Бессословность, гласность, состязательность

Таким образом, одним из нововведений Судебной реформы был институт адвокатуры. Истории его образования посвящены исследовательские работы многих известных юристов девятнадцатого столетия. Пожалуй, одними из самых известных трудов в этой области являются «История русской адвокатуры» И.В. Гессена^[44] и «Отцы и дети судебной реформы» А.Ф. Кони^[45], который был сам «красноречивым свидетелем и выдающимся участником этих дней»^[46]. Именно данным трудам я и хочу в своей работе уделить особое внимание. Обе книги, изданные к пятидесятилетию начала реформы, созданы на основе глубоких исследований многочисленных источников и материалов по данному вопросу.

Эти труды представляют наибольшую ценность в качестве первоисточников. И.В. Гессен и А.Ф. Кони используют обширную источниковедческую базу, из которой можно почерпнуть информацию об истории создания адвокатского сословия в России. Они привлекают хроники XIX в., различные статьи о деятелях, стоявших у истоков Судебной реформы, проводят анализ их работы и сравнивают с адвокатурой на Западе. Так, И.В. Гессен в своей работе затрагивает сразу несколько проблем, которые до этого в научных исследованиях рассматривались отдельно: зарождение российской адвокатуры и ее развитие в течение пятидесяти лет и сравнительное изложение действовавших узаконений о поверенных по судебным делам.

Таким образом, основная часть «Истории российской адвокатуры» посвящена развитию и характеристике самого адвокатского сословия. Автор утверждает, что переходный период пришелся на первое десятилетие после начала действия Судебных Уставов, которые были изданы 20 ноября 1864 г. Это период был связан с целым рядом препятствий, созданных составителями уставов. Но эти препятствия не оказались непреодолимыми, т.к. по словам самого И.В. Гессена, это «было совсем особое время и совершенно исключительное настроение»^[47]. Автор неоднократно обращается к воспоминаниям А.Ф. Кони, который сравнивал адвокатскую деятельность с первой любовью. А.Ф. Кони говорил, что «такая любовь существует не только в личной жизни человека, но и в общественной его жизни»^[48]. Судебная реформа привлекла внимание многих государственных деятелей и открыла плеяду талантливых юристов, которые блистали своими судебными речами в залах для заседаний. Многие даже с введением судебных уставов меняли свою жизненную карьеру. Так, И.В. Гессен упоминает В.О. Люстиха, который «поступил в Харьковский университет на математический факультет, но слухи о предстоящей реформе побудили его перейти на юридический факультет и войти в новое сословие»^[49]. Автор делает акцент на том, что такое настроение концентрировалось именно по отношению к адвокатуре. Но момент эйфории длился недолго. Вскоре обрисовался недостаточный приток сил в адвокатуру. Из первых 26 прошений, поданных после начала действий уставов, одно было от доктора юридических наук и одно от присяжного стряпчего, все остальные принадлежали чиновникам различных рангов. Представители провинциальных судов то и дело обращались в Москву и Петербург с просьбой найти людей, которые захотят посилиться в том или ином округе для работы. Правда, немногие изъявляли на это желание. Но такие промахи тонули в общей деятельности, за которую с большим энтузиазмом принялись многие юристы и государственные чиновники.

Потребность проведения Судебной реформы нашла отклик в сердцах многих российских граждан. Она подхлестнула интеллектуальный интерес и впоследствии развитие юридической науки в обществе того времени. А.Ф. Кони утверждал, что Судебная реформа должна была нанести удар по судебному произволу, «прикрывающемуся маской формальной справедливости»^[50]. Старая судопроизводственная практика уходила в прошлое, открывая простор для действий новых уставов, которые должны были подстраиваться под изменения законодательства и общественное развитие. Все это и плюс еще практический опыт, по словам А.Ф. Кони, должно было постоянно вызывать ряд поправок в содержание Уставов. Например, к этому можно отнести одну из поправок к гражданскому процессу, по которой производство суда должно проходить в условиях соответствующих возрасту обвиняемого^[51]. Также появились ограничения на отвод, и вводился привод присяжных заседателей, об этом тоже говорится в книге А.Ф. Кони. Все это было гарантией того, что судебная система нового образца была намного демократичней прежней. Об этом же в своей работе говорит и И.В. Гессен. Он утверждает, что такое развитие событий повлияло на зарождение адвокатуры в России. Именно осуществление Судебных Уставов оказало бесспорное влияние на это новое сословие, задало определенное направление ее деятельности. Так, по справке 1868 г. видно, что значительная часть гражданских дел велась через поверенных. Это свидетельствовало о том, что прежние ходатаи продолжали свою работу. При этом они смело боролись за свое существование и конкурировали с новыми патентованными адвокатами, образовывая «юридические кабинеты при гласном судопроизводстве»^[52].

