М. Г. Ярошевский. История психологии от античности до середины хх века

Пионером выделения деятельности в особую, ни к каким другим формам жизни не сводимую категорию выступил Михаил Яковлевич Басов (1892-1931). Басов подчеркивал, что понимает под деятельностью "предмет особого значения", такую область, "которая имеет задачи, никакой другой областью не разрешаемые". Если до Басова в воззрениях на предмет психологии резко противостояли друг другу сторонники давно признанного убеждения, согласно которому этим предметом является сознание, и сторонники нового убеждения, считавшие, что этим предметом является поведение, то после Басова картина изменилась. Он как бы поднялся над этим конфликтом, чего требовала сама логика развития науки. Откликаясь на ее запросы, К. Н. Корнилов видел выход в том, чтобы соединить под эгидой понятия о реакции факт сознания (переживание субъекта) и факт поведения (его мышечное движение).Басов же предложил другое решение. Нужно, считал он, перейти в совершенно новую плоскость. Подняться и над тем, что осознает субъект, и над тем, что проявляется в его внешних действиях. Не механически объединить одно и другое, а включить их в качественно новую структуру. Он назвал ее деятельностью.Центральной для Басова, который был поглощен изучением ребенка и факторов его формирования как личности, выступала проблема развития деятельности, ее истории.Игры детей и их обучение отличаются от реального трудового процесса. Но и они строятся на психологических началах, присущих труду: осознанная цель, которая регулирует действия, осознанная координация этих действий и т.п.

Дальнейшее развитие принцип деятельности получил в трудах С.Л.Рубинштейна и А.Н.Леонтьева.

Как отмечалось, вопрос о системном и смысловом строении сознания был центральным для Выготского, а вопрос о структуре деятельности - для Басова. В то же время роль предметной деятельности в построении сознания оставалась вне поля зрения Выготского, а категория сознания - вне поля зрения Басова. Сомкнуть сознание с процессом деятельности, объяснив, каким образом оно формируется в этом процессе, - таков был подход Рубинштейна к предмету психологии. Это существенно изменяло перспективу конкретных исследований, призванных теперь исходить из того, что "все психические процессы выступают в действительности как стороны, моменты труда, игры, учения, одного из видов деятельности. Реально они существуют лишь во взаимосвязи и взаимопереходах всех сторон сознания внутри конкретной деятельности, формируясь в ней и определяясь".Идея о том, что общение человека с миром не является прямым и непосредственным (как на биологическом уровне), но совершается не иначе, как посредством его реальных действий с объектами этого мира, изменяла всю систему прежних взглядов на сознание. Его зависимость от предметных действий, а не от внешних предметов самих по себе становится важнейшей проблемой психологии.Сознание, ставя цели, проектирует активность субъекта и отражает реальность в чувственных и умственных образах. Предполагалось, что природа сознания является изначально социальной, обусловленной общественными отношениями. Поскольку же эти отношения изменяются от эпохи к эпохе, то и сознание представляет собой исторически изменчивый продукт.

Основу связей субъекта с объективным миром составляет деятельность человека, который, изменяя мир, изменяется сам. Исходя из этого положения, Рубинштейн разработал принцип единства воздействия и изучения, согласно которому психология раскрывает свои тайны в процессе преобразования исследуемых объектов посредством практических действий.

Леонтьев подчеркивал, что деятельность - особая целостность. Она включает различные компоненты: мотивы, цели, действия. Их нельзя рассматривать порознь, они образуют систему. Различие между деятельностью и действием он пояснял на следующем примере, взятом из истории деятельности людей в первобытном обществе. психологический анализ ситуации обучения ребенка. Школьник читает книгу, чтобы сдать экзамен. Мотивом его деятельности может служить сдача экзамена, получение отметки, а действием усвоение содержания книги. Возможна, однако, ситуация, когда содержание само станет мотивом и увлечет учащегося настолько, что он сосредоточится на нем независимо от экзамена и отметки. Тогда произойдет "сдвиг мотива (сдача экзамена) на цель (решение учебной задачи)". Тем самым появится новый мотив. Прежнее действие превратится в самостоятельную деятельность.

