Глава 11. Покажи мне своих мозгошмыгов

Кажется, что за первую неделю нового учебного года я успел изучить треть одного из стеллажей в библиотеке. Передо мной не стояло цели стать одним из самых умных студентов школы, просто школьная библиотека — это то место, куда подростки заходили только из-за острой необходимости. Меня такое положение вещей абсолютно устраивало. Оказалось, что далеко не всем нравилось, что я вернулся в школу. Слухи, распускаемые Пророком, все же сделали своё дело: многие подростки меня боялись. Каким-то невообразимым образом из мальчика, который выжил и которого оправдали, я стал для них мальчиком, который в любую минуту может сорваться с цепи и убить. Вполне возможный вариант развития событий.

Несмотря на общую холодность по отношению к моей персоне, мне нравилось, что никто не подходит ко мне с расспросами. Чужое любопытство куда хуже чужого страха. Так что я даже наслаждался лёгким военным положением, установившимся в школе по отношению ко мне. Оно давало мне прекрасный шанс выучить что-то новое, увидеть что-то новое. Гермиону очень обрадовало моё учебное рвение, так что она даже попыталась привить его Рону. Но попытка не увенчалась успехом: наш друг предпочёл играть в карты или шахматы с остальными ребятами в гостиной Гриффиндора. Так что в нашу с Гермионой учебную группу входили только Алиса и Луна. Порой их поведение и разговоры настолько выводили Гермиону из себя, что она с шумом захлопывала учебник и уходила из библиотеки. Странные разговоры Алисы и Луны никак не способствовали попыткам Гермионы побороть своё предубеждение в отношении вейл, но ради меня она старалась. Временами начинало казаться, что Гермиона слишком усердно старалась быть моим другом.

— Кажется, она немножко в тебя влюблена, — осторожно заметила Алиса, когда Гермиона в очередной раз не выдержала и покинула нас. Перевернув очередную страницу мемуаров Морганы, которые я читал уже несколько часов, скептически взглянул на сестру. Алиса без труда сходилась с людьми: её лёгкий нрав вкупе с вейловской аурой располагали к ней. Так что на Гриффиндоре не было ни одного человека, который бы смог отказать Алисе в помощи. А если учесть, что она была единственной, кого по-настоящему боялся Мерлин, то гриффиндорцы были готовы носить её на руках. Все, кроме Гермионы. Хоть подруга и пыталась избавиться от своего предубеждения, она за что-то очень невзлюбила Алису, а моя сестра — её. Замечание сестры показалось мне несколько странным, так что я снова отвлёкся от довольно увлекательного чтива.

— Не думаю, — мой ответ настолько понравился Алисе, что, радостно заулыбавшись, она принялась ещё усерднее писать эссе по чарам. — Кажется, ты немножко недолюбливаешь Гермиону.

Луна, делавшая какую-то зарисовку на своём ещё недописанном эссе по Истории магии, подняла на нас заинтересованный взгляд. Она будто готовилась наблюдать захватывающий квиддичный матч и выбирала, за какую сторону ей болеть.

— Ты слишком классный для неё, — беспечно пожала плечами Алиса, даже не оторвавшись от эссе. Если быть честным с самим собой, то мне понравились слова сестры, но, если быть совсем честным, я был совершенно уверен, что классным для кого-либо не буду никогда. — К тому же, у меня слишком много незамужних кузин, чтобы так просто отдать тебя обычной девчонке, — поставив последнюю точку в эссе, весело добавила Алиса.

— Не думаю, что это сработает, — протянула Луна, обмакнув кончик пера в чернильницу. Она поставила его на пергамент, и перо заскользило, начав дописывать недостающую информацию для завершения эссе. Такое замечание удивило Алису, и она повернулась к Луне в ожидании дальнейших пояснений. Так как больше от меня не требовалось никаких усилий для поддержания беседы, я продолжил читать свою книгу.

— С такой устойчивостью к вейловской ауре Гарри вполне может оказаться избранным какой-нибудь вейлы, — по тому, с каким жаром Алиса начала отстаивать свою точку зрения, было понятно, что так просто она сдаваться не собиралась.

— Его устойчивость скорее приобретённая, чем врождённая, — парировала Луна. Её замечание заставило меня оторваться от чтения и взглянуть на подругу. Не думаю, что она хотела меня обидеть или задеть этой фразой, просто она пыталась развенчать розовые мечты Алисы.

— Никто на самом деле не знает, что и как должно быть. Может быть, Гарри нужно было стать драконом, чтобы встретить свою красавицу, — пожала плечами Алиса, начав собирать вещи.

