Тема 10 свобода как характеристика родовой

ПРИРОДЫ ЧЕЛОВЕКА

 

10.1 Проблема определения понятия «свобода»

 

В философии нового времени была зафиксирована трудность однозначного определения понятия свободы, ввиду множественности аспектов и параметров ее измерения. Гегель относительно понятия свободы замечал: что ни об одной идее нельзя с таким полным правом сказать, что она неопределенна, многозначна, доступна величайшим недоразумениям и потому действительно им подвержена, как об идее свободы, и ни об одной не говорят обычно с такой малой степенью её понимания. Современные антропологи и философы объясняют существование большого разнообразия мнений о сущности свободы (её негативных и позитивных форм) разнообразием субъектов исторического действия, их интересов, целей, ценностей, а также многовариантностью исторического процесса, альтернативностью развития [4, с.497].

В истории философской мысли проблема свободы чаще всего формулировалась в виде вопроса: обладает ли человек свободой воли, т. е. обусловлены или нет все его намерения и поступки внешними обстоятельствами. В зависимости от ответа на этот вопрос возникали различные мировоззренческие концепции [8, с. 90, 91, 595-597, 713. 714]. С диаметрально противоположных позиций вопрос о свободе воли трактуется фатализмом и волюнтаризмом.

Фатализм – мировоззрение, согласно которому все процессы, происходящие в мире, и поступки людей подчинены господству необходимости, не оставляющей места случайности, свободному выбору, творчеству, а также изначально предопределены. Метафизическое противопоставление свободы и необходимости было распространено среди философов и естествоиспытателей XVII-XIX вв. (Т. Гоббс, П. Гольбах, Ж. Ламетри, П. Лаплас, Е. Дюринг и др.).

Волюнтаризм -направление идеалистической философии, которое признаёт волю как первооснову всего сущего. Волюнтаризм проповедует произвольность человеческих поступков. Существуют два вида волюнтаризма: форма объективного и субъективного идеализма. У ярких представителей первой формы - Шопенгауэра и Э. Гартмана - волюнтаризм связан с пессимизмом, представлением о бессмысленности мирового процесса, который имеет своим источником бессознательную и слепую космическую мировую волю. Субъективно-идеалистическая форма волюнтаризма характерна для Штирнера и Ницше, в учениях которых первичной движущей силой выступает свободная индивидуальная воля – «я».

В философии распространены доктрины свободы, сочетающие противоположные позиции, примером которых может служить дуализм Канта. Как разумное существо, принадлежащее умопостигаемому миру, человек, по Канту, обладает свободой воли. Однако в эмпирическом мире, где господствует естественная необходимость, он несвободен в своём выборе, а его воля причинно обусловлена. Гегель, провозглашая свободу воли, наделяет ею не человека, а «мировой дух». Фактически Гегель ограничивал свободу сферой сознания.

Достаточно чётко в истории философской мысли прослеживается традиция рассмотрения свободы в связи с познанием необходимости. Спиноза, Гегель, Конт, Маркс и их последователи в раскрытии связки необходимость - свобода шли от необходимости к свободе. Ф. Энгельс и В. И. Ленин пытались смягчить этот подход введением дополнительных характеристик типа «свободы действий в соответствии с познанной необходимостью». Однако и в данном ракурсе свобода рассматривается в рамках объективной необходимости. Такое понимание свободы выражает прежде всего отношение мира к человеку.

Марксизм исходит из того, что свобода возможна при условии её практического воплощения в деятельности. В повседневной практической деятельности люди сталкиваются с конкретно-историческим воплощением необходимости в виде реально существующих естественных условий, социальных и экономических отношений, обусловливающих их интересы, а также в виде материальных средств для достижения поставленных целей. Люди не вольны в выборе объективных условий своей деятельности, но они обладают определённой свободой в выборе целей и средств их достижения. Свобода не абсолютна, а относительна и претворяется в жизнь в результате выбора определённого плана действия. Свобода всегда конкретна. В зависимости от объективных условий и конкретных обстоятельств, человек может обладать свободой или быть лишён её. Он может обладать свободой в одних сферах деятельности и быть лишён её в других. Степень свободы человека также может быть различной.

