Восстание и контрреволюционный переворот на «Георгии Победоносце»

Восстание на «Георгии Победоносце» — наименее изученная часть потемкинских событий. Исследование восстания и контрреволюционного переворота на «Георгии» способствует более полному изучению вопроса борьбы с внутренней контрреволюцией в условиях восстания.

Впервые проведенный анализ событий на «Георгии» показал, что большинство его команды, как и на «Потемкине», составляли новобранцы. В плане «Централки» он по уровню революционности занимал четвертое место после «Екатерины II», «Ростислава» и «Синопа». Но последние не присоединились к «Потемкину», и это еще раз показывает, насколько были ослаблены революционные группы на кораблях. Активное участие в восстании на «Георгии», команда которого включала 616 человек, приняли, по документам следствия, 76 человек, из [102] них 30 новобранцев. Явных врагов восстания насчитывалось 37 человек {281}. Таким образом, большинство занимало неустойчивую позицию. Соотношение сил, следовательно, было таким же, как на «Потемкине».

Количество членов РСДРП и других партий на с Георгии» неизвестно{*24}. Однако в ответ на запрос Севастопольского комитета о влиянии РСДРП на моряков их корабля участники восстания сообщали: «Расспрашивали товарищей о деятельности тех людей, под руководством которых они находились. Ответы, большей частью, получались симпатизирующие социал-демократам; но большинство товарищей — люди, мало знакомые с общим положением дела и неподготовленные. Из всего полученного материала... можем Вам ответить, что агитация социал-демократов стоит на высоте своего призвания»{282}. Приведенное письмо свидетельствует, что восстанием на «Георгии», как и на «Потемкине», руководили социал-демократы, но революционные группы были, подобно потемкинским, ослаблены и не имели достаточной подготовки.

Восстание на «Георгии Победоносце», как уже говорилось, началось в тот момент, когда «Потемкин», вторично прорезая строй эскадры, проходил по его правому борту. Один из участников восстания на «Георгии» впоследствии рассказывал: Сначала на палубу вышла лишь часть матросов — они боялись, что «Потемкин» откроет огонь, но были уверены, что, увидев на палубе своих товарищей, потемкинцы не будут стрелять{283}. Социал-демократы воспользовались этим, увлекли за собой на палубу большинство команды и выступили с призывом присоединиться к восставшим.

Командир «Георгия» И. Е. Гузевич в своем донесении вице-адмиралу Г. П. Чухнину отмечал весьма характерную для революции на флоте деталь — начали восстание кочегары и машинисты. Они первыми вышли на палубу с криками «ура!». За ними последовали другие, и на баке собралась большая толпа{284}.

Новобранцы участия в восстании почти не принимали, занимая нейтральную позицию{285}. Это также сближает восстание на «Георгии» с потемкинским.

Наибольшую активность проявляли матросы нижнепалубных [103] команд. Среди них, как явствует из «Обвинительного акта» по делу о георгиевском восстании, особенно решительно действовали Д. П. Кошуба, С. П. Дейнега (Денига), Г. С. Рябоконь, Н. Ф. Безбах, З. Г. Бородин, А. В. Гиль, Н. К. Гирчич, А. И. Горобец, А. Д. Каюров, И. С. Моторный, И. К. Степанюк, С А. Савченко, М. П. Панфилов, Ф. И. Яненский. Выполняя план «Централки», они открыто выступили с призывом к восстанию. Во главе с Д. П. Кошубой, С. П. Дейнегой, Г. С. Рябоконем около 40 матросов бросились на мостик, требуя от командира идти за «Потемкиным» и угрожая в противном случае выбросить всех офицеров за борт. «Теперь наша свобода!», «Наконец дождались своего!», «Ура, вали, ребята, на мостик!» — кричали матросы М. С. Бородатый (Бородач), И. П. Веклич и машинист И. И. Шаповалов{286}. Стрелок-инструктор М. З. Каменев, матрос П. И. Черненко, рулевой В. А. Пискунов развернули революционную агитацию среди новобранцев.