— Ты же не веришь в принцев, — заметил я, найдя в тексте то предложение, на котором остановился.

— Так я и не назвала тебя принцем, а драконом, — фыркнула сестра и, подхватив свою сумку, ушла из библиотеки.

Мы просидели с Луной в библиотеке ещё несколько часов, каждый занимаясь своими делами. Я дочитал книгу, а Луна окончательно испортила своё эссе, нарисовав на нём нашу учебную группу. Гермиона и Алиса о чем-то спорили на рисунке.

— Быть может, она права, — рассматривая свой рисунок, протянула Луна. — Только той вейле будет сложно.

— Настолько плох? — отлеветировав книгу обратно на полку, спросил я. С прищуром взглянув на меня, будто оценивая, Луна тепло улыбнулась, похлопав меня по руке.

— Сложно не значит плохо, Гарри. Просто путь будет долгим, — быстро собрав все свои вещи, Луна ушла из библиотеки, оставив меня размышлять.

Они все говорили мне про долгий путь, но никто так и не сказал, что на этом пути меня будет ждать. Я был почти уверен во встрече с Волдемортом, но не думаю, что все остальные имели это в виду. Каждую ночь я рассматривал фиал, не решаясь начать изучать книги. Что-то мне подсказывало, что это знание будет лишним. Без этой информации я мог бы спокойно жить дальше, как будто я один из шести миллиардов человек — ничем не примечательный. Но чем больше я смотрел на каплю своей крови, тем сильнее становилось желание узнать, что же это такое. Жалостливый звон разбитой чернильницы вывел меня из задумчивости. Блейз Забини и Теодор Нотт расположились неподалёку, довольно несдержанно обсуждая между собой задание, данное Макгонагалл для самостоятельного изучения. Довольно забавно, что с некоторой лояльностью ко мне относились только слизеринцы, за исключением Малфоя. Видимо, годами привитая чистокровным детям осторожность к силе соперника все же сыграла мне на руку.

Неторопливо расставив по полкам книги, которые брал для чтения, я выбрал ещё парочку и, прихватив их с собой, направился в гриффиндорскую гостиную. Стоило мне только переступить порог, как из милой идиллии тишины я оказался в рассаднике хаоса. Хаоса, который творил Мерлин. В невероятно краткий срок Мерлин смог разозлить весь Гриффиндор, а все из-за того, что панда пыталась раздобыть пёрышко от каждой совы. И сегодня пришла очередь Сычика. Карликовый совёнок хаотично носился по всей гостиной, Мерлин бегал за ним кругами, а за Мерлином с громкими криками бегал Рон. И все это происходило под громкие скандирования близнецов: «Вперёд, Мерлин!», «Наподдай ему, Мерлин!», «Мерлин — чемпион!». Мне не слишком хотелось участвовать в этом кавардаке, но если сейчас не остановить моего неугомонного зверька, то, скорее всего, кто-нибудь из владельцев потрёпанных сов линчует его однажды ночью. Исхитрившись поймать Мерлина за шкирку, когда он проносился мимо меня, я поднялся в свою спальню. Мерлин обиженно фыркал, но не пробовал вырываться. Вообще, с момента нашего приезда в школу счёт в нашем с ним споре был уже настолько не в мою пользу, что мне даже страшно было подумать.

Невилл взглянул на нас мимоходом, быстро вернувшись к изучению своей книги. Последнее время он стал почти таким же затворником, как и я. Правда, виновником его неприятностей был не дементор, а преподаватель. И на этот раз это был не Снейп. Снейп вообще проявлял какую-то чудную лояльность по отношению к нашему курсу. Он больше не пытался найти в каждом моем действии ошибку и не придирался попусту. Я бы не сказал, что он жалел меня из-за того, что случилось, он, кажется, избегал смотреть мне в глаза. Нейтралитет в отношениях с профессором зельеварения вполне меня устраивал, особенно, когда выяснилось, что я не так уж и плох в этом предмете. Не думаю, что мне суждено стать ценителем этого тонкого искусства, но от участи умереть от неспособности сварить для себя зелье я был спасён.

Переодевшись в пижаму, я взял книгу для ночного чтения. Мерлин, не получивший очередного пёрышка для своей коллекции, недовольно мялся на своей подушке, но покушаться на жабу Невилла даже не думал.

— Волнуешься? — спросил я рассеяно листавшего книгу Невилла.

