Повествующая о том, как Линь Чун схватился с главарем разбойничьего стана, и о том, как Чао Гай стал предводителем стана в Ляншаньбо

 

Между тем начальник отряда по борьбе с разбойниками – Хэ Тао, получив приказ правителя области, покинул управление и, вернувшись к себе, созвал секретное совещание. Служащие говорили ему, что если речь идет о той деревне Шицзецунь, которая расположена на озерах, то это по соседству с разбойничьим станом Ляншаньбо. Там много озер и болот, заросших камышом и тростником, так что без большого отряда, снабженного лодками и лошадьми, нечего и думать отправляться на борьбу с разбойниками. Выслушав все эти соображения, Хэ Тао сказал:

– Да, пожалуй, вы правы! – и снова пошел к правителю области.

– Деревня Шицзецунь расположена у самой воды, неподалеку от Ляншаньбо, – сказал Хэ Тао. – В этой местности много глубоких озер и заводей, заросших камышом и тростником. Там и в спокойные времена грабят людей, а уж теперь и подавно, когда у разбойников появилось такое сильное подкрепление. Разве можем мы идти против разбойников, не снарядив большого отряда с конными воинами?

– Ну, за этим дело не станет, – сказал правитель области. – В помощь мы дадим вам еще одного чиновника, опытного в борьбе с разбойниками, а также отряд в пятьсот человек, пеших и конных. Тогда вы все вместе выступите против разбойников.

Выслушав правителя области, Хэ Тао снова вернулся к себе и, удалившись со своими служащими в комнату, устроил секретное совещание, на котором обсуждали, кого взять в поход. Когда были отобраны человек пятьсот с лишним, все разошлись, чтобы заняться сборами и приведением в порядок доспехов и оружия.

На следующий день прибыл чиновник, о котором говорил правитель области, с казенной бумагой от областной управы. Вместе с Хэ Тао они произвели смотр всем воинам, и лишь после этого отряд двинулся к деревне Шицзецунь.

Но обратимся пока к Чао Гаю и Гун‑Сунь Шэну. Спалив усадьбу, они, в сопровождении человек десяти работников, отправились в деревню Шицзецунь. На полдороге им повстречались братья Юань, с оружием в руках ожидавшие их, чтобы проводить к себе домой. В деревне все семеро поселились в доме Юань Сяо‑у. Между тем Юань Сяо‑эр к этому времени переселил уже своих домочадцев на озера, в более безопасное место. Собравшись, все семеро стали совещаться, как пробраться в разбойничий стан Ляншаньбо. У Юн сказал:

– На перекрестке Лицзядаокоу живет человек по имени Чжу Гуй, по прозвищу «Сухопутный крокодил». Он держит кабачок и заводит знакомства со всякими удальцами. Тот, кто хочет пойти в разбойники, прежде всего должен обратиться к нему. Надо приготовить лодки, собрать все необходимое, а также подарки для Чжу Гуя и попросить его проводить нас в стан.

Но в то время как друзья обсуждали вопрос о том, как попасть им в стан Ляншаньбо, к ним пришли рыбаки и сообщили, что в деревню прибыли войска, и пешие и конные. Услышав это, Чао Гай вскочил и крикнул:

– Ах вот как! Эти мерзавцы уже здесь! Значит, нам не придется идти на Ляншаньбо.

– Пустое! – воскликнул Юань Сяо‑эр. – Я и один с ними справлюсь. Большинство из них останется в воде, а остальных я прикончу.

– Не волнуйтесь! – сказал также Гун‑Сунь Шэн. – Доверьтесь и моим скромным способностям!

– Брат Лю Тан! – сказал Чао Гай. – Останьтесь здесь с учителем У Юном. Присмотрите за погрузкой наших семей и имущества, а затем отправляйтесь в кабачок Чжу Гуя и ждите нас. Мы узнаем, что тут происходит, и потом присоединимся к вам.

Юань Сяо‑эр взял две весельных лодки, усадил в них свою мать и детей, погрузил имущество, а охранять оставил У Юна и Лю Тана, также разместившихся в лодках. Человек семь работников сели за весла, и все поплыли к Лицзядаокоу.

Юань Сяо‑эр и Юань Сяо‑ци выехали в маленьких лодочках на озеро и приготовились встретить врага.

Вернемся теперь к Хэ Тао. Когда, сопровождаемый начальником охраны, он со своим отрядом приблизился к деревне Шицзецунь, то прежде всего распорядился захватить лодки, стоявшие у берега. Гребцам было приказано садиться в лодки и плыть вперед. Конные и пешие должны были следовать за лодками вдоль берега. Добравшись таким образом до дома Юань Сяо‑эра, они с криком ворвались в него. Но каково же было их разочарование, когда они обнаружили, что дом пуст и в нем нет ничего, кроме негодной и малоценной утвари.

– Задержите соседей! – приказал тогда Хэ Тао.

Когда стали допрашивать рыбаков, они сообщили, что братья Юань Сяо‑у и Сяо‑ци живут на островах и без лодок туда не добраться.

