Новые разновидности реализма в современной русской

Литературе: причины возникновения и представители

Тип занятия – лекция с применением «мозгового штурма».

Терминологический минимум: авторская стратегия, неореализм, ньюреализм, новый реализм, трансметареализм, метареализм, жестокий реализм, магический реализм, религиозная проза, женская проза, гламурный реализм, ультрареализм, литература нон-фикшн.

План

1. Новый реализм, его виды и соотношение с определениями «неореализм», «ньюреализм».

2. Неокритический реализм как стремление современных авторов к самовыражению.

3. Особенности жестокого реализма и его представители.

4. Натурфилософская проза как синтез литературного и философского начал.

5. Особенности развития религиозной прозы в России на рубеже ХХ–ХХI вв.

6. Литература нон-фикшн: новейшее явление в русской литературе.

7. Магический реализм как соединение прагматического и чувственного видения мира посредством создания и изображения части реальности, ее иной сущности.

Литература

Тексты для изучения

1. Астафьев, В. Печальный детектив. Прокляты и убиты. Царь-рыба.

2. Басинский, П. Страсти по Максиму.

3. Варламов, А. Купола.

4. Вознесенская, Ю. Путь Кассандры.

5. Ким, А. Отец-лес.

6. Козлов, Ю. Геополитический романс.

7. Леонов, Л. Русский лес. Пирамида.

8. Николаев, В. Живый в помощи.

9. Николаева, О. Кукс из рода серафимов.

10. Проханов, А. Истребитель. Крейцерова соната.

11. Санаев, П. Похороните меня за плинтусом.

12. Самарин, Ю. Заснеженная Палестина.

13. Трапезников, А. Область таинственного.

14. Чудинова, Е. Мечеть Парижской Богоматери.

 

Основная

1. Кириллина, О. М. Русская литература: теоретический и исторический аспекты: учеб. пособие / О. М. Кириллина. – М.: Флинта, 2011. – 321 с.

2. Косарева, Л. А. Русская литература ХХ века: учеб. пособие / Л. А. Ко-сарева. – М.: Российский университет дружбы народов, 2012. – 287 с.

3. Лейдерман, Н. Л. Современная русская литература: в 3-х кн. Кн. 3: В конце века (1986–1990-е годы): учеб. пособие / Н. Л. Лейдерман, М. Н. Липовецкий. – М.: Эдиториал УРСС, 2011. – 216 с.

4. Смирнова, А. И. Русская натурфилософская проза второй половины
ХХ века: учеб. пособие / А. И. Смирнова. - М.: Флинта, 2012. - 146 с.

5. Современная русская литература (1990-е гг. - начало XXI в.): учеб. По-собие для студ. учреждений высш. проф. образования / С. И. Тимина, В. Е. Васильев, О. Ю. Воронина [и др.]; под ред. С. И. Тиминой. - 3-е изд., испр. - СПб.: Филологический факультет СПбГУ – М.: Академия, 2013. - 352 с.

Дополнительная

1. Капица, Ф. С. Русская проза рубежа XX–XXI веков: учеб. пособие /
Ф. С. Капица. – М.: Флинта, 2011. – 520 с.

2. Колядич, Т. М. Русская проза XXI века в критике: рефлексия, оценки, методика описания: учеб. пособие / Т. М. Колядич, Ф. С. Капица. – М.: Флинта, 2010. – 360 с.

3. Маркова, Т. Н. Проза конца ХХ века: динамика стилей и жанров: материалы к курсу истории русской литературы ХХ века / Т. Н. Маркова. – Челябинск, 2003. – 165 с.

4. Местергази, Е. Г. Литература нон-фикшн. (Non-fiction. Экспериментальная энциклопедия. Русская версия) / Е. Г. Местергази. - М.: Совпадение, 2007. - 340 c.

5. Четина, Е. М. Евангельские образы, сюжеты, мотивы в художественной культуре / Е. М. Четина. – М.: Флинта: Наука, 1998. – 112 с.