Из этих простых примеров видно, насколько важно, изучая одни и те же объективно наблюдаемые действия, раскрывать их внутреннюю психологическую подоплеку.

Обращение к деятельности как присущей человеку форме существования позволяет включить в широкий социальный контекст изучение основных психологических категорий (образ, действие, мотив, отношение, личность), которые образуют внутренне связанную систему.

Психологическая теория деятельности (ПТД) на современном этапе

В настоящее время перед ПТД стоит рад проблем, нуждающихся в теоретической интерпретации и в силу этого — в дальнейшем развитии концептуальной системы ПТД.

Острой проблемой остается система деятельностей, ее взаимоотношение со структурой личности, генетическая и функциональная ее интерпретация, классификация видов деятельностей (Леонтьев А. А. «Единицы» и уровни деятельности// Вестник МГУ. Серия«Психология». — 1978. — №2). В этой связи можно выдвинуть тезис о трех видах системности в деятельности: а) «личностная» системность, связанная с отношениями потенциальных деятельностей субъекта (сравните понятие ведущей деятельности); б) мотивационная системность (иерархия деятельностей по значимости в связи с иерархией мотивов; разные деятельности, реализующие единый мотив, и наоборот — реализация различных мотивов в единой деятельности); в) собственно деятельностная системность (место качественно своеобразных видов деятельности в структуре актов деятельности и т. п.). Актуальной проблемой ПТД остается мотив. В последнее время выдвинут ряд новых положений о становлении мотива в деятельности (С. Д. Смирнов), об уровне «системообразующих мотивов» (А. А. Леонтьев), о «риск-мотиве», реализующемся в надситуативной активности личности (В. А. Петровский), о мотиве как способе опредмечивания и «кумуляции» деятельности (Н. С. Мухтаров) и др. Особую проблему представляет мотивация принятия социальных ролей и социальных норм, пограничная для общей и социальной психологии.

Еще Л. С. Выготский четко сформулировал мысль о том, что именно «психика отдельного человека» является «предметом социальной психологии». Однако только в самое последнее время четко осознан факт, что принцип деятельности есть ведущий принцип не только общей, но и социальной психологии. На этой основе создана «стратометрическая» теория групп и коллективов (А. В. Петровский), развивается понимание группы как системы деятельности, субъектом которой она в то же время выступает (Г. М. Андреева), исследуется общение с его общепсихологической, личностно-смысловой стороны, «имеющей своим поведенческим фасадом систему коммуникаций» (А. У. Хараш, А. А. Леонтьев), и т. п. При этом, однако, остаются совершенно неразработанными такие вопросы, как непосредственно коллективные формы мотивации и организации деятельности (проблема «коллективного мотива», механизм согласованного взаимодействия в экстремальных ситуациях без явно эксплицированного общения по этому поводу — сравните дипломную работу С. Галактионова на факультете психологии МГУ, и т. п.), соотношение мотивов и социальных ролей, различные типы лидерства (лидер взаимодействия, лидер общения, лидер контакта), личностно-психологическая иерархия ролей и многое др.

Этот круг проблем смыкается с более общей проблемой интериоризации социальных феноменов и превращения их в личностно-психологические. У данной проблемы мы видим три стороны, лишь одна из которых получила систематическую разработку в — это пути целенаправленного формирования знаний, умений и навыков в ходе интериоризации внешней предметной деятельности и превращения ее в умственную. Но остается проблема формирования личности на базе усвоения феноменов духовной и материальной культуры общества. Здесь мы приходим к необходимости обращения (под определенным, принципиально новым углом зрения) к психологии искусства, и вообще встает вопрос о методах исследования культуры для целей общей психологии. Третьей, также не до конца разработанной проблемой является механизм «естественной интериоризации» в процессе формирования деятельности, сознания, личности и возникающие при этом различные связи и отношения между личностно-психологическими и «отчужденными», социальными феноменами (в частности, интереснейшие, психологически не осмысленные должным образом явления «обыденного сознания», предметного и знакового фетишизма и многое др.).