Именно из-за введения Судебных Уставов частным ходатаем пришлось сплотиться в компании, чтобы выдержать конкуренцию. Эти господа даже печатали объявления на страницах официального «Судебного Вестника», что не могло не привлечь всеобщего внимания. Так, Министерство Юстиции начало собирать информацию на эти компании. И вскоре стало известно, что значительное число таких частных ходатаев не имеют даже юридической правоспособности. Хотя А.Ф. Кони в своей книге пишет, что даже в Сенате было мало людей просвещенных, а в особенности с юридическим образованием.

При этом ходатаи не несли никаких обязанностей, которыми были отягощены присяжные поверенные. То есть адвокатурой в это время занимались как ходатаи, так и присяжные поверенные. Но положение первых было куда выгоднее положения вторых, т.к. ходатаи занимались только теми делами, какими желали. Присяжные поверенные же должны были в первую очередь заниматься делами уголовными и защитой лиц, пользующихся правом бедности. Ходатаи могли заниматься практикой на территории всей Империи, в то же время присяжные поверенные могли действовать только в своих округах. Вследствие этого лица, имеющие юридическое образование, предпочитали уходить в компании частных поверенных, чем в сословие присяжных, где кроме огромного числа обязанностей их ничего не ожидало. Также к этому присоединился строгий надзор Совета, вырабатывавшего правила адвокатской этике, за малейшее нарушение которых присяжный поверенный выбывал из состава присяжной адвокатуры. По этим причинам с каждым годом увеличивалось число тех, кто выбывал их присяжных поверенных, а масса уголовных дел только росла. Из-за этого на одного присяжного поверенного приходилось по три уголовных дела в одну неделю.

В этом же направление влияло и полное отсутствие регламентации института помощников адвокатов. В этом И.В. Гессен ссылается на К.К. Алексеева, который утверждал, что в Петербурге был известен только один случай, когда присяжный поверенный собирал вокруг себя раз в неделю всех своих помощников. Но это был единичный случай. В большинстве своем помощники оказались совершенно брошенными на произвол судьбы^[53]. Поэтому многие юристы не спешили записываться в ряды помощников, т.к. не ожидали получить здесь нужную подготовку для дальнейшей адвокатской деятельности. Зато сюда стремились «сомнительные элементы»^[54], которые использовали свое положение в посторонних целях. Здесь И.В. Гессен ссылается на К.К. Арсеньева^[55], который пишет, что большинство таких помощников не может «быть терпимо в сословии адвокатов»^[56]. К.К. Арсеньев говорит, что многие помощники занимаются ведением дел «невозможных». Другие являются по совместительству управляющими конторами ростовщиков. А кто-то обманным путем выдает себя за помощника адвоката, хотя таковым не является. В сложившейся ситуации Совет присяжных поверенных принимает решение о том, что сами присяжные поверенные должны осуществлять надзор над деятельностью, которую ведут помощники, находящиеся под их руководством. В результате этого организующее начало восторжествовало. Но все многочисленные перипетии этой борьбы не могли вернуть былой престиж нового сословия.

Также наносило урон для полноценного развития сословия существование временных правил, принятых 19 октября 1865 г. и действующих до 1871 г. По этим правилам предоставлялись облегчительные условия для вступления в присяжную адвокатуру. То есть, согласно 44 ст. временных правил^[57], лицо, занимавшееся юридической практикой, допускалось к адвокатской деятельности и без стажа помощника. Этой статьей, например, воспользовался Ф.Н. Плевако, который счел излишнем проходить стаж помощника.

Таким образом, выходит, что сохраняя при вступлении в действие Судебных уставов силу временных правил, законодатель сводил на нет действие этих самых уставов в рассматриваемой области, тем самым образуя препятствия для нормальной организации сословия. Вот в таких условиях зарождалась и начинала свою деятельность русская адвокатура.

Что касается отношения правительства к адвокатуре, то, конечно, оно было неоднозначным. Сама Судебная реформа казалась «инородным телом», как говорил И.В. Гессен. А А.Ф. Кони утверждал, что новый суд вызвал неподдельный интерес не только у чиновников, но и у простых обывателей^[58]. Некоторые видели целью своей жизни служить заветам, установленным в Судебных Уставах. Они старались вникнуть в смысл и глубину этих повелений. А своим поведением при свершении правосудия осуществлялись те этические требования, которые стояли и чувствовались за статьями нового закона. Поэтому введение в действие Судебных Уставов, по словам А.Ф. Кони, нельзя отделять от первых шагов тех, кто изначально был призван к осуществлению и претворению к жизни высоких начал, которыми были проникнуты уставы. Как пишет А.Ф. Кони в своей книге, обыватель вскоре убедился, что древняя поговорка: «бойся не суда, а судьи», потеряла свое значение житейской мудрости, ведь теперь действовал суд нового образца, суд гласный с присяжными поверенными и присяжными заседателями.