Русь Рюрика, Русь Аскольда, Русь Дира

По Волхову

Ладога провожает корабли, уходящие вверх по Волхову, величавыми насыпями сопок, высящимися на возвышенностях Кня-щины и Лопина: это своеобразные пропилеи на великом водном пути. Ближайшие волховские плесы с высокими ровными берегами были отмечены редкими насыпями сопок (у д. Симанково, по правому берегу) ныне исчезнувшими. Узость Волхова на изгибе плеса называлась Ильинское. Православная церковь на высоком крутом мысу левого берега, стоящая и в наше время, хранит воспоминание об Илье-пророке, христианском заместителе языческого Громовника: отсюда дает о себе знать Перун, владыка над волховскими порогами.

На подходе к порогам — Дубовик (дуб — священное дерево Перуна). Цепочка сопок и мысовое городище на правом берегу Волхова, перед порогами — узловой и сторожевой пункт «Ладожского ярслтва», обитаемого пятна селитьбы вдоль Волхова, центром которой была Ладога. Однако сакральным ядром простран-• ства порогов была господствующая над ними возвышенность левого берега, осененная именем архангела Михаила.

Плотина Волховской ГЭС, перекрывшая пороги, упирается в берег прямо под церковью Михаила-Архангела в одноименном селе (в советское время переименованном в Октябрьское и вошедшем в черту современного г. Волхов). Сто с лишним лет тому назад «в ста саженях от церкви» высилась сопка, самая грандиозная из известных на Волхове. Она была полностью («на снос») раско-

 

пана первым из исследователей ладожской крепости и сопок Н.Е.Бранденбургом.

Высокая, крутобокая, «в форме усеченного конуса», она достигала высоты более 10 м. Основание, окружностью 97 м было окружено монументальной каменной крепидою: внешний ряд из крупных валунов, внутренняя стенка из плит, заполнение колотым камнем и плитяное покрытие образовывали мощное каменное кольцо, высотою около 1 м и шириною 1,4 м.

Таинственные каменные сооружения, сохранившиеся в виде грандиозных многоярусных кладок, высотою до 2 м, каменных вымосток и неясных сгоревших деревянных конструкций, содержали первоначальное захоронение, по обряду сожжения на стороне (останки, принесенные с погребального костра были рассыпаны внутри сооружения). Насыпь над этим захоронением не превышала 6 м в высоту.

На ее поверхности позднее была выровнена площадка и на ней создан новый ярус каменных сооружений. Над ними устроена двухметровая насыпь (так, что общая высота сопки достигла 8 м), а на ее вершине — небольшая площадка со следующим ярусом каменных кладок. Близ одной из них находился горшок со следами жертвенного мяса: небольшая насыпь перекрывала и этот своеобразный алтарь, а в ней, в свою очередь, поместили остатки еще одного из выявленных раскопками сожжений. Так сопка приобрела свой окончательный вид.

Рядом с каменной оградой основания позднее был устроен могильник с захоронениями по обряду ингумации: здесь открыто 14 костяков (Бранденбург 1896). Такого рода могильники «при сопках» появляются с начала XI в. в Ладоге, Новгороде и окрестных поселениях этих столичных центров христианизации. В них можно видеть свидетельство торжества христианства, по крайней мере — в высшем слое социума Древней Руси, семьях и окружении боярской знати, потомков патриархальных династий местных вождей, где славянские «старейшины» порою тесно породнились с находниками-варягами («от варяг бо прозвашася русью... новго-

 

родцы от рода варяжска» — варьируют эти отношения летописные формулы).

Сопка Михаила-Архангела остается одной из интереснейших загадок археологии «Руси Рюрика». В ней практически не было вещей, позволяющих датировать погребения, уточнить их этнокультурную принадлежность. В то же время, беспрецедентное количество труда, затраченное на ее сооружение (как в самом начале, так и затем на протяжении нескольких поколений), размеры и топография, превращавшие насыпь в самый заметный объект окружающего пространства, почитание на протяжении столетий с плавным переходом в христианские формы культа свидетельствуют о ее особом значении.

Архангел Михаил в средневековой картине мира заместил языческого Громовержца не только в восточном, но и в западном христианстве: в блеске молний и раскатах грома он являлся Жанне д'Арк. Весьма вероятно, сопка над волховскими порогами сооружена ради лиц высокого социального ранга, жрецов и вождей (волхвов), здесь, на границе владений Громовержца, обеспечивавших миру покровительство Перуна.