Дальнейшие события излагаются в «Обвинительном акте» неверно. Если верить этому документу, матросам удалось сразу захватить мостик и передать в машинное отделение приказ: «Стоп машина». То же мы читаем и в последних изданиях мемуаров К. И. Фельдмана, где автор в отличие от первых публикаций упростил события на «Георгии». Аналогичное изложение содержится и в монографии Р. М. Мельникова{287}. Совсем иную картину дают материалы следствия и донесение И. Е. Гузевича Г. П. Чухнину. Из них следует, что восставшим не удалось сразу захватить мостик. И. Е. Гузевич сообщил, что после того, как на мостик вбежали матросы, он еще некоторое время продолжал командовать броненосцем и переговаривался по семафору с вице-адмиралом А. X. Кригером. «Почему так много нижних чинов на площадке?» — запросил адмирал. «Команда бунтуется с угрозою выбросить всех офицеров за борт», — ответил Гузевич. «Идите в Севастополь», — приказал Кригер. Прочитав этот сигнал адмирала, матросы потребовали шлюпку, чтобы съездить на «Потемкин» для переговоров. Гузевич сообщил об этом Кригеру. «Идите в Севастополь», — настаивал адмирал. Тогда Гузевич, рассчитывая на помощь последнего и выигрывая время, вступил в переговоры с матросами. Сам он о ходе переговоров ничего не написал, а в «Обвинительном акте» отмечена [104] лишь безуспешность попыток командира «уговорить команду успокоиться». Установить, в чем заключались эти попытки, помогают воспоминания матроса с «Георгия» Н. Ф. Безбаха и показания на следствии матросов П. П. Городового, П. В. Грузина, Н. Л. Величко, А. С. Склярова и кондуктóра А. В. Будяка. По словам Н. Ф. Безбаха и А. С. Склярова, И. Е. Гузевич предложил тем, кто хочет идти в Севастополь, стать по правому борту, а желающим присоединиться к «Потемкину» — по левому{288}.

Строевой квартирмейстер З. Г. Бородин убеждал матросов: «Надо идти к «Потемкину»! Там хорошие, образованные люди, нужно узнать, что они хотят!» «К «Потемкину»!» — кричал кочегар М. И. Волков. До 70 матросов перешло на левый борт. «Братцы, — умолял Гузевич, — чего вам надо — я все сделаю, только идем в Севастополь!» Он обещал не сообщать командованию о попытке бунта и даже предлагал отправить желающих на «Потемкин». Но матросы не слушали командира. «Теперь наша воля!» — заявил кочегар Я. Г. Лысенко{289}.

Вооруженные моряки в соответствии с планом «Централки» заняли ключевые посты на корабле. Н. К. Гирчич, Д. П. Кошуба и Н. Силкин захватили оружие и раздали его матросам. Д. П. Кошуба оттолкнул командира от машинного телеграфа и передал в машину приказ: «Стоп пары!» «Георгий» остановился. По приказу Д. П. Кошубы место у руля занял матрос И. Щербина{290}.

Офицеры «Георгия» были полностью деморализованы примером «Потемкина» и противодействия восстанию не оказали, ограничившись лишь словесной агитацией{*25}. Но все их попытки «успокоить» матросов оказались безрезультатными {291}.

Захватив корабль, георгиевцы передали на «Потемкин «: «Команда «Георгия» желает присоединиться к вам. Просим «Потемкин» подойти к нам». Получив этот семафор, прапорщик Д. П. Алексеев отказался подойти к «Георгию», утверждая, что это маневр с целью торпедировать «Потемкин». Когда же «Георгий» хотел сам подойти к «Потемкину», по приказу Д. П. Алексеева дали задний ход и подняли сигнал: [105] «Стой, иначе буду стрелять!» «Георгий» остановился в трех кабельтовых. И. А. Дымченко, А. Н. Матюшенко и Е. К. Резниченко потребовали от Алексеева решительных действий. Тогда он, понимая, что одни матросы стрелять в его корабль не будут, передал на «Георгий»: «Арестуйте офицеров и доставьте их на «Потемкин». «У нас дело плохо. Не все согласны. Мы не можем справиться. Присылайте скорее помощь», — ответил А. И. Горобец{292}.

Просьба «Георгия» о помощи объясняется тем, что большинство команды составляли новобранцы. По скольку офицеры этого броненосца не оказали серьезного противодействия восставшим, то их просьбу о помощи можно расценивать лишь как свидетельство упорного нежелания подстрекаемой кондуктóрами основной массы новобранцев присоединиться к потемкинцам: они, сочувствуя потемкинцам в их борьбе с «начальством», еще не знали настоящей цели восстания.

В ответ на просьбу «Георгия» потемкинцы послали на миноноске № 267 делегацию во главе с А. Н. Матюшенко. В 14 часов 30 минут делегаты были доставлены. Затем миноноска отошла к корме и развернулась перпендикулярно к борту броненосца, направив на него торпедный аппарат, крышка которого была, однако, закрыта {293}. Вероятно, не только Алексеев, но и некоторые члены комиссии не исключали возможности провокации со стороны георгиевцев.