Посовещавшись с чиновником, Хэ Тао сказал:

– На этих озерах много заводей. Протоки, сливаясь, образуют большие заливы, и неизвестно, где мелко, а где глубоко. Если мы пойдем в разные стороны, то можем попасть в ловушку к разбойникам. Лучше всего оставить лошадей под охраной в деревне, а самим поплыть на лодках вглубь озер.

Хэ Тао и его люди тут же погрузились на лодки.

Им удалось захватить более ста лодок. Были тут и большие весельные лодки и маленькие рыбацкие челноки. Вся эта флотилия двинулась к рыбачьему поселку, где проживал Юань Сяо‑у. Не проехали они и шести ли, как вдруг услышали звуки песни и остановились. В камышах кто‑то громко пел:

 

Целый век я рыбачил

Среди камышей,

Конопли я не сеял,

Не жал я хлебов.

Я немало сановничьих

Свертывал шей, –

Императору все же

Служить я готов.

 

Слова этой песенки сильно напугали Хэ Тао и сопровождавших его людей. Они увидели вдали человека, который плыл в крошечном челноке и пел эту песню. Один из людей Хэ Тао узнал его:

– Да ведь это же Юань Сяо‑у!

Тогда Хэ Тао взмахнул рукой, и воины с оружием ринулись вперед. Юань Сяо‑у захохотал и принялся ругать их:

– Вы, бандиты, только и знаете, что издеваться над народом да угнетать его! Ишь как расхрабрились! А ведь это все равно, что дергать тигра за ус!

Меткие стрелки, плывшие позади Хэ Тао, до отказа натянули тетиву своих луков и разом спустили стрелы. Заметив, что в него стреляют, Юань Сяо‑у схватил весло и мигом скрылся под водой. Все бросились за ним, но найти не смогли.

Пришлось плыть дальше. Но едва они успели выбраться из второй заводи, как вдруг услышали в камышах громкий свист. Лодки сразу же расположились в боевом порядке. Вдруг впереди они увидели лодку, в которой ехало двое. Один из незнакомцев стоял на носу лодки. На нем была широкополая бамбуковая шляпа, защищавшая от дождя, и дождевик, сплетенный из зеленой травы. В руках он держал оружие, напоминавшее кисть. Человек этот пел:

 

В Шицзецунь я родился,

И я не таю

То, что кровь человека

Безжалостно лью.

Подставляй‑ка, Хэ Тао,

Башку под удар, –

Императору скоро

Снесу ее в дар!

 

Слова этой песни еще больше напугали Хэ Тао и его людей.

Кто‑то узнал певца и сказал:

– Да ведь это сам Юань Сяо‑ци и есть!

Тогда Хэ Тао приказал:

– Вперед! Надо во что бы то ни стало поймать разбойника!

В ответ на это Юань Сяо‑ци лишь расхохотался и воскликнул:

– Сами вы разбойники и негодяи!

Он взмахнул копьем, лодка тотчас же повернула и по узкому протоку устремилась в небольшой заливчик. Люди Хэ Тао, рискуя своей жизнью, с криком бросились за ними. Юань Сяо‑ци и его товарищ гребли изо всех сил. Лодка неслась, пересекая залив, а Юань Сяо‑ци издал резкий свист. Преследователи гнались за ними, пока, наконец, не заметили, что заливчик стал совсем узким. Тогда Хэ Тао дал команду остановиться, пристать к берегу и высадиться.

Но на берегу они увидели вокруг лишь заросли камыша – нигде не было ни дороги, ни тропинки. На душе Хэ Тао стало неспокойно. Воины посовещались между собой, но так и не решили, что делать. Они начали расспрашивать местных крестьян, но те отвечали, что хоть и живут в этик краях, но многих дорог так до сих пор и не знают.

Тогда Хэ Тао отрядил две гребных лодки, в каждую из которых сели по два‑три воина, я отправил их разведать дорогу. Прошло часов пять, но люди все не возвращались. Хэ Тао рассердился и сказал:

– Послали какую‑то бестолочь!

И снова назначил человек пять, которые уплыли на двух лодках в разведку. Прошло еще часа два, но вестей все не было. Хэ Тао встревожился:

– Что же это такое происходит! На этот раз я послал людей бывалых, которые находят дорогу в любой местности, но тут, видно, и они ничего не смогли сделать. Как могло случиться, что нм одна лодка не вернулась? Неужели из всех воинов, что прибыли сюда со мной, никто не знает своего дела!

День уже клонился к вечеру, и Хэ Тао подумал: «Ну, этому делу и конца не видно! Придется мне самому отправляться на поиски!».

Он выбрал небольшую быстроходную лодку и, захватив нескольких самых надежных воинов, оружие и запасные весла, сел на носу лодки и повел ее по узкому проходу, среди густых камышей и зарослей. Солнце уже село. Проплыв пять или шесть ли, они вдруг увидели на берегу человека, который приближался к ним с мотыгой на плече. Хэ Тао окликнул его.

– Эй, ты! Кто ты такой? И что это за место?