Сопки Дубовика—напротив и ниже по правому берегу, в виду Михаила-Архангела—визуально взаимосвязаны, а судя по результатам раскопок — типологически близки этой монументальной насыпи. Поселением, связанным с этим языческим некрополем, было небольшое мысовое городище на правом берегу Волхова: почти полностью уничтоженное строительным карьером, оно лишь частично исследовано археологами.

Городище «Городок» располагалось на мысу ручья Мельник, впадающего в Волхов, посреди слившихся деревень Старые и Новые Дубовики, при каждой из которых стояла группа сопок (от двух до семи насыпей). Дугообразный ров и вал защищал треугольную площадку, обжитую, судя по находкам архаической керамики, еще в доладожские (и дославянские) времена. Близ городища в эпоху пути из варяг в греки образовался небольшой «посад», здесь раскопаны хозяйственные постройки близкие ладождским. Бытовой материал, особенно — лепная керамика (как и в ранних

 

слоях Ладоги VIII—IX вв. сделанная от руки, без применения примитивного гончарного круга) тождественны находкам из славянских селищ Приильменья, изученных в последние десятилетия. В то же время, великолепный резной костяной гребень фризской работы (ранний западный «импорт» VIII-IX вв. или изделие заморских мастеров, осевших в Ладоге), стеклянные бусы, арабский дирхем чеканки 746/747 г. свидетельствуют о тесных связях с Ладогой этого укрепления на Пути из Варяг в Греки.

Городище Дубовик несомненно обслуживало в IX-X вв. переход через волховские пороги. Красочное описание такого перехода оставил секретарь голштинского посольства в Россию 1633-1635 гг., шлезвигский ученый-энциклопедист Адам Олеарий: «В семи верстах от Ладоги... на этой реке пороги, и еще через семь верст другие, через которые очень опасно переезжать в лодках, так как река там стрелою мчится вниз с больших камней и между ними. Поэтому, когда мы прибыли к первым порогам, то вышли из лодок и пошли берегом, дожидаясь, пока наши лодки сотнею людей перетаскивались через пороги на канатах. Однако все прошло счастливо, за исключением последней... Когда эта лодка сильнее всего боролась с течением, вдруг разорвался канат, и она стрелою помчалась назад. Она, вероятно достигла бы опять порогов, через которые ее с трудом перетащили, и без сомнения разбилась бы тут, если бы по особому счастию канат, значительный обрывок которого еще остался на лодке, не закинулся случайно за большой выступавший из воды камень, зацепившись за него с такою силой, что с трудом только можно было опять освободить его. Нам сообщили, что на этом самом месте несколько ранее засело судно некоего епископа, груженое рыбою, и погибло вместе с епископом» (Олеарий 1906:299).

Ганзейская грамота 1270 г. подробно описывает условия перехода через пороги: товар с немецких «коггов» перегружали на местные новгородские ладьи. Проводили через пороги их люди, называемые forskarlar (от др.-сев. fors — «речной порог», karl — «работник», «парень»). Специальные местные лоцманы должны были сопровождать суда на протяжении 19 км, вдоль которых тянулись

 

пороги. Опасность этого плавания подчеркивалась тем, что по условиям договора Новгорода с Ганзой в случае гибели на порогах немецкий гость не отвечал за утрату ладьи, но и новгородский лоцман — за погибший товар. В.А.Брим, исследовавший эти средневековые документы полагал, что «вся организация этого перехода идет еще от времен варягов и была унаследована ганзейскими купцами почти без всяких изменений» (Брим 1931).

Последняя гряда порогов — велецкая. заканчивается у д. Вельсы и одноименного городища, открывающего панораму Гостиного Поля, где само название, да и средневековые письменные источники указывают на исконную стоянку «гостей» — купцов. Архаичные микротопонимы видимо связаны с языческим культом Белеса. Городище на узком мысу в месте впадения речки Жупки, правого притока Волхова, топографией напоминает первоначальную ладожскую крепость: узкая известняковая скала мыса защищает небольшую речную гавань. Невысокий вал и ров с напольной стороны составляют укрепления городища, культурный слой (по материалу близкий Дубовику, Любше и другим подобным поселениям) сильно разрушен траншеями военного времени. С юга к городищу примыкает культурный слой открытого поселения, «посада», плавно переходящий на территорию Никольского Гос-тинопольского монастыря, от которого сохранились руины Никольского собора XV в. (разрушенного в последнюю войну и известного своими росписями, со времен Олеария).

