Конспект лекции «литературоведческие направления и школы»

 

Направления и школы в литературоведении отличаются друг от друга своими доминантными проблемами.

Одной из первых таких проблем, поставленных в XIX веке, была связь новой художественной литературы с архаическими (фольклорными, мифологическими, праязыковыми) корнями. Возникшая в ту пору школа носит условное название культурно-исторической. Ее основоположники – Ипполит Адольф Тэн, А. Н. Пыпин, В. фон Гумбольдт, А.Н. Веселовский, А.А. Потебня – много сделали для соотнесения литературной практики с первичными корнями мышления, зафиксированными в языке. Для этого было выработано понятие внутренней формы (языка – у Гумбольдта, слова – у Потебни); в творчестве новейших поэтов обнаружились проявления архаических форм и смыслов, в частности следы древних солярных (солнечных) мифов и обрядов. Веселовский сделал попытку построить поэтику сюжетосложения, положив в ее основу понятие мотива – ответа на некоторый вопрос, который встает перед человечеством в определенную эпоху; этот мотив далее передается от автора к автору и комбинируется с другими мотивами.

Примерно в тот же период сформировалась биографическая (или позитивистская, как она себя называет) школа, стремящаяся заменить умозрительную реконструкцию древних мифов добыванием точно верифицируемых фактов, сбором и документальной проверкой биографического материала. Этот метод утвердился, в частности, во французской науке и критике (Ш.-О. Сент-Бёв, Г. Лансон). Литературное творчество интерпретируется здесь через жизненные обстоятельства автора.

Задача исследования – связать генетическим «родством» творца и его творение. На становление биографического метода оказал влияние романтизм и его культ жизнетворчества. Для биографического метода важна также герменевтическая теория Шлейермахера, утверждавшего, что идеи и ценности не могут быть поняты без анализа их генезиса, и, следовательно, без обращения к биографии конкретного автора. Основоположник и крупнейший представитель этого метода Шарль Огюстен Сент-Бёв («Литературно-критические портреты», 1830 – 1836). Согласно мнению Сент-Бёва, на формирование творческой личности писателя (и, следовательно, его произведений) оказывают непосредственное влияние его генеалогия (наследственность), литературное (ученики, оппоненты, даже враги) и политическое окружение. Излюбленным жанром Сент-Бёва становится литературный портрет. Установка на изучение генезиса творчества делает биографический метод отчасти психологическим. Биографический метод оказал влияние на становление культурно-исторического.

В России биографический метод был использован Н. А. Котляревским («Старинные портреты», 1907), согласно которому, «каждый литературный памятник должен быть оценен прежде всего как документ своей эпохи и как документ, объясняющий психику поэта».

В XX веке такой подход назван «импрессионистическим», его сторонников начинает интересовать отражение в тексте «сокровенного» «я» писателя. Яркие представители – М. Кузмин, С. Маковский, Ю. Айхенвальд, А. Франс, А. Саймонс, Дж. Сантаяна.

Портрет самого писателя воссоздавался из текста и косвенного материала (письма, воспоминания). Исследователь творил автора. Безусловно, взгляд на литературу, на произведение через призму авторской психологии и биографии имеет смысл, такой подход позволяет раскрыть смысл текста.

Но нужно иметь в виду, что литературное произведение – это не копия действительности, а автор в тексте не биографическое лицо, а я «сотворенное». Однако биографический метод ценен с истолковательской точки зрения, то есть с его помощью можно раскрыть некоторые аллюзии в тексте.

Ныне такой подход по-прежнему широко практикуется, но кажется архаичным: связь произведения с биографией, конечно, существует, однако одно не обязательно объясняется другим. Часто творчество писателя строится не как воспроизведение его биографии, а как отталкивание от нее, создание принципиально иной версии событий, компенсация не бывшего в жизни; с другой стороны, предшествующее творчество (свое и чужое) может само определять собой жизнь писателя, его поступки.

Реакцией на эти две традиционные школы явился русский формализм 1920-х годов. Его ведущими теоретиками были В.Б. Шкловский, Б.М.Эйхенбаум, Ю.Н. Тынянов, Р.О. Якобсон, к нему были близки также В.М. Жирмунский, Б.В. Томашевский. Две главных проблемы формальной школы – спецификация литературы и динамическая форма. Формалисты стремились строго и осознанно отделить свой предмет от предметов других, смежных наук: литературоведение не должно под видом изучения литературы заниматься психологией человека, устройством общества, метафизикой – на это есть более профессиональные исследования. Нужно выделить в литературных текстах собственно литературный слой – «литературность», «литературный факт». В основе литературности лежит динамическая формальная конструкция, в принципе не связанная с тематикой. Литературная форма сама создает себе содержание (Шкловский); в процессе эволюции новая форма образуется не новым содержанием, а старой формой, от которой она отталкивается. Динамика формы проявляется не только в ее исторической смене, но и в устройстве конкретного текста: принципом художественного построения служит затрудненность, ощутимость формы, мобилизующая читательскую активность.