 

1. Литература конца ХХ – начала XXI в. в России сложна и многоуровнева. Несмотря на огромное количество разработок по ее изучению, до настоящего времени не решены спорные вопросы, к которым относятся функционирование и видоизменяемость отечественного реализма. Попытки его классификации не приводят к решению поставленных проблем, а значительное сращение с модернисткой (постмодернистской) традицией, обнаружение и анализ интертекстуальности, многостильности художественного текста, наличие его вариантов указывают на очевидность нового этапа в развитии литературного процесса сегодня. Введение термина «нулевое десятилетие» (по отношению к 2000-м гг.) только подтверждает, что к началу века завершилась смена культурной парадигмы. Литература стала иной, видоизменился реализм, претерпело деформацию и отношение к нему со стороны литературных критиков и теоретиков литературы.

Очевидно, что русский реализм идет к новой, более сложной и наполненной философской форме, что привело к появлению особых разновидностей повествования: женская проза, религиозная проза, натурфилософская проза. Более того, именно в этот период не просто закрепляется описываемое уже не раз в истории русской литературы противостояние массовой и высокохудожественной литературы, но и обнаруживается их частичное сращение.

Типологический подход к описанию сегодняшнего литературного процесса предполагает исследование и обоснование существования разнообразных течений, в том числе и в прозе: реалистического, постмодернистского, фантастического, детективного, мемуарного, юмористического и др. Систематизация такого материала невозможна без учета множества точек зрения на процесс и внимания к разным существующим моделям, жанровым образованиям, которые и определяются авторскими задачами. Принципиально разные подходы, существующие в реалистических текстах, позволяют сконцентрировать внимание на трех основных авторских стратегиях: стремлении писателя 1)выявить и достоверно описать законы современной действительности; 2) сосредоточится на передаче нюансов настроений, чувств, переживаний, внутренней жизни индивида, изображении его психотипа; 3) соединить прагматическое и чувственное видение мира посредством создания и изображения части реальности, ее иной сущности.

Использование новых форм усилило внимание авторов к текстовой организации. Некоторым писателям удается создать интересное динамичное повествование, в других случаях собственно сюжет отсутствует, фабула носит внешний характер, повествование состоит из цепочки разнообразных происшествий, не всегда располагающихся в сюжетно обусловленной логической последовательности. При изучении реализма в контексте динамики развития эпохи и влияния на отдельные его направления модернизма (постмодернизма) становится ясной перспективность развития отдельных тематических групп, течений с их стилевыми экспериментами, трансформацией формы и художественных подходов к герою.

Таким образом, основные тенденции развития реализма (нового реализма) сегодня можно представить в виде следующей схемы, учитывая наиболее распространенные виды:

 

Влияние постмодерна

 

 

Изменение политической ситуации обусловило переход к отражению иной картины мира, сложной и противоречивой, введению тем, проблем, появлению нового героя. В этот период впервые встает вопрос о видоизменении, по мнению одних литературоведов, или о возрождении реализма, по мнению других. Так рождается идея «нового реализма», хорошо известная еще в русской литературе начала ХIХ-ХХ вв.

Начало 2010 г. отмечено очередной дискуссией о новом реализме, который стал самым обсуждаемым художественным направлением нашего времени. Еще недавно понятие «реализм» употреблялось в отрицательном смысле, но на рубеже веков оно снова привлекает и читателей, и издателей, и самих авторов. Даже такие экспериментаторы, как В. Сорокин,
В. Пелевин, Д. Пригов, высказываются о возможности создания реалистического произведения.

Еще в 2001 г. была опубликована вызвавшая широкое обсуждение статья-манифест С. Шаргунова «Отрицание траура», где особо указывается на то, что «новый реализм – это, может, и не самое удачное определение, зато важный поворот в литературе, а именно возвращение интереса к реальности, к жизни. С одной стороны, наследуя старый добрый критический реализм, а с другой - впитав авангардные приемы, постмодернистские практики и отзываясь на современные реалии, такой реализм вправе называться именно новым. Поскольку определение «новый реализм» все-таки довольно условное и часто охватывает авторов жанрово и стилистически разных, то новые реалисты, наверное, прежде всего, собратья по духу, по настроению, по какому-то стремлению к новизне, твердости, искренности. Не думаю, что новый реализм себя исчерпал, но он должен усложняться. От исповедей и очерков, то есть от прямой трансляции личного опыта, многие уже перешли к психологически достоверным романам. Это важно и нужно» [4].

