ТУАЛЕТЫ. Взгляд историка, опыт пользователя

Уж сколько европейцы за последнее время книжек про Японию написали, а про туалеты — нет, молчат. Ведь откровенный разговор про это заведение — принадлежность «низовой» культуры. К сожалению, серьезные исследователи до нее редко снисходят.

А между прочим, в самом столичном Токио имеется не только императорский дворец и музей национальных шедевров, но и музей туалетной истории. И всеяпонское «Общество туалетов» ежегодно проводит конкурс по определению лучших десяти общественных отхожих мест. В расчет принимаются чистота, отсутствие неприятных запахов, дизайн, конструкция здания, гармония с окружающими строениями, отзывы посетителей и даже название. Ну, например, «Рукомойня отшельников», «Морской воздух», «Шум прибоя»…

Увидев такую вывеску, не сразу и догадаешься, что тебя ждет за дверьми. Кроме всяких шуток, газетчиками зафиксированы случаи нарушения общественного порядка прямо возле такого сооружения, выполненного в виде загородной виллы — не поняли товарищи, возле какого храма находятся.

И вправду — почти что храм и есть. В Японии тоже имеются памятники архитектуры, «охраняемые государством». Только называются и ранжируются они несколько по-другому. Самые что ни на есть охраняемые определяются как «национальное сокровище». В этой категории туалетов пока что не зарегистрировано. Но вот ко второму разряду — «важное культурное достояние» — относится целых пять отхожих мест (самое древнее — приблизительно XIV века). А возле общественного туалета в городке Касивара поставлена никелированная доска, на которой начертано, что чудное сооружение сие было воздвигнуто радениями «Клуба Ротари». Поистине хочется затянуть: «Я другой такой страны не знаю…»

Замечательна лингвистическая разработка туалетной темы — в современном японском языке имеется по крайней мере полтора десятка слов, обозначающих «это». Здесь и ходовое «удобное место», и приспособленный для местной фонетики тойрэ (toilet), и «рукомоечная» и «умывочная», и даже — «чистый ящик» (все-таки очень любят японцы первоначальный смысл до полной неузнаваемости засветлить!). Существовал также и весьма поэтичный и древний термин какурэюки («скрытое снегами»). Здесь имелось в виду частое расположение отхожего места к северу от усадьбы или буддийского храма, а также физическая отделенность туалета от жилища, далекого, как пики покрытых снегом гор.

Первые сведения, которыми мы располагаем относительно истории японских туалетов, относятся к концу VII века. Именно тогда была построена первая постоянная (хотя и не слишком долговечная — всего шестнадцать лет там двор находился) резиденция императоров — Фудзивара. По прикидкам историков, там могло проживать от 30 до 50 тысяч человек. Поскольку существует несколько предположений о площади территории города и количестве горожан, то и расчеты плотности населения тоже «пляшут». Оценки колеблются в пределах от 1100 до 4600 человек на квадратный километр (для справки: в современном городе Касивара, расположенном на территории бывшей Фудзивара, эта цифра составляет 3045).

В любом случае в Фудзивара должны были возникать проблемы, свойственные любому крупному городу. Одна из них — борьба с отходами. Проблема решалась довольно бесхитростно. По ответвлениям от проложенных на территории города каналов, которые имеют самое непосредственное отношение к теме рассказа, на участки поступала вода. Туалеты того времени представляли собой расположенные в глубине участков прямоугольные канавы, размером приблизительно 150 на 30 сантиметров, вода, поступавшая по отводам из уличных каналов, протекала через эти канавы. Затем туда же, в каналы, она и возвращалась, теперь уже наполненная нечистотами. А оттуда — обратно в реки. Точно так же были устроены туалеты и в следующей столице — Нара. Вот такое было у японцев в VIII веке сливное устройство.