Топография Гостинополья, таким образом объединяет функцию навигационно-фортификационную (городище над гаванью), жизнеобеспечивающую (селище, посад) и сакральную (монастырь). Вновь при этом проявляется маркирующее путь значение храмов Николы. Гостинопольская церковь отделена от одноименной ладожской (в Никольском монастыре) примерно таким же расстоянием, как та — от новоладожского Николо-Медведцкого монастыря. Следующий за Гостинопольским Никольский храм находился близ д. Городище, в 65 км от устья Волхова. Четыре «Николы» на 65 км, то есть в среднем по одному на 16 км — расстояние среднего дневного перехода⁴по реке.

 

 

Церковь св. Николы в Гостинополье (по Вл.В.Седову, 1993). The church of St. Nicholas in Gostinopol'e (Vl.V.Sedov, 1993).

От Николы Гостино-польского открывается вид на стрелку Вындина острова, делящего Волхов на два примерно равных рукава длиной около 5 км. Излучина напротив южной оконечности острова по левому берегу была отмечена сопкой (раскопанной при строительстве газопровода через Волхов). На острове вдоль высокой западной береговой кромки в леснойчаще стоят три высоких насыпи, напоминающие курганы «приладожской

культуры» IX-XII вв., отождествляемой с летописными «колбяга-ми». Этим же переходом проходили Прусынский остров (напоминающий о боярах «Пруской улицы» Новгорода), а завершался он, скорее всего, близ д. Городище.

Здесь находятся Пчевские пороги. Название, по впадающей в 20 км выше по течению Волхова речке Пчева, его правому притоку, указывает, что освоение Волхова шло от истоков к устью, с юга на север. Прямо напротив порогов в Волхов впадает другой, левый приток — речка Влоя. Снизу вверх пороги отмечены микротопонимами: Нижненикольская и Верхненикольская гряда фиксируют очередного «Николу» Волховского пути. Следующая гряда — Князьковская, за нею—Дворцовая, как будто дублируют на Влое соотношение сакральной и светской власти ладожской «княщины» с владениями духовенства (христианского, наследовавшего языческим волхвам).

Городище на правом берегу Волхова, выше «Никольских» порогов — типичный «градок» X в. на речном пути. Треугольная площадка с напольной стороны защищена дугообразным валом и

 

рвом, крутые береговые склоны, поднимающиеся на 20-30 м над речной поймой, были подровнены для неприступности. От реки на городище ведет отлогий въезд, позволявший подниматься с приречной низменности, вполне пригодной для недолгой стоянки проходящих кораблей. Как и в Вельсах, подобный укрепленный пункт вполне могли защищать десяток - дюжина воинов, посаженных «заставою» для надзора за порядком и безопасностью, сбора пошлин и защиты речного пути, а вместе с ним — и ближайшей округи.

Близ городища — посад с культурным слоем и древнерусской керамикой Х-ХШ вв. Напротив, на левом высоком берегу Волхова — д. Подсопье, само название которой указывает — «под сопкой». Действительно, здесь, на высшей точке надпойменной террасы, господствующей над излучиною Волхова стояла сопка (разрушенная сельхозработами последних лет), на площадке террасы за сопкою — древнерусское селище Х-ХШ вв., а ниже по склону — селище с лепной керамикой (соответствующей «эпохе сопок» VIII-IX вв.).

Узел памятников Городище — Подсопье, таким образом, запечатлел различные этапы истории волховского участка пути из варяг в греки: от начальной эпохи «ладожских сопок» — к древнерусской Х-ХШ вв., отмеченной укрепленными «градками», опорными пунктами княжеской власти, к развитой административной структуре Господина Великого Новгорода, наследованной затем Московским государством (с разделением церковного и светского княжеского хозяйства, перешедшего в XV-XVI вв. в ведение Дворцового приказа).

Волхов выше Городища резко меняет свой характер. Река течет широким медленным разливом, в три-четыре раза превышающим ширину русла ниже порогов и достигающим от края до края нескольких сот метров. Разделяясь нередко на многочисленные и устойчивые рукава, он течет среди низменной болотистой равнины, вбирая речки Черная, Велья, Тигода, Оскуя, Кересть на протяжении примерно 80 км, до округи современной станции Чудово. Может быть, это имя следует рассматривать как собирательное в

 

«Нево-87»: ял «Варяг». «Nevo-87»: yawl «Varyag».

