Il Re, la Regina, i ministri, le dame erano disperati.

Piombofino emergeva ormai con la testa soltanto; e affondava cantando:

Oh! Piumadoro,

bella bambina — sarai Regina.

 

S’udì (послышался), a un tratto (внезапно; tratto — черта, штрих; промежуток /времени/), la voce di mastro Simone (голос мастера Симона):

— Maestà (Ваше Величество)!... Una stella cometa all’orizzonte (звезда-комета на горизонте)! Una stella che splende (звезда, которая сияет) in pieno meriggio (средь бела дня: «в полный полдень»)!

Tutti accorsero alla finestra (все прибежали к окну), ma prima ancora (но еще прежде) la gran vetrata di fondo (большой витраж снизу) s’aprì per incanto (открылся по волшебству) e Piumadoro apparve (и Золотое Перышко явилась) col suo seguito (со своей свитой) alla Corte sbigottita (ошеломленному двору).

I soffioni le avevano tessuta (одуванчики ей соткали; tessere — ткать; плести; вить) una veste di velo (вуалевое платье), le farfalle l’avevano colorata di gemme (бабочки ее украсили самоцветами). Le diecimila cetonie (десять тысяч бронзовок), cambiate in diecimila paggetti (превратившиеся в десять тысяч пажей) vestiti di smeraldo (одетых в изумрудный цвет), fecero ala alla giovinetta (выстроились при девушке) che entrò sorridendo (которая вошла, улыбаясь), bella e maestosa come una dea (красивая и величественная, как богиня).

Piombofino (Чистый Свинец), ricevuto il primo bacio di lei (получив первый поцелуй от нее), si riebbe (очнулся; riaversi — приходить в себя; овладевать собой; поправляться, выздоравливать) come da un sogno (как ото сна), e balzò in piedi (и вскочил на ноги) libero e sfatato (свободный и расколдованный), tra le grida di gioia (меж криками радости) della Corte esultante (ликующего двора).

Furono imbandite feste (были устроены празднества) mai più viste (никогда не виданные). E otto giorni dopo (и через восемь дней) Piumadoro la carbonaia (Золотое Перышко, угольщица) sposava il Reuccio delle Isole Fortunate (вышла замуж за королевича Счастливых Островов).

 

S’udì, a un tratto, la voce di mastro Simone:

— Maestà!... Una stella cometa all’orizzonte! Una stella che splende in pieno meriggio!

Tutti accorsero alla finestra, ma prima ancora la gran vetrata di fondo s’aprì per incanto e Piumadoro apparve col suo seguito alla Corte sbigottita.

I soffioni le avevano tessuta una veste di velo, le farfalle l’avevano colorata di gemme. Le diecimila cetonie, cambiate in diecimila paggetti vestiti di smeraldo, fecero ala alla giovinetta che entrò sorridendo, bella e maestosa come una dea.

Piombofino, ricevuto il primo bacio di lei, si riebbe come da un sogno, e balzò in piedi libero e sfatato, tra le grida di gioia della Corte esultante.

Furono imbandite feste mai più viste. E otto giorni dopo Piumadoro la carbonaia sposava il Reuccio delle Isole Fortunate.

 

Calandrino e l’elitropia

Каландрино и элитропия

 

di Giovanni Boccaccio

 

Nella città di Firenze (в городе Флоренции), che è sempre stata ricca (которая всегда была богата) di tipi di ogni genere (типами всякого рода), visse un pittore (жил один художник) chiamato (по имени: «называемый») Calandrino (Каландрино), un uomo semplice (простоватый человек) che stava quasi sempre (который находился почти всегда) con due altri pittori (с двумя другими художниками) chiamato l’uno Bruno (один из которых звался Бруно: «называемый один Бруно») e l’atro Buffalmacco (и другой Буффалмакко). Questi ultimi (эти последние) erano due tipi allegri (были два веселых субъекта), avveduti (предусмотрительных) e pieni di astuzia (и полных хитрости), i quali stavano volentieri (которые находились охотно) in compagnia di Calandrino (в компании Каландрино) perché spesso si divertivano (потому что часто развлекались) a spese della sua semplicità (за счет его простоты). In quel tempo (в то время) vi era anche (там был также), a Firenze (во Флоренции), un giovane che riusciva (юноша, который преуспевал) in tutto quello (во всем том) che voleva (что хотел), astuto e accorto (коварный и осторожный), chiamato Maso il Saggio (по имени Мазо Мудрый); il quale, sentendo parlare (который, слыша разговор: «слыша разговаривать») dell’ingenuità del buon Calandrino (о наивности доброго Каландрино), pensò di giocargli (подумал сыграть с ним) qualche tiro birbone (какую-нибудь злую шутку) o di fargli credere (или заставить его поверить) qualche assurdità (в какую-нибудь нелепость).

 

Nella città di Firenze, che è sempre stata ricca di tipi di ogni genere, visse un pittore chiamato Calandrino, un uomo semplice che stava quasi sempre con due altri pittori chiamato l’uno Bruno e l’atro Buffalmacco. Questi ultimi erano due tipi allegri, avveduti e pieni di astuzia, i quali stavano volentieri in compagnia di Calandrino perché spesso si divertivano a spese della sua semplicità. In quel tempo vi era anche, a Firenze, un giovane che riusciva in tutto quello che voleva, astuto e accorto, chiamato Maso il Saggio; il quale, sentendo parlare dell’ingenuità del buon Calandrino, pensò di giocargli qualche tiro birbone o di fargli credere qualche assurdità.