– Я житель здешней деревни, – отвечал тот. – А место это называется Дуаньтоугоу, что значит – Ров, где секут головы. Дальше никакой дороги уже нет.

– А ты не видел, не проходили здесь две лодки? – спросил Хэ Тао.

– Те, что были посланы в погоню за Юань Сяо‑у? – спросил человек.

– Откуда ты об этом знаешь? – удивился Хэ Тао.

– Так ведь люди эти и сейчас сражаются в Птичьем лесу, – отвечал человек.

– А далеко этот лес отсюда? – осведомился Хэ Тао.

– Да вон, впереди виднеется, – молвил тот в ответ.

Услыхав это, Хэ Тао отдал распоряжение пристать к берегу и поспешить на помощь. Но едва двое из его людей, вооруженные вилами, ступили на берег, как стоявший там человек со всего размаха стукнул их своей мотыгой, и оба они кувырком полетели в воду.

Хэ Тао обомлел от страха. Но когда он попытался спрыгнуть на берег, то почувствовал, что кто‑то тащит лодку. Из воды неожиданно вынырнул человек и с такой силой дернул Хэ Тао за ноги, что тот упал в реку. Оставшиеся в лодках хотели спастись бегством, но человек с мотыгой бросился к ним и, размахивая своим оружием, бил их по головам до тех пор, пока у них мозги не выскочили.

В это время человек, который опрокинул Хэ Тао в воду, выволок его на берег и накрепко связал по рукам и ногам. Это оказался Юань Сяо‑ци. Другой же, с мотыгой в руках, был не кто иной, как Юань Сяо‑эр. Братья принялись ругать Хэ Тао:

– Мы – братья Юань. Наше излюбленное занятие – убивать людей и сжигать дома! Кто ты такой, что решаешься соперничать с нами?! Как набрался ты смелости привести сюда войска да еще гоняться за нами!

– Добрые молодцы! – взмолился Хэ Тао. – Ведь я прибыл сюда не по своей воле, а по приказу начальства. Сам я, конечно, никогда не посмел бы отправиться в эти места преследовать вас. Пожалейте меня! Дома у меня осталась восьмидесятилетняя мать. Я единственный ее кормилец. Умоляю вас – сохраните мне жизнь!

Братья Юань крепко связали его и бросили в лодку, а потом побросали в воду убитых ими людей. Покончив с этим, они издали резкий свист, и из камышей тотчас же выскочили пятеро рыбаков. Все они разместились в лодках и поплыли дальше.

Вернемся, однако, к чиновнику и солдатам, которые остались ждать в своих лодках. Они заговорили о том, что Хэ Тао, мол, жаловался, будто люди его никуда не годятся, а сам давным‑давно отправился на поиски и все не возвращается.

Час был поздний; небо усеяли звезды. Бойцы сидели в лодках и наслаждались вечерней прохладой.

Вдруг они почувствовали, что за спиной у них поднялся какой‑то странный ветер. Ветер дул так сильно, что даже сорвал лодки с привязей. Предчувствуя беду, люди в страхе закрыли лица руками и не знали, что предпринять. Затем они услышали позади себя свист и, обернувшись в ту сторону, откуда дул ветер, увидели, как над головками цветущего камыша к небу взметнулось пламя.

– Ну, теперь нам конец! – вырвалось у всех.

Более ста лодок, сбившихся в кучу, под напором сильного ветра наталкивались друг на друга, и не было никакой возможности восстановить порядок. А огонь все приближался. Уже можно было разглядеть связанные парами лодки с охапками горящего камыша и хвороста. Огонь с шумом и треском пожирал тростник, а попутный ветер гнал пылающие лодки в ту сторону, где, охваченные страхом, находились люди Хэ Тао. Залив был маленький, и лодки, среди которых было не менее десяти больших, не могли отплыть в сторону и загорелись. За пылающими лодками по горло в воде шли люди и направляли их движение.

Командиры и солдаты, сидевшие в больших лодках, спасаясь, попрыгали в воду. Где уж тут искать дорогу! Они забыли даже о том, что кругом были заросли камыша и тростника. Но в довершение всех бед запылал камыш, и тут они поняли, что никакой надежды на спасение нет. Ветер все усиливался, огонь распространялся дальше и дальше, а воины, увязая в иле, в страхе жались к берегу.

Среди моря огня они вдруг увидели небольшой челнок, на корме которого стоял гребец, а на носу сидел монах даос. В руках он держал сверкающий меч и кричал:

– Не выпускайте их отсюда живыми!

Не успел монах произнести эти слова, как на восточном берегу появились два человека, которые вели за собой пятерых рыбаков. Воины сбились в кучу и топтались в грязи.

На западном берегу появились еще двое, которые тоже вели за собой человек пять рыбаков. Все вместе они бросились на отряд Хэ Тао, и скоро все воины были перебиты и лежали в грязи.

Те, что стояли на восточном берегу, – были Чао Гай и Юань Сяо‑у, на западном же – Юань Сяо‑эр и Юань Сяо‑ци. Сидевший в лодке был не кто иной, как Гун‑Сунь Шэн – Заклинатель ветров. Итак, эти пять удальцов да еще десять рыбаков уничтожили в камышах заводи целый отряд.