К сторонникам неореализма можно отнести С. А. Шаргунова,
В. Е. Пустовую, Е. А. Ермолина, А. Г. Рудалева. К противникам -
С. Л. Белякова, М. Антоничеву, Д. Маркову. Исследователи, называющие неореализм несформировавшимся пока направлением, - А. А. Ганиева,
С. М. Казначеева, А. Е. Рекемчук, С. И. Чупринин, И. А. Романов. По мнению С. Л. Белякова, вера молодых критиков С. А. Шаргунова и
В. Е. Пустовой, которых он считает основоположниками термина «неореализм», в существование нового литерного направления - это реакция на кризис господствующей литературы.

Три манифеста «нового реализма» показывают векторы его основных интеллектуальных движений. С. Шаргунов («Отрицание траура») утверждает «новый реализм» как орудие нравственно-художественной борьбы против постмодернизма. В. Пустовая («Пораженцы и преображенцы. О двух актуальных взглядах на реализм»), считая противостояние с постмодернизмом начальным этапом формирования направления, говорит о необходимости усложнения его поэтики, формирующейся в преодолении документализма и натурализма. А. Рудалев («Катехизис «нового реализма». Вторая волна») видит в «новом реализме» возможность переустройства общества и усиления национального – русского – фактора.

Термин «новый реализм» на рубеже двух тысячелетий стал весьма востребован. Наблюдается даже определенная борьба за право представлять это течение, отождествлять его с собою. В частности, В. Бондаренко указал на три группы «новых реалистов». Усилия О. Павлова, А. Варламова, П. Басинского, С. Казначеева, Ю. Козлова не увенчались успехом. Неформальное право называться «новыми реалистами» сумели отстоять более молодые писатели и критики – С. Шаргунов, Р. Сенчин, З. Прилепин, В. Пустовая, А. Рудалев.

Для нового реализма характерны обращение к базовым принципам классического реализма в современных контекстах, стремление возродить значение современного художественного текста и литературного процесса через методологию «золотого века» русской словесности, сюжетное и стилистическое разнообразие, интерес к самым разным формам современной действительности. Он не знает стилистической нормы и не ставит перед собой задачи изображения «типичного человека в типичных обстоятельствах». Его цель – следовать за быстро меняющейся действительностью, не навязывая ей заранее определенных идеологем. Ему присущи автобиографические принципы повествования, стремление автора реализоваться в роли главного героя, соотнести персональную судьбу с судьбой персонажа. Одно из значимых начал «нового реализма» заключается в интересе молодого писателя к собственной жизни, персональному опыту, современности, пропущенной через личную биографию, поиске нового героя, соответствующего запросам времени в контексте утверждения позитивных жизненных начал. Сторонники «нового реализма» активно противопоставляют искусство драматического оптимизма безграничному цинизму и мировоззренческому пессимизму постмодернистского метода. Субъективизм утверждается как форма преодоления натуралистического отражения действительности. Часто проявляются неполиткорректность, принципиальная ненормативность, социально-культурная агрессивность дискурса «нового реализма». Есть определенная эклектичность «нового реализма», который активно взаимодействует с разными явлениями литературы. «Новый реализм» - совокупное творческое пространство, в котором активно проявляют себя писатели и литераторы наших дней. Среди них - З. Прилепин, С. Шаргунов, Г. Садулаев, И. Абузяров, А. Бабченко, А. Рудалев, Р. Сенчин, А. Ганиева, Д. Гуцко, В. Пустовая, Е. Погорелая. С одной стороны, это литература тех, кто молод, кто рассматривает эпитет «новый» не только как характеристику определенного типа повествования, но и как важный знак автопрезентации. С другой стороны, «новые реалисты», критикуя постмодернизм как искусство, не интересующееся судьбой современного человека, отстаивают интересы классической русской литературы с ее психологическим антропоцентризмом и социальным критицизмом. У русского «нового реализма», история которого насчитывает чуть больше десяти лет, есть своя художественная проза, эссеистика, литературная критика, присутствуют манифесты и автобиографии тех, кто создает этот тип творческой деятельности.