— Бабушка рассказывала мне, что Грюм немного странный, но я никак не думал, что он действительно захочет сделать с нами такое, — справочник по травологии, который листал Невилл, должно быть, уже был им выучен от корки до корки, но он все равно каждую ночь перечитывал эту книгу. У Лонгботтома была какая-то ненормальная боязливая неприязнь к непростительным заклятиям. Спрашивать я не хотел, поэтому толкнул Мерлина, показав ему на парня. Несколько минут панда шевелила ушами, внимательно смотря на меня, как будто размышляла, издеваюсь я над ним или нет, но все же, вцепившись зубами в свою подушку, он перебрался к Невиллу. Мерлин действовал на него успокаивающе.

Именно о покое сейчас мечтало большинство четверокурсников. Ведь завтра с самого утра нам предстояло пережить очередное занятие по Защите от темных искусств. Мне кажется, впервые между Гриффиндором и Слизерином было что-то похожее на мир, а все из-за странного учителя. Профессор Аластор Грюм всего за неделю смог запугать всех своих студентов. Старшекурсники говорили, что он мог начать дуэль с кем-нибудь прямо посреди лекции. Только что он с увлечением рассказывал о действиях какого-нибудь заклятия, а в следующую минуту половина курса уже была обездвижена. Со всеми этими россказнями и странным поведением учителя на занятиях дошло до того, что студенты были готовы прятаться под парту, как только Грюм взглянет в их сторону.

Аластор Грюм и вправду был странным, даже по моим меркам. Когда наш курс впервые пришёл на его урок, он начал занятие с того, что выспросил у нас о непростительных заклятиях. Он наслаждался страхом, который вызвал у подростков, заставив их назвать вслух заклинания, которыми их пугали с детства. Грюм будто пытался вызнать таким образом, кто из его учеников способен на них. По моим наблюдениям, никто с нашего курса не способен на эти заклятия, даже слизеринцы. Может, мы и родились в военное время, но жили мы не при нем, и нас баловали, оберегая от зла и ужасов. Это разнежило всех, сделав более никчёмными и слабовольными. Грюм был недоволен своими наблюдениями, так что нам предстояло в скором времени ощутить на себе все прелести одного из непростительных. В одной из книг Клариссы было написано, что первая ступень в исполнении непростительного заклятия — это ощутить его действие на себе. Только к смертельному заклятию эта ступень не подходила, но если судить по мне, то все возможно.

Утро встретило гриффиндорцев хмурыми дождевыми тучами. Кажется, даже природа располагала к нагнетанию атмосферы. Встретив первых сонных сокурсников в гостиной, я закрыл учебник продвинутых зелий. Сегодняшний день обещал быть очень интересным. Правда, никто кроме Алисы моего энтузиазма не разделял. Гермиона, встретив меня, рассеяно поправила мне галстук и прикрикнула на Рона за неряшливый внешний вид. Переглянувшись с сестрой, мы пошли следом за всеми на завтрак.

Большая часть профессоров уже пришла, среди них был и Грюм. Он радостно усмехался, посматривая на понурых учеников. По сравнению с ним Снейп был адекватным и миролюбивым человеком. Директор, профессора Макгонагалл и Флитвик что-то обсуждали между собой, особо не обращая внимания на остальных профессоров и студентов. По тому, настолько радостной выглядела наш декан и каким воодушевлённым был Флитвик, им очень понравилась идея директора. Когда мы проходили мимо стола Когтеврана и мы с Луной встретились глазами, она указала на троицу переговаривающихся учителей, радостно заулыбавшись. Что же, стоит надеяться, что, что бы они ни задумали, это будет интересно. Этот завтрак был почти нормальным: все, кроме четверокурсников с аппетитом уплетали овсянку. Я почти уверен, что когда очередь дойдёт до учеников пятого и последующих курсов, уже они будут мрачно смотреть в свои тарелки.

— Не могу поверить, что он и правда собирается сделать это с нами, — Гермиона почти не притронулась к своей яичнице, недоверчиво посматривая в сторону преподавательского стола.

— Это не такое уж и страшное заклятие, — пожала плечами Алиса. Весь четвёртый курс Гриффиндора недоверчиво посмотрел на маленькую вейлу. Для вейл это заклятие действительно было не таким уж и страшным: кроме их избранников никто не мог вмешиваться в их сознание, но кроме меня об этом знала только Алиса и, возможно, Луна. — Что вы так смотрите? Знать, что ощущаешь, когда на тебя наложено заклятие подчинения, и уметь ему противостоять очень важно.

— Откуда тебе об этом знать? — довольно колко спросила Лаванда. Она была из тех, кто не смирился, что в школе появилась девочка, превосходящая её по красоте. За этими девушками было крайне забавно наблюдать: каждый день они старались каким-нибудь образом подчеркнуть свою красоту. Чаще всего, они перебарщивали с подчёркиванием.