В живых остался лишь Хэ Тао. Он лежал на дне лодки, связанный по рукам и ногам. Юань Сяо‑эр вытащил его на берег и стал ругать:

– Ах ты, жалкая тварь из Цзичжоу! Только и знаешь, что притеснять народ да издеваться над ним. Тебя бы следовало разрезать на десять тысяч кусков, но мы хотим, чтобы ты вернулся в Цзичжоу и доложил тамошним ворам‑правителям, что нас, братьев Юань из деревни Шицзецунь и Чао Гая – Князя неба – из деревни Дунцицунь, нельзя трогать безнаказанно. Ведь мы не ходим к вам в город за хлебам, так пусть и они не суются сюда за своей смертью. Если же они еще раз осмелятся показаться нам на глаза, то плохо придется не только таким мелким чиновникам, как ты или гонец императорского советника, но даже самому советнику. Появись он здесь, я продырявлю его собственными руками не менее чем в тридцати местах. Сейчас мы отпускаем тебя, но смотри больше сюда не показывайся и передай твоему проклятому начальнику, чтобы он выбросил из своей дурацкой башки всякие бредни. Так как дорог здесь никаких нет, то брат проводит тебя.

Тут Юань Сяо‑ци подплыл на небольшой быстроходной лодке и посадил в нее Хэ Тао. Доставив его к месту, где неподалеку начинался тракт, он сказал Хэ Тао:

– Иди прямо и выйдешь на дорогу. Только что ж это получается?! Всех, кто пришел с тобой, мы перебили, а тебя отпускаем целым и невредимым! Ведь теперь вся ваша проклятая шайка в Цзичжоу засмеет нас! Разреши‑ка мне обкорнать твои уши, тогда хоть будет видно, что ты побывал здесь!

С этими словами Юань Сяо‑ци выхватил острый кинжал, висевший у него на боку, и отсек Хэ Тао оба уха. Кровь потекла ручьями. Вложив кинжал в ножны. Юань Сяо‑ци развязал Хэ Тао и высадил его на берег. Довольный тем, что легко отделался, Хэ Тао быстро отыскал дорогу и двинулся обратно в Цзичжоу.

Возвратимся же к Чао Гаю, Гун‑Сунь Шэну, братьям Юань и десяти рыбакам. На пяти или семи лодках они покинули деревню Шицзецунь и направились прямо к Лицзядаокоу. Прибыв туда, они разыскали своих товарищей и присоединились к ним. У Юн тотчас же стал спрашивать, как они отразили наступление войск, и остался очень доволен подробным рассказом Чао Гая. Собрав свои лодки, они все вместе направились в кабачок Чжу Гуя. Когда тот узнал, что к нему идет много желающих вступить в разбойничий стан, он поспешил им навстречу.

У Юн выступил вперед и рассказал Чжу Гую, кто они такие и зачем сюда пришли. Выслушав его, Чжу Гуй обрадовался и, познакомившись с каждым из прибывших, пригласил их войти и сесть за стол. Он тотчас же приказал слугам принести вина и стал потчевать гостей.

Затем он вынул лук, обтянутый кожей, взял поющую стрелу и, натянув тетиву, пустил стрелу в заросший камышом заливчик против дома. Едва стрела долетела до места, как из заливчика показалась лодка с разбойниками, которая на веслах шла к берегу. А Чжу Гуй тем временем стал писать письмо. Подробно перечислив имена всех своих гостей, он сообщил, что они изъявили желание присоединиться к разбойникам. Письмо он передал человеку, прибывшему на лодке, и приказал побыстрее доставить его в стан, затем велел зарезать барана и устроил в честь гостей пир.

Эту ночь друзья провели в доме Чжу Гуя. На следующее утро хозяин рано поднялся и вызвал большую лодку, в которую пригласил всех сесть. Захватив с собой лодки Чао Гая и его товарищей, Чжу Гуй вместе со всеми двинулся в горы к разбойничьему стану.

Плыли они довольно долго, когда, наконец, приблизившись к проливу, услышали с берега барабанный бой и звуки гонга. Чао Гай увидел человек восемь разбойников, ехавших им навстречу в четырех дозорных лодках. Узнав Чжу Гуя, они приветствовали его спутников и, повернув обратно, поплыли впереди.

Прибыв в бухту Цзиньшатань, вся компания высадилась на берег. Лодки с семьями, а также рыбаков, они оставили здесь, а сами отправились в горы. На полпути они увидели, что навстречу им с горы спускаются несколько десятков разбойников, которые вышли, чтобы проводить их в крепость. Когда они были уже у ворот, из крепости во главе других вождей вышел Ван Лунь и поспешил приветствовать прибывших такими словами:

– Я, ничтожный человек, давно уже слышал о славном имени Князя неба Чао Гая; оно гремит на всю Поднебесную. Сегодня мы счастливы приветствовать вас в нашем скромном стане.