Найдены также и туалеты, устроенные непосредственно на мостках, которые были переброшены через магистральные пяти метровые каналы. Они имеют название кавая («речной домик»). Такие «скворечники», расположенные над горными ручьями и речками, окончательно исчезли из обихода удаленных регионов только после окончания последней мировой войны.

Сколь бы странным это ни показалось, но в то время вместо туалетной бумаги использовали материал, на котором тоже — как и на настоящей бумаге — писали. Дело в том, что тогда были в ходу небольшие (длиною сантиметров двадцать пять, а шириною в два-три) тоненькие деревянные таблички, служившие для многочисленных чиновников материалом для деловых посланий или использовавшиеся в качестве записной книжки. После того как запись делалась не нужна, ее соскребали ножом. И тогда можно было снова начинать «с чистого листа». Когда же табличка истончалась окончательно, местом ее последней службы становился туалет.

Бытовые отходы выбрасывались либо в те же самые каналы, либо где попало. Сам император был тем сильно обеспокоен. В записи хроники от 706 года приводится указ относительно поддержания в столице чистоты и порядка.

«Стало известно нам, что улицы столицы сделались грязны и вонючи. Происходит это оттого, что соответствующие ведомства не осуществляют должного контроля. Отныне и впредь охранники города должны безжалостно хватать и наказывать нарушителей. В случае невозможности вынесения наказания, составлять рапорт об обстоятельствах дела».

Ну, а что же знаменитые и утонченнейшие аристократы из «Столицы мира и спокойствия» — Хэйана (нынешний Киото), построенной в 794 году? Как у них с этим делом обстояло?

Оказывается, места для постоянного туалета в их жизни предусмотрено вообще не было. Дворцы аристократов представляли собой ряд деревянных одноэтажных помещений, соединенных между собой крытыми галереями. Причем ни одно из этих помещений не обладало капитальными внутренними стенами. Не дом, а пустая коробка. Разумеется, эти помещения перегораживали, поскольку в усадьбах бывало множество гостей, проводились бесконечные праздники и церемонии. Так что для истинно аристократического времяпрепровождения от дома требовалась прежде всего свобода перепланировки, которая достигалась за счет членения пространства с помощью различного рода занавесей, пологов, экранов и ширм, на которых для общего украшения быта изображали что-нибудь пейзажное или каллиграфическое. Никаких постоянных комнат в таком доме предусмотрено не было.

И туалет в этом отношении отнюдь не был исключением. Поэтому использовался японский вариант нашего ночного горшка — прямоугольный деревянный пенал, предварительно заполненный золой или древесным углем. Причем «горшок» этот использовался не только ночью, но и днем, а также обладал вполне приличными размерами (наконец-то удалось обнаружить хоть какую-то вещь, которая была бы у европейцев по размеру меньшей, чем у японцев!). Поэтому с одного конца к нему была приделана рукоять, за которую его и таскали по всему дворцу.

^{Горшок аристократа}

Точно известно, что отдельно стоящий стационарный туалет, содержимое которого можно вычищать по мере наполнения, появился по крайней мере с XIII века. Но речь идет не о русской бездонной выгребной яме на все случаи жизни: очень быстро вместимости для большой и малой нужды стали вести в Японии раздельное существование. Для мочи был приготовлен керамический сосуд. С этим, кажется, все понятно без лишних объяснений — стоит себе и стоит. Когда прямо у входа, когда уже внутри туалетного помещения, к стеночке поближе.

^{Средневековый писсуар}

Что же до более серьезных дел, то такое сооружение несколько походило на туалет типа «сортир», какие в немалом количестве встречаются на необъятных просторах нашей Родины. Это было маленькое строение с довольно хлипкими стенами, где в деревянном полу вырезалось отверстие, только не круглое, а прямоугольное, и внизу не бездна, а деревянный ящик (российский «дачный» вариант — оцинкованное ведро). Видимо, поэтому само действие так и называлось «сделать в ящик».