— Куда бы вы ни поступили для дальнейшего обучения, там будет курс по противостоянию непростительным. Особенно, если вы пойдёте учиться на аврора или целителя. Для этих специальностей обязательно знать, что испытывает на себе подверженный Империо и Круциатусу, — пожала плечами Алиса, ловко забрав у Невилла последний кубок апельсинового сока. — Аврор, который проклинал маму, получил ожоги второй степени на сорока процентах тела, — уже тише, только для меня, добавила она.

— Хорошо, что она его не убила, — выкрав остатки сока, заметил я.

— Он знал, на что шёл, к тому же, другой аврор сразу же потушил его, так что до сложных зелий и мазей не дошло, — отмахнулась Алиса, тоскливо взглянув на полный графин тыквенного сока. — Помимо странной формы, неадекватности дерева во дворе, леса, движущихся лестниц, отсутствия психолога, адекватного учителя истории и завхоза-сквиба, хотя против сквибов я ничего не имею, меня очень беспокоит такое количество тыквенного сока на столах. Он ведь невкусный.

— Если хочешь, я могу попросить домовых эльфов ставить за наш стол больше апельсинового сока, — завтрак подходил к концу, и мне кажется, что большая часть моих сокурсников из последних сил пыталась придумать причину для того, чтобы не идти на занятия.

— Это было бы великолепно, — закивала Алиса. — Мама спрашивала у меня, как ты привыкаешь к школе. Если хочешь, я могу написать, что у тебя все хорошо.

— Напиши, как есть, я все равно попрошу эльфов, — порывисто обняв меня, Алиса убежала на свои занятия, а мы отправились в лапы к Аластору Грюму.

Стоя у двери кабинета в ожидании, когда для нас откроют двери, все нервно перешёптывались, с опаской посматривая по сторонам — вдруг Грюм появится сзади и проклянёт. Общая паранойя никак не затрагивала меня. На самом деле мне хотелось ощутить на себе действия заклятия подчинения.

Двери бесшумно открылись, и неуверенной гурьбой мы зашли внутрь. Никто даже не пререкался. Поразительно, что для объединения двух враждующих факультетов понадобился всего лишь один нелюбимый всеми учитель. Грюм стоял за кафедрой, широко улыбаясь. Мне он не нравился. Я вполне мог смириться с его стилем преподавания, пусть он и был довольно жёстким, но было что-то в самом профессоре, что заставляло меня ждать неприятностей. Смотря на Грюма, я никак не мог отделаться от ощущения, что сейчас он, как матрёшка, должен сбросить один слой, показав миру другую личину. Моя паранойя отличалась от паранойи окружающих меня людей.

— Итак, начнём урок. Кто желает быть первым? — все синхронно отступили на несколько шагов назад, а я, не поддавшись стадному чувству, остался на месте. — Поттер, прошу вас.

Выйдя на кафедру, я встал напротив профессора. Его искусственный глаз сделал пару оборотов, прежде чем сфокусироваться на мне. Быстро облизнув губы, Грюм поднял волшебную палочку. Все его повадки и поведение говорили о том, что он не привык к тому, что делает. Грюм не нравился мне и раньше, но теперь, стоя перед ним, без возможности защищаться, я был почти уверен, что зла в нем было больше, чем нужно для отставного аврора. Лёгкость, с которой он сотворил заклятие, могла говорить лишь о том, что он очень часто им пользовался. Попавший мне в грудь луч заклятия не принёс дискомфорта: я вообще ничего не почувствовал.

— Прыгай! — уверенно скомандовал профессор. Кажется, на моем лице очень ярко отразилось непонимание к этой просьбе учителя. — Очень хорошо, мистер Поттер, можете занять своё место. Следующий!

Отойдя подальше от профессора, я стал внимательно к нему присматриваться. Ему доставлял неудобства его искусственный глаз: ему далеко не всегда удавалось быстро с ним справиться и вернуть в нормальное положение. Иногда он тряс своей деревянной ногой, будто пытаясь сбросить ощущение судороги. И эта его манера всегда облизывать губы прежде, чем произнести заклятие...

— Гарри, что ты почувствовал, когда в тебя попало заклятие? — пока Грюм пытал Забини, заставляя его приседать и кукарекать, тихо спросила Гермиона.

— Ничего. Во мне нет тех чувств, которые позволяют управлять собой, — Гермиона поспешно закрыла рот, чуть щёлкнув зубами. Все же ей следовало бы подправить передние зубы.

— Каких именно? — Рон чувством такта явно не обладал, но, кажется, мы давно это выяснили. Ещё на первом курсе.