8) Принцип неопределенности в современной психологии

Формирование нового принципа понимания мира, картины мира и человека в нем — принципа неопределенности — имело истоки и в преобразовании научных идеалов рациональности в философии науки, и в развитии в рамках самой психологии проблем детерминизма-индетерминизма, субъективного и объективного, и в построении новых по типу психологических моделей, включивших обращение к неопределенности и открытости в представления о психологической регуляции.

В заключение следует отметить, что принятие принципа неопределенности не означает отказа от тех методологических завоеваний отечественной психологии, которые сыграли в ней продуктивную роль. Это в первую очередь связано с освоением марксистской методологии. Другое дело, что, как показали работы Мамардашвили, апелляция к Марксу может идти и в иных направлениях, чем было принято в идеологическом монизме советского периода.

Раскрывается понятие неопределенности в современном формулировании принципа неопределенности, в междисциплинарном подходе к прогнозируемым и непрогнозируемым событиям, в психологическом понимании ситуационных и диспозициональных факторов субъективной неопределенности, в контекстах использования знаний и личностного самоопределения при выборе в условиях неопределенности. Обосновывается переход к динамической парадигме в психологии неопределенности, к конкретизации идеи единства интеллекта и аффекта в конструкте интеллектуально-личностного потенциала человека, к пониманию динамических регулятивных систем как единиц психологического опосредствования выбора человека.

Конструкт неопределенности по-разному представлен в философских, междисциплинарных и психологических исследованиях. В психологии он соотносится с понятиями выбора и принятия решений как процессами принятия и преодоления неопределенности, с понятиями риска и личностного самоопределения. В принятии неопределенности как условий своих действий, решений и выборов развести процессы когнитивной и личностной регуляции невозможно. Но их можно выделять в качестве специальных предметов изучения, что имело следствием онтологизацию понятий рациональный и иррациональный, интеллектуальный и личностный выбор и прочие ложные дихотомии [Корнилова, 2014].
По мере разработки принципа неопределенности в науке и философии стало утверждаться положение, что неопределенность – не мера хаоса, и обращение к конструкту неопределенности становится необходимой предпосылкой переосмысления как бытия мира, так и психологической регуляции бытия человека. Применительно к конструктам принятия решений и выборов человека так или иначе интерпретируемые условия неопределенности стали связующим звеном при анализе психологических теорий и феноменов. Появление новых представлений о неопределенности, связанных с непредсказуемыми событиями и динамической парадигмой ее контроля, обусловливает актуальность обсуждения подходов к пониманию этого конструкта, сложившихся в психологии.

Проблемы регуляции познания и деятельности отражены в психологических теориях (в аспекте движения субъекта к неопределенному будущему) в понятиях антиципации, предвосхищения, прогнозирования и целеобразования. Неопределенность изначально связывалась с возможностью в аспектах как неполноты знания, так и процессов, включаемых в актуалгенез психологической регуляции решений и действий. При этом в психологию привносились складывающиеся общенаучные взгляды на неопределенность; в истории развития представлений о неизвестной возможности наступления событий были сформулированы вероятностное понимание неопределенности и поляризация качественной и количественной неопределенности, понятия «общество риска» и т.д.