Восставшие моряки «Георгия» встретили делегацию криками «ура!». Матрос А. В. Гиль обратился к команде миноноски с просьбой о помощи. В то же время многие матросы, вероятно новобранцы, плохо разбираясь в происходящих событиях, старались укрыться в нижних помещениях броненосца. Перед матросами «Георгия» выступил потемкинец В. П. Кулик. Он рассказал им о событиях на «Потемкине» и задачах российской революции. По наблюдениям членов делегации А. П. Березовского и минного машиниста И. П. Шестидесятого, команда «Георгия» резко раскололась на две части. Первая приветствовала речь В. П. Кулика, а вторая заняла враждебную позицию и требовала вернуться в Севастополь. Источники не указывают, из каких матросов состояла вторая группа. Но, вероятно, это были новобранцы. После В. П. Кулика выступил А. П. Березовский. Речи, произнесенные [106] ими, резко изменили настроение несознательных матросов. Подавляющее большинство перешло на сторону потемкинцев {294}.

В 15 часов 30 минут караул «Георгия» во главе с А. П. Березовским арестовал офицеров и запер их в кают-компании. Никто из них не пострадал. Только лейтенант К. К. Григорков, не желая сдаваться, застрелился на мостике{295}.

С миноноски № 267 передали на «Потемкин» просьбу подойти к «Георгию». Прапорщик Алексеев снова, и теперь уже явно из трусости, отказался это сделать, пока не доставят георгиевских офицеров на «Потемкин». Судовая комиссия направила в помощь первой группе потемкинцев вторую, но на полпути ее встретил ялик с миноноски: А. Н. Матюшенко просил прислать караул, чтобы доставить офицеров на «Потемкин».

Приезд на «Георгий» первой группы потемкинцев и арест офицеров наиболее полно отражены помимо документов следствия в мемуарах А. П. Березовского и в первых публикациях воспоминании К. И. Фельдмана{296}. Однако в последующих изданиях мемуаров последнего арест офицеров не только неверно изображен, но и приобретает иной смысл. Если верить последнему изданию мемуаров К. И. Фельдмана, этот арест произвели потемкинцы А. Н. Матюшенко, И. А. Дымченко и В. П. Кулик без участия матросов «Георгия», Тем самым автор свел роль георгиевских революционеров к позиции простых наблюдателей. В то же время А. П. Березовский, непосредственно руководивший арестом, указал на активное участие георгиевцев в аресте своих офицеров. О том же свидетельствует и командир «Георгия» И. Е. Гузевич в рапорте Г. П. Чухнину от 28 июня 1905 г.{297}

Итак, матросы «Георгия» поддержали потемкинцев. Следующим шагом восставших должен был стать совместный поход революционных кораблей за эскадрой с целью добиться присоединения остальных кораблей. Но вместо этого, упуская возможность перетянуть на свою сторону ядро Черноморского флота, революционеры «Георгия» приступили к выбору комиссии для управления броненосцем. Отбирать кандидатов помогали потемкинцы. Выборы затянулись до вечера. Состав судовой комиссии «Георгия» не был специально приведен ни в одном источнике. Кроме того, А. П. Березовский неверно указал численность георгиевской комиссии, [107] определив ее в 25–30 человек{298}.

Правильно установить состав и численность комиссии «Георгия» помогает «Обвинительный акт», составленный военно-морским судьей полковником П. А. Воеводским на основе показаний участников и очевидцев восстания. Достоверность сведений, сообщаемых Воеводским, подтверждается более всего тем, что он не ввел в состав комиссии многих самых активных матросов, имена и действия которых были известны всему экипажу «Георгия». Вероятно, А. П. Березовский включил в состав комиссии «Георгия» всех наиболее активных матросов, присутствовавших на заседаниях вместе с членами комиссии, как это было и на «Потемкине». Участник восстания на «Георгии» Н. Ф. Безбах в своих мемуарах указал, что он также входил в состав комиссии. Видимо, Безбах, как активный участник восстания, присутствовал на заседаниях комиссии, не входя формально в ее состав. Согласно «Обвинительному акту», в комиссию вошли 10 человек: А. С. Бутрин, А. И. Горобец, С. П. Дейнега, А. Д. Каюров, И. С. Моторный, М. Н. Панфилов, А. Е. Соседка, И. К. Степанюк, И. И. Шаповалов, А. И. Щулевицкий. Командиром корабля назначили боцмана А. О. Кузьменко. Тогда же состоялось и первое заседание комиссии, на котором обсуждался, в частности, вопрос о кондуктóрах. В отличие от потемкинцев комиссия «Георгия» постановила отправить их всех на берег, выдав по 10 руб. на дорогу{299}. Решив избавиться от кондуктóров, комиссия «Георгия» проявила большую последовательность в борьбе с контрреволюцией, чем комиссия «Потемкина». Однако выполнить свое постановление в тот же вечер она не успела.

