Манипулирование «по-научному»

Когда Ленин получил неограниченную власть, возможность повсеместно насаждать свое вероучение и «осеменять» страну идеями повального насилия и террора, он увидел, как недостает ему научно доказанной материализации духа, и ведения личности до примитивного набора рефлексов. И вот тут-то вождь мирового пролетариата обратил внимание на ис­следования выдающегося российского физиолога академика Ивана Петровича Павлова, автора блестящих исследовании по физиологии кровообращения, пищеварения и высшей не­рвной деятельности, лауреата Нобелевской премии 1904 года» ученого с мировым именем.

В азарте оригинальных экспериментов Павлов, увлеченный неожиданными результатами, вознамерился было свести всю сложную внутреннюю жизнь человека к механической игре

бессловных и условных рефлексов, замерить элементы духа,

получить наконец позитивные знания в противовес метафизическим и противопоставить «объективную» рефлексологию «субъективной» психологии.

Когда он опомнился, увидел, что духовная жизнь человека неизмеримо шире собачьих рефлексов, и признал психологию, было уже поздно. Советская пропаганда провозгласила его ос­новоположником самого передового, единственно верного и глубоко материалистического учения о высшей нервной де­ятельности. Именно такой Павлов был для Ленина полезнее многих соратников. И по научным результатам, которые можно было интерпретировать в желанном направлении. И по статусу всемирно известного ученого, нобелевского лауреата.

Правда, вождь не успел лично теоретически обосновать утилитарную важность павловской концепции; после смерти вождя этим занялся Н. Бухарин.

Рассуждения Бухарина отличались простотой, свойственной евклидовой геометрии. Первая аксиома гласила: руководство стра­ны понимает в биологии и физиологии много больше, чем Павлов в области общественных наук. Согласно второй аксиоме, «учение об условных рефлексах целиком льет воду на мельницу материа­лизма». Отсюда следовал вывод: «революционная целесообраз­ность» диктует необходимость активного содействия подобным исследованиям, методологические особенности и результаты ко­торых «суть орудия из железного инвентаря материалистической идеологии». После этого Павловская школа получила в монополь­ное владение советскую психологию, физиологию и медицину.

Ильич лично распорядился «создать условия» для работы института Павлова: увеличить продовольственные пайки со­трудникам, обеспечить кормом подопытных животных, завез­ти дрова для отопления помещений.

Ленин расщедрился настолько, что 27 августа предписал вернуть Павлову пять реквизированных (читай — отнятых) у него золотых медалей. (Каждому диктатору приятно вломиться в историю в образе рассудительного и справедливого джентльмена)

Однако для института ничего реально сделано не было. Когда по Жалобе ученого в институте побывала комиссия, то из рапорта следовало, что инструкции вождя петроградские власти успешно проигнорировали. Новое лабораторное здание стояло за-

крытым и замороженным из-за отсутствия дров. Эксперименты проходили в неприспособленном помещении при свете лучины. Пища для животных содержала ядовитые примеси, и все подопытные собаки издохли, а около десятка недавно приобретенных существовали только за счет пайков голодных сотрудников. Почти всех помощников Павлова забрало военное ведомство, сам ученый в свои 70 с лишним лет ежедневно проделывал пешком двенадцать верст, чтобы два часа побыть на рабочем месте;

В то же время большевистская пропаганда создавала иллюзию полной гармонии между властью и академиком. Многие ученые попались на эту удочку. Можно представить, каково было Ивану Петровичу, который пережил все лишения военного коммунизма, унижение обысков и реквизиций, тревогу за родных и друзей, смерть сына и тяжелую пневмонию, услышать от другого известного ученого, академика А. Н. Крылова, такую просьбу: «Возьми меня к себе в собаки».

Бесстрашный критик режима

Человек прежде аполитичный, умеренный либерал по мировоззрению, теперь Павлов настойчиво демонстрировал приязнь к советской власти, определяя ее как «худший вид жандармского произвола былых времен, доведенный до неслыханно утрированных пределов». В своих лекциях он неоднократно повторял: если то, что делают большевики с Россией, эксперимент, то для такого эксперимента он пожалел бы даже лягушку: «Глубоко убежден, что проделываемый над Россией социальный опsn обречен на непременную неудачу и в результате ничего, кроме политической и культурной гибели моей родины, не даст».

По воспоминаниям Петра Капицы, «без стеснения, в самых резких выражениях он критиковал и даже ругал руководство, крестился у каждой церкви, носил царские ордена, на которые до революции не обращал внимания...»