древности для всей этой местности, которую продолжала населять промышлявшая охотой и рыболовством в прибрежных зарослях дославянская «чудь». В окрестных деревнях еще в 1960-х гг. можно было слышать рассказы местных старух о «чуди», «чуха-рях», живших в низких землянках с соломенными кровлями, с дымовым отверстием, без печей: «а на время молитвы, щель в крыше прикрывали куполочком с крестом» (д. Некрасовские Луки, материалы экспедиции «Нево-87»).

«Чудово» прерывает резкая излучина Волхова, между устьями левого притока, Тигоды и правого — Пчевжи. У д. Оснички, на высоком краю террасы коренного левого берега здесь известна сопка (распаханная в 1970-х гг.), ниже по течению — д. Ольгино (вызывающая в памяти предания о княгине Ольге, ее походах на Новгород, Мету, Лугу и Псков, погостах и данях; этот «админист-

 

ративный рейд» киевской княгини с дружиною по Пути из Варяг в Греки летописью засвидетельствован под 945 г.). За «Ольгинс-кой излучиной» Волхов вновь приобретает характер широкого разлива с многочисленными рукавами, протоками, озерами, омывающими более или менее устойчивые речные острова.

Эти острова, болотистые топи, просторные водные равнины между Ладогою и Новгородом на Волхове позволяют, быть может, понять, какая именно реальность стояла за загадочными известиями арабских авторов IX-X вв. об «Острове русов» — Дже-зира ар-рус.

Арабское слово джезира (остров) означает не только сушу, окруженную водою, но и просто замкнутый участок или область, отграниченную иным по характеру пространством — морем, горами, пустынею. Так, Джезира аль-Магриб — «остров» стран Магриба в Северной Африке, ограничен Сахарой и Ливийской пустыней. В близком значении — слово ostrow в польском языке (где «речной остров» — wyspd). Новгородская топонимия также знает такого рода названия: Ивановский Остров близ Ладоги -один из многочиленных примеров. Хотя наряду с ними вдоль по Волхову чередою идут настоящие речные острова — Вындин остров, Прусынский и т. д. Путешественники, собиравшие сведения о земле северных русов, среди других географических и гидрографических характеристик могли услышать и о многочисленных «островах» (объединяющихся, по принципу укрупнения, в один большой «остров»). Три дня пути, как определяют протяженность «Острова русов» арабские источники, примерно соответствуют реальной протяженности заселенного северными русами пространства от озера Нево и Ладоги до болотистой низины Чудова, где местность, в свою очередь, как нельзя более соотвествует впечатлению, донесенному арабскими информаторами: «почва его такая влажная, что если поставить ногу, то она погрузится в землю по причине ее влажности» (Гардизи).

«Острова» среди вод и болот, на краю огромного водного пространства — и многочиленные «грады» на них или среди них, «градки малые», которыми отмечен едва не каждый переход по

 

этой части Пути из Варяг в Греки. Это обстоятельство заставляет обратиться еще к одному иноземному названию «Руси Рюрика». Скандинавы эпохи викингов, отправляясь по этому пути, который они называли «Восточный Путь», AustrvegR или просто «Восток», Austr, оказывались в стране, получившей у них имя Gardar, или, по крупнейшему ее городу Новгороду, Holmgardr, «гард на острове», «остров гарда». В XII в. славянской «калькой» скандинавского имени обозначил Новгород германский хронист Адам Бремен-ский: Остроград.

В древнесеверном-языке слово gardr вообще означало «ограду», «укрепленную усадьбу», «двор», «хутор». В Восточной Европе по-видимому произошла контаминация этого слова со славянским град. «Градки малые», городища = gardar, а по ним также названа и страна Gardar, Гарды (книжная форма — Gardariki, «Страна городов», «Держава градов» возникла лишь в XIV в.). Главные ее города в сагах названы по этой же скандо-славянской основе. Если скандинавское имя Ладоги — Aldeigjuborg, соответ-ствует нормальной северной модели «имя + borg», то для Новгорода использована уже эта восточноевропейская, скандославянская модель «имя + gardr»: Holmgardr. Киев на Днепре — Koenugardr, и, наконец, величайший из центров «Востока» на Пути из Варяг в Греки, Константинополь, норманны назвали по этой же восточно-еропейской модели: «Великий город» — Miklagardr.

От «градка» на Пчевских порогах, Городища, замкнувшего с юга цепочку «градков» закреплявших на Волхове прочность и устойчивость ладожской волости («ярлства» для скандинавов), простираются вдоль великой реки для северных гостей Гарды, и водный путь ведет их к столичному центру, стольному городу Новгороду, его торгам и его святыням.