— Империо, само по себе, зависит от желания оберегать и защищать человека от любых опасностей и невзгод. Это почти любовь. Только используется с другой целью.

Именно поэтому я и хотел ощутить его на себе. Кларисса говорила, что во мне осталась моя любовь. Это заклятие должно было переполнить меня ею, отдав в руки заклинателя, но ничего не случилось. Никаких изменений: ни тепла, ни лёгкости, ни блаженной пустоты. Пропасть в никуда как была во мне, так и осталась.

— Это же клёво! Никто не сможет наложить на тебя Империо, — радостно заявил Рон. Кажется, не у одного меня в ту минуту появилось желание разбить ему нос.

— Мы поговорим с тобой об этом позже, — сквозь зубы прошипела Гермиона, оттащив Рона подальше. Похоже, Алиса была права и Гермиона была немножко в меня влюблена.

Гулкий звон колокола спас большую часть учеников от экзекуции, но не думаю, что Грюм остановится на одном занятии. Взглянув перед уходом на профессора, я заметил, как он пил из своей фляжки. В напитке явно было что-то магическое. Иначе шлейф, окутавший его в то мгновение, никак было не вызвать. С новым профессором ЗОТИ определённо было что-то не так.

Следующими по расписанию должны были быть занятия по Истории магии, поэтому я направился на кухню. Начало очередной скучной лекции о восстании гоблинов вполне можно было пропустить. Если быть объективным или стараться быть объективным, то нужно было написать коллективную жалобу и заменить учителя Истории, но, кажется, никто из студентов Хогвартса не желал лишать себя нескольких часов дневного сна. Добби обрадовался, когда увидел меня на кухне, все эльфы были рады, что кто-то из студентов решил их навестить. Попросив их о соке, я получил пару сэндвичей с собой и направился на урок. Остаток дня прошёл без лишних странностей, хотя перестать думать о Грюме я не мог. Кажется, это становилось моей новой навязчивой идеей.

Мне не удалось застать сестру за ужином, так что оставалось ждать её в гостиной Гриффиндора, пока она не уладит всех своих загадочных дел. Неугомонная вейла не заставила себя долго ждать.

— Как прошло? — Алиса заняла место рядом со мной на диване перед камином, крепко держа Мерлина в своих объятиях.

— Ты не замечала ничего странного за профессором Грюмом? — сестра видела больше меня и, если я заметил эти странности, то и она должна была.

— Я бы сказала, что он социопат, но за точным диагнозом стоит обратиться к маме, — Мерлин жалобно взглянул на меня, но убежать не решился.

— Нет, я говорю о магии. Тебе не показалось, что с ней что-то не так? — Гермиона и Рон недовольно смотрели друг на друга, к тому же, на щеке Рона подозрительно алел след от ладошки.

— Он умеет ею пользоваться, — поглаживая Мерлина, протянула Алиса. — Но её очень много вокруг него, и он постоянно стремится поддержать этот шлейф.

— Это ведь неправильно? — неуверенно спросил я.

— Каждого из нас окружает своя магия. Она исходит из нас, стремясь максимально спеленать, позволяя нам легче взаимодействовать с хаотичной магией окружающего мира, — тщательно подбирала слова Алиса, пытаясь разъяснить мне, как творится волшебство. — Грюма окружает не его магия. Это что-то другое. Я не знаю, что это, но, если хочешь выяснить, то спроси у Луны, есть ли у Грюма мозгошмыги.

— Она ведь видит так же, как и ты, — Рон, шумно фыркнув, сложил шахматы, и демонстративно ушёл в спальню. Гермиона на это лишь закатила глаза и перевернула страницу в учебнике по трансфигурации.

— Никто точно не знает, что видит Луна Лавгуд, и хоть порой она весьма странно интерпретирует то, что видит, её догадки чаще всего бывают правдивыми, — с улыбкой заметила сестра. Смирившись со своей участью, Мерлин перевернулся на спину, позволяя Алисе гладить живот. Лаванда и Парвати, глупо хихикая, обсуждали статью из глянцевого журнала; Невилл и Джинни играли в карты; ещё не разошедшиеся по спальням первокурсники учили новые заклятия под руководством старост; близнецы Уизли и Ли Джордан придумывали очередную шалость. Как оказалось, в пункте тысяча четыреста тридцать втором списка Филча значились все предметы, что когда-либо были в руках близнецов Уизли. Ребят это воодушевило, и они хотели придумать что-то, что займёт самую верхнюю строчку списка. Жизнь в гостиной Гиффиндора шла полным ходом: никто из них не видел никакого подвоха в поведении профессора, только я зациклился на этом.