С подобными речами он выступал повсеместно: на лекциях перед коллегами и даже в трамвае по пути на работу. Пассажиры внимали ему с робким одобрением, закрывая лица газетами. Своим молчанием они, как стало обычным в те годы, крича о своей солидарности с ученым.

В 1929 году Павлов громогласно воспротивился «освеже­нию» Академии наук за счет партийных кадров, а потом уговорил маститых ученых провалить большевистских кандидатов тайном голосовании. Власть стерпела и это: идеологические дивиденды от его имени перевешивали неудобства, которые создавал им великий физиолог.

В дальнейшем голос его звучал все глуше, а письменные про­тесты ученого против «многолетнего террора и безудержного своеволия власти» читали лишь члены правительства. И даже не столько читали, сколько просматривали с раздражением, ис­пытывая, видимо, желание лягнуть, укусить, заклевать, но ка­рательных мер не применяли. Их удерживали не только мисти­ческие опасения нарушить ленинские заветы, не только оглядка на западные страны и не только привычка к столь именитому диссиденту. Нет. Павлов был крайне нужен советской власти.

В1935году, примерно за год до смерти, Павлов завещал Капи­це: «Знаете, Петр Леонидович, ведь я только один здесь говорю, что думаю, а вот я умру, вы должны это делать, ведь это нужно для нашей родины, а теперь эту родину я как-то особенно полю­бил, когда она в этом тяжелом положении». (Петр Капица, так­же ставший нобелевским лауреатом, последовал совету великого физиолога. В результате был изгнан из института и вынужден был проводить свои опыты в сарае на даче.)

Такую модель поведения Павлова трудно было объяснить с позиций экспериментальной физиологии, хотя она вполне соответствовала некогда отвергаемой им психологии человека, но только человека свободного.

«Удар по психологии»

Однако факт остается фактом: усилиями советских пропа­гандистов, своей научной работой Павлов укреплял основы марксизма-ленинизма. Его идеологи возвели рефлекторную теорию в ранг абсолютного оружия, наносящего «смертельный Удар» таинственной духовной сущности человека и «буржуаз­ной психологии — последнему убежищу идеализма и религиоз­ной мистики». И пока западная психология и медицина иска­ли «свой тупик» в концепции Фрейда, бихевиоризме и других Направлениях, советская наука торжественно обнаружила свой самобытный путь, похоронив попутно фрейдизм.

Прикрываясь именем Павлова, проходимцы от науки в упорных схоластических битвах сводили счеты с соперниками.

Увенчанные лаврами дельцы отливали из его экспериментов заказные идеологические догмы, незыблемые, как чугунные чушки. «Правоверные ленинцы» боролись за «чистоту» павловского учения с неукротимой страстью фанатичной старое девы, допускающей возможность одного лишь непорочного зачатия. И с упоением помогали партии корчевать остатки здравого смысла в окончательно замороченной стране.

Истязания «по науке»

Не отставали от них и чекисты. Многовековая практика пыток людей и дрессировки животных обзавелась «научными доказательствами» в застенках НКВД. Описанный Павловым «инстинкт свободы» советские следователи реконструировали в условный рефлекс рабской покорности, возродив, в частнос­ти, старинное истязание длительным лишением сна. Заклю­ченных низводили до состояния, когда избавление от мук было возможно только с одной ответной реакцией — согласием под­писать то, что от них требовали.

Поскольку чрезмерное психическое напряжение повышает внушаемость, партия ковала одновременно «простых совет­ских людей» по всей стране. Миллионы заключенных посте­пенно привыкали испытывать радость только от того, что они пока еще живы. Современников поражало, что многие из про­шедших ГУЛАГ выходили оттуда совсем другими людьми: ко всему безучастными, молчаливыми, апатичными.

Эти факты показывают, к каким ужасающим последствиям может привести (и приводила) практика манипулирования со­знанием.

8.4. АМЕРИКАНСКАЯ ПРОПАГАНДА

Покорить противника без сражения — вот венец искусства.

Сунь Цзы (из трактата «Искусство войны»)-

Пропаганда, осуществляемая соответствующими службами США, имеет два направления: для внутреннего уп°"

ребления и на внешнюю аудиторию. Начнем с внутренней

начиная с времен Великой депрессии конца 20-х — начала 30-х годов XX века, американцы увлеклись художественными фильмами о Сбывшейся Мечте. В этих фильмах простой, не очень богатый американец своим трудом, умом и обаянием достигал всего, о чем можно было только мечтать. Голливуд штамповал бесконечные истории о приключениях Золушки на современный лад. Еще не была преодолена депрессия, еще бродили по стране толпы безработных, а у Америки уже появи­лась Мечта.

