим позже, Троцкий сумел создать себе поддержку от интернационалистов-капиталистов, которые, по совпадению, также поддерживали Муссолини и Гитлера[34].

Если мы рассматриваем всех революционеров-интернационалистов и всех международных капиталистов как непримиримых врагов, то мы упускаем решающий момент: в действительности между ними существуете некоторое деловое сотрудничество, включая фашистов. И не существует априорной причины, почему мы должны отвергать Троцкого, как часть этого союза.

Это предположение обретет чёткие очертания, когда мы обратимся к истории Михаила Грузенберга, главного большевицкого агента в Скандинавии, который под псевдонимом Александр Гомберг[35] был также доверенным советником банка «Чейз Нэшнл Бэнк» в Нью-Йорке и затем Флойда Одлума из «Атлас Корпорейшн».

О его двойной роли знали, принимая её, и Советы, и его американские наниматели. История Грузенберга является «историей болезни» интернационалистической революции в союзе с международным капитализмом.

Замечания полковника Маклина, что Троцкий имел «сильное скрытое влияние» и что «его власть была столь большой, что поступали приказы оказывать ему всяческое внимание», совсем не противоречат вмешательству Култера-Гуаткина в пользу Троцкого, или сталинским обвинениям в этом вопросе на показательных судах над троцкистами в 1930-е годы. Также не противоречат они и делу Грузенберга.

С другой стороны, единственная известная прямая связь между Троцким и международными банкирами осуществлялась через его родственника Абрама Животовского[36], который был частным банкиром в Киеве до русской революции и в Стокгольме после неё.

Хотя Животовский исповедовал антибольшевизм, в 1918 году в валютных сделках он действовал фактически в интересах Советов[37].

Можно ли сплести международную паутину из этих фактов?

Во-первых, есть Троцкий, российский революционер-интернационалист с германскими связями, который ожидает помощи от двух предполагаемых сторонников правительства князя Львова в России (Алейников и Вольф, россияне, проживающие в Нью-Йорке).

Эти двое воздействуют на либерального заместителя министра канадской почты, который, в свою очередь, ходатайствует перед видным генерал-майором британской армии в военном штабе Канады. Все это — достоверные звенья цепи.

Короче, лояльность может не всегда оказаться такой, какой она провозглашается или видится.

Мы можем высказать догадку, что Троцкий, Алейников, Вольф, Култер и Гуаткин, действуя ради общей конкретной цели, имели также какую-то общую более высокую цель, чем государственная лояльность или политическая окраска.

Подчеркну, что абсолютных доказательств этого нет. В данный момент есть только логическое предположение, основанное на фактах.

Эта лояльность, более высокая, чем формируемая общей непосредственной целью, не обязательно должна выходить за рамки обычной дружбы, хотя это и трудно себе представить при столь многоязычной комбинации. Причиной могут, однако, быть и другие мотивы. Картина ещё неполная.