Специфика термина «новый реализм» поясняется в ряде метафорических номинаций. Это, в первую очередь, «неореализм», «ньюреализм»; значительно реже используются «клинический реализм», «радикальный реализм», «гиперреализм», «трансавангард», «трансметареализм», «гиперреализм», «пост-модернистский реализм», «другой реализм». Стилевыми новообразованиями реалистической литературы называют «символический реализм», «романтический реализм», «сентиментальный реализм», «мистический реализм», «метафизический реализм», «психоделический реализм». М. Бойко предлагает универсальный вариант термина: «Происходили перезагрузки, как правило, путем прибавления к слову «реализм» того или иного определения. Например, «критический реализм» или «реализм в высшем смысле» Федора Достоевского. Исключение - натурализм (совершенно корректный термин). Поэтому правильнее говорить не о реализме как таковом, а о N-реализме, причем вместо N можно подставить практически любое слово или выражение. Отсюда такие оксюмороны как «фантастический реализм», «сюрреалистический реализм», «романтический реализм» и т. д. Этот ряд можно продолжить, чтобы продемонстрировать абсурдность этой практики: «постмодернистский реализм», «виртуальный реализм», «психоделический реализм» и т. д.» [5]

Доминирующие признаки «нового реализма» как типа художественного повествования, становящегося основой литературного проекта: противостояние постмодернизму как игровому, нарочито интертекстуальному, ироническому, фрагментарному дискурсу; выбор современного хронотопа – времени и пространства, соответствующих социальной действительности наших дней; автобиографизм как важный метод сюжетостроения, позволяющий писателю креативно использовать воспоминания, собственный житейский опыт; интерес к жанровым формам (эссе, манифест, автобиография, художественное исследование, роман в рассказах), расширяющим границы литературы как типа словесности; социально-политический критицизм, не приводящий к формированию очевидных идеологических концепций; становление оптимистического миропонимания и поиск положительного героя, способного представить современного (как правило, молодого) человека в контексте его жизненной активности.

Таким образом, неореализмом («новым реализмом») мы считаем особое течение в современной русской литературе, тяготеющее к созданию традиционной прозы и ориентированное на традиции классики (возвращение к реалистической эстетике XIX в.), обращению к историческим, социальным, нравственным, философским и эстетическим проблемам современности.

 

2. Современный российский реализм существует в нескольких разновидностях, первая из них – неокритический реализм. Своими корнями он уходит в «натуральную школу» русского реализма XIX в. (отсюда возможность использования термина «неонатурализм») с его пафосом отрицания действительности и изображения всех сторон жизни без ограничения. Современный натурализм, возродившийся в конце 80-х гг.
XX столетия, связан прежде всего с прозой Л. Петрушевской, В. Маканина. Среди новой критической прозы 2001–2002 гг. – повесть Р. Сенчина «Минус», изображающая в традициях натуральной школы беспросветную жизнь сибирского городка, повесть о заброшенной деревне А. Титова с показательным названием «Жизнь, которой не было». К новым реалистам причисляют A. Варламова, С. Василенко, В. Артемова, П. Алешковского, А. Белого, Вяч. Дегтева, Ю. Козлова, О. Павлова, М. Попова, Н. Шипилова. Данные авторы выделяются стремлением обновить традиционный реализм и обособить себя от модернистской традиции, хотя и продолжают пользоваться отдельными элементами эстетики.

Пафос текстов, условно относимых к неокритическому реализму, пессимистичен. Неверие в высокое предназначение человека, выбор в качестве героя существа с ограниченным сознанием – все это предопределяет и основные закономерности стиля – тяжесть, лаконизм и нарочитую безыскусственность слога.

Одним из безусловных лидеров современного отечественного неокритического реализма сегодня является патриотическое направление, которое представлено значительно. Особое место здесь занимает Александр Проханов - журналист, писатель, главный редактор газеты «Завтра». Романы «Последний солдат империи», «Господин гексоген», «Надпись» и «Пятая империя» вполне представляют этого автора. Очень популярен ныне и молодой писатель, один из лидеров «младопатриотов» Захар Прилепин - нижегородский писатель, известный по романам «Патологии» и «Санькя», сборнику рассказов «Грех» и многим публицистическим выступлениям, которые сделали Прилепину имя и принесли ему популярность в среде российской молодежи и тех, кто постарше. Ростовский писатель Денис Гуцко - «Покемонов день», «Русскоговорящий», «Домик в Армагеддоне». Владимир Личутин немолод, но сохраняет особые позиции в русском литературном процессе, широко известны его романы «Раскол», «Миледи Ротман», «Беглец из рая». Павел Крусанов с романами «Укус ангела», «Бом-бом», «Американская дырка» занимает центральное место в литературе патриотического направления. Особый интерес, на наш взгляд, представляет проза Романа Сенчина и Сергея Шаргунова. Все эти авторы объединяются вокруг газет «Завтра», «День литературы», «Литературная Россия» и «Литературная газета», журналов «Наш Современник» и «Москва».