Но по сравнению с нашими дачами разница все-таки есть — никогда в Японии не пользовались ничем похожим на стульчак. Что же до исторической долговечности такой конструкции — то она дожила почти до наших дней.

Ну хорошо, сделал свое дело. А что дальше? — рука-то ведь сама собой к рулону туалетной бумаги тянется. Рука же японца могла тянуться в те времена к двум вещам, либо действительно к бумаге (но это только у людей богатых), либо к деревянной (бамбуковой) дощечке (теперь уже без всякой записи государственной важности).

Даже отхожее место не могло умерить страсти японцев к написанию инструкций. Вот, например, наставление Догэна, одного из патриархов дзэн-буддизма, которое он адресовал монахам в XIII веке (по своему решительному настрою напоминает суворовские инструкции своему войску).

«Отправляясь в отхожее место, бери с собой полотенце. Помести его на вешалку перед входом. Если на тебе длинная ряса окажется, повесь ее туда же. Повесив, налей в таз воды до девятой риски и таз держи в правой руке. Перед тем как войти, переобуйся. Дверь закрывай левой рукой. Слегка сполоснув водой из таза судно, поставь таз перед входом. Встань обеими ногами на настил, нужду справляй на корточках. Вокруг не гадить! Не смеяться, песен не распевать. Не плеваться, на стенах не писать. Справив нужду, подтираться либо бумагой, либо бамбуковой дощечкой. Потом возьми таз в правую руку и лей воду в левую, коей хорошенько вымой судно. После этого покинь отхожее место и вымой руки. Мыть в семи водах: три раза с золой, три раза с землей, один раз — со стручками (стручки дерева гледичияввиду своих бактерицидных свойств использовались при мытье вместо мыла). После чего еще раз сполосни руки водой».

Очень уж этот Догэн был строгий. Делай только так, а не этак. Но смотрел в корень: после восьми помывок руки все-таки почище станут. Кстати, если монах прерывал медитацию ради отправления большого или малого дела, то за это вообще-то полагалось колотить его палкой. Но в свободное от напряженной религиозной деятельности время — полная свобода! И, естественно, в каждом дзэнском храме общественный туалет существовал в качестве одного из предписанных каноном строений монастырского комплекса.

Дзэн не делает разницы между духовным и телесным — оттого и Догэн беззастенчиво смешивал «высокое» с «низким». В более позднее время в дзэнском туалете стали даже устраивать настоящий сад из крошечных камней — сидишь себе и любуешься, ни на какие глупости не отвлекаясь.

Это трепетное отношение к отхожему месту докатилось и до нынешнего дня. Последуем вслед за Танидзаки Дзюнъитиро, одним из самых «японских» писателей XX века:

«Комнаты для чайной церемонии тоже имеют свои хорошие стороны, но японские уборные поистине устроены так, чтобы в них можно было отдыхать душой. Они непременно находятся в отдалении от главной части дома, соединяясь с ней только коридором, где-нибудь в тени древонасаждений, среди ароматов листвы и мха… Для достижения удовольствия нет более подходящего места, чем японская уборная: здесь человек, окруженный тихими стенами с благородно простыми деревянными панелями, может любоваться через окно голубым небом и зеленой листвой… Поистине уборная хороша и для того, чтобы слушать в ней стрекотанье насекомых и голоса птиц, и вместе с тем самое подходящее место для того, чтобы любоваться луной… И если уж говорить о недостатках японской уборной, то можно лишь указать на удаленность ее от главной части дома, делающую неудобным сообщение с нею среди ночи и создающую возможность простудных заболеваний в зимнее время… Но я считаю, что приятнее, когда в подобных местах стоит температура не выше температуры внешнего воздуха. Как неприятны европейские уборные в отелях с их паровым отоплением и постоянно нагретым воздухом»

(перевод М. П. Григорьева).

