Репортаж из кабинета: химеры и воля 


Мы поможем в написании ваших работ!



ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?

Репортаж из кабинета: химеры и воля



Нравится, что здесь узел, в котором пересекается все, что где-то здесь, под руками, в глазах, за сло­вами прячется и скользит, не даваясь, глубинный ко­рень душевного бытия.

Нравится напряжение, каскад ситуаций. А сколь­ко покоя, сосредоточенности и забвения. Хирург да поймет психохирурга, работающего без скальпеля, тонкими орудиями поведения, слова, движения, при­косновения и, может быть, еще чего-то. В одном ка­бинете, в одной аудитории, с одной головою и парой рук ты волшебник и ничтожество, бог и червь: сти­хия материала швыряет от всевластия к беспомощ­ности, тычет в неведомое. Работать по шаблону и тут можно, есть гипнотизеры-халтурщики, но психоте­рапевта-халтурщика быть не может; впрочем, некоторые халтурщики непроизвольно оказывают хо­рошее психотерапевтическое действие — дай им бог поменьше вредить.

Приносят карточку. П. Б., 40 лет, технолог. До травмы все нормально. (Никогда этому не верю стопроцентно, но предположим.) Три года назад был сбит машиной, долго лежал без сознания. После это­го появились навязчивости.

— Боюсь высоты — кажется, что выброшусь, прямо тянет. Боюсь острых предметов — бритв, ножей: зарежусь или зарежу кого-нибудь. Прохожу мимо витрин, вижу роскошные стекла: разобью, разнесу... Чем меньше ребеночек, чем нежней, тем страшней... В компании сижу и вдруг: сейчас вскочу, заору, выругаюсь, кого-нибудь ударю, кинусь, сойду с ума... Даже не мысль, а будто уже так делаю... Думаю только об этом... Страшно, борюсь, вдруг не выдер­жу... Никому не говорю...

Ага, контрастность... Именно то, что исключается, что под сильным табу, то и лезет... Зловредный бунт подсознания. У каждого это есть, у каждого, но под контролем, а у него вырвалось.

— Сколько времени это уже у вас — все три го­да после травмы?

— Да, все три.

— И все три года боретесь?

— Все три года.

— И ничего не случилось? Ничего не наделали страшного?

— Пока ничего, но каждый момент боюсь и бо­рюсь, даже сейчас...

— И ничего не сделаете. Никогда. Это исклю­чено.

— Но ведь мучительно...

— Ну еще бы... А все равно никогда не сделаете и сами это знаете.

Хульные мысли, кощунственные наваждения — так это называли во времена, когда нравственный контроль шел через религию. Страшный внутренний позыв к оскорблению святыни, жутко-насильственное умственное надругательство.

Есть у нас в мозгу механизм, который производит перебор всех возможностей. (Это гипотеза вряд ли новая, просто я это формулирую так, а кто-то, мо­жет быть, иначе, не хочу искать ссылок, в том ли дело, кто первый сказал «а».) Есть такой меха­низм — ну конечно, иначе откуда бы взяться фанта­зии, воображению?

Он, как айсберг в океане, главной своей частью скрыт в подсознании. Перебор всего. А так сделать?.. А так?.. А если такое произойдет?.. Из этого рож­дается невероятное количество психических химер — и безотчетно, и в сновидениях, и наяву.

Всякому может прийти в голову всякое, мозг мо­жет забуксовать на любой дичи и пакости. И нече­го этого стыдиться, и ахать, и ужасаться. Важен лишь отбор, выход. Важна иерархия.

— Так вот, вся разница в том, что в обычной норме это гасится само собой, не доходя до сознания, а у вас проходит в сознание и пугает. А когда вы пугаетесь и начинаете бороться, то это еще увеличи­вается, как под лупой, и получается порочный круг. Понимаете?

— Понимаю. Но все равно мучительно... Неужели я псих, почему у меня не так, как у всех?

Да... У него вырывается в сознание как раз то, что должно оттормаживаться в первую очередь, что находится под сильным отрицательно-эмоциональ­ным давлением... Что-то сместилось, какие-то контак­ты нервных клеток перезамкнулись. Ад грозит кула­ками. Но, возможно, травма только спровоцировала то, что готовилось исподволь, раньше? Возможно, это отрицательно-эмоциональное давление было слишком сильным...

Детство... Вот когда происходит самая открытая и свободная игра этого механизма. Связи еще не за­долблены стереотипами. Нет, не зря говорят, что каж­дый ребенок проходит через стадию гениальности: да, каждый нормальный ребенок, только гениаль­ность эта совершенно беспомощна, сегодня она бли­стательно опрокидывает стереотип, а завтра сама за него цепляется, больше не за что...