Офицеров «Георгия» на катере доставили к Пересыпи. Но на берегу их встретил ружейный огонь, крики «ложись!» и «руки вверх!». Прямо на них с винтовками наперевес бежал сводный патрульный отряд из казаков, драгун и пограничной стражи: офицеров приняли за потемкинский десант{300}. Одесское командование уже не могло положиться на весь гарнизон и перешло к формированию сводных подразделений для отражения потемкинского десанта.

Поздно вечером революционная эскадра вернулась в Одессу. «Георгий Победоносец» прошел на якорное место мимо «Потемкина», отсалютовав ему как флагману{301} [108]

В военном отношении «Потемкин» и «Георгий» представляли вместе большую силу{*26}. Еще большее значение имел их союз в политическом смысле. Присоединение «Георгия Победоносца» способствовало росту революционного сознания среди самых политически отсталых потемкинцев. Они увидели, что «Потемкин» не одинок, на его сторону начинает переходить ядро флота. В них крепли уверенность в правоте начатого дела и доверие к революционному руководству социал-демократов.

Это учитывали и враги восстания. А. С. Галенко понял, что надо спешить с организацией контрреволюционного выступления. Считая, вероятно, что прапорщик Д. П. Алексеев действует недостаточно энергично, Галенко сам начал сколачивать контрреволюционную организацию{302}.

А тем временем вице-адмирал А. X. Кригер на расстоянии 12 миль от Одессы в 15 часов 30 минут остановил эскадру и собрал командиров кораблей на совещание. Командиры заявили о полной ненадежности команд. Было решено вернуться в Севастополь и сформировать сильный отряд миноносцев со специально подобранными командами для потопления «Потемкина»{303}.

Перед уходом в 19 часов 15 минут А. X. Кригер послал в Одессу миноноску № 272 для переговоров с восставшими о капитуляции. На миноноске находились старший офицер с «Трех Святителей» капитан второго ранга И. Н. Псиол, лейтенант с «Синопа» В. Д. Чайковский и священник с «Ростислава». Оказавшись на расстоянии видимости, они световыми сигналами предложили «Потемкину» сдаться. «Никогда», — [109] ответили с мятежного броненосца. Встретив отказ, офицеры все же предложили вступить в переговоры. Следует заметить, что в телеграмме А. X. Кригера в морское министерство о результатах «немого боя» совершенно искажен смысл переговоров с «Потемкиным». Если верить А. X. Кригеру, его офицеры не ставили вопрос о капитуляции, а сразу предложили вступить в переговоры и получили отказ. Вероятно, они сознательно исказили в своем докладе А. X. Кригеру ход переговоров, не желая сознаваться в трусости. В действительности потемкинцы согласились на переговоры. По воспоминаниям А. П. Березовского, он вместе с А. Н. Матюшенко и еще несколькими матросами вышел на катере навстречу миноноске. «Мы хотели, — писал он, — заставить посланных от эскадры вести с нами переговоры в присутствии всей команды контрминоносца (Березовский ошибочно называл миноноску № 272 контрминоносцем, — Б. Г.), надеясь, что она позднее сумеет передать о наших целях и стремлениях матросам других судов»{304}. Но этого и боялись офицеры. Заметив катер, миноноска № 272 полным ходом ушла в море и в 23 часа 50 минут присоединилась к эскадре. Выслушав доклад офицеров, А. X. Кригер понял, что последняя надежда рухнула, и повел корабли в Севастополь.

Утром 18 июня в 10 часов «Ростислав» и через 15 минут «Три Святителя» боевыми выстрелами разрядили свои орудия главного калибра. В морской простор унеслись снаряды, предназначенные «Потемкину». Орудия других кораблей молчали: там матросы при встрече с «Потемкиным» вывели из строя и пушки и торпедные аппараты{305}. Так позорно для царских властей закончилась карательная экспедиция против восставшего «Потемкина».

Военные и городские власти Одессы после появления на рейде второго броненосца находились в полной растерянности. Некоторые полагали даже, что «Потемкин» сдался «Георгию». Старший портовый лоцман Н. И. Романенко предложил произвести разведку и на паровом катере подошел к «Георгию», Там Романенко передал матросам: «Я послан к вам командиром порта спросить, не нужно ли чего новому броненосцу?» К. И. Фельдман с борта «Георгия» направил его к «Потемкину», на котором Н. И. Романенко беседовал с членами комиссии. Они расспрашивали его о положении [110] в городе, а затем вручили письменное заявление командующему войсками с требованием срочно доставить на «Потемкин» необходимую провизию{306}.