Наиболее востребован среди перечисленных авторов Александр Проханов, в своих романах показывающий активное противостояние человека системе, нередко слишком активное. Прохановские герои - интеллектуалы, люди творческого начала, умеющие любить, воевать, но прохановский стиль, конечно, совершенно особый. И тот, кто входит в мир Проханова, должен согласиться с тем, что в его романах публицистика будет иметь огромное значение, и должен быть готов к тому, что многие исторические личности, особенно последних 25 лет, показаны в весьма гротескном отрицании. Проханов не жалеет эпитетов и речевых конструкций, чтобы показать своих противников и, по его мнению, врагов России в максимально сниженном гротескном варианте.

Особую ветвь неореализма представляет собой военная проза (национально-историческая проблематика современной реалистической литературы: выполнение интернационального долга в Афганистане, августовский путч 1991 г., мятежный парламент 1993 г., контртеррористическая операция на Кавказе и судьба современного человека на войне: «Знак зверя» О. Ермакова, «Чеченский блюз», «Идущие в ночи», «Господин Гексоген» А. Проханова, «Зема» А. Терехова, «Мародеры» О. Хандуся, «Лучшие дни нашей жизни» А. Червинского, «Возле стылой воды», «Котенок на крыше» Б. Екимова, «Кавказский пленный» В. Маканина, «Освобождение будет в ноябре, или Вход в плен бесплатный», «Анафема» И. Иванова, «Чеченский капкан» А. Кольева, «Русская сотня» М. Поликартова и др.). Этому будет посвящена следующая лекция.

 

3. Тесным образом с военной прозой связано понятие жестокого реализма. На первый взгляд, жестокий реализм обнаруживает сходные черты с неонатурализмом, но момент реального сходства только в одном – обращение к материалу, фактически не освоенному ни официальной культурой, ни высокой литературой. Именно это и позволяет говорить о жестокой прозе как о «другой», а ряду литературоведов вынести такие произведения за пределы реализма.

От традиционных реалистических и постмодернистских традиций «жестокую прозу» отличает стремление авторов активно воздействовать на общественное сознание, что порой приобретает сенсационные формы «шоковой терапии». Представители «жестокой прозы» воспроизводят самые страшные картины бытия. Нужный эффект достигается крайней детализацией изображаемых бытовых реалий, стенографичностью изложения, отказом от морализаторства и назидательности, поэтическим своеобразием речи, что многими исследователями называется «эстетическим диссидентством» (заключающимся в смысловой актуализации стиля и игры слов, в неожиданности метафор в повествовании), и т. д.

Отсутствие высшего смысла в жизни, бытовая неустроенность, одиночество и отчужденность героя придают художественному миру таких произведений трагическую, но не безысходную тональность. Здесь проявляются специфика и отличие «жестокой прозы» от критического реализма: благодаря романтически сказочному мироощущению создается утопический мир, где отчужденный от окружения и от самого себя одинокий человек освобождается от социально-бытовых проблем и бытийных катаклизмов – происходит размыкание замкнутого круга. Такое решение коллизий предстает как универсальный механизм для выживания.

«Жестокая проза» генетически восходит к жанру физиологического очерка с его откровенным и детальным изображением негативных сторон жизни, ее «дна». Основоположником и ярчайшим представителей жесткого реализма конца ХХ – начала ХХI в. считается В. П. Астафьев. Его роман «Прокляты и убиты» представляет собой интерес с точки зрения нового слова о Великой Отечественной войне.

Публицистическое начало ощутимо в повести В. П. Астафьева «Печальный детектив», оно наложило отпечаток и на изображение ужасов повседневной жизни. Несмотря на генеральную линию семейного неустройства общества, в повести сконцентрированы криминальные эпизоды из жизни заштатно­го городка Вейска, что и определяет ее как образец «жестокой прозы».