Во время Второй мировой войны американцы поняли значе­ние кинохроники как средства управления массовым сознанием. Замелькали кадры фашистских зверств и американских побед. Многие американцы уже в 50-е годы (а тем более — теперь) были уверены, что ту войну выиграли в одиночку США.

Первым американским политиком, которого сделало кино, был президент Дуайт Эйзенхауэр. Его видели на экранах кино­театров, его знали, ему верили.

А потом появился телевизор. Картинки, снабженные про­фессиональным комментарием, вошли в каждый дом. Все, что происходит в стране, не только покажут по телевизору, но еще разжуют, как это было.

Эпоха телевидения одновременно стала эпохой политичес­кого пиара. Первыми были американцы. Они транслировали заседания сенатских комиссий и выступления конгрессменов. Американцы стали узнавать своих политиков в лицо.

Правильно смонтированная картинка могла сделать поли­тика из ничего. Бывает и наоборот. В начале 60-х годов теле­визионщики буквально уничтожили кандидата на пост прези­дента США Р. Никсона. По какому-то странному совпадению ^во всех политических программах густые брови Никсона про­изводили впечатление физического уродства.

Народ отдал свои голоса за телегеничного Дж. Кеннеди, хотя у того было два огромных недостатка: его семья имела связи с од­ной из организованных преступных групп, и он был католиком, в то время как большинство верующих в США — протестанты.

Для претендентов на высшие выборные посты законом были введены обязательные теледебаты. Можно было провес-

ти идеальную выборную кампанию, но проигравший теледебаты проигрывал выборы.

К безусловным успехам американских политтехнологов м но отнести воспитание чувства патриотизма. Проявлен американцев этого чувства многочисленны. Президента уважают даже те избиратели, которые на выборах голосовали за конкурента. Чужестранцу непозволительно ругать то, что; американцы кроют почем зря (например, «Макдональдсы»), уважительное отношение даже к рядовому документу, принятому государственным органом, встречает общественное осуждение и может преследоваться в уголовном порядке. Так произошло с американским шахматным гением Бобби Фишером. Ему шлось многие годы скрываться от американского правосудия за то, что он перед телекамерами плюнул на решение Госдепартамента США о том, что ему стоит воздержаться от матча с Борисом Спасским на территории Югославии, которой США явила экономическую блокаду.

Патриотизм американцев оказался эффективной мишенью воздействия со стороны правительства, обратившегося во мя нефтяного кризиса 70-х годов XX века с просьбой: сократить потребление горючего, ездить преимущественно три-четыре человека в машине. Подействовало.

Управление общественным мнением

Управление общественным мнением состоит в:

а) формировании повестки дня: что именно и в каком аспекте обсуждается общественным мнением;

б) переключении общественного мнения на нужный аспект;

в) введении в общественное мнение новых тем и ситуаций

г) контрпропагандистской работе, состоящей в ответе информационные действия оппонирующей стороны.

В рамках американской модели такого управления сотрудников в состоянии разрабатывать и удерживать и центральных СМИ к проблемам, которые признаются значимыми для страны на данный день и на данную неделю. По причине это направление имеет название стратегических коммуникаций. В отличие от коммуникаций тактических, функции которых выполняют пресс-службы, стратегические коммуникации

определяют, что и каким образом должно быть сказано. Тактические — где и когда будет сказано. Дополнительной специализацией в рамках этого направления является spin doctor, т.е специалисты по «лечению» информационной ситуации, когда она принимает невыгодный оборот.

Технологию управления общественным мнением проиллюстрируем на примере создания в США имиджа спецслужб. Ввиду того, что спецслужбы нередко преступают законы и тем самым реально угрожают декларированным свободам, власти США позаботились в первую очередь об их имидже.

Имидж ФБР был сформирован конкретным человеком — журналистом Кортни Купером, которому Эдгар Гувер открыл архивы своей «фирмы». В результате Кортни Купер создал три книги, четыре сценария и множество рассказов. Все это било в одну цель: представить ФБР как некоррумпированную, храб­рую и профессиональную силу. К этой кампании был активно подключен и Голливуд. ФБР также спонсировало создание ра­диосериалов и даже комиксов о себе.

Фактически директор ФБР Эдгар Гувер лично руководил созданием имиджа организации. Из опыта взаимоотношений с прессой он сделал два существенных вывода. Во-первых, именно пресса может из любого инцидента вытащить на пье­дестал почета нового героя, поэтому шеф ФБР постарался, чтобы именно ему приписывали заслугу проведения любой важной операции. И, во-вторых, пресса основывает свои вы­воды и комментарий на той интерпретации, которую дает ей первое официальное лицо высокого ранга, поэтому он всегда первым встречался с журналистами, когда случалось важное событие.