Исходная непроизвольная гипотеза ребенка — все можно, — которой взрослый противопоставляет свое: все нельзя, кроме... Подумать только, что было бы, если бы ребенок начинал со все нельзя! Где бы мы были сейчас? Но все можно — это тысячи несовмес-тимостей с жизнью, здоровьем, обществом. А среди этих несовместимостей прячется, быть может, одно-единственное спасение человеческого рода... Это ка­кое-то невероятное месиво химер прошлого и откро­вений будущего...

А жизнь идет, стереотипы наслаиваются и крепнут, детство спускается в подсознание...

У него была заботливая, мягкая мать и грубый авторитарный отец, который, к счастью, мало вме­шивался в воспитание. Еще несколько вопросов — и выясняется, что отец был для мальчика фигурой, стоящей в отдалении и обладающей грозной и непонятной потенциальной властью. Но соприкосновения с этой властью почти не было, было лишь ожидание, возможность. Кто-то полусвой, получужой...

Да, отношение к авторитарности не совсем ясно...

— Легче на людях или тяжелее?

— Смотря с кем. С ребенком хуже. С сотрудни­ками — когда как. С женой легче.

(Между тем с женой у него неважные отноше­ния, постоянно конфликты по пустякам.)

— Было легче, когда ходил к нашему терапевту, а потом она мне сказала: больше не ходите ко мне со своими навязчивыми идеями. Тут уж стало совсем худо, не находил себе места.

Ничего себе психотерапия. Теперь четко чув­ствую, что гипноз пойдет.

В первые секунды сомнение, теперь нет. Пойдет на императиве. Чувствую по какому-то обмену дви­жениями, по глазам, по всему... В контакте отцов­ский модус, категоричность, суровое мужское покро­вительство, но не однотонно, с вкраплениями... Брат­ский, равный, демократичный тон ни в коем случае, все испорчу, поползут контрасты...

Мгновение на размышление.

— Встаньте, пожалуйста, взгляну на вас. Обычное неврологическое обследование: смотрите

на палец... в стороны... Неврологически ничего осо­бенного, так, чуть-чуть... Теперь пробная атака.

— Закрывайте глаза. (Власть в голос.) Куда падаете?! (Назад, назад...)

Пошатнулся назад и влево... Поддерживаю.

— Все, все!.. Все в порядке. Садитесь, пожалуй­ста. (Не мешкать! Глазной метод.)

Он в кресле. Наклоняюсь, как коршун, приказы­ваю смотреть на переносье. Жесткая уверенность, почти торжество. Я уже победитель.

— Во время счета веки будут тяжелеть. При сче­те десять закроются. Раз...

Захлопал глазами на «четыре», закрыл на «де­вять».

— Спать.

Проверяю каталепсию — есть: рука воскообразно застыла в воздухе. Анестезия: колю иголкой руку, болевой реакции нет, можно было бы операцию де­лать...

Углубляю...

Несколько ободряющих внушений, сформулиро­ванных очень общо, никаких рискованных векселей вперед.

Погружаю глубже. Гашу свет, ухожу на десять минут. Это чтобы укрепилось в подсознании.

Л я пока позвоню.

Прихожу, пробуждаю. Открыл глаза испуганно.

— Что ощущали?

— Не мог пошевелиться. Глаза сами закрылись. Но, по-моему, не спал, слышал шумы. Вначале хоте­лось даже засмеяться, все дрожало, улыбка была — и не мог...

— В голове?.. Мысли?

— Полная пустота, ничего. И навязчивых не бы­ло, а ведь за минуту, когда с вами говорил, были!

— Ни в коем случае не боритесь с навязчивостями, если появятся. Игнорируйте: пусть себе суще­ствуют, вы никогда не сможете им повиноваться, да­же если захотите.

— Понял.

Будет ли толк? Не знаю, посмотрим. Этот эф­фект — маленькая ласточка, никакой весны пока нет. В капитальном успехе сильно сомневаюсь, но буду жать.

ВОТ ОНО... (Продолжение репортажа)

Входит свободно и непринужденно, садится, рас­сказывает о том, о сем. Достал интересную книгу о Шаляпине. Скоро концерт в Доме культуры, ему вы­ступать: баритон. Самочувствие лучше, значительно лучше. Появилась внутренняя легкость. Свободно ходит по улицам, на работу. Вечером спокойно зани­мается своими делами. Правда, все же нет-нет да мелькнет проклятая мысль, нет-нет да прислушается к себе. В метро, в многолюдье иногда чуть-чуть не по себе, временами опять скованность... Уверенности еще нет.