— А кто я? — тихо спросил, наблюдая за тем, как Гермиона превращала лепестки ромашки в маленьких паучков. Она создала целую маленькую армию и, по велению её волшебной палочки, они посеменили в сторону спален мальчиков.

— Мой старший брат, — подхватив Мерлина, Алиса побежала в сторону женских спален. Ловко, только однажды мне все же скажут мой диагноз. Громкие вопли Рона не заставили себя долго ждать. Фред и Джордж поспешили на помощь младшему брату, кажется, теперь они очень долго будут напоминать Рону об этом происшествии.

— Это всего лишь маленькие паучки, — небрежно фыркнула Гермиона, поймав мой взгляд. Порой девушки становились слишком мстительными.

За первой учебной неделей прошла вторая, а за ней и третья. Сентябрь подходил к концу. В конце концов я почти смирился со странностями профессора Грюма, отчасти потому, что он не трогал меня на своих занятиях, а отчасти потому, что все остальные профессора старательно пытались привить своим студентам хоть какие-то базовые манеры, чтобы они не опозорились перед представителями других школ. Наш декан особенно преуспела в обеспечении спокойствия на своем факультете. Даже близнецы Уизли побаивались её, стараясь проводить свои тёмные делишки особенно тайно.

По настоянию профессора Макгонагалл открыли танцевальный кружок. Никто особо не понимал, зачем он был нужен, но многие надеялись, что этот кружок окажется лучше, чем дуэльный. Большинство девушек с охотой посещали его, что не скажешь о парнях. Иногда начинало казаться, что если какого-нибудь мальчика застукают уходящим из танцевального кружка, то его тут же как-нибудь извращённо проклянут. Разумеется, насильно заставить ребят заниматься танцами никто не мог. Так что иногда я был единственным кавалером. К несчастью для моих партнёрш, танцевал я не очень хорошо, но после долгих тренировок научился хотя бы не наступать им на ноги.

Так как интерес к танцам был не слишком большим, профессор Флитвик предложил возобновить дуэльный клуб. Правда, после первого же занятия большая часть студентов, выказавших желание его посещать, прекратили туда ходить. Разумеется, Флитвику приходилось иногда проводить дуэли между студентами, но по большей части он учил студентов основам этикета. Дело дошло до того, что профессор Трелони начала объяснять нам, как следует вести себя за столом. Весь профессорский состав Хогвартса изо всех сил старался представить своих студентов в лучшем свете. Все, кроме Грюма. Он, будто овца, отставшая от стада, всеми силами старался учеников унизить. Так что после очередного диковатого занятия, которое удвоило мою паранойю в отношении профессора ЗОТИ, я решил отвлечься и, наконец, выяснить что-нибудь о предстоящем турнире. Найдя больше десятка книг об этом мероприятии, я занял своё любимое место в библиотеке.

На очередное заседание нашей учебной группы раньше всех смогла прийти Луна. Она улыбнулась мне, мельком взглянув на обложку очередной книги, которую я читал, и начала доставать свои письменные принадлежности из сумки. Это был целый ритуал, в ходе которого выяснялось, что у неё обязательно что-нибудь украли. Бросая заклятие отвлечения на пару ближайших книжных стеллажей, я призывал украденные у Луны вещи. Благодарно мне улыбаясь, она раскрашивала своё перо в яркий кричащий цвет и начинала заниматься домашними заданиями.

— Что с ним не так? — никто не мог понять Луну, но Луна понимала всех, с какого бы момента не начиналась беседа. Может, она умела читать мысли, несмотря на все блоки и преграды?

— Его мозгошмыги воюют с другими, — пожала плечами Луна, явно считая ответ исчерпывающим.

— А другие — они чьи? — пока к нам не присоединились Гермиона и Алиса, мы с Луной вполне могли вести такие ненормальные беседы, не чувствуя за собой никаких странностей.

— Даже не знаю, Гарри. Они вроде и принадлежат ему, а вроде и нет, — покусывая кончик на этот раз салатового пера, протянула она.

— Будто у него раздвоение личности? — предположил я, считая это самым разумным, что могло происходить с нашим профессором.

— Нет, личность у него одна, но что с ней происходит, я не знаю.

Недовольная Алиса заняла соседний со мной стул и, достав из сумки пергамент, протянула его мне. От едва сдерживаемого возмущения она буквально вся серебрилась. Перегнувшись через стол, Луна заглянула в развёрнутый мною пергамент. Снейп поставил ей за эссе удовлетворительно.