– Я, человек не ученый, – отвечал Чао Гай, – можно сказать даже грубый и невежественный, осмелился прибыть к вам искать убежища. Я горячо желаю вступить в стан, который вы возглавляете. Надеюсь, вы не откажете в моей просьбе и не отвергнете меня.

– Не говорите так, – отвечал Ван Лунь. – Войдите со мной в наш скромный стан, а потом мы все обсудим.

Друзья направились вслед за предводителем в лагерь, и, когда вошли в зал совещаний, Ван Лунь пригласил их занять почетные места. После долгих церемоний Чао Гай и все прибывшие с ним встали в шеренгу по правую сторону, а Ван Лунь с остальными предводителями по левую. После этого они церемонно отвесили друг другу поклоны, а уж затем, как полагается, расселись: одни заняли места хозяев, другие – гостей. Тогда Ван Лунь начал по очереди вызывать младших начальников стана, и каждый из них, выходя, приветствовал прибывших. Во время торжественной церемонии в горном стане играла музыка. После этого Ван Лунь послал нескольких своих помощников на берег отвести людей, прибывших с Чао Гаем в гостиницу, находившуюся за воротами стана.

Однако сейчас мы будем рассказывать лишь о том, что происходило в самом стане. Были зарезаны две коровы, десять баранов, пять свиней и устроен пышный пир. Во время пира Чао Гай поведал обо всем, что с ними случилось, Ван Луню и другим вожакам.

Выслушав Чао Гая, Ван Лунь почувствовал беспокойство, его стали одолевать сомнения, и, наконец, после долгого раздумья, он произнес несколько невразумительных фраз. Пировали до глубокой ночи, а затем Ван Лунь с остальными вожаками проводили Чао Гая и его друзей в гостиницу, где им был приготовлен ночлег.

Чао Гай был очень доволен оказанным приемом и, обращаясь к своим друзьям, сказал:

– Где могли бы мы найти убежище после того, как совершили такое тяжкое преступление? Если бы предводитель Ван Лунь не принял нас столь радушно, нам некуда было бы податься. Чем можем мы отплатить за подобную милость!

В ответ на это У Юн лишь иронически усмехнулся.

– Почему вы улыбаетесь, господин учитель? – спросил его Чао Гай. – Если вы что‑нибудь заметили, то скажите и нам.

– Дорогой брат, – ответил У Юн, – вы честный и прямой человек. Неужели вы думаете, что Ван Лунь и в самом деле хочет оставить нас у себя? Для того чтобы разгадать его намерения, незачем заглядывать к нему в душу, достаточно было посмотреть на выражение его лица и на то, как он себя вел.

– Какое же у него было выражение? – удивился Чао Гай.

– Вы не заметили, брат, – сказал У Юн, – что еще утром, когда мы выпивали с ним, он был настроен к вам вполне дружески. Но когда он узнал о том, как мы истребили целый отряд, всех начальников и чиновника, опытного в борьбе с разбойниками, как отпустили Хэ Тао, а также о том, какие герои братья Юань, он сразу изменился в лице и, хотя не обмолвился ни словом, настроение его стало совсем иным. Если бы Ван Лунь хотел оставить нас у себя, то еще утром решил бы вопрос о том, какие места будем мы занимать в этом стане. Что же касается Ду Цяня и Сун Ваня, то люди они простые и невежественные, где уж им разбираться в обращении с гостями? Выделяется среди них, конечно, один Линь Чун, бывший наставник столичных войск. Этот человек умеет себя вести, он хорошо знает правила поведения. Однако сейчас ему приходится мириться с тем, что он занимает четвертое место в их компании. Я сразу же заметил, как он взглянул на Ван Луня, когда тот сделал вид, что соглашается на нашу просьбу. Он все время бросал на Ван Луня косые взгляды, чувствовалось, что на душе у него неспокойно. Мне кажется, что Линь Чун хотел бы помочь нам, но не знаю, удастся ли ему. Я тут же закинул словцо, чтобы посеять между ними раздор.

– Целиком доверяюсь вашей мудрости, – растерянно ответил Чао Гай.

Ночь они провели спокойно, а на утро к ним явился человек и доложил, что их хочет повидать наставник Линь Чун.

– Этот человек, – сказал У Юн, – пришел выведать наши намерения. Значит, мой план удался.

Они вышли навстречу Линь Чуну и пригласили его в приемную комнату. От имени всех У Юн обратился к Линь Чуну и сказал:

– Мы очень благодарны за милостивый прием, оказанный нам вчера, хотя и знаем, что ничем не заслужили подобной чести.

– Ну, я совсем не проявил к вам должного уважения, – возразил Линь Чун. – Хоть мне и хотелось принять вас, как подобает, но, к сожалению, при теперешнем своем положении я не мог этого сделать. Так что вы уж, пожалуйста, простите меня.

– Мы хоть люди простые, – отвечал У Юн, – но не совсем невежественные. Мы не могли не заметить вашего хорошего отношения к нам, хотя ничем его не заслужили, и глубоко признательны вам за вашу милость.