Для раннего формализма особо важной была фонетическая, произносимая сторона поэтического языка, где форма резче всего противостоит «содержанию» и зачастую понимается как материальная, незначащая реальность; эту теоретическую ошибку подвергли критике сами Тынянов и Якобсон в «Тезисах об изучении литературы и языка», но в рамках формализма она так и не была преодолена.

Психологическая школа

В последней трети XIX века культурно-исторический и биографический методы углубляются с помощью психологического подхода (у Брандеса). Возникает психологическая школа (В. Вундт, Д. Н. Овсянико-Куликовский и др.). В основе школы – исследование внутренней, душевной жизни человека, обусловленное идеей о том, что искусство выражает все то, что человек носит в себе: субъективные впечатления внешнего мира и собственные переживания индивида.

Психологическая школа восходит к «биографическому» методу французского писателя и критика Ш. О. Сент-Бева. Русская психологическая школа представлена харьковской группой учеников А. А. Потебни, среди них Овсянико-Куликовский, Горнфельд, Харциев, Райнов, Лезин. Психологическая школа в России прекратила свое существование в 1920-е гг., хотя в русском зарубежье традиции были продолжены в работах В. Ф. Ходасевича, П. М. Бицилли, М. Алданова.

Русская психологическая школа связана с идеями Потебни, полагавшего, что искусство, литература заняты исключительно разработкой психологии человека; ни религия, ни наука не смогут так глубоко заглянуть в его душу. Овсянико-Куликовский в своем труде «История русской интеллигенции» (1906 – 1907) различия между художниками объяснял различиями их психологических типов. Искусство, по его мнению, делится на «наблюдательное» и «экспериментальное». Художник – «наблюдатель» Тургенев изучает действительность и старается соблюдать пропорции в произведении, правдиво воспроизводить реальность. Художник-экспериментатор типа Гоголя или Чехова ставит своего рода опыты над действительностью. Для психологической школы значима категория вдохновения. Общепринятому представлению о Божьем, высшем, даре противопоставлена реальная психология творческого процесса. Художник-творец в определенный момент своей жизни испытывает состояние, близкое к восторгу. Но подлинные шедевры создаются в моменты успокоения, ясности. Вдохновение – это результат работы мысли, хотя сознательному действию ума действительно предшествует неосознанный порыв души, от которого художник «освобождается» в творчестве. Особенно наглядно это проявляется в лирике.

Читатель становится своего рода переводчиком, он переводит произведение на язык своей эпохи, на язык своего личного опыта и видоизменяет его. Но все разнообразные «переводы» восходят к единому оригиналу. Здесь проявляется мера субъективного и объективного начал в психологии восприятия.

 

Психоаналитическая критика

Метод в литературоведении, вызванный к жизни учением З. Фрейда. Основу этого учения составляют две теории: теория влечений и теория «бессознательного». Первая из них рассматривает человека прежде всего как «искателя удовольствий» и указывает на эротическое влечение как на важнейшее. Согласно второй теории, человек является не только носителем сознания, но и «бессознательного», которое понимается в качестве вместилища чрезвычайно активных психологических импульсов, о происхождении и характере которых человек обычно ничего не знает. Содержанием, материалом «бессознательного» служат, по Фрейду, эротические побуждения, которые «вытесняются» из сознания из-за своей общественно предосудительной направленности. Процесс вытеснения предосудительных устремлений ребенка Фрейд демонстрирует на примере образования «эдипова комплекса». Под влиянием общепринятой морали детское влечение к матери и амбивалентное отношение к отцу вытесняется в «бессознательное». Три величайших произведения литературы – «Царь Эдип» Софокла, «Гамлет» Шекспира, «Братья Карамазовы» Ф.М.Достоевского были написаны, считает Фрейд, на тему «эдипова комплекса». Что касается «бессознательного», то наличие неосознанных мотивировок поведения было известно еще до Фрейда. Не случайно его замечание о том, что «бессознательное» открыл не он, а писатели.