Свободная сознательная деятельность, по К. Марксу, является родовым признаком человека, выделяющим его среди животных. Однако степень свободы человека меняется в процессе исторического развития. Чем глубже он постигает объективные законы природы и общества, тем более осознанной и свободной становится его практическая деятельность. Несмотря на все противоречия и антагонизмы общественного развития, оно сопровождается в целом расширением рамок свободы личности и, в конечном счете, ведёт к освобождению человечества от социальных ограничений его свободы.

На рубеже XIX и XX веков проблема свободы занимала видное место в русской религиозной философии, особенно в творчестве В. С. Соловьева, Н. А. Бердяева, С. Л. Франка, Е. Н. Трубецкого.

В. С. Соловьев в цикле статей «Великий спор и христианская политика» (1883 г.) отмечает, что понятие свободы очень важно для выработки критериев оценки практической деятельности человека, государства и народа. По мнению философа, свобода всегда требует нравственного отношения к выбору решения и к его практическому осуществлению. Это решение может быть освящено высокими или низкими, истинными или ложными идеями.

Подлинная свобода не может определяться ни интересами материальными (выгодой), ни интересами властными (себялюбие), но только интересами нравственными, т. е. обязанностями, интересами долга. Ни отдельный человек, ни сообщество людей не могут полностью абстрагироваться от материальных интересов и властных побуждений, но у истинно свободного субъекта эти интересы всегда должны контролироваться интересами долга, совести и ответственности. В. С. Соловьев исходит из того, что человек не в силах переродить самого себя, истребить в себе эгоизм как внутреннее чувство, как самолюбие, но в его власти признать, что это чувство неправильно, что его ограниченное понимание не есть основание истины, а его дурная воля не есть основание истинной жизни.

Оценивая внутреннюю и внешнюю политику Российского государства, В. С. Соловьев не считает её свободной (поскольку оно защищает только интересы выгоды и самолюбия, то есть не выходит за рамки внешней необходимости) и безнравственной, так как оно не руководствуется высшими христианскими ценностями и идеалами совести. Сама категория совести, по Соловьеву, есть категория не науки, а веры. Поэтому и свобода как ответственное совестливое поведение – это продукт веры, а не позитивного знания.

Таким образом, В. С. Соловьев обнаруживает связь свободы не только с необходимостью, но и с обязанностью, с нравственными идеалами, с совестью и с верой. Все эти вопросы, поставленные в конце XIX - начале XX веков, легли в основание исследования проблемы свободы философской мыслью XX века.

Своеобразной точки зрения по отношению к проблеме свободы придерживается Н. А. Бердяев. Его философия свободы опирается на идеи Канта, а не Гегеля. По мнению Н. А. Бердяева, Гегель не знает свободы, поскольку абсолютный разум у него осуществляется в форме абсолютной необходимости [2, с. 399].

Н. А. Бердяев, рассматривая различные типы философии, отмечает, что философия онтологическая не есть философия свободы. Свобода не может иметь своего источника в бытии, быть определяема бытием и войти в систему онтологического детерминизма. Свобода не терпит ни определяемости бытием, ни определяемости разумом. С точки зрения Бердяева, благоприятен свободе только второй тип философии, который утверждает примат свободы, творческого акта над бытием. Дух есть свобода, творческий акт, а не бытие [2, c. 458, 622].

Автор пытается рассмотреть свободу не в связи с необходимостью (не как форму её проявления и дополнения), а в связи с благодатью: «В истории происходит борьба свободы и необходимости, а Бог может быть только в свободе. Он не присутствует в необходимости. Это влечёт за собой полное изменение учения о промысле. Благодать не есть действующая извне сила. Благодать есть обнаружение божественного в человеке. Не существует противоположения между свободой и благодатью, благодать есть лишь просветлённая свобода» [3, c. 587].