Несмотря на все просьбы Чао Гая, Линь Чун ни за что не соглашался занять почетное место и в свою очередь настаивал, чтобы это место занял Чао Гай. Тот в конце концов вынужден был уступить. После Чао Гая сел Линь Чун, а потом по очереди расселись У Юн и все остальные.

– Я много слышал о вас, – начал беседу Чао Гай, – но никак не ожидал, что нам придется встретиться здесь.

– Прежде, когда я жил еще в Восточной столице, – отвечал Линь Чун, – в отношениях с друзьями я всегда соблюдал все установленные правила приличия. И вот сейчас мне выпало счастье встретиться с вами, а я не могу даже почтить вас достойным вниманием. Поэтому я и пришел к вам принести свои извинения.

– Мы глубоко признательны вам за доброе отношение, – сказал тронутый Чао Гай.

– Мне давно известно, – вступил в беседу У Юн, – что раньше вы жили в Восточной столице, были там большим начальником и славились геройством и храбростью. Я не знаю, что произошло между вами и Гао Цю и что он сделал, чтобы погубить вас, но я слышал, будто вы сожгли казенные склады с фуражом. Говорили, что эта история тоже была подстроена Гао Цю. После я о вас уж ничего не слышал и не знаю, кто направил вас в этот стан.

– При одном лишь воспоминании о том, сколько зла причинил людям Гао Цю, у меня волосы на голове встают дыбом, – ответил Линь Чун. – Но еще тяжелее мне при мысли. что я не могу отомстить за свои обиды. Сюда меня послал сановник Чай Цзинь.

– Это не тот ли господин Чай Цзинь, которого бродячий люд называет Маленьким вихрем? – спросил У Юн.

– Он самый, – подтвердил Линь Чун.

– Я очень много слышал от разных людей, – заметил Чао Гай, – о великодушии и бескорыстии сановника Чай Цзиня, а также о том, что у него находят приют доблестные мужи со всех концов страны. Говорят, он прямой потомок императора Чжоу. Одну лишь встречу с таким человеком уже можно почитать за счастье.

– Да, славное имя сановника Чай Цзиня широко известно повсюду, – сказал У Юн, обращаясь к Линь Чуну. – И все же, если бы не ваше выдающееся искусство владеть оружием, он вряд ли рекомендовал бы вас в этот стан. Не подумайте, что я хочу льстить вам, но было бы гораздо справедливее, если бы Ван Лунь уступил первое место вам. Не один я так думаю, это общее мнение, и, очевидно, господин Чай Цзинь думал то же самое, когда давал вам рекомендательное письмо сюда.

– Я очень благодарен вам за такое хорошее обо мне мнение, – сказал Линь Чун. – Но мне пришлось обратиться к сановнику Чай Цзиню лишь потому, что я совершил тяжкое преступление. И, хотя он не отказывал мне в гостеприимстве, я сам понял, что могу доставить ему неприятности, и решил отправиться в этот стан. Правда, я не мог даже предполагать, что попаду здесь в столь тяжелые условия. Не в том беда, что я занимаю более низкое положение, нежели другие. Очень уж ненадежный человек этот Ван Лунь, ни одному его слову нельзя верить, а поэтому и договориться с ним трудно.

– Ваш главарь Ван Лунь, – молвил У Юн, – с людьми как будто обходителен. Чем же объяснить, что он так неблагороден?

– Ваш приход, доблестные мужи, – сказал Линь Чун, – для нас поистине дар неба. Вы, конечно, поможете нам. Без вас мы были подобны ткани, лишенной рисунка, или полям, жаждущим влаги. Но у Ван Луня сердце завистливое, нрав подозрительный. Он боится, что такие отважные герои лишат его власти. Вчера, когда уважаемый господин Чао Гай рассказывал, как вы уничтожили посланный властями отряд, Ван Луню стало не по себе, и, судя по всему, он не чувствует ни малейшего желания оставить вас здесь. Вот почему он и предложил вам переночевать в гостинице.

– Раз так, – сказал У Юн, – то нечего нам сидеть и ждать, пока он предложит нам убираться отсюда. Лучше уж мы сами уйдем куда‑нибудь в другое место.

– Я прошу вас, уважаемые герои, считать меня своим другом, – сказал Линь Чун, – я уже обо всем подумал и опасался как раз того, что у вас возникнет мысль уйти отсюда. Вот я и пришел пораньше, чтобы обо всем поговорить с вами. Посмотрим, что будет дальше. Если он поведет себя разумно, как подобает доброму хозяину, то не о чем и разговаривать. Но если он и сегодня станет кривить душой, тогда уж я знаю, как мне поступать!

– Вы слишком добры к нам, – сказал Чао Гай, – и мы все испытываем к вам чувство глубокой благодарности.

– Вы относитесь к нам по‑братски, хотя мы совсем мало знакомы, – сказал У Юн. – Если Ван Лунь примет нас, мы останемся, если же нет, то лучше нам покинуть эти места.

– Вы неправы, учитель, – возразил Линь Чун. – Еще древние люди говорили: «Мудрый ценит мудрого, храбрый храбреца». Можно ли считать братом такого низкого и грязного скота, как Ван Лунь? Пока что ждите и ни о чем не беспокойтесь, – сказал Линь Чун и стал прощаться. – Скоро мы снова увидимся! – произнес он.