Мир древних японцев был буквально переполнен богами. Жили они и в горах, и в реках, и в море… Был свой «домовой» и у отхожего места, которому на каждый праздник Нового года совершались приношения японской лапшой или специально вырезанными для этого случая бумажными фигурками мужчины и женщины, что было призвано охранить человека от злых сил — ведь он действительно совершенно беззащитен в момент отправления естественных надобностей.

Еще одна «обязанность», возлагаемая на божество, — забота о плодородии в самом широком смысле этого слова. Это и урожай, и деторождение. Беременной женщине предписывалось дочиста мыть туалеты — тогда ее будущий ребенок будет здоров и красив (в японском языке прилагательное кирэй означает одновременно и «чистый» и «красивый»). Первый церемониальный вынос новорожденного за пределы дома имел своими пунктами назначения колодец и туалет — так протаптывалась дорожка туда, куда ему придется ходить пешком всю жизнь по нескольку раз на дню.

Связь между туалетом и плодородием, безусловно, не случайна. В условиях отсутствия полноформатного животноводства (о причинах — читаем в разделе про рис) фекалии были важнейшим источником повышения плодородия почвы. А земля в традиционном обществе, как известно, рассматривалась как эквивалент женского лона. Поэтому традиционно в Японии (как и в Китае) гостя всячески благодарили, если он (конечно же, из исключительно дружеского расположения к хозяевам) соизволил посетить отхожее место, внеся, тем самым, свой вклад в повышение производительного труда земли.

В связи с этим становится понятно, почему «общественные» туалеты появляются в Японии достаточно рано. Во всяком случае, раньше, чем в Европе. Один из христианских миссионеров с большим удивлением писал в середине XVI века:

«Тогда как европейцы стараются по возможности размещать уборные позади своих домов, уборные японцев расположены перед домом и доступны каждому».

И власти тоже трогательно наставляли землепашцев:

«Крестьяне должны заранее заготовлять удобрения. В особенности это касается золы и экскрементов. В связи с чем уборные надлежит строить большие и крытые, чтобы ямы не заливало дождевой водой».

Доиндустриальное общество держится на сельском хозяйстве, а ему без удобрений никак нельзя. Так что если случайный прохожий твою уборную посетит, от этого хозяину только радостно делается. А поэтому надо ее поближе к уличной части выставить. Прохожие ведь в те времена (да, впрочем, и сейчас тоже) были не слишком стеснительны, вполне могли и обочиной обойтись. И тогда ценнейшая органика в песок уйдет. Особенной простотой нравов отличались грубоватые и малоотесанные жители Эдо, на которых обитатели древнего Киото взирали несколько свысока. В самом-то Киото на каждом перекрестке бочки для этого дела стояли. И знаменитые киотоские красавицы пользоваться ими у всех на виду совершенно не стеснялись. Однако мало-помалу и в Эдо пришли к выводу, что сбор отходов деятельности человеческого организма в одном месте — дело намного более практичное. И гигиеничнее так получается, и урожайнее.

Дотошные японцы строго следили за тем, чтобы доход от сбора нечистот распределялся «по справедливости». Если уборная была выставлена в доме, где проживал сам его владелец, то все содержимое ее принадлежало, как правило, одному ему, даже если он пускал к себе жильцов. Если же дом был сдан целиком, то жидкие нечистоты принадлежали арендатору, а твердые — домовладельцу. Причем доход домовладельца от торговли фекалиями превышал арендную плату в полтора-два раза! Фекалиями торговали на рынке, меняли на рис. В первой половине XIX века за право выгребать в течение года фекалии одного взрослого человека давали 36 килограммов риса. Эти данные относятся к Киото, в котором тогда проживало, между прочим, 350 тысяч человек.

^{Конный золотарь и его пешие клиенты}

Стоит ли удивляться, что при таком отношении к нечистотам японские города были обеспечены общественными туалетами достаточно хорошо? На этот счет имеется статистика 1889 года: в Осака их насчитывалось около полутора тысяч.