— Я — дочь профессионального целителя больницы Святого Мунго. Я. Знаю. Как. Варить. Это. Чёртово. Зелье, — по словам произнесла не на шутку разозлённая маленькая вейла. Она была такой милой в это мгновение, что только что подошедшая к нам Гермиона даже хотела было протянуть руку и погладить её по волосам, но вовремя успела остановить себя от столь импульсивного порыва. Протянув Гермионе эссе, я чуть усмехнулся, за что тут же заработал чувствительный пинок по ноге от Алисы.

— Ты ведь ничего не пыталась с ним сделать? — просмотрев эссе, осторожно спросила Гермиона.

— Его осталось только сжечь, чтобы никто не узнал, что дочь профессионального целителя больницы Святого Мунго завалилась на таком простом зелье, — пытаясь сымитировать голос сестры, протянул я, на всякий случай закрыв лицо книгой. Моё ехидство всегда просыпалось не к месту.

— Я говорю о Снейпе, — отмахнулась Гермиона. — Ты ведь не пыталась его приворожить, Алиса?

Абсурдность этого предположения Гермионы заставила нас с Луной по-новому взглянуть на подругу. Оказывается, Гермиона Грейнджер могла задавать людям весьма чудные и неразумные вопросы.

— Зачем мне пытаться это сделать? Он же потерянный экземпляр… ох! — Алиса выглядела настолько испуганной, что переглянувшись по сторонам, мы поспешили окружить нашу парту всеми возможными отвлекающими внимание чарами.

— Ох? Что ты сделала? — почти шёпотом спросила Гермиона.

— Я поинтересовалась у него о кое-чем, не совсем связанном с предметом, — крайне уклончиво ответила Алиса.

— Надеюсь, это никак не связано с его волосами? — Луна озвучила вопрос, который вертелся и на моем языке.

— Нет, это куда страшнее, — подхватив свою сумку, Алиса, будто в трансе, ушла из библиотеки.

— Думаете, стоит рассказать об этом Макгонагалл? — поинтересовался я, вернувшись к тому абзацу, на котором остановился в изучении истории Турнира Трёх волшебников.

— Если он ещё раз снизит ей оценку за идеально написанное эссе, мы непременно пойдём с этим к профессору Макгонагалл, и неважно, о чем именно Алиса его спросила, — авторитетно заявила Гермиона, убрав эссе моей сестры к себе в сумку.

Оказалось, что из-за отношения Снейпа к Алисе мне волноваться не стоило: она сама смогла исправить ситуацию, которую создала, так что профессор даже исправил её оценку за то эссе. А вот из-за Турнира мне стоило начинать волноваться. Избежать участия в этом мероприятии можно было только одним способом — умерев на нем. Именно из-за непомерно большого количества смертельных случаев этот турнир и был прекращён. Но каким-то образом правительству удалось договориться о возобновлении этого старинного мероприятия. Поначалу этот турнир и правда служил цели здорового соперничества между школами и объединения интересов подростков из разных стран. К тому же, Турнир явно содействовал обновлению волшебной крови вследствие браков с представителями других родов. Но вскоре задания Турнира стали все более опасными, и начались первые смерти среди чемпионов. Вначале к этому относились спокойно: всякое может случиться на соревновании, и такое положение вещей всех устаивало. Ровно до того момента, как на Турнире не умерла одна из чемпионок Шармбатона. Девушка была последней представительницей своей фамилии, и это всколыхнуло волну общественного диссонанса. Ведь на самом деле в этом турнире участвовали дети, ещё не окончившие школу и подвергать их таким испытаниям, как поединкок с мантикорой — это слишком опасно. Устроители этого мероприятия уступили общественному мнению, и задания снова стали более безопасными. На пару десятков лет Турнир опять служил той цели, ради которой задумывался. Но, как известно из истории, как магловской, так и волшебной, больше всего зрители желают крови. Кровавая череда испытаний не заставила себя долго ждать, она длилась несколько веков, пока однажды все чемпионы не погибли. Это и послужило сигналом к закрытию Турнира Трёх волшебников.

Забавно, что иногда в этом турнире участвовали далеко не три участника. Если сначала из Кубка Огня и вылетало три пергамента с именами чемпионов, то потом, где-то примерно в течение тридцати лет, был введён такой пункт, что если один из чемпионов школы погибал, его место мог занять другой ученик этой школы. Так что иногда на этом турнире погибало куда больше, чем трое подростков.