Друзья проводили его до дверей, и вскоре Линь Чун уже шагал по склону горы.

Спустя некоторое время пришел разбойник и сказал им:

– Главарь нашего стана приглашает доблестных героев в беседку над озером с южной стороны, там он устраивает пиршество в честь вас.

– Передайте предводителю, – сказал Чао Гай, – что мы скоро придем.

Когда разбойник ушел, Чао Гай спросил У Юна:

– Что‑то будет на этот раз, учитель?

– Ничего, брат, не волнуйтесь! – отвечал У Юн, улыбаясь. – На этом пиру решится вопрос, кому быть главным в стане. Я уверен, что Линь Чун решил потягаться силами с Ван Лунем. Если он проявит нерешительность, я пущу в ход все свое красноречие и полагаю, что заставлю его действовать. Вы же, брат, и все остальные, спрячьте под одеждой оружие и, как только увидите, что. я подкручиваю усы, бросайтесь вперед и действуйте дружно.

Чао Гай и остальные одобрили предложение У Юна.

Часов в девять утра, после того как за ними приходили уже раза три или четыре, Чао Гай отправился со своими товарищами на пиршество. Каждый из них тщательно запрятал под одеждой оружие.

Когда они вышли из гостиницы, то увидели, что за ними едет сам предводитель Сун Вань верхом на лошади. За ним шли разбойники и несли семь паланкинов. Чао Гай и его друзья уселись в паланкины и отправились в южную часть стана у самого озера.

Когда они, достигнув павильона, вышли из паланкинов, появились Ван Лунь, Ду Цянь, Линь Чун, Чжу Гуй и другие. Они пригласили гостей войти в павильон, где и расселись, как полагается по обычаю. Ван Лунь с остальными четырьмя предводителями – Ду Цянем, Сун Ванем, Линь Чуном и Чжу Гуем поместились с левой стороны, а Чао Гай и шесть его товарищей – У Юн, Гун‑Сунь Шэн, Лю Тан и братья Юань – с правой, на местах для гостей. Прислуживавшие разбойники наливали гостям вина. Когда все выпили уже по нескольку раз и на столе дважды сменили кушанья, Чао Гай и Ван Лунь разговорились. Но всякий раз, как речь заходила о деле, Ван Лунь переводил разговор на другую тему. Тут У Юн взглянул на Линь Чуна и увидел, что тот, облокотясь на ручку своего кресла, не сводит с Ван Луня глаз.

Солнце уже приблизилось к зениту, а пир все еще продолжался. Ван Лунь подозвал к себе нескольких разбойников и отдал им какое‑то распоряжение. Спустя немного времени один из них принес большое блюдо, на котором лежало пять крупных слитков серебра. Тогда Ван Лунь поднялся со своего места и, обращаясь к Чао Гаю, сказал:

– Ваше предложение вступить в наш стан я считаю большой для нас честью. Но вот беда! Тесно у нас очень. Кругом одна вода. У нас негде даже разместить так много героев. Вот я и приготовил вам эти скромные подарки. Надеюсь, вы не обессудите и не откажетесь принять их, – и думаю, что вам лучше поискать какое‑нибудь более подходящее место, где вы сможете обосноваться. Мои люди проводят вас и помогут устроиться.

Выслушав его, Чао Гай сказал:

– Мы пришли искать здесь убежища, так как давно уже слыхали, что вы принимаете в ваш уважаемый горный стан всех достойных людей. Но если вы не можете принять нас, мы, конечно, уйдем. Очень благодарны вам за ваше хорошее отношение и щедрый подарок, но принять его не можем. Не подумайте, что мы хотим похвастаться своим богатством, это просто потому, что на жизнь нам хватает. А теперь спрячьте, пожалуйста, ваши щедрые дары и разрешите нам попрощаться.

– Почему же вы отказываетесь от подарка? – спросил Ван Лунь. – Не подумайте, что мы не хотим принять к себе таких доблестных людей, как вы, но у нас действительно мало продовольствия, да и помещений недостаточно. Случись какие‑нибудь неполадки, нам будет стыдно перед вами. Поэтому только я и не решаюсь удерживать вас здесь.

Не успел он кончить, как брови Линь Чуна взлетели вверх, а глаза стали круглыми и страшными.

– Когда я пришел сюда, – вскричал он, оставаясь в своем кресле, – ты также отказывался принять меня, ссылаясь на нехватку пищи и помещения. Теперь к нам в стан пришли брат Чао Гай и его достойные товарищи, и ты снова повторяешь то же самое! Что все это значит?

– Не сердитесь, предводитель, – успокаивал его У Юн. – Мы сами виноваты, что пришли сюда и своим приходом потревожили вас. Ведь ваш предводитель Ван Лунь не выгоняет нас, а провожает с почетом, да еще снабжает деньгами на дорогу. Поэтому не беспокойтесь, мы уйдем отсюда сами – и делу конец.