Против устья р. Кересть, левого притока Волхова, на правом берегу стоит Грузино. В усадьбе графа Аракчеева, фаворита императоров Павла I и Николая I, бережно сохраняли предание о происхождении названия: именно здесь, на берегу Волхова, «погрузил» в землю свой посох, проходя по Пути из Варяг в Греки, св. апостол Андрей.

 

Впрочем, название связывают и с более прагматичными операциями, естественными на торговом пути («грузить»); так или иначе, пункт этот на водном пути играл особую роль. В XIX в. усадьба превратилась в великолепный архитектурно-парковый ансамбль. Парк и застройка Грузина, как и более древние памятники на его территории, беспощадно деформированы советским временем.

Медленный и широкий разлив Волхова среди низких чудовс-ких болот с особенно многочисленными островами и рукавами сужается, обретая устойчивое русло на подходе к устью левого притока, речки Холопья Полнеть. Славянский гидроним после серии «чудских» (Велья, Шарья, Олонка, Кересть) несет отчетливую «социальную» нагрузку: Холопья — «рабья», «рабская», такая топонимия характерна для ближней округи Новгорода. На речном мысу — возможно, остатки небольшого городища, занятого ныне православным кладбищем. Важное значение этого места в гидрографии Волхова подчеркивает и очередной топоним Никольское: село с этим названием — на правом берегу Волхова, напротив устья Холопьей Полисти.

В пределах перехода, равного «малому Николе» (половина 30-километрового отрезка), вверх по Волхову — городище Званка. Бывшая усадьба великого русского поэта Г.Р.Державина во второй половине прошлого века была перестроена в многоэтажэный корпус приюта, устроенного в великолепном державинском парке. Здание, как и парк, сильно пострадало в военные годы, груды кирпичного щебня перекрывают культурный слой, сохранявшийся на площадке городища. В парке на берегу Волхова, однако, все еще стоит сопка, о которой в державинские времена рассказывали: здесь похоронен «волхв».

Далее вверх, до деревень Дымна и Остров, Волхов вновь течет в низких топких берегах, окаймленных зелеными зарослями кустарника и многочисленными протоками. Коренной берег ограничивает просторную низменную равнину, на которой и по сию пору стоят стеной «чудские боры» (запечатленные и в одном из местных топонимов). Но еще один переход, равный «малому Николе» вверх по Волхову — и эта чудская низменность уступает,

 

наконец» место ландшафту новгородского околоградья. Высокие косогоры коренных берегов, сближающиеся на прямых речных плесах, отступают в излучинах, освобождая пространство широким полуовальным поймам, занятым заливными лугами. На краю речной террасы коренных берегов, над поймами господствуют в речном и прибрежном пространстве старинные новгородские поселения.

Село Высокое, с храмом (снесенным в советское время) и обширной с древности застройкой на просторной площадке левого берега Волхова, от которой остался мощный культурный слой древнерусского времени, перекрытый постройками и огородами — боярская вотчина XI-XIII вв., хорошо известная по новгородским летописям. Напротив, ниже по течению — такое же село Вергежа. А точно на расстоянии «большого Николы», от Званки с ее городищем, вверх по Волхову — узел памятников, относящихся к начальным временам Пути из Варяг в Греки: деревня с двойным названием Буриги — Вуриги (в котором читаются диалектные отзвуки слова «варяг») на низменном правом берегу, а напротив, на высоком левом — сопка в д. Кузино. Лет десять тому назад еще можно было услышать здесь рассказы о старинных чтимых березах, у которых на сопке справляли богослужение «на Сампсония» (27 июня, в день Сампсония Странноприимца, покровителя странствующих и путешествующих), и о том, что в сопке «похоронены чужие — то ли турки, то ли кто, а деревни тогда еще не было»(материалы «Нево-86»). Выше кузинской сопки, за речкой Осьма, стоит первое в новгородском околоградье городище Городок, прикрывающее густонаселенную новгородскую округу.

Мысовое городище над руслом узкого волховского протока по размерам, форме площадки, укреплениям тождественно пчев-скому Городищу и поставлено видимо в то же время. Вся цепочка волховских «градков малых» — Городок, Городище, Дубовик, Любша, да и другие, хуже изученные (Вельсы на Жупке, может быть Холопья Полнеть, Волхове, Званка), оставляет впечатление выстроенных словно по единому замыслу и стандарту. Каждое из них мог обеспечить защитою небольшой воинский отряд, в сово-

 

купности они полностью перекрывали своим контролем водный путь по Волхову, а заодно могли обеспечить административную власть над ближайшей округой. Возможно, их сооружение засвидетельствовано сжатым сообщением «Повести временных лет» о том, что Олег Вещий после овладения Киевом в 882 г. «нача горо-ды ставити». Появление системы «градков» по Волхову (а вероятно, и в других местах речного пути — главной коммуникации объединенного Древнерусского государства) можно в таком случае отнести к концу IX - началу X в.