Повышенное (с нашей, конечно, точки зрения) внимание, уделяемое традиционной японской культурой туалету и всему с ним связанному, наследуется и современным обществом, которое считает своим долгом самым тщательным образом заботиться об отхожих местах и думать об их совершенствовании. А это совершенствование происходит безостановочно — на протяжении более двух десятков лет, когда я лично имел возможность наблюдать эволюцию туалетного дела, оно постоянно прогрессировало. Одно лишь остается неизменным: никогда и нигде за посещение туалета в Японии не брали денег. Считается, что отправление этих физиологических потребностей так естественно, что брать за него деньги — настолько же странно, как и за пользование воздухом.

На моей памяти туалеты в личных домах японцев всегда были опрятны и чисты. Что же касается общественных, то двадцать лет назад еще вполне можно было встретить нечто привокзальное, входить куда можно было лишь затаив дух.

Ныне же картина изменилась кардинально. Чисто стало почти что повсюду. Даже в поездах, где, в отличие от наших, пользоваться туалетом можно даже на остановках, поскольку уже с 1964 года экскременты не проваливаются на полотно, а аккуратно собираются в специальную емкость где-то там, внизу — что лично у меня создает ощущение путешествия на самолете.

Тем не менее туалет считается японской культурой по определению местом грязным. И в самом частном доме (квартире) перед тем, как переступить его порог, вы обязательно меняете одни тапочки на другие, хотя теперь это переобувание потеряло всякий гигиенический смысл. Если вы находитесь в истинно японском ресторане, где едят, сидя на покрытом циновками полу, — то же самое. Осознание нечистоты этого места до сих пор никак не позволяет японцам (и это при настоящей страсти к экономии пространства) строить квартиры с совмещенным санузлом.

Общественный туалет — институт демократический. В этом смысле он напоминает баню. При всей серьезности японцев и проистекающем отсюда некотором дефиците бытового юмора (разумеется, если подходить к жизни с нашим зубоскальством) одну из лучших японских шуток я услышал именно здесь.

Это было во время одного праздника, посвященного местному божеству. Хотя дело происходило ночью, все население городка вкупе с любопытствующими туристами находилось на улицах, и туалет возле станции испытывал явную перегрузку. Мужчины находились в умеренном поддатии и раскрепощении. Когда я сам очутился уже у места назначения, то услышал сзади вполне задорный голос: «Эй вы, там, впереди! Нас здесь много, отливай по половине!»

Чистота настолько прочно вошла в повседневный быт, что стандартный японец формирует свои впечатления от заграничных странствий, отталкиваясь именно от туалетов. И если вы спрашиваете: «Ну как вам понравилась Россия?», то откровенный человек первым делом начинает говорить не о Третьяковской галерее, а отвечает: «Сортиры там грязные». И тут уже Достоевский и Оружейная палата оказываются бессильны.

Стандартный современный японский унитаз представляет собой продолговатую белую раковину, вмонтированную в пол. Говоря русским языком, вы усаживаетесь на этом приспособлении «орлом». В последнее время, правда, стало появляться все больше конструкций европейского типа. Общая приверженность японцев к письменным инструкциям (вечная память Догэну!) сказывается и здесь: в каждом из подобных туалетов обязательно имеются две трогательные картинки с раздельными объяснениями: для большой нужды и для малой (для мужчин пиктограмма настоятельно рекомендует откинутое сиденье).

Однако туалеты европейского типа («сидячие») привились по преимуществу в частных домах (55 процентов) и квартирах (92 процента), где все — свои, и зараза к заразе не пристанет. И поскольку японцы при всей общей своей нестеснительности (справить малую нужду средь бела дня на улице не считается вопиющим нарушением общественного порядка как гражданами, так и полицией) стараются избегать любого рода касаний с посторонними (самый очевидный пример — отсутствие крепкого мужского рукопожатия, заменяемого разной глубины поклонами), то и стульчаку не оказалась места в японском общественном пространстве.