Но Линь Чун не унимался:

– В каждой улыбке этого человека таится нож. Говорит‑то он хорошо, а поступает подло. Но сегодня я с ним разделаюсь!

– Взгляните‑ка на этого скота! – рассердился Ван Лунь. – Будто и не пьян, а осмеливается оскорблять меня. Или ты позабыл, кто здесь старший?

В ответ Линь Чун разразился еще большей бранью.

– Да кто ты такой! – кричал он. – Всего‑навсего невежда, провалившийся на экзаменах! У тебя и знаний‑то нет никаких! Как же можешь ты быть предводителем нашего горного стана!

– Брат Чао Гай! – сказал тогда У Юн. – Мы пришли сюда найти убежище, а вместо этого посеяли вражду между предводителями. Покинем этот стан, отвяжем наши лодки и поскорее уедем.

Тогда все семеро во главе с Чао Гаем поднялись со своих мест и направились к выходу. Но Ван Лунь стал удерживать их:

– Я прошу вас обождать, пока закончится пир, тогда и поедете!

Но тут Линь Чун, оттолкнув стол, вскочил на ноги и выхватил из‑под одежды кинжал, который так и засверкал огнем.

В это мгновение У Юн поднял руку и покрутил свои усы. Чао Гай и Лю Тан вошли обратно в павильон и, подойдя к Ван Луню, сделали вид, что хотят успокоить его, говоря:

– Не надо ссориться!

У Юн между тем прикидывался, будто удерживает Линь Чуна, повторяя:

– Господин предводитель! Не затевайте же ссоры!

– Не нарушайте из‑за нас вашего согласия, – твердил Гун‑Сунь Шэн, обращаясь то к одному атаману, то к другому.

В это время Юань Сяо‑эр подошел к Ду Цяню и схватил его за руки. То же самое сделали Юань Сяо‑у и Юань Сяо‑ци с Сун Ванем и с Чжу Гуем. Младшие же разбойники с широко открытыми ртами и вытаращенными глазами застыли от страха. А сам Линь Чун бросился на Ван Луня, продолжая ругать его:

– Ах ты, деревенщина! Нищий ученый! Лишь благодаря Ду Цяню ты попал сюда. Ведь сановник Чай Цзинь помог тебе деньгами и поддерживал тебя. А когда он прислал меня сюда, ты чинил мне всяческие препятствия и издевался надо мной. Эти доблестные люди пожаловали к нам, чтобы вступить в твой отряд, но ты их отсылаешь прочь. Или Ляншаньбо твое собственное владение?! Завистливый и недоверчивый ты разбойник! Кому ты нужен! Самое лучшее прикончить тебя – и все! Тебе ли, тупица, быть предводителем разбойничьего стана!

Ду Цянь, Сун Вань и Чжу Гуй хотели было унять ссорившихся, но их крепко держали, и они никак не могли двинуться. Ван Лунь уже подумывал улизнуть, но Чао Гай и Лю Тан преградили ему дорогу. Видя, что дело плохо, Ван Лунь воскликнул:

– Где мои верные люди?!

Возле него было несколько преданных ему разбойников, желавших помочь ему, но при виде рассвирепевшего Линь Чуна никто из них не решался и шагу ступить.

Схватив Ван Луня, Линь Чун в последний раз обругал его и с силой всадил свой кинжал прямо ему в сердце. Раздался звук вонзающегося в тело кинжала, и Ван Лунь рухнул на пол.

Увидев, что Ван Лунь убит, Чао Гай и его друзья также выхватили свои кинжалы. Линь Чун отрубил Ван Луню голову и поднял ее. Это зрелище так напугало Ду Цяня, Сун Ваня и Чжу Гуя, что они упали на колени со словами:

– Мы готовы верой и правдой служить вам, старший брат наш!

Чао Гай и другие бросились к ним и помогли подняться. Тем временем У Юн поставил валявшееся в луже крови кресло предводителя и, усаживая в него Линь Чуна, сказал:

– С этого момента предводителем стана является Линь Чун, и тот, кто не будет подчиняться ему, последует за Ван Лунем!

– Вы ошибаетесь, учитель! – возразил на это Линь Чун. – Я убил эту бесчувственную тварь не для того, чтобы занять его место, а лишь из справедливого желания отомстить за вас, доблестных героев и достойнейших людей. И если я стану предводителем стана, то герои по всей стране будут смеяться надо мной. Не настаивайте, я скорее умру, чем соглашусь на это. Мне хотелось бы сказать вам кое‑что, не знаю только, согласитесь ли вы со мной.

– Говорите, предводитель! – отвечали ему. – Никто не осмелится противоречить вам! Мы все выслушаем вас со вниманием.

Линь Чун сказал всего несколько слов, но они послужили объединению героев в павильоне под названием Дуаньцзинь, то есть павильоне решений, сила которых подобна кинжалу, рассекающему золото. А в зале совещании неоднократно собирались справедливые и честные люди. Правильно говорится, что:

 

Прибыли честные. Радостны дни;

Волю небес исполняют они.

 

О том, что сказал Линь Чун У Юну, вы, читатель, узнаете из следующей главы.