...Программа чудес на сегодня: гипнотические прогулки; воспроизведение и преодоление трудных ситуаций. Репетиция предстоящей командировки. Тре­нировка подсознательных «я»: просмотр гипнотиче­ских кинофильмов. Перевоплощения и обмен ролями для укрепления контакта. Гипнотическая отработка навыка саморасслабления. Внушение общей бодрости, уверенности и радостного мировосприятия (подзаряд­ка рая). Экспериментальная часть: попытка мыслен­ного внушения. Л также попутные импровизации, вся­кая всячина, исключая то, что может помешать ле­чению. Ну и хватит.

Это О. С, тридцатишестилетний высокий краса­вец, главный инженер крупного предприятия. Полное благополучие до того злосчастного срыва в команди­ровке, когда, выпив поздним вечером что-то сквер­ное, почувствовал сильное сердцебиение, головокру­жение и дурноту. Какое-то отравление (алкоголь не­редко делает такое даже в малых дозах), сильная сердечно-сосудистая реакция, а при этом обычен страх...

И вот развивается стойкая боязнь пространств, открытых и закрытых, животный страх смерти, нака­тывающийся приступами страх за сердце, совершен­но здоровое. Чуть что — щупает пульс, ложится в постель, а здоровяк, каких мало. И унизительно и обидно. О том, чтобы ездить в командировки, пет и речи: с трудом идет на работу, вечерами часто не на­ходит себе места. Ни спорта, ни развлечений. Уже не­сколько лет мучается. Стал даже отставать от жизни. Лечился всячески, побывал и в санаторном отделении психиатрической лечебницы. Пытались лечить и гип­нозом и аутотренингом, но без особого успеха.

У меня, кажется, пошло". Ощущение успеха сла­достно, особенно когда он — прибавление полноценности в чью-то жизнь. Но знать бы, чему его припи­сать: себе или случаю. Хоть бы знать, за что себя похвалить. И надолго ли. Интуитивные предвестия ощутились уже в первой беседе, но я не посмел им поверить. Первые два сеанса вел очень осторожно, обычной техникой голосового усыпления с фиксацией взора: в вытянутую руку — мой волшебный шарик, на который приказываю смотреть неотрывно. По руке, взгляду и дыханию слежу за глубиной состояния. Сразу заметил прекрасную каталепсию: когда закры­лись глаза и я осторожно взял шарик из руки, она осталась торчать в воздухе, как палка. При переме­щении ее — особое ощущение, словно рука из воска или пластилина, полное отсутствие сопротивления. В это время сам загипнотизированный не чувству­ет ни малейшего напряжения, рука для него словно невесома и часами может сохранять любое, самое неестественное положение. Чем объяснить это, никто пока не знает. Когда такая каталепсия возникает в ходе сеанса самопроизвольно, без специальных вну­шений, это почти стопроцентный признак, что дости­жимы глубокие фазы. Но хотелось сначала посмот­реть, какова будет реакция на гипнотическое состо­яние средней глубины.

Что ж, все в порядке. На выходе — бодрость, лег­кость. Немедленные внушения реализуются хорошо. Но отсроченные лечебные — хуже. Дома и на улице в общем все то же. Правда, я и формулировал доста­точно обтекаемо, чтобы не было преждевременных разочарований.

...Открыть все шлюзы.

— Вы в глубоком гипнотическом состоянии. Глу­боко спите. Вам не снится ничего. Полный контакт со мной. Мышцы ваши приобретают упругость и лег­кость. Вы можете встать, открыть глаза, свободно двигаться, разговаривать, мыслить... Вставайте.

Открывает глаза. Подымается, садится на кро­вать. Ждет приказаний. По взгляду, по некоторой приспущенности век вижу, что продолжает спать. Прекрасно!..

— Наденьте ботинки и пиджак, сейчас мы с вами пойдем на прогулку.

Четкими, уверенными движениями одевается, Ждет.

— Идемте.

Беру под руку, начинаем расхаживать по кабине­ту. Двигается свободно, послушен каждому моему движению.

— Давайте свернем сюда, за угол, пройдем по этой улице (огибаем стул, делаем три шага по на­правлению к стене). Где мы с вами находимся? Что за место?

— Таганская площадь. Все.

Вот и чудо. Сомнамбулизм, гипнотический макси­мум. Для себя я это называю состоянием ВСЕ-ЧТО-УГОДНО.