Аналогично Ян Флеминг и Джон Ле Карре создали имидж бри-Шнекой разведки. Спецслужбы вообще интересны для создания имиджа, поскольку их закрытый характер позволяет вписывать в их образ любые характеристики. Ведьмы не имеем своего опыта общения с ними, значит, все, что нам известно, это результат, полученный посредством чьих-то рассказов. Их достоверность — "а совести рассказчиков.

Американцы не были бы американцами, если бы не обосновали целесообразность соответствующих расходов. Так, прези­дент США. Р. Никсон, выступая однажды в Совете националь-

ной безопасности по вопросам финансирования оборонных расходов, сказал, что считает 1 доллар, вложенный в информацию и пропаганду, более ценным, чем 10 долларов, вложенных в систему вооружений. Ведь последние могут быть никогда употреблены, в то время как информация и пропаганда раб_отают ежечасно и повсеместно. Информация и пропаганда сегодняшнем мире — это и есть основные инструменты управления людьми.

Позаботившись о позитивном имидже своих «рыцарей плаща и кинжала», американская пропаганда озаботилась созданием образа русских. В голливудских фильмах русские представлены в образах «плохих парней». Отсюда и юмористические пародии, подобные следующей:

Российская семья в представлении американской:

— Садитесь все за стол. Давайте выпьем водки.

— Мам, а можно я пойду на улицу — поиграю с медведем?

— Сначала водку допей!.. Кстати, а где наш папа?

— Ушел на бандитскую сходку.

— Сынок, ты выпей и пойди погуляй. Да не забудь настучать в КГБ на соседей!

— Ой, сынок, что-то жарко, выключи, пожалуйста, amoмный реактор.

Освобождение от ответственности и национальный эгоизм

Американцам нужна нефть. Поэтому под предлогом наличия у Саддама Хусейна оружия массового поражения они оккупировали Ирак. Многолетние поиски так и не привел обнаружению хоть каких-нибудь следов страшного оружия этой стране. В итоге пришлось сознаться, что это были якобы «неправильно истолкованные» данные разведки.

В интересах США была взломана вся система международного права, основой которой служил принцип нерушимости границ, сложившийся после Второй мировой войны. Речь о провозглашении независимости Косово, на территории которого находится крупнейшая в Европе американская военная база и имеются залежи урана. Интерес США здесь и в ослаблении Европы, поскольку она получила на своей территории очаг исламского фундаментализма и перевалочный пункт наркотрафика из Афганистана.

Безответственность внушается американцам средствами идеологии как национальная ценность. Чтобы снять возни­каюшие иногда синдромы раскаяния, совершаются даже акции типа абсурдной агрессии в Гренаду (там бригада спецназа численностью 6 тыс. человек «подавила сопротивление_>> нескольких десятков полицейских и получила за это 8 тыс. орденов и медалей США).

В 1977 году президент Картер сформулировал принцип, со­гласно которому «американцы не должны извиняться, испыты­вать угрызения совести и принимать на себя вину», поскольку они всегда действуют исходя из благих побуждений. Морально все, _что выгодно США.

Любопытный факт: опасный синдром раскаяния за Вьетнам (оценка войны как несправедливой и аморальной) наблюдался только в среде простых людей, в образованной же элите его не было совершенно. Элита отрицала войну только как неэффек­тивную, слишком дорогую и ухудшающую обстановку в США из-за потерь личного состава. Точно такая же картина — по пово­ду пребывания американских войск в оккупированном Ираке.

Политика двойных стандартов

С. Кара-Мурза провел сравнительный анализ двух внешне похожих случаев, которые стали важным экспериментом над массовым сознанием. В 1981 году южнокорейский самолет рейса KAL-007 вошел в воздушное пространство СССР, углу­бился на 500 км и пересек его с севера на юг, активизировав всю систему ПВО. В конце концов после многих предупреж­дений он был сбит. В СССР это вызвало тяжелое чувство, и многие военачальники были наказаны (хотя действовали по инструкции). Трагедия есть трагедия. На Западе это было по­водом длительной (в течении десяти лёт) антисоветской кам­пании.

Но главное в другом. В 1988 году военный корабль США «Винсенс», находившийся в Персидском заливе, среди бела дня сбил ра­кетой иранский самолет с 290 пассажирами на борту. Самолет Только что поднялся в воздух и находился еще не в международном пространстве, а над иранскими территориальными водами.