В истории мира и человека, по мысли философа, могут действовать иррациональные силы, тёмная свобода, порождающая необходимость и насилие. Но действует и просветлённая свобода, действует божественная сила. Драматизм истории связан с борьбой царства Духа и царства Кесаря (князя мира сего), которое имеет тенденцию быть царством тоталитарным.

Для обоснования философии свободы Н. А. Бердяев использует аргументы религиозного характера, которые нельзя ни доказать, ни опровергнуть. Тем не менее некоторые из его рассуждений заслуживают внимания в качестве материала для дальнейших размышлений над проблемой свободы. Интересным представляется анализ автором противоречий и последствий свободы в социальной жизни.

С его точки зрения, свободу нужно понимать динамически, а не статически, поскольку существует судьба свободы в мире, экзистенциальная диалектика свободы в мире. Свобода может переходить в свою противоположность: рабство может быть порождением ложно направленной свободы. Истинную свободу Н. А. Бердяев понимает как духовное начало в человеке. Человек может быть рабом не только внешнего мира, но и самого себя, своей низшей природы. Освобождение рабов во внешнем обществе не приводит ещё к освобождению от внутреннего рабства. В этом причина того, что революции не приводят обыкновенно к созданию нового свободного общества.

Определение свободы как личностного выбора является одним из моментов свободы. «Настоящая свобода обнаруживается не тогда, когда человек должен выбирать, а когда он сделал выбор, - подчёркивает Н. А. Бердяев, - Свобода есть внутренняя творческая энергия человека» [3, с. 624]. Через свободу человек может творить совершенно новую жизнь общества и мира.

Свобода, которая делается слишком лёгкой и не требует героической борьбы, вырождается и теряет свою ценность. Свобода не есть лёгкость, она трудна и тяжела. Свобода – это не право, а обязанность. С точки зрения Н. А. Бердяева, «в более глубоком смысле свобода есть совершеннолетие человека, сознание долга перед богом быть свободным существом, а не рабом» [3, с. 625].

История, в которой царят детерминизм и фатум, полна внутренней диалектики свободы. Свобода подчас оборачивается и свободой зла. Без свободы зла добро не было бы свободным, было бы детерминированным, насильственным. Вместе с тем свобода зла порождает необходимость и рабство, и без этой возможности порождать рабство не было бы свободы, было бы рабство добра. Однако рабство добра, в концепции Н. А. Бердяева, является злом, и свобода зла может быть большим добром, чем принудительное добро. Данное противоречие неразрешимо в пределах истории объектного мира.

Другой стороной экзистенциальной диалектики является диалектика свободы и благодати. Благодать должна быть силой, которая призвана разрешить противоречия свободы и необходимости. Она стоит выше, чем свобода и необходимость в этом мире, так как идёт от высшего мира. Автор с сожалением замечает, что благодать также объективируется в этом мире и как бы подчиняется законам этого мира (Бог как бы связывается в истории). Поэтому в пределах истории благодать не разрешает противоречия свободы, конфликта свободы и необходимости. По мнению Н. А. Бердяева, разрешение можно мыслить только эсхатологически. Эсхатология – религиозное учение о конечных судьбах мира и человечества, о конце света и страшном суде.