Командование Одесского гарнизона после присоединения «Георгия» к «Потемкину» перестало надеяться на помощь эскадры. На Жеваховой горе начали устанавливать восемь 229-миллиметровых мортир, а на берегу — торпедные аппараты, чтобы взорвать броненосцы на рейде. Командование гарнизона вывело из Одессы 52-ю пехотную дивизию и 8-й Донской казачий полк, ставшие ненадежными. Вместо них в город вошли 273-й Ставучанский и 275-й Хотинский пехотные полки, а также 23-й Вознесенский драгунский полк. По всему городу расклеили тексты распоряжения командующего войсками не собираться более 20 человек, в противном случае войскам было приказано стрелять без предупреждения. Не надеясь на эти меры, начальник Одесского жандармского управления полковник Н. М. Кузубов направил в Петербург телеграмму с просьбой прислать с Балтики миноноски и даже подводные лодки для потопления мятежных броненосцев{307}.

Настоящая паника охватила представителей имущих классов Одессы. Перепутанная буржуазия штурмом брала уходившие из города поезда. «На вокзале светопреставление, — писал очевидец, — билетов достать нельзя». 17 июня только в товарных вагонах уехало 5400 человек. 20 тыс. одесских буржуа с семьями выехало за границу{308}.

Официального сообщения о восстании на «Потемкине» тогда еще не было, но слухи начали распространяться по всей России. Появились известия в иностранной печати. Из Петербурга в Одессу направилось много иностранных корреспондентов{309}.

«Потемкин» и «Георгий Победоносец» стали на ночь на внешнем рейде напротив выхода из порта. Учитывая угрозу ночных торпедных атак, потемкинцы приказали командам миноноски № 267 патрулировать на линии горизонта, а минных катеров — вблизи броненосцев. Прожекторы «Георгия» освещали акваторию порта и берег, а более сильные прожекторы «Потемкина» — море и горизонт{310}.

Как только революционные корабли вернулись в Одессу, на «Потемкин» от комиссии «Георгия» приехали С. П. Дейнега, Д. П. Кошуба и Н. Ф. Безбах, чтобы вместе разработать план дальнейших действий. [111]

С докладами о положении на «Георгии» выступали Кошуба, Дейнега и Фельдман. Они сообщили, что большинство команды «Георгия», не дождавшись присоединения эскадры, начинает сомневаться в успешном продолжении восстания. Кошуба и Безбах предложили обменять 300 георгиевцев на 300 потемкинцев{*27}. Но большинство потемкинской комиссии выступило против перевода части потемкинцев на «Георгий» из опасения ослабить тем самым боеспособность обоих кораблей, так как матросы, мало знакомые с механизмами броненосца другого типа, не смогут во время боя действовать быстро и уверенно{311}. Очевидно, потемкинская комиссия недостаточно хорошо понимала, какую опасность представляла контрреволюционная агитация кондуктóров и их сторонников, а также плохо учитывала настроение моряков эскадры, допуская возможность боя с крупными силами царского флота. Наконец по настоянию Д. П. Кошубы для укрепления революционного сознания экипажа «Георгия» комиссия решила послать туда 60–70 потемкинцев. Но споры о том, кого именно послать, чрезмерно затянулись — начальники боевых частей не хотели отдавать своих лучших матросов.

На этом же заседании постановили снабдить миноноску № 267, не имевшую боеприпасов, снарядами и торпедами. Потемкинские 37-миллиметровые снаряды и торпеды не подходили к орудиям и аппаратам миноноски. По совету потемкинца Д. С. Шопарева боеприпасы решили взять с «Георгия». Но когда около двух часов ночи за ними послали, кондуктóры «Георгия» отказались дать снаряды и торпеды. Вначале они мотивировали отказ поздним временем и усталостью команды, а в заключение категорически заявили, что никаких боеприпасов со своего корабля не дадут{312}.

Не дожидаясь конца заседания, С. П. Дейнега и Н. Ф. Безбах вернулись на «Георгий». Они знали, как мало там активных матросов, которые без них не сумеют справиться с контрреволюционной агитацией. Беспокоились об этом и потемкинцы. После заседания В. П. Кулик и К. И. Фельдман отправились на помощь [112] С. П. Дейнеге и Н. Ф. Безбаху. Д. П. Кошуба остался на «Потемкине», требуя скорее выделить людей для перевода на его корабль {313}.