Когда корабль «Винсенс» вернулся на базу в Калифорнии, ог­ромная ликующая толпа встречала его со знаменами и воздушны-

ми шарами, духовой оркестр ВМФ на набережной играл марш с самого корабля из динамиков, включенных на полную мощность, неслась бравурная музыка. Стоящие на рейде военные кора лютовали «героям» артиллерийскими залпами.

П. Хомский, проводя структурный анализ обоих случаях приводит выдержки из центральных американских газет, которые внушили американцам объяснение, начисто снимающее у них чувство ответственности за жизнь 290 пассажиров. Было достигнуто невозможное. Читаешь эти статьи, и голова кру­гом идет. Оказывается, самолет сбили из благих побуждений, и пассажиры «погибли не зря», ибо Иран, возможно, чуть-чуть одумается... [111,201—202].

В освещении военных действий США также придерживаются двойных стандартов. Требуя гласности о военных действиях в Чечне, они в то же время всячески искажали информацию о своих военных действиях (например, в Ираке, в Афганистане) и сведения об истинном положении дел, в частности, замалчи­вали данные о своих потерях и об издевательствах своих солдат над пленными.

Двойные стандарты Запада в освещении событий были присущи и в вопросе о Косово. Всячески раздувая версию о притеснении албанцев сербами, они замалчивали геноцид, ко­торому албанцы подвергли сербов под прикрытием натовских «миротворцев». После капитуляции Югославии перед силами НАТО стало известно, что «массовое уничтожение албанцев сербами», послужившее основанием для массированных бом­бардировок Югославии, — это выдумка английских журналис­тов. Однако жертва агрессии к этому времени уже лежала в ру­инах, а журналисты-провокаторы остались ненаказанными.

Американские СМИ всячески замалчивали жертвы бом­бардировок Югославии среди мирного населения, но в тоже время бесконечно муссировали вопрос о страданиях в лагерях чеченских беженцев.

Фабрикация фактов Д. Каледин в газете «Завтра» описывает историю появления в западной прессе обошедшей в 1992 году весь мир фотографии «сербского лагеря смерти». Эта фотография - пущенный в эфир кадр английских журналистов телекомпании UN

dependent Television Network — их НТВ). Правдоподобность придавала фотографии точность данных: изможденное лицо за колючей проволокой принадлежит боснийскому мусульманину фикрету Аличу, он беседовал с журналистами, протягивая им руки через колючую проволоку.

Этот телекадр в 1992 году обсуждался в конгрессе США и стал формальным поводом и оправданием для США, чтобы за­нять открытую антисербскую позицию во время войны в Боснии. В феврале 1997года в одном левом журнале («Живой марксизм») в Англии вышла статья, в которой изложены обстоятельства получения этого кадра. Изображен на нем не «лагерь смерти», а пункт сбора беженцев, расположенный в здании школы. Забор из колючей проволоки отделял школьный двор от шоссе и был уста­новлен до войны, чтобы дети не выбегали на дорогу.

Журналисты снимали «узников-мусульман» через прово­локу, а могли обойти ее и снимать просто как отдыхающих на свежем воздухе («узники» обнажены по пояс). Вход и выход за проволоку были свободными, и на других кадрах, не пошед­ших в эфир, видно, как «заключенные» перелезают через забор или обходят его. Эти кадры были добыты сотрудниками жур­нала «Живой марксизм» и помещены в Интернете. Автор этого журнала обвинил телекомпанию в манипуляции, а та подала в суд на журнал «за клевету».

Что для нас особенно важно в этой истории? То, что тележур­налисты и телекомпания не видят за собой абсолютно никакой профессиональной и моральной вины. Да, они пустили на весь мир телекадр и фотографию, которую политики затем использо­вали в своих целях, а западный обыватель в массе своей поверил интерпретации политиков. Но сами журналисты в комментари­ях к кадру не употребляли слов «лагерь смерти» и не утверждали, "Что из-за колючей проволоки нельзя выходить. Поэтому журнал «Живой марксизм» привлечен к суду за клевету.

Этот полный отход от принципов права и честности в от­ношении тех, кого правящая верхушка решила наказать, новое явление в культуре. Оно отражает новое состояние интеллигенции,

более опасное для простого человека, нежели тоталитарное морализаторство интеллигентов-революционеров. История с видеокадром о сербском «лагере смерти» для нас важна тем, что с точки зрения телекомпании в этом кадре не

было прямой лжи, а было лишь умолчание. На этом примере мы видим, что искажения информации открывают не меньшие возможности для манипуляции, нежели прямая ложь [111,207].