Тема зла является основной темой мировой истории. Отношение к злу и злым также диалектично. Это противоречие относится к числу основных противоречий объективированного мира. Автор обращает внимание на то, что беспощадное и злое отношение к злу и злым часто оборачивалось новым злом. Когда применяют злые, противоположные целям средства, то до цели никогда не доходят, всё заменяют средствами, а о целях забывают или они превращаются в чистую риторику. Дурные средства формируют душу, а добрые цели перестают быть жизненной силой. На практике свобода не осуществляется через насилие, братство через ненависть, мир через кровавый раздор. Поэтому человек попадает в безвыходный магический круг. С точки зрения христианства, победить зло может только Бог жертвы и любви, Бог, который принял на себя грехи мира, Бог-Сын, ставший человеком [2, с. 560]. Н. А. Бердяев считает, что организация более справедливого и благостного общества является не целью, а лишь средством для достойного человеческого существования. Целью человечества остаются высшие ценности, которые предполагают очеловечивание средств [3, с. 613].

Судьба свободы в мире зависит от решения труднопреодолимого противоречия, касающегося отношения свободы и истины. Автора волнует вопрос: «Возможна ли свобода без познания истины и возможно ли познание истины без свободы?» Н. А. Бердяев признаёт, что истина освобождает. Однако он не согласен с тем, что познание истины даёт свободу как познание необходимости. Для христианства, сторонником которого является Н. А. Бердяев, истина есть также Путь и Жизнь. Она не только даёт свободу, но и открывается в свободе, поскольку для самой истины нужна свобода [3. с. 626]. Как же понимает истину Н. А. Бердяев? Для него истина не есть отражение объекта в субъекте, т. е. отражения в сознании познающего действительности. С такой постановкой вопроса трудно согласиться. Н. А. Бердяев связывает истину главным образом с нахождением смысла, с осмысливанием действительности: «Истина не существует вне и над нами, она возможна, потому, потому что мы в истине.. Истина есть творческий акт духа, в котором рождается смысл. Истина выше принуждающей нас действительности, выше реального мира, но выше её Бог или, вернее Бог есть Истина» [2, с. 413].

Н. А. Бердяев исходит из того, что свобода предполагает существование духовного начала, не детерминированного ни природой, ни обществом. Свобода представляет собой духовное начало в человеке. Поэтому свобода есть, прежде всего, свобода личности. Личность существует только при условии, что человек – это свободный творческий дух, над которым кесарь не всесилен.

Сложность проблемы свободы, согласно взглядам автора, обусловлена её социальными последствиями, тем, что средний человек масс не очень дорожит свободой. В этой связи совсем не к свободе стремятся революционные движения масс. Для того чтобы человек боролся за свободу, нужно, чтобы внутренне он не был рабом. Свобода аристократична, а не демократична: свобода мысли дорога лишь людям, способным творчески мыслить. По мнению Н. А. Бердяева, «предстоит ещё воспитание к свободе, что не делается быстро… И вместе с тем свобода делает возможными демократии» [3, с. 627].

По–настоящему любит свободу тот, кто утверждает её для других. Веротерпимость – это мерило, которым можно измерить свободу. Фанатизм, т. е. предельная форма нетерпимости, представляет собой утерю внутренней свободы. Нетерпимость – это всегда сужение сознания, непонимание множественности и индивидуальности жизни. Истина требует свободы для того, кто открывает истину, и свободы для других. Нетерпимость и фанатизм есть измена истине. Нетерпимые и фанатики любого толка бывают страшно ортодоксальны, что приводит к прекращению движения жизни. Поэтому «ни один человек не может себя считать обладающим полнотой и завершённостью истины» [3, 629].

В социальной жизни существуют ступени свободы. По мысли Н. А. Бердяева, свобода должна увеличиваться по мере приближения к духу и уменьшаться по мере приближения к материи. Абсолютная свобода в экономической жизни привела к возникновению капиталистической системы. Она ставит в очень тяжёлое положение огромные массы человечества, которые подвергаются эксплуатации. Поэтому экономическая свобода должна быть ограничена во имя свободы же. Н. А. Бердяев иногда допускает возможность диктатуры экономической и политической, но считает совершенно недопустимой диктатуру интеллектуальную и духовную.