Тот идеализированный образ единого народа-правдолюбца, страстотерпца, который создавался в предшествующие десятилетия (1960 –1980-е гг.) «дере­венской прозой», В. Астафьева не устраивает. Он показывает не только положительное в рус­ском характере. Отсюда и вставные сюжеты: угонщик самосвала, который в пьяной одури убил несколько человек, Венька Фомин, грозящий сжечь деревен­ских баб в телятнике, если они не дадут ему на опохмелку, пэтэушник, которого унизили на глазах у женщин более на­глые ухажеры, а он в отместку решил убить первого встречного. И долго, зверски убивал камнем красавицу-студентку на шестом ме­сяце беременности. Писатель открывает в человеке «жуткого, самого себя пожи­рающего зверя». Дети забывают родителей, родители оставляют крохотного ре­бенка в автоматической камере хранения. Другие запирают малы­ша дома на неделю, доведя до того, что он ловил и ел тараканов. Эпизоды сцеплены между собой логической связью. Хотя В. Ас­тафьев не делает никаких прямых сопоставлений, кажется, просто нанизывает одно за другим на стержень памяти героя, но в кон­тексте повести между разными эпизодами располагается сило­вое поле определенной идеи: родители - дети - родители; пре­ступник - реакция окружающих; народ - интеллигенция. И все вместе добавляет новые штрихи в образ русского народа. С болью и страданием В. Астафьев говорит о зверином в человеке. Страшные эпизоды он приводит в повести не для того, чтобы унизить, запугать русского человека, а чтобы каждый задумался о причинах озверения людей.

Детальным изображением негативных сторон дна жизни отличаются повествования Л. Петрушевской «Время ночь», П. Санаева «Похороните меня за плинтусом», В. Маканина «Андеграунд, или Герой нашего времени», И. Стогоff «Русская книга» и т. д.

Применение технологии «мозгового штурма»

Инструменты: текст произведения П. Санаева «Похороните меня за плинтусом», Интернет, компьютер (ноутбук), таймер, интерактивная доска / маркеры.

Условия проведения: деление на группы (3–5 человек).

 

Название технологии	Варианты технологии	Условия проведения / задание	Прогнозируемый результат
Изменение точки зрения	Точки зрения разных людей	Знание текста произведения	Выявление разности и общности взглядов героев на любовь. Вывод о месте категории семьи в творчестве писателя
Группировка вносимых изменений	Умение группировать описанные социальные явления и способность анализировать	Закрепить представление о внутреннем конфликте произведения и выявить технологию создания текста
Автописьмо	Возможность изменения адресанта (темпорализация самосознания)	Письмо себе по поводу предупреждений, заложенных в повествовании	Осознание позиции автора и выявление особенностей восприятия его взглядов
Реверанс	Возможность выбора героя	Предполагает воспроизведение точной противоположности изложенной позиции избранного героя	Способствует гибкости ума, появлению оригинальных идей, пониманию авторской позиции и эмпатии

Причина возникновения повышенного интереса к подобной сфере проблем: целая зона состояний индивидуума оказалась проигнорирована русской классической литературой, а в период расцвета социалистической культуры и идеологии описание человеческих пороков вообще отсутствовало.

Внешние черты произведения жестокого реализма:

1. Подробные описания физиологических и неотделимых от них эмоциональных ощущений, которые испытывает человек.

2. Намеренно детализированное описание действий и состояний.

3. Широкое использование табуированной лексики.

Причины демонстративного проявления подобных черт:

1. Действия, состояния и подобные переживания столь очевидно «замалчивались» литературой (даже самые раскрепощенные авторы в подобных случаях прибегали к несколько тяжеловесным эвфемизмам), что для заполнения пустоты необходим концентрированный текст, который для многих читателей, возможно, сыграет еще и роль своеобразной шоковой терапии.

2. Ненормативная лексика:

а) целый пласт, который не отторгается языком в силу его активного использования, фактически не задействован в литературе;

б) повышенная степень экспрессивности.

Направление традиционного реализма, наиболее мощное, характеризуется повышением уровня философичности и публицистичности и связано, с одной стороны, с открытым выражением злободневных социально-нравственных проблем, а, с другой - со стремлением соотнести конкретные проблемы нашего времени с философскими идеями современности. По своей сути натурфилософская проза соединяет в себе стремление осмыслить взаимотношения человека и природы.