Близ Городка, на полях д. Вылеги, был найден клад арабского серебра. Дата «младшей» монеты — 807 г., то есть зарыт в землю он был примерно одновременно с кладом ладожской Княщины. Волхов несомненно был одной из артерий монетного движения «первого периода обращения арабского серебра в Восточной Европе», который нумизматы определяют в границах 780-833 гг. Клады этого периода известны во всем ареале Балтики, арабское серебро достигло Готланда и Бирки.

Социальные силы, обеспечивавшие с конца VIII - начала IX вв. это движение ценностей по Восточной Европе, от Каспиядо Балтики, а в конце IX в. поставившие под свой контроль весь речной путь между Ладогой — Новгородом и Киевом, оставили прочные и четкие следы на окраине новгородского околоградья. Здесь, в равнинных пространствах Приильменья, продолжался дальнейший рост их могущества и силы. Старинное боярское село Захарьино, принадлежавшее роду Захарьиных-Юрьевых, высится, просторно раскинувшись на левом берегу и протянувшись почти на километр от каменного храма Знамения Богородицы; на церковном кладбище видны следы полуязыческого «жальника» (как и на площадке Городка у Вылегов), каменные валунные оградки вокруг неглубоких грунтовых могил, прикрытых земляными холмиками — характерный новгородский погребальный обряд XI-XIV вв. Те, кто спаял в единое целое земли вокруг Ладоги и Новгорода, вдоль Волхова, а затем и всего Пути из Варяг в Греки и связанных с ним водных магистралей речной коммуникационной сети Восточной Европы, выступают в IX в., особенно во вре-

 

мена Рюрика и Олега под собирательным именем «русь». В новгородском околоградье это имя отложилось в одном из древнейших топонимов, засвидетельствованном новгородскими источниками и сохранившимся в названии поселения до наших дней: это Русса на Волхове (Руса, Рускъ). Короткая излучина реки, с раскрывающейся вдоль левого берега широкой поймой, фланкирована по береговым возвышенностям двумя соседними деревнями — Руса и Змейско (ниже по течению). Первоначальное селище с лепной керамикой VIII-X вв. лежало на надпойменной террасе между деревнями,, а севернее него вдоль Волхова тянулась цепочка из трех сопок. Стоя на излучине реки, они служили заметной навигационной приметой и свидетельством освоения речного участка все в той же системе координат и сил, действовашей от Ладоги до Ильменя и далее на юг, вглубь Русской равнины.

Село Слудица или Слутка на правом берегу, на подходе к Новгороду, как и Захарьино — из старинных боярских вотчин. Оно упомянуто в «Житии Варлаамия Хутынского», чтимого новгородского святого, свершавшего свой подвиг поблизости, в Хутынс-ком монастыре, им же основанном. Поселение господствует над обширной плодородной поймой, поднимаясь на крутой береговой возвышенности более чем на 30 м над уровнем реки. Возможно, оно было укреплено: крутой западный склон носит следы обработки, по краям площадку окружал видимо распаханный вал, сложенный из глины; в глубине площадки, на огородах села залегает мощный культурный слой с лепной и древнерусской гончарной керамикой.

Минуя Слудицу, водный путь выводит к Холопьему Городку и Хутыни. Высокий холм на правом берегу Волхова венчают храмы и ограда Хутынского монастыря. Просторная низменность ниже по течению Волхова, прорезанная многочисленными ручьями и речками, отмечена лишь невысокой возвышенностью городища Холопий Городок (или Холопий Бугор). От Хутыни его отделяет, не уступающий по ширине Волхову, впадающий в него мощный рукав Волховец. «Двойник» реки в ее верхнем течении, Волховец, отделяясь от Волхова и затем вновь впадая в него, оги-

 

бает самый обширный из волховских речных островов, именно тот, на котором раскинулся, во всем великолепии храмов и укреплений Детинца, Софийской стороны, Торговой стороны, Окольного города, городских и пригородных монастырей и вотчин, стольный город Руси Рюрика, Господин Великий Новгород.