Самой мучительной проблемой в социализме, с его точки зрения, является проблема свободы. Вопрос заключается в том, как соединить решение проблемы хлеба для всех людей, от которой зависит сама жизнь людей, со свободой, от которой зависит достоинство людей. [3, с. 600]. Он отмечал, что когда возникает движение масс в борьбе за «хлеб», то всегда жертвуют «свободой». Духовную и интеллектуальную свободу защищают только небольшие культурные слои. Кроме того, символом «свободы» злоупотребляют для дурных, а совсем не освободительных целей. Тем не менее, свобода остаётся величайшей духовной ценностью, большей, чем витальные ценности. Согласно взглядам Н. А. Бердяева, для свободы можно и должно пожертвовать жизнью, а не наоборот, так как со свободой связано качество жизни, достоинство человека. Нельзя дорожить жизнью, которая недостойна человека.

Свобода является главным источником трагизма жизни. Жизнь в божественной необходимости была бы бестрагична. Этот трагизм свободы должен быть принят человеком, поскольку лёгкого решения проблемы свободы не существует. Свобода может быть ограничена любовью, а любовь – свободой, что не всегда бывает гармонично. В социальной жизни происходит столкновение менее чистых принципов [3, с. 630].

Трагизм человеческой жизни, с точки зрения автора, заключается, прежде всего, не в конфликте добра и зла, а в конфликте положительных ценностей. Во имя свободы человек может пожертвовать любовью, во имя социальной справедливости может пожертвовать свободой и т. д. Однако это не означает, что не следует стремиться к свободному и справедливому обществу, так как без свободы не может быть никакой справедливости. Человек может ограничить свою свободу во имя жалости к людям, но может это сделать только свободно, что имеет ценность только в этом случае. Принудительная жертва не имеет никакой ценности. Существует свобода, от которой человек не имеет права отказываться, если хочет сохранить достоинство человека. В данной концепции речь идёт о свободе совести, свободе духа. Поэтому никакая социальная справедливость не может этого требовать [3, с. 619, 620].

Н. А. Бердяев считал, что в современном ему мире нет ни справедливости, ни свободы. Борьба за самую возможность жизни вытесняет вопрос о ценностях. Он видел три исхода из кризиса, в котором оказался мир: 1) Исход фатальный. Продолжающееся распадение космоса природного и социального, продолжающийся разлагаться капиталистический режим, торжество атомной бомбы. Это гибель мира, который человечество не может допустить. 2) Насильственный, механический порядок коллектива, организованность, не оставляющая места свободе, что, по мнению автора, также недопустимо. 3) «Внутреннее преодоление хаоса, победа духа над техникой, духовное восстановление иерархии ценностей, соединённое с осуществлением социальной правды». Отмечая преобладание в мире смешения первого и второго исхода, Н. А. Бердяев считал единственно желанным третий исход, который обращён к человеческой свободе и не может быть результатом фатальной необходимости [3, с. 621].

В целом идейное наследие Н. А. Бердяева многоаспектное и неоднозначное. Поэтому современные исследователи дают ему различную оценку. Так, В. В. Шаронов не без основания обращает внимание на определённую шаткость концепции Н. А. Бердяева, принципиально противополагающей области свободы и необходимости [12, с. 103-104].

В то же время В. С. Барулин положительно оценивает идеи Н. А Бердяева о внутренней и внешней свободе личности [1, с. 151-155]. В. Ф. Шаповалов, подчёркивая, что только психически больной человек может полностью освободиться от заботы, тревоги или тяжести, которые характеризуют человеческое бытие, ссылается при этом на Ж. П. Сартра, М. Хайдеггера и Н. А. Бердяева [11, с. 542].

В целом философская мысль прошлых столетий (в том числе русская философская мысль) дала сильный импульс дальнейшему исследованию проблемы свободы. В рамках современной отечественной и зарубежной философской антропологии проблема свободы относится к числу наиболее актуальных.