Знакомо ли вам ощущение беспрепятственности, фантастической легкости полета во сне? Это естествен­но и прекрасно: оттолкнуться и полететь, плавать и нырять в воздухе, то бешено ускоряясь, то паря не­подвижно... Вот это самое ощущение испытываешь, работая с сомнамбулом: фантастический полет в психике. И вместе с тем звенящее напряжение от­ветственности. Это не шутка: полное управление по­лем сознания.

— Давайте-ка с вами пройдемся на лыжах. Смот­рите, какой чудесный лес. Какой снег!

— Да. (Восхищение во взгляде. Любовно огляды­вает стены, мебель, потому что теперь это деревья, сказочно убранные зимой.)

— Надевайте лыжи.

Быстрые, четкие, пластичные движения. Раз... раз... одну галлюцинаторную лыжу, другую — прямо на свои обычные ботинки, это не смущает: раз сказа­но «надевать лыжи», значит он уже в лыжных бо­тинках.

— Готовы?

— Сейчас, крепление поправлю... Все.

— Поехали. Вот по этой лыжне. Вы вперед, я за вами.

Пошел. Сильно, ловко отталкивается галлюцина­торными палками. У стены делает поворот, идет вдоль, опять поворот. Обходит диван. (Это повален­ная ель.) Пантомима в духе Марселя Марсо, с пол­ной гарантией подлинности переживаний, той же, что в сновидении, даже еще больше.

— Сердце ваше работает прекрасно.

— Да!

— Сердце ваше сильная птица. Вы уходите один, далеко, без страха. Я исчезаю. Появлюсь неизвестно когда, вам это все равно. Вам легко, радостно и спо­койно.

Идет, идет...

Все-что-угодно.

Можно превратить стул в медведя, погладить его, поговорить с ним: он может заговорить человечьим голосом, ему это ничего не стоит — стулу, а тем бо­лее медведю. Медведя можно превратить в черепаху, черепаху — в Александра Македонского, Александра — в синхрофазотрон. А потом убрать, аннигили­ровать, перевести в отрицательное пространство.

Гуляя на лыжах по лесу, можно увидеть множе­ство маленьких бесенят, окаяшек. Они разные, но в большинстве коричневые и зеленые, мохнатые, ко­соглазые и бесхвостые. Это они производят всякие лесные скрипы и шорохи, а домашние окаяшки это делают на старых паркетных полах. Они очень чут­кие, хитрые и спокойные. Но сейчас лесные окаяшки в большинстве спят.

Вот и кончается зима,

И жизнь логична и земиа.

Лето... Нет, осень. Небо голубое, деревья голые. И листья, и рябина, и желуди под ногами: идешь и шуршишь...

И вижу я: упругий мох, Итог сомкнувшейся тропинки... И в шевеленьи светлых пятен Два муравья на смятом платье. А там — дымок у самых ног. Как пес, он тычется в ботинки.

...В космос? Пожалуйте, на любую планету. Но хо­чется к Луне, теперь такой близкой и обреченной. К ней — скорей. Пока еще там нет людей, времени осталась горстка.

...Стул возвращается из отрицательного простран­ства. Аутотренинг.

— Сядьте, пожалуйста. Вы в обычной рабочей об­становке. У вас состояние некоторого напряжения, скованности, усталости. Вы чем-то раздражены и обеспокоены. Внимание! Сейчас вы с этим блестяще справитесь! Оперативно и самостоятельно!

Вы принимаете удобную позу... Вот так...

Все ваши мышцы расслабляются. Дыхание сво­бодное. Вы сосредоточиваете все внимание на вашей правой руке. Она начинает теплеть. И тяжелеть... Та­кое же ощущение появляется в левой руке... Во всем теле... Дышится легко. Вы ощущаете приятную прохладу в области лба. Полный покой и расслаблен­ность... К вам вернулось хорошее настроение. Появ­ляется бодрость... Собрался. Встал. Все.

Еще раз, в более быстром темпе!

Поза... Рука... Тело... Тепло... Тяжесть... Дыха­ние... Прохлада... Покой... Бодрость. Собрался, встал.

Еще раз. Еще быстрее! Свернуть все в один мо­мент!

— Теперь в любой обстановке, вне сеансов, вне контакта со мной вам будет раз от разу легче вызы­вать у себя подобное состояние. Вы будете трениро­ваться самостоятельно.



Поделиться:


Последнее изменение этой страницы: 2017-01-25; просмотров: 99; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы!

infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 44.201.131.213 (0.056 с.)