А тем временем кондуктóры «Георгия», тайно собравшись в кают-компании, составили заговор. О его существовании и планах заговорщиков стало известно из их следственных показаний. Они поставили целью увести утром корабль в Карантинную гавань и сдать его военным властям. Весь вопрос был в том, как заставить команду сняться с якоря. Однако заговорщики нашли выход. Они отобрали самых «верных» фельдфебелей и квартирмейстеров и, скрывая даже от них истинную цель мятежа, заявили, что хотят вернуться в Севастополь и просят их содействия. Кондуктóры поручили им вести среди матросов агитацию: одних призывать, пока не поздно, идти сдаваться, а революционно настроенных — звать в Севастополь для продолжения борьбы, убеждая их не терять понапрасну времени на одесском рейде{314}.

Спустя несколько часов после заговора кондуктóров на «Георгий» прибыли К. И. Фельдман и В. П. Кулик. С. П. Дейнега сообщил им, что положение на корабле ухудшилось и всех кондуктóров во главе с боцманом А. О. Кузьменко необходимо арестовать, для чего потребуется поддержка потемкинцев. Кроме того, считал он, надо объяснить команде необходимость этого шага и заменить арестованных специалистами с «Потемкина». По воспоминаниям Н. Ф. Безбаха, на «Георгии» было много матросов, призванных из запаса, у которых остались в Севастополе жены и дети. Эти матросы особенно активно выступали за поход туда. Команда раскололась на две части, одна из которых говорила о необходимости прекратить восстание {315}.

Зная о настроениях экипажа «Георгия», потемкинцы утром 18 июня послали на него делегацию в составе А. П. Березовского, А. С. Галенко, А. М. Коваленко, А. В. Макарова и Т. В. Скребнева для борьбы с контрреволюционной агитацией. Их встретили враждебно. Возбужденные матросы не давали им выступать. В общем шуме особенно выделялись голоса кондуктóров. Лишь часть команды требовала, чтобы делегаты продолжали говорить. «Трудно сказать, — вспоминал А. П. Березовский, — чем бы все это могло кончиться, но, увидев среди нас офицеров, часть матросов стала кричать: «Пусть офицеры скажут. Послушаем, господа, [113] офицеров». Доктор Галенко и тов. Коваленко протолкались вперед, и матросы сразу же стихли. Рабская психология перед авторитетом «начальства», очевидно, была еще жива у многих, замуштрованных дисциплиной моряков». Однако содержание и смысл выступлений А. М. Коваленко и А. С. Галенко А. П. Березовский передал неверно. Если верить ему, первым выступил А. С. Галенко, причем речь его была очень туманной и расплывчатой. Тем самым Березовский свел на нет роль Галенко в первой делегации. Вероятно, он сделал это под впечатлением предательства врача, совершенного в тот же день во время приезда на «Георгий» второй делегации потемкинцев. Истинную картину дают материалы следствия. Они сообщают, что первым выступил Коваленко. Он упрекал георгиевцев в измене, призывал их поддерживать потемкинцев, доказывал неизбежность и необходимость революции. После его речи матросы «Георгия» выразили согласие продолжать борьбу вместе с потемкинцами{316}. Но когда Коваленко спросил, что они думают делать дальше, то в ответ услышал: идти в Севастополь и предъявить начальству свои требования.

Положение спас, сам того не желая, А. С. Галенко. Он спросил матросов, зачем они собираются идти в Севастополь, чего требовать: «Чтобы борщ лучший варили или чтобы на берег больше увольняли?» Матросы не смогли найти ответа на этот иронический вопрос. Замолчали и кондуктóры. Далее Галенко призвал матросов к активной борьбе за революцию{317}.

После него выступили сторонники возвращения в Севастополь. Они предложили подойти к главной базе и вызвать адмирала Чухнина для переговоров. Но когда их спросили, какие переговоры они собираются вести с адмиралом, то оказалось, что это им самим неясно{318}.

Пока матросы решали, как поступить, Галенко успел войти в контакт с группой кондуктóров. Он открыто заявил им: «Я на «Потемкине» больше не могу, все равно меня там расстреляют» — и предложил заключить союз для борьбы с восстанием{319}.

Матросы «Георгия» решили послать делегацию на «Потемкин» для совместного обсуждения дальнейших действий, а до тех пор ничего не предпринимать. Делегаты «Потемкина», успокоенные достигнутыми результатами, стали спускаться на катер. В этот момент [114] к ним подошел боцман А. О. Кузьменко и заявил: «Наша комиссия к вам не поедет, ей там делать нечего. Мы все равно в 12 часов снимемся с якоря»{320}.

Потемкинцы совершили крупную ошибку, не обратив должного внимания на эти слова. Вместо того чтобы остаться на «Георгии» для продолжения агитации и послать за помощью на «Потемкин», они все уехали обедать на свой броненосец. Из документов следствия известно, что вместе с ними отправился один из участников заговора, комендор М. Г. Юрченко, с задачей проверить, заряжены ли орудия на «Потемкине»{321}.