Неопределенность (uncertainty или ambiguity) условий выбора не является только их внешней характеристикой. Как в построении образа целостной ситуации, так и в оценивании отдельных альтернатив человек полагается на имеющиеся у него знания (пополняет их) и предвосхищает, прогнозирует возможные изменения ситуации (в том числе и своим выбором).
Для психологической трактовки важно, что: 1) эта неопределенность человеком воспринимается, хотя не все составляющие ситуации или своих критериев им осознаются; 2) он может ее изменять – преодолевать своими оценками и решениями; 3) выбор как разрешение ситуации неопределенности предполагает авторство и ответственность (не бывает безличных решений, хотя бывают «организационные» и проч.).
Подходы к пониманию активности человека, принимающего решения, могут быть различными, но большинство из них в психологии так или иначе ориентируются на стадии, описанные Ю.Козелецким как этапы деятельности человека при принятии решений, что включает: 1) создание субъективного представления о задаче; 2) оценку последствий выбора каждой альтернативы; 3) прогнозирование условий, определяющих последствия; 4) собственно выбор из альтернатив [Козелецкий, 1979]. Оценка последствий альтернатив включает и когнитивную составляющую, и эмоционально-ценностные отношения (принятие или непринятие возможных последствий выборов). Три первых этапа автор концепции называет предрешениями. Собственно выбор будет означать, что ситуация неопределенности получила разрешение, завершена выбором, т.е. человек определился в выборе. Вопросом остается, как об этом узнать (внешнему наблюдателю или самому субъекту решения).
Иногда психологами подчеркивается различие понятий выбора и принятия решения. Указанные классические описания этапов принятия решения демонстрируют, что выбор и означает окончательное решение. Анализ психологического опосредствования выборов показывает их обусловленность активностью субъекта по доопределению как альтернатив, так и критериев выбора; причем и образ ситуации, и образ Я (на уровне самосознания личности), и внутренние усилия (воспринимаемые как «бремя выбора») репрезентированы человеку. В этом смысле выбор человека всегда осознан, хотя от него могут оставаться скрытыми как смысловые, так и другие регуляторы направленности субъективных предпочтений [Корнилова, 2013].

Субъективная неопределенность

Неопределенность в психологии связывалась с вариативностью и неповторяемостью как условий, так и самих актов выбора, действия, мышления [Зинченко, 2007]. М.К.Мамардашвили настаивал, что живое – в акте, в акте мышления или свершения (остальное – «мертвечина») Субъективная неопределенность может быть задана как внешними факторами, так и внутренними (неполнотой знания и проч.). Применительно к внутренним источникам неопределенности можно различать ее ситуационные факторы, когда человек в силу искаженных когнитивных репрезентаций или ситуационных ограничений (например, закрытость для него необходимой информации) вынужден принимать решения при заведомой неполноте ориентировки, кроме того, диспозициональные (например, это трудности работы с собственной системой переживаний, что измеряется в шкалах доступности внутреннего опыта [Новикова, Корнилова, 2014]).
Факторы субъективной неопределенности влияют как на образ ситуации, так и на актуалгенез решений. Человек должен не только принять ситуацию неопределенности, но и определиться в целях выбора, в стоящих за возможными предпочтениями ценностных аспектах, что отражается в переживании личностной цены решения. Осмысленность выбора при этом связана и с реализацией опоры на свои интеллектуальные возможности («додумывание мысли», по Мамардашвили).

Заключение Освоение в психологии принципа неопределенности, учет сдвигов и междисциплинарных подходов к пониманию возможного в мышлении, переход к динамической парадигме в трактовке регуляции выборов и контроля неопределенности отражает складывающиеся варианты функционирования конструкта неопределенности в психологии.
В понимании психологического опосредствования актов принятия и преодоления неопределенности думающей личностью представлено взаимодействие познавательных (мыслительных, когнитивных) и личностных (субъективных, смысловых) «регуляторов». Человек прогнозирует не только развитие ситуации, но и личностную цену принимаемого решения, включая оценку, «кем я становлюсь в результате такого моего выбора».

 

9) Проблема единиц анализа изучения психических явлений

Проблема единиц анализа психики в психологии. Проблема единиц анализа психики всегда оставалась одной из основных в психологии. По мере возрастания количества психологических направлений и школ возрастало также количество идей относительно единиц анализа психики. Каждая новая школа предлагала свой вариант единицы анализа психического.

Единицы анализа психики в классической психологии. В направлениях классического типа это были элементарные явления: простейшие ощущения в ассоцианизме, реакции в реактологии, рефлексы в рефлексологии, поведенческие акты в бихевиоризме, интеллектуальные операции в теории Ж.Пиаже.

