Моноядерные и полиядерные правовые системы современности.

Как уже отмечалось выше, в зависимости от особенностей строения собственного нормативного элемента все правовые системы возможно разделить на так называемые моноядерные и полиядерные.

Тесно связана проблема ядерных зарядов правовых систем и с феноменом так называемых смешанных правовых систем.

Сами смешанные правовые системы стали предметом научного поиска сравнительно недавно[229]. В начале ХХ века, когда сравнительное правоведение только делало свои первые робкие шаги в мировой юридической науке, гносеология данного феномена оставалась за его рамками. Юридический мир представал перед компаративистами в виде чистых онтологических образов, не замутненных никакими микстовыми конструкциями. Здесь право цивилизованное, а там право варварское; здесь романо-германский юридический мир, здесь англо-саксонский и т. д.

К настоящему периоду времени можно говорить о двух сложившихся подходах к категории «смешанные правовые системы». Согласно первому из них любые правовые системы несут в себе заряд смешанности, уровни которого вирируются в каждом эмпирическом случае, то есть одни правовые системы по сути могут быть более смешанными, чем другие[230]. Сторонники второго, так называемого узкого подхода к означенному выше феномену ограничивают рамки «смешанности» правовых систем до юридического бытия в рамках двух правовых традиций: континентально-европейской и англосаксонской[231].

По нашему мнению, смешанные правовые системы следует представлять как полиядерные социальные феномены. При этом полиядерность не должна быть окрашена в цвета только немногих стилей правового мышления, а отражать с необходимостью универсальный взгляд на юридическую карту мира как таковую. К настоящему периоду времени мы можем с той же очевидностью говорить как о пассионарности внутри одной правовой системы в рамках традиционного и религиозно-доктринального ядерных импульсов, как и смешанных правовых системах в рамках классической компаративной дилеммы: мир common low – мир civil law. Время, когда только так называемые Grands systèmes de droit contemporains (Великие правовые системы современности) могли оказывать влияние на развитие национальных правовых систем в мире, безвозвратно прошло[232].

Видовое же разнообразие смешанных правовых систем, по нашему мнению, возможно актуализировать через следующие критерии оценки:

– в зависимости от темпорального критерия: первоначально смешанные и последующие смешанные правовые системы;

– в зависимости от качественной оценки ядерных зарядов правовых систем: правовые системы, окрашенные в цвета двух или нескольких стилей правового мышления (например, континентально-европейского и англосаксонского; традиционного и религиозно-доктринального и т. д.);

– в зависимости от уровня распространения микстовых конструкций на социальные площадки тех или иных национальных феноменов универсальные смешанные правовые системы и локально смешанные правовые системы;

– в зависимости от уровня оценки правовой системы как таковой смешанные правовые системы национального и наднационального действия.

Каждая из представленных выше видовых образов смешанных правовых систем имеет под собой безусловные эмпирики.

Классическим примером локально смешанных правовых систем являются так называемые кочующие правовые системы, блестяще описанные в работе Ю. А. Тихомирова «Курс сравнительного правоведения»[233]. Речь идет, в частности, о правовых системах не целых государственных общностей, а определенных правовых анклавов внутри государственного феномена как такового. К таким правовым системам относят юридическое бытие Квебека в Канаде и штата Луизиана в США. Сохранив за собой кочевые образы прошлых колониальных экспансий, правовые системы указанных выше территориальных образований испытывают на себе влияние прежде всего континентально-европейского стиля правового мышления, хотя и остаются тем не менее составными единицами единого государства с преимущественным англосаксонским правовым модусом.

Отчасти также к локально смешанным правовым системам можно отнести и правопорядок Шотландии, страны, которая, с одной стороны, является составной частью Великобритании, а с другой – достаточно далека от монизма в ядерном основании собственной правовой системы[234].

Свойство локальности может быть детерминировано также и спецификой предметов правового регулирования. Так, отдельные исламские государства в области регулирования публичных отношений сохраняют верность религиозным правовым модусам, а в упорядочении частных отношений (прежде всего торговых) вслед за общемировыми тенденциями подключаются к позитивистским правовым конструкциям.

Одним из характерных примеров страны с моноядерной правовой системой является Франция.

При этом следует отметить, что современные пролонгации французская правовая система начала приобретать с момента свершения Великой французской революции, чьи громогласные трубы не только заставили рухнуть Бастилию, но и сыграли отходную песнь старой Франции, Франции партикулярной[239].

В XX веке наиболее общими аспектами эволюции французской системы в означенный период времени следует считать:

1) усложнение отраслевой палитры и изменение образа гражданского права;

2) замену классических наполеоновских кодексов (кроме Французского гражданского кодекса) на кодексы новой внешней формы и внутреннего содержания;

3) появление специфических оснований правовых норм (общие принципы права и судебная практика), лежащих в плоскости скорее субъективно данного, чем внешне объективированного;

4) включенность Франции в общеевропейскую интеграцию.

Остановимся на названных трансформационных очагах более подробно.