Если теория «бессознательного» получила всеобщее признание, то теория влечений (пансексуализм Фрейда) подвергалась острой критике. Сам автор этой теории со временем во многом отошел от нее, во всяком случае попытался внести в нее радикальные изменения.

Фрейдизм почти сразу привлек внимание и литературоведов. Да и сам Фрейд весьма активно использовал свое учение в качестве метода интерпретации художественного произведения. Уже в первой крупной работе «Толкование сновидений» (1900) Фрейд попытался применить свой метод для объяснения трагедии Шекспира «Гамлет». Затрагивая интригующую и опорную проблему нерешительности Гамлета в мести за отца, Фрейд высказал мысль о том, что дядя принца, убив своего брата, осуществил бессознательное стремление племянника. Именно поэтому Гамлет так долго откладывает месть.

Книги Дж. Крача об Э. А. По, В. В. Брукса о Марке Твене, К. Антони о Маргарет Фуллер. Творчество Байрона и Шелли в фрейдистском плане рассматривал Рид. В США в 1930 – 40- е гг. после фрейдистского бума предшествующего десятилетия интерес литераторов к психоанализу резко снизился. В 1950-е гг. использование его в качестве инструмента литературоведческого анализа дополнялось другими теориями «глубинной психологии» (книга Мари Бонапарт об Э. По, 1958).

Большое влияние на литературоведческую мысль оказал К.Г.Юнг, сначала ученик Фрейда, а потом соперник и критик своего учителя, основатель «культурного психоанализа». В отличие от Фрейда, Юнг определил «бессознательное» не как вместилище эгоистических эротических влечений, вытесненных в детстве из сознания, а как резервуар мудрости и высоких творческих потенций – «коллективное бессознательное», в котором сконцентрирован опыт народа, нации, передающийся бессознательно из поколения в поколение. Порождением «коллективного бессознательного» являются архетипы, или первоначальные образы, которые гениальным писателям передаются априорно.

Г. Меррей, применяя теорию «коллективного бессознательного» в литературоведческих целях, доказывал, что Шекспир, ничего не зная об «Оресте», воспроизвел в образе Гамлета почти точную копию Ореста. Сработало «бессознательное» гениального драматурга.

Идеи Юнга пользуются как психоаналитической, так и бессознательной критикой.

Позже, в послевоенный период, значительную роль в развитии психоаналитической критики сыграл философ и литературовед Э. Фромм, который является типичным представителем «культурного психоанализа». Он не ограничивает активность «бессознательного» ни детской эротикой, ни мифологическими архетипами. Для Фромма бессознательное – носитель самых разнообразных по своему содержанию символов, прежде всего универсальных. К последним он относит, например, огонь как символ энергии, света, движения. Отход Фромма от психологической и литературоведческой методологии Фрейда, его опора на традиционные принципы анализа (культурно-исторические) – особенно в интерпретации мифа об Эдипе. Этот миф, по мысли Фромма, отражает не смутные инфантильные влечения Эдипа, а более широкие социальные явления современной ему жизни. Миф об Эдипе должен пониматься не как символ инцестозной любви между матерью и сыном, а как бунт сына против власти отца в первобытной семье.

Прямое применение теорий классического психоанализа в качестве литературоведческого инструментария в настоящее время встречается редко. Но в трансформированном и модифицированном виде психоаналитическая критика и литературоведение продолжают существовать и занимают видное место в ряду других методологий. Особенно тесно переплетены психоанализ и мифологическая критика.

В России в 1922 году в Москве создается «Русское психологическое общество», первым президентом которого был И. Д. Ермаков. Лекции, курсы, выпуск «Психологической и аналитической библиотеки». За короткое время до 1930 года были переведены все работы Фрейда, изданы две книги Ермакова, посвященные анализу творчества Пушкина и Гоголя. В книге о Гоголе («Очерки по анализу творчества Гоголя», 1924) автор указывает на инцестуозные мотивы в творчестве писателя: вожделение отца-колдуна к дочери в «Страшной мести», чувство страха, владеющее человеком.

Особенное внимание с этой точки зрения уделялось творчеству Достоевского. А. Л. Бем создал в 1925 году в Праге «Семинарий по изучению Достоевского».

Из современных сторонников психоаналитической критики наиболее известен русский профессор Университета в Констанце (Германия) И. П. Смирнов. В статье «Кастрационный комплекс в лирике Пушкина» (1991) он акцентирует чувство страха у персонажей поэта и мотив наказания за эротическое действие: смерть Дон Гуана, арест Гринева, любовь Клеопатры ценою жизни в «Египетских ночах», отсечение бороды в «Руслане и Людмиле».