Единицы анализа психического в неклассической психологии. В неклассической психологии представления о единицах анализа психики радикально изменяются в соответствии с изменением типа научной рациональности. Неклассическая психология, опирающаяся на принцип невозможности сведения целого к совокупности его частей обращается к единицам анализа психического, вмещающим по возможности системные особенности исследуемого предмета как целого. Примерами такого отношения можно рассматривать структурные отношения между фигурой и фоном, которые рассматриваются в качестве единицы анализа психического в гештальтпсихологии.

Проблема единиц анализа личности в советской психологии. Особо стоит сказать о роли Л.С.Выгосткого в прояснении среза познания психического. Выготский фиксировал возможности осуществления анализа психического по элементам и по единицам. Согласно Выготскому, анализ по элементам не позволяет нам получить полноценные представления об объекте как целом. Наоборот, анализ по единицам, по мнению Выготского, предполагает обращение к психологическим структурам, сообщающим нам информацию о системе как едином и неделимом психологическом целом. Сам Л.С. Выготский в качестве единицы анализа психического последовательно рассматривал сначала значение, а затем ключевые переживания человека.

Н.Д.Гордеева, В.П.Зинченко, переосмысливая идеи Выготского, так охарактеризовали требования к единице анализа психического:

1. Единица анализа должна быть внутренне связанной психологической структурой.

2. Единица анализа психического должна фиксировать объективные противоречия, характеризующие исследуемое целое.

3. Единицы должны предполагать возможность развития.

4. Исключается разложение единицы исследования психического на элементы.

5. Отношение целого к единице должно носить иерархический характер.

6. Генетически исходные единицы анализа психического должны иметь чувственно воспринимаемую форму.

7. Анализ целого по единицам должен предполагать возможность изучения важнейших свойств этого целого.

8. Должна быть обеспечена возможность контекстуализации целого относительно явлений более высокого порядка [Зинченко, Гордеева, 1982].

Проблема единиц анализа является одной из ак­туальнейших методологических проблем любой нау­ки, в том числе и психологии. Историю психологии можно рассматривать не только как историю разви­тия представлений о предмете науки, но и как много­кратное изменение представлений о единицах ана­лиза психики. Н. Д. Гордеева и В. П. Зинченко отме­чают, что «осознанное выделение единицы анализа — признак методологической зрелости того или иного направления в науке и начало систематического по­строения теории». Обсуждая причины такого положения и падения интереса психологов к проблеме, Н. Д. Гор­деева и В. П. Зинченко называют следующие причи­ны:

1. нечеткость определения онтологического и гносе­ологического статуса единиц анализа;

2. отсутствие четко сформулированных требований к единицам анализа как основам для теоретиче­ской реконструкции нередуцируемой психиче­ской реальности.

В отечественной психологии проблема единиц анализа психики была подробно проанализирована Л. С. Выготским. Л. С. Выготский разли­чал анализ по единицам и анализ по элементам.

Анализ по элементам — попытка разделить изуча­емое целое на составные части, которые сами по себе не дают представления ни о целом, ни о его функцио­нировании. Анализ по единицам предполагает выделение в изучаемом объекте некоторых содержатель­ных единиц, которые содержат в себе значимые свойства целого объекта. Изучение единиц анализа дает представление о свойствах изучаемого объекта. Для различения этих вариантов научного анализа Выготский предложил следующую метафору, кото­рая стала затем общеизвестной. Анализ по элемен­там в химии — разложение изучаемого химического вещества, например воды, на элементы. Кислород и водород, получаемые в результате такого анализа, по своим химическим и физическим свойствам не име­ют ничего общего с исходным веществом. Анализ по единицам — исследование свойств молекулы воды, которая как мельчайшая частичка целого дает пред­ставление о его свойствах.

Проанализировав ряд работ психологов, и прежде всего «Мышление и речь» Л. С. Выготского, Н. Д. Гордеева и В. П. Зинченко сформулировали ряд требова­ний к единице анализа психики:

1. Единица анализа должна быть не диффузным и не синкретическим целым, построенным из эле­ментов, т. е. путем соединения всего со всем, а структурным образованием, внутренне связанной психологической структурой.