Едва делегация успела вернуться и доложить о результатах поездки, как на «Потемкин» прибыла комиссия с «Георгия». Георгиевцы сообщили о положении на их броненосце. Обе комиссии решили арестовать кондуктóров «Георгия» и перевести на него часть потемкинской команды. Затем георгиевцы поспешили вернуться на свой корабль. Вместе с ними отправилась вторая делегация «Потемкина», чтобы еще раз до приезда потемкинского караула рассказать матросам «Георгия» о принятых решениях и объяснить необходимость ареста кондуктóров. Делегация состояла из 10 человек во главе с А. С. Галенко. С ними вернулся на свой броненосец и М. Г. Юрченко, известивший заговорщиков о постоянной боевой готовности «Потемкина»{322}.

Пока происходили эти события, потемкинцы около 10 часов направили делегацию к командующему войсками для переговоров о покупке лекарств, перевязочных средств, провизии и угля. Генерал С. В. Каханов отказался удовлетворить требования матросов в угле и провизии и распорядился доставить в порт только медикаменты. Тогда потемкинцы заказали провизию в селе Дофиновка под Одессой. Но военное командование узнало об этом, и, когда миноноска № 267 подошла к селу, казачьи патрули конфисковали провизию и не пустили матросов на берег{323}.

В то время как миноноска ходила к Дофиновке, потемкинцы захватили в порту пароход Российского общества пароходства и торговли «Петр Регир». На нем находилось более 100 тыс. пудов угля. «Наша команда, — вспоминал А. П. Березовский, — с такой поспешностью таскала мешки и ссыпала их, так дружно кипела работа, что едва ли что-нибудь подобное [115] наблюдалось при грозном Голикове»{324}.

Около полудня к командующему войсками явилась вторая делегация с «Потемкина». Она потребовала освобождения арестованных накануне потемкинцев и доставки на броненосец провизии, угрожая в 21 час начать бомбардировку города{325}. Вероятно, данная поездка к командующему имела скорее разведывательный характер с целью узнать дислокацию войск. На это косвенно указывает то, что, пока делегация находилась в Одессе, потемкинская комиссия обсудила и приняла заявление командующему войсками. В документе говорилось:

«Третьего дня [16-го июня], после похорон матроса Вакуленчука, не возвратились с берега трое наших товарищей... кроме того, в тот же день не вернулись с берега еще трое матросов, посланных нами в город за покупкой мяса... По имеющимся у нас сведениям, все эти матросы арестованы полицией и заключены под стражу. Ввиду этого мы требуем немедленного их освобождения и беспрепятственного возвращения на судно.

Далее мы требуем:

1. Доставки для всей команды необходимой провизии, угля, воды и пр. запасов.

2. Освобождения из тюрем всех политических, как борцов за народное дело, за которое готовы сражаться и мы.

3. Немедленного очищения города от войск, передачи его во власть населения и свободного вооружения всего города.

4. Мы же после этого будем добиваться установления Народного Правления как в городе, так и по всей России.

В заключение мы заявляем, что если хоть одно из наших требований не будет удовлетворено в течение 24 часов, то мы приступаем к бомбардировке города и захвату его силой. И тогда мы снимаем с себя всякую ответственность за невинные жертвы, — они падут на вашу зачерствелую совесть.

Команда революционной эскадры, состоящей из броненосцев — «Князь Потемкин-Таврический», «Георгий Победоносец», миноносца № 267 и госпитального судна «Веха»{326}.

Это был настоящий ультиматум. Потемкинцы чувствовали себя уверенно и готовились к решительным действиям. А. Н. Матюшенко еще утром ездил [116] в город, чтобы под предлогом посылки жене убитого командира «Потемкина» 1 тыс. руб. в виде пенсии собрать данные о положении в Одессе. Он успел переговорить с солдатами разных полков, которые сообщили ему о своей готовности присоединиться к восстанию, если матросы продолжат бомбардировку и помогут солдатам{327}. К каким полкам принадлежали эти солдаты, неизвестно. А это было бы чрезвычайно важно, так как давало возможность в какой-то мере выяснить отношение к восстанию во вновь прибывших воинских частях.