 

4. Проблема взаимоотношений человека и природы получила освещение в мировой литературе, но доминантную роль в структуре и содержании художественного целого она стала играть лишь в рамках такого направления, как натурфилософская проза второй половины ХХ века. В литературе, отражающей мир через призму животворящего бытия всего существующего, все подчиняется мысли о неисчерпаемой и безграничной власти physis (природы), порождением и частицей которой выступает homo sapiens. Вопрос о способах взаимодействия человека с natura (природой) и степени их родства становится ведущим для указанного литературного направления. Это определяет понимание homo sapiens натурфилософской прозой.

Личность в натурфилософской прозе наделяется чувством вселенской принадлежности, причастности разумному космосу, что уравнивает его в этико-биологических правах с царством животных и растений. Подобное восприятие действительности свойственно и герою других литературных направлений. Это роднит натурфилософскую прозу с философской. Однако они отличаются друг от друга своей направленностью. Философская проза рассматривает бытие человека с позиций антропоцентризма, натурфилософская проза, напротив – с позиций биоцентризма (личность – проявление животворящей основы всего существующего).

В натурфилософской прозе появляется герой, которого волнует не общественная сторона взаимоотношений людей, а их стремление к гармонии природы, нахождение естественного пути развития. Личность, живущая не по социальным идеалам, а по законам биоэтики, обретает свои специфические черты. Они проявляются во взаимодействии человека с различными сферами бытия. Способы связи героев и окружающей их действительности, а также их характерологические особенности отражаются в созданной авторами-натурфилософами концепции личности.

Наиболее полно биоэтические идеалы отражаются в ряде произведений С. П. Залыгина («Тропы Алтая», «Комиссар», «После бури» и др.), чье творчество также может быть рассмотрено в рамках исторической и «деревенской» прозы. У Ч. Т. Айтматова натурфилософские мотивы неотделимы от национального образа мира. Натурфилософские черты проявились в творчестве Л. М. Леонова («Русский лес», «Пирамида»);
В. П. Астафьева («Царь-рыба), В. Г. Распутина, Ю. П. Казакова, Б. Л. Васильева («Не стреляйте в белых лебедей»).

Натурфилософская проза второй половины XX в. создает образ мужчины-охотника, созидающего витальную энергию в мире. Он появляется в творчестве Ч. Т. Айтматова («Когда падают горы (Вечная невеста)» – Арсен Саманчин), В. П. Астафьева («Царь-рыба» – Колька, Архип, старшой), А. А. Кима («Отец-Лес» – Степан Тураев; «Охотница» – Дуся), Л. М. Леонова («Пирамида» – Никанор Шамин), А. Г. Битова («Птицы, или Новые сведения о человеке – охотнике»), Ю. П. Казакова (герои рассказов «На охоте», «Долгие крики»), В. Г. Распутина («Век живи – век люби» – занимающиеся тихойохотой Митяй, Саня), С. П. Залыгина («Санный путь» – охотник). Резко отличаются от данного образа присутствующие в произведениях авторов-натурфилософов герои, занимающиеся покорением physis ради наживы. Их охота направлена на личное материальное обогащение и / или благополучие (расстрельщики из романа Ч. Т. Айтматова «Плаха», браконьеры «Царь-рыбы» В. П. Астафьева, принимающие участие в охоте на человека Гаврилов и Дюрсо из романа Л. М. Леонова «Пирамида», Федор Ипатович Бурьянов – герой романа Б. Л. Васильева «Не стреляйте в белых лебедей», дядя Володя из рассказа В. Г. Распутина «Век живи – век люби» и др.).

Странники, скитальцы, бродяги (Иоанн из рассказа «Странник», Василий Панков – герой рассказа «Легкая жизнь» Ю. П. Казакова; Николай Тураев в «Отце-Лесе» А. А. Кима, действующие лица его рассказа «Бродяги Сахалина», Павел из повести «Луковое поле»; режиссер Иванов в рассказе С. П. Залыгина «Санный путь» и др.) представляют в натурфилософской прозе второй половины ХХ века особую категорию людей, познающих бытие всего сущего в «движении». Таков путь о. Матвея – героя романа Л. М. Леонова «Пирамида». Герой достигает состояния Сфайроса в странничестве. С натурфилософской точки зрения, доминантной чертой в образе о. Матвея следует считать стремление к слиянию с природой, обретение в ней своего Бога. Постижение смысла бытия героем происходит в движении, которое являет в себе подлинную жизнь и раскрывает тайны космоса. Планетарный масштаб осознания действительности достигает своего апогея именно на пути в бесконечность, куда собирается герой. Поэтому о. Матвей – это страждущий странник, находящий смысл жизни человека в беспрерывном перемещении частиц бытия. Он становится изгнанником враждебного биосу социума, где естественное развитие превращается в разрушение.