2. Единица должна содержать в виде противополож­ностей свойства целого. Другими словами, едини­ца должна в целом вычленять главные его внут­ренние противоположности и фиксировать их в себе. Эти противоположности (как в единице, так и в целом) всегда связаны в некоторое осмыслен­ное единство.

3. Единицы жизнедеятельности, сохраняющие струк­турные свойства целого, должны быть способны к развитию, в том числе и к саморазвитию, т. е. они должны обладать порождающими свойствами и возможностями трансформации в нечто иное по сравнению со своими исходными формами.

4. Единица должна быть живой частью целого. Л. С. Вы­готский использовал термины «живое единство», «живая клеточка». В то же время такая единица сама должна быть единым далее неразложимым целым, своего рода системой. Последнее нужно понимать в том смысле, что дальнейшее разложение этого це­лого на элементы возможно, но оно убьет его как живое и целое.

5. Необходимо исходить из таксономического подхо­да к единицам психологического анализа. Послед­ний в достаточно отчетливой форме был выра­жен вработе А. Н. Леонтьева, который, как известно, выделил три уровня организации дея­тельности и три типа психологических единиц анализа жизнедеятельности: отдельную (или осо­бенную) деятельность, действие и операцию.

6. Единицы анализа психики, которые выполняют функции генетически исходных, должны иметь реальную чувственно созерцаемую форму. Это по­ложение было сформулировано В. В. Давыдо­вым, развивавшим представления о еди­нице анализа психики как о генетически исход­ной «клеточке» или «неразвитом начале развитого целого»

7. Анализ, расчленяющий сложное целое на еди­ницы, должен создавать возможность синтетиче­ского изучения свойств, присущих какому-либо сложному единству (целому) как таковому.

Выделяемые единицы анализа должны не только отражать внутреннее единство психических про­цессов, но также должны позволять исследовать отношение той или иной изучаемой психологиче­ской функции (или процесса) ко всей жизни созна­ния в целом и к его отдельным важнейшим функ­циям Глубокий анализ данной проблемы, проведенный Н. Д. Гордеевой и В. П. Зинченко, позволил многим другим исследователям формулировать свои пред­ставления о единицах анализа изучаемой психологи­ческой реальности, исследовать предшествующие те­ории с точки зрения данной проблемы.

10) Проблема единства когнитивного, эмоционального и регулятивного в современной психологии.

Проблема эмоционального интеллекта, возникшая на стыке психологии мышления и психологии эмоций, свидетельствует о возрастающей необходимости исследования взаимодействия психических процессов между собой и влияния этого взаимодействия на функционирование личности. В связи с этим, в настоящей статье будет дан краткий обзор существующих представлений об эмоциональном интеллекте и предложено наше понимание проблемы эмоционального интеллекта.

Понятие «эмоциональный интеллект» возникло относительно недавно, в начале 1990-х гг. Предположения о взаимосвязи эмоциональной и когнитивной сфер психики высказывались великими учеными Античного мира (Платон, Аристотель). В дальнейшем о единстве интеллекта и аффекта писал Л. С. Выготский. Отечественными и зарубежными психологами проводились исследования взаимосвязи эмоциональной и когнитивной сфер психики, но по-настоящему активное внимание к данной проблеме появилось в последнее десятилетие. Интерес к эмоциональной составляющей регуляции возник в связи с несостоятельностью традиционных тестов на интеллект в качестве предикторов успешности деятельности, а в более общем контексте, адаптации. Другой причиной взрыва «эмоциональной революции» стало формирование управления нематериальными активами компаний, в результате возникли методы управления эмоциями как части интеллектуального капитала [3].