Врач А. С. Галенко, узнав о решении обеих комиссий арестовать кондуктóров «Георгия», решил упредить события и организовать общее выступление контрреволюционеров на обоих броненосцах. Перед отъездом второй делегации он договорился с потемкинскими кондуктóрами о сигнале к началу выступления, который будет подан с борта «Георгия». По прибытии на него Галенко объявил матросам о решении совместного совещания бомбардировать Одессу и арестовать кондуктóров. Однако о причинах такого решения он не сказал ни слова, поэтому его заявление вызвало бурные споры в команде. Не зная в чем дело, многие матросы наотрез отказались стрелять по городу и выдать своих кондуктóров потемкинскому караулу. Настроение части георгиевцев изменилось не в пользу «Потемкина». Тогда Галенко решился на открытое предательство. Он заявил, что экипаж его броненосца хочет прекратить бунт, но боится своей комиссии. «Георгий» должен подать пример и первым сняться с якоря. Провокатор обещал лично ходатайствовать перед командованием о прощении тех, кто одумается и прекратит восстание{328}.

Прибывшие вместе с Галенко потемкинцы, потрясенные его изменой, сначала растерялись и пробовали возражать, но быстро опомнились и бросились на предателя. Однако ему удалось спуститься по шлангам с мостика на бак и скрыться в толпе своих сторонников. Неожиданно кондуктóры увидели, как на «Веху», подошедшую к борту «Потемкина», переходят вооруженные матросы. Заговорщики поняли, что караул послан за ними, и решили выступить немедленно{329}.

В этот момент к борту «Георгия» подошел катер «Пройда» с лоцманом Н. И. Романенко. Он приехал за георгиевским ресторатором, которого матросы постановили [117] отправить на берег. А. О. Кузьменко сообщил лоцману о решении заговорщиков немедленно поднять мятеж и уйти от «Потемкина», а в случае неудачи сдаться одесским властям и спросил, позволят ли глубины подойти близко к берегу. Лоцман ответил положительно и обещал переправить кондуктóров на берег, если мятеж потерпит поражение. Затем он отправился на «Потемкин», чтобы под предлогом доставки провизии отвлечь внимание потемкинцев от «Георгия{330}.

Воспользовавшись общим замешательством, вызванным речью А. С. Галенко, заговорщики начали осуществление своих замыслов. А. О. Кузьменко приказал первой группе заговорщиков осторожно выбрать якорь, не поднимая его над водой, чтобы не заметили с «Потемкина», второй — занять места в машинном отделении. Третьей группе поручили снять с винтовок штыки и затворы и разобрать замки у орудий. Четвертая группа во главе с А. О. Кузьменко действовала на мостике. Как только кондуктóр А. В. Будяк доложил на мостик: «Якорь выбран», Кузьменко передал своим сообщникам в машинном отделении приказ: «Полный вперед!»{331}

В это время на «Потемкине» лоцман Н. И. Романенко отвлекал внимание комиссии рассказами о положении в городе. Командующий войсками приказал ему доставить на «Потемкин» немного провизии и медикаменты. Военные власти, испуганные появлением второго броненосца и угрозами восставших, начали выполнять их требования. Пока шло заседание комиссии, на «Потемкин» явился посыльный от командующего гарнизоном с предложением передать список всего необходимого революционной эскадре. Список составили, и чиновник повез его в Одессу{332}.

Внезапно вахтенный матрос сообщил, что «Георгий» выбирает якорь. Потемкинцы встревожились. Но Н. И. Романенко успокоил их, заявив, что, вероятно, на «Георгии» просто стравливают якорную цепь, так как ее может оборвать начавшийся шквальный ветер. Беседа продолжалась, но вдруг снова вбежал вахтенный. «Георгий» дал ход и идет мимо «Потемкина», — доложил он. Члены комиссии бросились на палубу. Романенко успел бежать на своем катере{333}.

К. И. Фельдман, наблюдавший за «Георгием» с борта «Потемкина», в своих воспоминаниях отметил, что, [118] едва «Георгий» дал ход, А. О. Кузьменко приказал сыграть боевую тревогу. Р. М. Мельников присоединился к этой версии. Однако сам Кузьменко в своих следственных показаниях ничего об этом не сообщил. А. В. Будяк на следствии сказал, что матросов разогнал с палубы начавшийся дождь. Так или иначе, палуба была очищена от матросов, и заговорщики подняли сигналы: «Иду в Севастополь» и «Прошу позволения сняться с якоря»{334}.

Команды «Потемкина» и миноноски № 267 в это время перегружали уголь с парохода «Петр Регир», потому орудия правого борта броненосца, прикрытые угольщиком, не могли сразу открыть огонь по изменнику. Выигрывая время, с «Потемкина» ответили: «Ясно вижу», а затем просигналили: «Подождать 15 минут и следовать в Севастополь вместе»{335}.

А. С. Галенко передал семафором на «Потемкин», что хочет переговорить с одним из боцманов. Он намеревался подать сигнал к началу мятежа. Но с «Потемкина» ответили, что этого боцмана на мостике нет{336}.