Закрыв последнюю книгу о Турнире, которую изучал, я осмотрелся по сторонам. Положенные три часа сна я уже получил, так что остаток ночи мне предстояло либо что-то читать, стремясь заполнить свою голову различными данными, раз уж не было различных чувств, либо доставать Мерлина, пока он не расцарапает мне руки. В ночной тишине спальни было слышно, как паучки скреблись о барьер. Благодаря мстительному поведению Гермионы Рон научился выставлять вокруг своей кровати прочный магический купол, не позволяющий паукам пробраться к нему. Правда, когда он просыпался утром и видел, что находится в сплошном круге из пауков, упирающихся в его барьер, он все равно истерично вскрикивал. Разумеется, это не способствовало установлению мира между Гермионой и Роном. Сначала Мерлину не нравились наколдованные пауки, и он старался их прогонять, но теперь он смотрел на них так же флегматично, как и все в нашей спальне. Кроме Рона, конечно. Он продолжал неровно дышать к этим маленьким существам. К тому же, у него почему-то никогда не хватало сообразительности превратить их обратно в лепестки цветов, которыми они и были, он просто сдувал их со своего пути. Это его проблем не устраняло, так как у пауков, как я выяснил от Гермионы, была одна-единственная цель — заставить Рона открыть учебник трансфигурации и выучить парочку заклятий, которые бы облегчили ему жизнь.

Превратив парочку пауков в листья бамбука, я отдал их Мерлину, который с удовольствием их съел. Честно говоря, регулярно подкармливая своего зверька, я надеялся, что он растолстеет и перестанет выигрывать у меня в подтягиваниях, отжиманиях и беге. Но пока Мерлин никак не желал набирать вес, и мне порой казалось, что я тренируюсь в олимпийскую сборную страны, а не для того, чтобы утереть холодный нос своему фамильяру. Достав спортивный костюм из сундука, я несколько минут все же потратил на рассматривание несчастного фиала.

— Думаешь, какие у Волдеморта были мозгошмыги? — Мерлин повёл усами, потянувшись на своей подушке. — Вот и я думаю, что они напоминали дементоров. Ладно, пошли, я, наконец, сделаю тебя в беге.

Глава 12. Маньяк и параноик

Лёгкое военное положение, которое меня так устраивало, к сожалению, перешло в более активную фазу. И виноват в этом оказался не кто иной, как Драко Малфой. Целый месяц он не трогал меня, наслаждаясь тем, что все подростки относились ко мне с подозрением. К несчастью для самовлюблённости Драко, моё участие в танцевальном кружке улучшило мой социальный статус. Особенно в глазах девушек, особенно, когда я перестал путать движения и наступать им на ноги. В дни, когда проходили занятия танцевального кружка, девушки с самого утра договаривались, кто будет танцевать со мной первой. Я ещё никогда не был таким популярным. Именно это и не понравилось Драко, так что он решил внести свои коррективы в устоявшуюся школьную жизнь.

Правда, ничего умнее, кроме как подставить мне заклятие подножки на лестнице, он не придумал. К несчастью для Драко, я успел заметить его, прятавшегося за доспехами. Будь Малфой один, то, скорее всего, его довольно детская и глупая выходка удалась бы, но он же никогда не ходил по школе один: Крэбб и Гойл, громко обсуждающие разнообразие блюд, в последнее время появившихся на столах факультетов, подсказали мне, что их любимый наставник где-то рядом. Поэтому, поставив вокруг себя слабенький щит, я уверенно прошёл мимо доспехов. Заклятие, предназначавшееся мне, отскочило от щита и полетело обратно в Драко, который как раз выбирался из-за своего укрытия. Заклинание сработало на славу: споткнувшись, Малфой растянулся на холодном каменном полу, а тяжёлые доспехи повалились на него. К тому моменту, как на громкие крики Драко прибежал Филч, я уже танцевал первый танец. К большому сожалению, Драко посчитал это происшествие личным оскорблением, и теперь при всяком удобном случае старался как-нибудь меня проклясть. Чаще всего все его попытки не увенчивались успехом, так как за месяц всевозможных тренировок я научился неплохо создавать беспалочковые щиты.

Разумеется, если бы я попросил помощи у профессора Макгонагалл или Флитвика, они с удовольствием разъяснили бы мне, что я делаю неправильно или с чего лучше начать, чтобы быстрее научиться этому виду колдовства. Но обращаться за помощью к профессорам мне не хотелось, поэтому свой новый талант я развивал самостоятельно, возможно, по неверной программе, но зато я прекрасно научился трансфигурировать небольших животных и использовать некоторые защитные чары. Вспоминая льва, созданного летом для того, чтобы проучить Мерлина, мне даже становилось немного стыдно. Лев действительно получился крайне топорный, как выразилась Кларисса. Непропорционально большой, он оказался таким же пустым, как и горшок, из которого был сделан.