Согласно Д. Гоулмену эмоциональный интеллект есть «способность человека истолковывать собственные эмоции и эмоции окружающих с тем, чтобы использовать полученную информацию для реализации собственных целей» [1]. Конкретная структура эмоционального интеллекта, по Д. Гоулмену, включает набор разнокачественных и даже разнонаправленных параметров: во-первых, понимание собственных эмоций, целей и результатов своего поведения, и вместе с тем понимание эмоций и поведения других людей; во-вторых, умение регулировать свои эмоции и поведение и влиять на поведение других людей. Эти качества, хотя и относятся к одной сфере, но разнонаправлены и потому представлены различным образом у одного и того же индивида.

Другим примером смешанной модели является концепция Р. Бар-Она. Он предлагает следующее определение эмоционального интеллекта: «множество некогнитивных способностей и навыков, влияющих на способность успешно справляться с требованиями и давлением окружения». Бар-Он создал опросник на измерение эмоционального интеллекта, который включает следующие компоненты:

1. интраперсональные: самонаблюдение, эмоциональное самосознание, напористость, самоутверждение, независимость, самоактуализация;

2. интерперсональные: эмпатия, социальная ответственность, интерпесональные отношения;

3. управление стрессом: толерантность к стрессу, контроль импульсивности;

4. способность к адаптации: проверка реальности, гибкость, решение проблем;

5. оценка общего настроения: оптимизм, счастье.

Эмоциональный интеллект представляет собой комбинацию 4-х способностей:

1. Восприятие, идентификация эмоций (собственных и других людей), выражение эмоций. Представляет собой способность определить эмоции по физическому состоянию, чувствам и мыслям; определить эмоции других людей через произведения искусств, речь, звуки, внешний вид и поведение, точно выражать эмоции и потребности, связанные с данными чувствами; дифференцировать истинные и ложные выражения чувств.

2. Фасилитация мышления — способность вызвать определенную эмоцию и потом контролировать ее, т. е. как эмоции входят в когнитивную систему и изменяют когниции. Эмоции направляют внимание на важную информацию; помогают в рассуждениях и в памяти на чувства, смена настроения с оптимистического на пессимистическое позволяет учитывать разные точки зрения; эмоциональные состояния по-разному помогают в конкретных подходах к решению проблем.

3. Понимание эмоций — способность понимать сложные эмоции и эмоциональные переходы с одной стадии на другую, анализ эмоций, использование эмоциональных знаний. Понимание эмоций представляет собой способность классифицировать эмоции и распознавать связи между словами и эмоциями; интерпретировать значения эмоций, касающихся взаимоотношений; понимать сложные (амбивалентные) чувства; осознавать переходы от одной эмоции к другой

4. Управление своими эмоциями и чувствами других людей. Это рефлексивная регуляция эмоций, необходимая для эмоционального и интеллектуального развития, которая помогает оставаться открытым к позитивным и негативным чувствам; вызывать эмоции или отстраняться от них в зависимости от их информативности или пользы; осознавать эмоции, определять их ясность, типичность, целесообразность и т. д.; управлять своими и чужими эмоциями с помощью сдерживания негативных чувств и повышения положительных, без искажения содержащейся в них информации.

По мнению авторов, эмоционально интеллектуальный человек должен постоянно справляться с состояниями эмоциональной нестабильности. Управление эмоциями подразумевает понимание развития отношений с другими людьми, что требует учета различных вариантов развития эмоций и их выбора. Регулирование эмоций должно быть пластичным.

Итак, в настоящее время происходит процесс формирования научных основ эмоционального интеллекта. Требуется четкое и теоретически обоснованное определение самого понятия эмоционального интеллекта. Необходимо обозначить единый подход к его измерению, исследовать нейропсихологические основы эмоционального интеллекта. Не менее важным является изучение связи между эмоциональной компетентностью и профессиональной успешностью.

Таким образом; одним из нерешенных вопросов психологии эмоций продолжает оставаться вопрос о мозговой организации эмоциональных явлений. Его решение может быть существенно продвинуто с помощью нейропсихологических исследований, направленных на оценку роли различных мозговых структур в осуществлении эмоциональных реакций и состояний.

Именно этот аспект изучения проблемы эмоций и составляет основное содержание настоящей монографии.