Некоторые нынешние туалеты неподготовленного человека просто пугают. Вы входите в белоплиточный дворец (ну это еще ладно), в котором тихо играет классическая музыка (подумаешь!) и пахнет свежепроизведенным шампунем (эка невидаль). Но дальше вы не можете не содрогнуться: над каждым писсуаром вмонтирован некий красный глаз, горящий неизъяснимым таинственным светом в приятном полумраке. Вы подходите к нему, потом отходите, и вмиг поток воды смывает то, что вы после себя здесь оставили. Ошарашенно приводя себя в порядок, вы медленно понимаете, что загадочный рубиновый глаз — это датчик, который «засекает» ваше приближение к месту действия и после оставления оного приводит в движение систему смыва.

Но даже после этого облегчающего душу открытия чувства остаются в некотором беспорядке, ибо вы (может быть, это относится только ко мне?) явственно ощущаете, что за вами кто-то постоянно наблюдает, и даже в туалете невозможно достичь приватности.

Бывают еще туалеты с воздушным подогревом сиденья. И с омовением при нажатии спускового крючка вашего «телесного низа» теплой водичкой. Зимой в конструктивно холодном японском доме это бывает нелишне. Да и мало ли что еще… Ну хоть бы туалетная бумага с уроками английского языка (важно, чтобы она была действительно персонального употребления — а не то из-за своих домашних придется пропускать занятия). И между прочим, туалетная бумага (не только с уроками, а вообще) изготовлена так, что растворяется в воде. Для очистных сооружений — очень удобно, но не вздумайте бросить вниз хоть что-нибудь другое (даже туалетную бумагу, изготовленную в другой стране, которую вы предусмотрительно захватили с собой, собираясь в дальнее путешествие). Иначе вас ждет вульгарный засор и последующий культурный позор. А местный «дядя Вася» (Танака, или как там бишь его?) слупит с вас не на немедленную бутылку (он выпивает, но исключительно вечерами), а намного больше.

Но если честно, то все эти туалетные «штучки» меня больше пугают, чем радуют. На самом деле, воистину глубокое впечатление произвело на меня совсем другое устройство, ибо в нем с наибольшей полнотой нашло прочно укоренившееся в японцах стремление к рационализации околотелесного пространства. Смысл этого устройства в том, что спусковой рычаг бачка имеет два положения: первое рассчитано на малую нужду, второе — на большую. Соответственно этому при спуске обеспечивается поступление разного количества воды. Но это еще не все. Верхняя крышка фаянсового бачка имеет вид раковины. Над ней расположен кран. В тот момент, когда вы спустили воду в унитаз, из крана начинает литься вода. Поскольку она поступает не непосредственно в бачок, а сначала на его верхнюю крышку в форме раковины, расположенной на уровне живота, то у вас есть возможность вымыть руки, прежде чем вода поступит в бачок — для уже повторного использования. И руки действительно моют. Но почему-то без мыла, что несколько осложняет доказательство выдвинутого мной тезиса о необыкновенной чистоплотности японцев. Впрочем, все вокруг уже настолько чисто, что прикосновение к чему бы то ни было, возможно, и не требует генеральной уборки «рабочих поверхностей» собственного тела?

Словом, если вы вдруг проснулись среди ночи по нужде и спросонок не можете разобрать, в какой стране находитесь, то, открыв дверь искомого заведения, по конструкции вышеописанного устройства немедленно поймете — это Япония.

Впрочем, пошли разговоры, что WC (water closet), то есть туалет со смывным устройством, уже принадлежит прошлому (воду беречь надо), и что на смену грядет DC (dry closet), «туалет сухой», или же «биологический», где все нечистоты будут уничтожаться прямо на месте с помощью микроорганизмов.

Хорошо бы не дожить до тех времен, когда такая переработка будет вестись с помощью какой-нибудь таблетки непосредственно в организме…