 

Trovatolo (найдя его) un giorno (однажды) nella chiesa di San Giovanni (в церкви Сан-Джованни), intento a osservare (намеревающегося осмотреть) le pitture i rilievi (росписи и рельефы) del tabernacolo sopra l’altare (шатра над алтарем), pensò che l’occasione era opportuna (подумал, что случай был подходящим); e, messosi d’accordo con un amico (и, сговорившись с одним другом), si avvicinò pian piano con lui a Calandrino (приблизился тихо-тихо с ним к Каландрино) facendo finta di non vederlo (делая вид, будто его не видит: «делая притворство не видеть его»), e cominciò a parlare (и начал говорить) delle varie virtù (о разных достоинствах) delle pietre preziose (драгоценных камней), sicuro e preciso (уверенный и точный) come se fosse stato un gioielliere (как если бы был ювелиром).

Calandrino si mise ad ascoltare quei discorsi (Каландрино принялся слушать те речи), e dopo un po’ (и через немного [времени]), vedendo che non parlavano in segreto (видя, что они не говорили тайно), si unì a loro (присоединился к ним). Maso, che non attendeva altro (Мазо, который не ожидал иного), continuò a parlare tranquillo (продолжил говорить спокойно), e ben presto (и весьма быстро) si sentì domandare da Calandrino (услышал, как Каландрино спрашивает его: «себя услышал спрашивать от Каландрино») dov’erano quelle pietre (где были те камни) che possedevano tanta virtù (которые обладали столь многими достоинствами).

 

Trovatolo un giorno nella chiesa di San Giovanni, intento a osservare le pitture i rilievi del tabernacolo sopra l’altare, pensò che l’occasione era opportuna; e, messosi d’accordo con un amico, si avvicinò pian piano con lui a Calandrino facendo finta di non vederlo, e cominciò a parlare delle varie virtù delle pietre preziose, sicuro e preciso come se fosse stato un gioielliere.

Calandrino si mise ad ascoltare quei discorsi, e dopo un po’, vedendo che non parlavano in segreto, si unì a loro. Maso, che non attendeva altro, continuò a parlare tranquillo, e ben presto si sentì domandare da Calandrino dov’erano quelle pietre che possedevano tanta virtù.

 

— A Berlinzone (в Берлинцоне), — rispose Maso (ответил Мазо), — terra dei Baschi (земле басков), in una contrada (в одной местности) che si chiama Bengodi (которая называется Бенгоди: Bengodi = ben(e) «хорошо» + godi — повелит. накл.. от godere «наслаждаться»), nella quale si legano le vigne (в которой подвязываются виноградные лозы) con le salsicce (сосисками-шпикачками) e si ha un’oca con un quattrino (и покупается гусыня за грош) e un papero per giunta (и гуся в придачу). V’è là una montagna (есть там одна гора) tutta di formaggio parmigiano grattugiato (вся из тертого сыра пармезана), e sopra vi abitano genti (и на ней обитают люди) che non fanno altro (которые не делают другого) che preparare maccheroni e ravioli (кроме как готовить макароны и равиоли), cuocerli in brodo di capponi (варить их в бульоне из каплунов) e gettarli giù (и бросать их вниз): chi ne piglia (кто их подбирает) più ne ha (больше их имеет). Lì presso (там близко), poi (затем), scorre un fiume di vernaccia (протекает река вина-верначчи), della migliore che mai si bevve (из лучших, которые когда-либо пились), e senza un goccio d’acqua (и без капли воды).

— Oh (о), — disse Calandrino (сказал Каландрино), — è un bel paese (это прекрасная страна), codesto (вот эта). Ma dimmi un po’ (но скажи-ка мне: «скажи мне маленько»): dei capponi che cuociono (из каплунов, которых варят) che se fanno (что делают)?

— Li mangiano i Baschi (их поедают баски).

 

— A Berlinzone, — rispose Maso, — terra dei Baschi, in una contrada che si chiama Bengodi, nella quale si legano le vigne con le salsicce e si ha un’oca con un quattrino e un papero per giunta. V’è là una montagna tutta di formaggio parmigiano grattugiato, e sopra vi abitano genti che non fanno altro che preparare maccheroni e ravioli, cuocerli in brodo di capponi e gettarli giù: chi ne piglia più ne ha. Lì presso, poi, scorre un fiume di vernaccia, della migliore che mai si bevve, e senza un goccio d’acqua.

— Oh, — disse Calandrino, — è un bel paese, codesto. Ma dimmi un po’: dei capponi che cuociono che se fanno?

— Li mangiano i Baschi.

 

— E tu vi sei mai stato (а ты там когда-нибудь был)? — domandò Calandrino (спросил Каландрино).

— Se vi son mai stato (был ли я там когда-нибудь)? — rispose Maso (ответил Мазо). — Vi sarò andato almeno mille volte (я туда ездил, должно быть, по крайней мере тысячу раз).

— E quante miglia ci sono (и сколько миль дотуда)?

— Ce ne sarà più (дотуда их будет больше) di millanta (чем «страшно много») che tutta notte canta (которое всю ночь поет).

— Dunque è più lontano degli Abruzzi (следовательно, это дальше, чем Абруцци)?

— Fa conto un po’ più là (считай, немного дальше: «немного больше туда»).

Il semplice Calandrino (простак Каландрино), nel vedere Maso dir quelle parole serio serio (видя, как Мазо говорит те слова серьезно-серьезно), ci credeva ciecamente (им верил слепо).

 

— E tu vi sei mai stato? – domandò Calandrino.

— Se vi son mai stato? – rispose Maso. – Vi sarò andato almeno mille volte.

— E quante miglia ci sono?

— Ce ne sarà più di millanta che tutta notte canta.

— Dunque è più lontano degli Abruzzi?

— Fa conto un po’ più là.