Особенности регулятивных процессов. Когнитивные процессы являются одним из классов психических процессов, обеспечивающих профессиональную деятельность. Наличия только когнитивных процессов недостаточно для организации целостной деятельности. Организация деятельности, ее построение и реализация – очень сложная и вполне самостоятельная задача, поэтому она требует специальных средств ее решения, специальных психических процессов, направленных на это. В особой мере это относится к субъект-субъектным видам деятельности, поскольку именно они характеризуются наибольшей степенью сложности. Деятельность не может реализовываться автоматически, не будучи снабженной специальными психическими процессами, обеспечивающими ее регуляцию. Данные процессы называются регулятивными.
А.В. Карпов выделяет следующие регулятивные процессы: целеобразование, планирование, прогнозирование, антиципация, принятие решения, самоконтроль, самопрограммирование, коррекция.
Рассмотрим общие психологические характеристики и особенности, которые и позволяют объединять регулятивные процессы в особый, качественно специфический класс процессов.
1. Регулятивным процессам присущи все те основные свойства, которыми характеризуются другие классы психических процессов: идеальность, целенаправленность, субъективность, предметность. А.В. Карпов характеризует еще одну особенность регулятивных процессов: они синтетичны, т.е. комплексны и формируются на базе синтеза других типов психических процессов: когнитивных, эмоциональных, волевых, мотивационных. Например, процесс принятия решения требует от человека реализации всех его познавательных процессов: восприятия информации, актуализации информации прошлого опыта (памяти), мысленной ее переработки, подключения мышления. Однако он не исчерпывается только когнитивными процессами, только рациональными механизмами. Хорошо известна та роль, которую играют в процессах принятия решения, особенно в трудных или критически важных жизненных ситуациях, эмоциональные и волевые факторы, мотивация личности. Синтетичность состава регулятивных процессов – характернейшая их черта, в силу чего эти процессы обозначают понятием интегральных процессов психической регуляции деятельности.
2. Другая характерная черта регулятивных процессов, которую выделяет А.В. Карпов, заключается в том, что интегральные регулятивные процессы метакогнитивны. Они – связующее звено, мост от когнитивных процессов к исполнительским действиям. Иначе говоря, регулятивные, или интегральные, процессы развертываются не только на основе когнитивных, но главным образом после них, объединяя полученную в них информацию в особые обобщенные метасистемные знания, т.е. выступают как метакогнитивные.
3. Каждый регулятивный процесс соотнесен с определенным этапом организации деятельности. Начальный этап предполагает реализацию процесса целеобразования, затем его сменяет процесс прогнозирования; далее наиболее развернутыми становятся процессы принятия решения, планирования, самоконтроля, а завершающие этапы требуют максимальной включенности процессов оценки результатов и их коррекции. Следовательно, тот или иной интегральный процесс – это одновременно и определенный этап организации деятельности. Поэтому их совокупность образует целостный цикл организации деятельности: от формирования цели до коррекции полученных результатов.
4. Любой интегральный процесс имеет специфический для него операционный состав. Например, в процессе принятия решения А.В. Карпов выделяет такие операции, как распознавание исходной неопределенности, формулировка задачи выбора, генерация альтернатив, селекция альтернатив, формулировка критериев, выбор альтернатив, коррекция выбора и др.
5. Регулятивные процессы тесно связаны с некоторыми важнейшими личностными качествами. Эта связь проявляется в том, что индивидуальная мера развития каждого из них сама по себе выступает как личностное качество.

Наряду с общими свойствами А.В. Карпов характеризует и специфические особенности, присущие отдельному регулятивному интегральному процессу, которые определяют своеобразие каждого из них. Так, процесс целеобразования представляет собой формирование цели деятельности и ее конкретизации (разделения) на подцели отдельных действий. Цель является идеальной формой будущих результатов и рассматривается в качестве системообразующего фактора деятельности. На основе соотнесения цели деятельности и мотивационной сферы формируется важнейшее психологическое образование – личностный смысл деят