Философско-эстетическую суть натурфилософского повествования можно свести к следующему: в человеческой жизни существует высокий, но потаенный смысл, который нужно постигать, а не искать и обустраивать собственное место под солнцем. Русский человек может постигнуть этот смысл только через единение, соборность, тогда как всякий индивидуальный путь – неистинен. Отчасти этим объясняется смена натурфилософской прозы религиозной.

Современные реалисты также ищут не очевидные причинно-следственные связи жизненных явлений, а ее мистический и сакральный христианский смысл. Реальность, которая понимается как стоящая перед лицом Божьим, временная в свете Вечности и т. д. В качестве примера в литературе двух последних лет можно привести прозу Л. Сычевой, Ю.Самарина, Д. Ермакова, О. Шевченко, Ю. Горюхина, В. Бондаря, где общий знаменатель - их религиозность, их христианский взгляд на мир.

 

5. Религиозная проза многомерна. В ней можно выделить следующие ведущие темы: описание церковной и монастырской жизни в современной литературе (В. Алфеева «Джвари», О. Николаева «Кукс из рода серафимов», «Инвалид детства»; А. Варламов «Поломники»; Л. Бородин «Посещение», В. Лихоносов «Сними проклятие, Господи!»; Ф. Светов «Отверзи ми двери»); агиографические традиции в произведениях современных писателей (А. Нежный «Плач по Вениамину», «Князь Томский. Епископ Андрей. История гибели»; А. Ильинская «Пинега»); особенности сюжета, связанные с постепенным постижением Истины, принятием Веры, постижением Таинств, христианские идеи смирения, милосердия, прощения, любви. Мотив пагубности гордыни (Л. Бородин «Посещение»).

Религиозная проза – специфическое явление в современной литературе, которого не могло быть в период соцреализма. Это, прежде всего, тексты В. Алфеевой («Джвари»), О. Николаевой («Живый в помощи»),
А. Варламова («Рождение»), Ф. Горенштейна («Псалом») и др.

Для религиозной прозы характерен особый тип героя. Это неофит, только входящий в круг религиозных ценностей, воспринимающий новую для него, чаще всего монастырскую среду как экзотическую.

Соборность выступает как доминанта, организующая жанрово-стилевое пространство прозы В. Н. Крупина. Писатель практически в каждом произведении, написанном после 1990-х гг., подчеркивает осознание соборности как единения народа в исполнении христианского долга и пожертвовании, в стремлении посильно приблизиться к Богу, воплотить в себе нравственный идеал Православия. Русский народ не способен жить без Православия - к такому выводу приходит В. Крупин. Отсюда и образы людей, тяготеющих к православным идеалам и традициям (Николай Иванович Чудинов в повести «Великорецкая купель», Саша Резвецова в повести «Люби меня, как я тебя…», бабушка Лиза в рассказе «Прошли времена, остались сроки»), обилие православной символики (храм, свечи, крест, иконы); в этом кроется одухотворенность русской загадочной души.

Максимальное приближение героев к истине, стремление к самопожертвованию, система религиозных взглядов современников, использование документального материала и реальных прототипов позволяют
В. Н. Крупину раскрыть теологический аспект осмысления предполагаемого происходящего.

Христианство, основанное на идее воплощения, интерпретирует отношение того, что представляется, к тому, что представляет. Таков характер пространственно-временной организации художественной реальности у В. Н. Крупина. Для его произведений характерно изображение путей к вере. В этом плане показательна «Ловушка для Адама», построенная в форме хождений главного героя. Узнавание своего предназначения приводит главного героя к ошибочному решению. Инициация не состоялась. Вину за содеянное автор делит между духовным наставником и главным героем.